Канувшие в вечность

Обернувшись на деревню, где осталась жена с двумя младшенькими сыновьями-погодками, Карп не увидел крыши своей избы, да и родной деревни не узнал. Избы стояли чёрные, слепые – буря разметала соломенные крыши крестьянских изб, разрушила ветхие сараи, уцелели лишь прочные бревенчатые амбары. Вётлы, что росли за околицей, вырвало с корнем.

Ещё не осознав до конца случившегося, имея наперёд мысль о жене и мальчиках – живы ли? – Карп благодарил Бога за то, что невредимы остались Егорка и Настёна, самого Бог миловал, и уже думал о том, цела ли корова-кормилица, чем прокормить её, когда не будет доставать сена, и как устроить новую крышу да хлев.

И только спустя некоторое время осознал, что Настёна дёргает его за подол рубахи, а Егорка без устали повторяет:

– Тятя, глянь, чё там, навроде лёда, сверкает?

Отворотив взгляд от порушенной деревни, Карп наконец взглянул, куда указывал сын. Совсем близко на пологом спуске к реке, посреди скошенной травы, раскинулось холмом, покрытым сверху снегом и льдом, нечто невиданное в здешних местах, непонятное и потому страшное, чего до бури на лугу не было и в помине. Какая-то тварь, принесённая бурей, туша, которая не могла быть коровой или лошадью, так как была в длину гораздо более – никак не меньше девяти аршин.

По мере того как под лучами вновь выглянувшего жаркого солнца снег и лёд таяли, оседая, взору открывалось продолговатое чешуйчатое тело с крупными зубьями вдоль хребта…

«Змий небесный – дьявольского порождения суть!» Чем дольше смотрел на чудище Карп, тем сильнее начинала бить его дрожь, а дети и вовсе спрятались за его спиной.

Кожаные крылья, словно у нетопыря, и тоже длиною аршин девять, а то и более того, на концах лапы с когтями, голова громадна, и зубы видны, ох какие зубищи, навроде щучьих, тоже кривые, и зело велики!

С косой, которую Карп не выпускал из рук и в бурю, преодолев страх, приблизился он к чудищу и ткнул легонько острым концом в хвост змия. Тот не шелохнулся, но из повреждённого места тонкой струйкой потекла жидкость.

«Кровя зелёная – текёт, значит живая тварь-то, только мёрзлая!»

И вспомнил Карп, как читан был народу ещё зимой Указ Божией милостию Государя Петра Алексеевича о куншткамере и сбору для неё диковин разных, монструзов и разных чудес. Муж учёный, должно, из самого Санктпитербурха, разъяснил, что твари эти не от дьявольского прельщения душ православных, а от хитрости природной и всяких ухищрений натуры бывают. А кто на чудо сие укажет, тот от власти два рубли серебром получит.

«Вот оно – счастье-то! Эхма – новую крышу да стаю справить! Послать немедля Егорку к помещику Осипу Ивановичу да к земскому комиссару Василию Штыкову!»

И вдруг за спиной Карпа голосок тонкий Настёны:

– Жалко, бедненький…

– Вот дурёха-то, нашла кого жалеть!

* * *

Из глаза чудовища, прикрытого морщинистым веком, из самого угла его, вдруг выкатилась прозрачная капля.

– Смотри, он плачет… Бедненький! – пожалела змея Настя, не отходя от Игоря и не отпуская его руки, в то время как отец Игоря, Андрей Чудаков, разговаривал с приятелем по мобильному телефону.

– Витя, ГАЗон не подойдёт, маловат, КАМАЗ нужен… Да, рефрижератор, да, до Москвы! Ты не представляешь себе, как это важно – событие мирового значения… А популярность твоей фирмы сразу вырастет на порядок!

Чудаков давно, с тех пор как ушёл с оборонного завода, не испытывал такого душевного подъёма, не был в таком волнующем возбуждённом состоянии, как в те ушедшие времена, когда вдруг получалось задуманное, рождалось новое изобретение. А тут – подумать только, перед ним на картофельном поле, полузамёрзшая, то ли реликтовая птица, то ли сказочный Змей Горыныч!

– Ну так что, даёшь КАМАЗ? С водителем я сам в Москву поеду, сопровождать буду это чудо… Добро, спасибо, дорогой, наука тебя не забудет! Жду в Заречном, только ты и грузчиков не забудь, человек шесть, ребят понадёжней, да брезент пусть захватят!

Змей был просто великолепен! Длиной больше восьми метров, такой же длины были перепончатые крылья, заканчивавшиеся четырьмя пальцами с когтями. Покрытое чешуёй тело змея сверкало всеми цветами радуги, а местами на теле видны были застывшие потёки изумрудного цвета.

– Настюш, вспомни, что там у Толкина, какого цвета кровь у драконов? – спросил Игорь.

– Может, зелёного? – попыталась вспомнить Настя.

– А живут они сколько?

– В сказках – тысячу лет, если конечно, не встретят какого-нибудь шустрого рыцаря!

КАМАЗ-рефрижератор ждали недолго; следом за ним на «Форде» подъехал и его хозяин Виктор. Пока Чудаков показывал ему змея, а Виктор качал головой и восхищённо повторял: «Вот это да!», грузчики времени не теряли. Они распахнули заднюю дверь рефрижератора и велели шофёру подогнать машину поближе к змею. Полюбовавшись на чудо, сложили, как зонтик, перепончатые крылья, перебинтовали широкой лентой (на всякий случай!) метровую зубастую пасть чудища. Пропустили под тело змея три прочных брезентовых полотнища и, расположившись по трое с каждой стороны, чтобы осторожно, не повредив, затащить змея в холодильную камеру, обнаружили вдруг, что небесная тварь на самом деле не такая уж и тяжёлая!

Затащили головой вперёд, но хвост свисал; пришлось изогнуть и свернуть длинное тело кольцом, при этом голова переместилась назад, к двери. Освободили змея от пут, размотали ленту на голове. Когда закрывали дверь камеры, один из грузчиков вдруг испуганно отпрянул назад: ему показалось, что существо шевельнуло хвостом.

Когда он рассказал об этом Чудакову, тот заметил:

– Известны случаи, когда тритоны, эти маленькие дракончики, пролежавшие во льду не одну тысячу лет, оттаивали и оживали. Может, и этот дракон оживёт, как знать, только не хотел бы я, чтобы это произошло в дороге…

Снова и снова благодарил друга:

– Спасибо тебе, Витя, теперь ты и сам видишь, какое это чудо! Пусть компрессор поработает от сети, до отъезда нагонит холода сколько можно, а в пути будем поддерживать от автономного источника. Отправимся часа в четыре, или даже раньше – светает рано…

Игорь пытался уговорить отца взять его с собой в Москву: «Мало ли какая помощь потребуется, да и учёные наверняка захотят побеседовать с очевидцем!», но Чудаков был непреклонен:

– В другой раз возьму и тебя и Настю, а сейчас самое главное – доставить змея в Академию наук. Домой как добираться будете, со мной или «Мангустов» оседлаете?

О велосипедах, с которых всё началось, ребята уже и думать забыли. Игорь полез в канаву, где ребята укрывались от смерча, вывел один за другим велосипеды, осмотрел.

– Всё нормально, доберёмся сами, да, Настюша?

– Конечно!

Проводив ребят, Андрей сел в машину и поехал домой, собираться в дорогу.

* * *

«Лета 1719 июня 4-го дня. Была в Арзамасском уезде буря великая, и день зделался яко ночь, и много домишек с анбары и всякого строения снесено, и смерч великий был и град, и многия скоты и всякая живая тварь погибли, и урон великий через то светопреставление имеем. И упал с неба змий, Божьим гневом опаленный…»

Земский комиссар Василий Штыков остановил бег гусиного пера по бумаге и задумался. Проще всего было бы, конечно, сделать, как отец Фёдор предлагал: «Диавольское порождение в церкви проклясть и, очистив от скверны, сжечь…»

Но ведь не исполнишь государева указа, найдутся завистники, доложат куда следует, должности лишишься, а то и похуже – умысел противу власти заподозрят. Нет, Штыков дело своё знает! Не зря бочка беремянная, чтобы змия запечатать, бондарю была заказана, и вино двойное. Так тому и быть:

«…А о змие сём донёс помещик Осип Иванович Лопатин и человек его Карпушка Холяпин место указал, где змий сей обретался, и дано ему за такое справное старание серебром два рубли, как Указ велит, с пошлины, с челобитен, исковых и явочных и с печатей, и со свадеб иноверческих, и с гербовой бумаги…»

Так, теперь подобает описать монструза, каков он был. Штыков вынул из кармана замусоленный клочок бумаги с цифирью и продолжил:

«А в длину сей монструз от пасти до хвоста девять аршин и более, а пасть в один аршин и пять вершков, и зубья в пасти той яко у щуки, но более того и кривые, а спереди ещё боле, в два вершка, а крылья яко у нетопыря, кожаные, и в длину тож девять аршин и боле, и лапы на крыльях четырехперстные с когтями, и ещё лапы голые с когтями великими, яко у орла и боле…»

И далее промашки не допустил комиссар: навес велел соорудить над змием, в месте, где он упал, от солнечного жара защитить; сторожа, того же Карпа Холяпина, поставил, стеречь монструза от лихих да любопытствующих людей…

Карп службу исправно нёс, домой не отлучался. Дома, слава Богу, всё обошлось, живы остались и жена, и сыновья, и корова, только двух кур буря унесла да гусыню с гусятами. Ну, конечно, как сразу ещё с луга заметил, крышу у избы снесло да хлев разметало. Так это уже ничего, два рубли серебром за монструза получил да как сторожу положили жалованье сорок копеек сверх того.

Егорка и Настёна в день по два раза, а то и чаще к отцу прибегали. Еду приносили да на змия через щели в загородке поглядывали. Страшно, но уж больно любопытно!

В полдень, как обед принесли, Настёна в щёлку заглянула – показалось ей, что дрожь по телу змия прошла, напугалась, страсть! Вечером, однако же, снова посмотреть на змия захотелось. Егорка ещё раньше пристроился, глазом к щели припал, только не там, где Настёна, а с другой стороны, где голова монструза. Смотрел, смотрел, да вдруг

отпрянул, крестным знамением себя осенил.

– Тятя, а змий-то глаз открыл!

Карп тут же в щель глянул: всё как было – змий неподвижно лежит, глаза под веками кожистыми скрыты.

– Ой, охальник, стращать меня удумал!

– Да нет, тятя, видел я: змий веко вверх поднял, а вниз плёна белёсая опустилась – глаз-то и открылся, зело свирепый!

Снова Карп припал к щели, долго смотрел, в другое место перешёл, нет – всё тихо. Пальцем Егорке погрозил: не озорничай боле!

* * *

Большая часть пути была позади. Без задержки объехали по объездной дороге древний Владимир. Миновали небезызвестные Петушки и Покров – последний город Владимирской области на пути к Москве. День был жаркий, но ветер гулял в просторной кабине КАМАЗа, и Андрей чувствовал себя вполне комфортно.

– А что, Коля, холодильная установка всегда так тихо работает? – спросил Чудаков водителя. – Что-то я даже не слышу, как включается компрессор!

Руки водителя, легко и свободно лежавшие на «баранке», вдруг дрогнули; Николай взглянул на термометр холодильной камеры, свернул на обочину и вышел из машины. Покопавшись в щитке управления камеры, вернулся на своё место, упавшим голосом произнёс:

– Плохо дело, компрессор вышел из строя… Камера скоро станет не холодильником, а инкубатором.

– Ну что ж, давай без остановки до конечного пункта! Плохо, конечно, впереди пробки, особенно у Балашихи, но чему быть, того не миновать, а тварь небесную должны доставить учёным.

Через четверть часа КАМАЗ пересёк реку Киржач и въехал в Малую Дубну. Ещё через две минуты, повинуясь требованию гаишника-лейтенанта, машина остановилась на площадке дорожно-постовой службы.

Проверив путевой лист и удостоверение водителя, лейтенант потребовал от него документы на груз рефрижератора. Предусмотрительный Виктор снабдил водителя транспортной накладной, в которой первым пунктом значились и на самом деле были положены в холодильную камеру два ящика кое-каких продовольственных товаров.

От позиции номер два: «Птеродактиль реликтовый в количестве одной штуки» у лейтенанта захлестнуло извилины; перепутав птеродактиля с геликоптером, он строго спросил со знанием дела:

– Это что же за вертолёт вы везёте? Ну-ка, открывайте камеру!

– Видите ли, товарищ лейтенант, – вмешался в разговор выбравшийся из кабины Чудаков, – никакого вертолёта мы не везём, тут особый случай и груз у нас исключительный – научный феномен, реликтовое животное…

– Вы кто такой? Я не с вами разговариваю, а с водителем!

– Но я сопровождаю груз, материально ответственный, так сказать…

– Ну, если ответственный, предъявите свои документы!

– Вот, пожалуйста, паспорт, я – Чудаков Андрей Дмитриевич, предприниматель. А груз у нас для науки просто бесценный, его необходимо срочно доставить в Академию наук.

– Открывайте камеру, показывайте своего, как там… птеродактиля!

Чудакова охватило тоскливое предчувствие неизбежности плохого конца, но он сопротивлялся року изо всех сил.

– Дорогой товарищ, поверьте, нельзя открывать камеру до встречи с учёными. К тому же у нас сломался компрессор, и я просто не знаю, что там внутри сейчас происходит. Если вы нам не доверяете, пошлите с нами в Москву своего сотрудника, доедем до места, а там он всё посмотрит!

– Значит, вы отказываетесь предъявить груз?

– Да не отказываюсь я, только не могу поручиться, что змей… чёрт – птеродактиль по-прежнему в состоянии анабиоза…

* * *

«…И посему ждать будем Указу Правительствующего сената для обозу со змием в Санктпитербурх в куншткамору, или в Москву, или в иное место, куда будет велено».

Тяжко давались эти строки Василию Штыкову, ох тяжко! Обманом никогда не жил, службу честно справлял. Раньше воевал против шведа, Ниеншанц, что на реке Неве, по приказу «капитана бомбардиров» государя Петра Алексеевича брал, победу одержали знатную над шведом. Копейки из казны не брал, а уж что положено было кому выдать, выдавал непременно, за что и уважением пользовался у людей. И с монструзом всё было по Указу. Было, пока…

Бочку бондарь сладил знатную, только запечатывать змия отказался: «Я с нечистью дела не имею, хоть убейте!» Собрал Штыков верных людишек, привёл на луг, к навесу, вино двойное туда же доставил.

Вечером всё и случилось, солнце ещё не успело закатиться. Стали ворота навеса растворять, Штыков вперёд вышел, а из-под навеса вдруг рык страшный, а потом щелчок – и навес развалился! Из-под него голова высунулась, пасть раскрыла с зубьями кривыми, дыхнула пламенем смердящим голубым и бороду, и усы, и брови Штыкову разом опалила. А после – змий крылья кожаные расправил, хвостом в другой раз щёлкнул и улетел в небо, на закат.

Вот тогда и закручинился Штыков, стал думать, как далее поступить. Деньги все выданы, назад не вернёшь, и бочка готова, и за вино уплачено из казны, а змия нет – улетела тварь небесная, кто теперь поверит, что была? И придумал он запечатать в бочку ветку от дуба, бурей сломленную, и вином залить, а людишкам своим молчать велел…

«…А ежели Указу не будет, ждать будем оказии на Санктпитербурх обоза Государева из стран Сибирских со товары и всякой рухлядью, что муромской дорогой через Арзамас следовать санным путём будет…»

Штыков снял нагар со свечи, задумался, держа перо в руке. А на муромской-то дорожке разбойники лихие озоруют, скольких людишек поубивали, да товару отобрали не счесть, может и не доедет бочка-то до Санктпитербуха… А ведь можно и не ждать, как то случится, своих людишек подослать в обоз – пусть бочку ту из саней выкатят под горку, будто случай такой сделался, и концы в воду.

На том и успокоился Василий Штыков, приняв решение, и даже, для жалости и сочувствия начальствующих чинов, добавил:

«А денег для обозу в Арзамасской канцелярии нету, ибо урон ныне великий был, а пошлинные деньги отправлены в государеву казну сполна, и людишки наши весьма оскудели, и многия промышляют Божием именем…»

* * *

– Что здесь происходит? – раздался вдруг строгий начальственный голос.

– Да вот, товарищ капитан, груз отказываются предъявить!

– Ну-ка, что у них там в накладной значится, – усатый чернобровый капитан взял у подчиненного документ и начал его изучать. – Ты посмотри, Иванов, какой камуфляж придумали: птеродактиль! Учись лейтенант, пока я жив; чую: икра чёрная, а может, спирт контрабандный… Сержант Коваленко, ко мне с оружием! – скомандовал бравый начальник. – Этого, – капитан указал на Чудакова, – на мушке держи, а ты, – обратился он к водителю, – открывай дверь, да побыстрей!

Чудаков даже не пытался что-нибудь сказать, да и гаишники, уверенные в обмане, его уже не слушали. Николай повернул ключ в замке и стал открывать одну створку двери холодильной камеры, другую тянул на себя лейтенант, а капитан, стоя в середине, готовился первым заглянуть в камеру.

Как только потоки света хлынули в камеру, раздался громкий звук, будто закрутили вдруг мощную трещотку, навстречу капитану выдвинулась метровая голова, щёлкнула пасть, показав огромные кривые зубы, стрелой вылетел раздвоенный язык, и жаркий выдох голубого огня начисто спалил усы и брови красавца капитана; тот отшатнулся и повалился спиной на асфальт. В тот же миг от сильного щелчка качнулся КАМАЗ, змей рванулся из камеры и, расправив перепончатые крылья, унесся на запад в безоблачное небо.

Гаишники застыли в изумлении, а сержант Коваленко, очнувшийся первым, послал из автомата вслед змею совершенно ненужную очередь.

– Эх, варвары! – только и сказал на это Чудаков.

* * *

Из доклада капитана Георгия Копьёва начальнику войск ПВО Московского военного округа генерал–майору К.:

«…17 июня с. г. в 12 часов 23 минуты южнее г. Электросталь на высоте 960 метров средствами слежения ПВО обнаружен неизвестный объект, двигавший в направлении столицы нашей Родины Москвы. На требования снизиться и совершить посадку в указанном ему месте – не реагировал…

Объект уничтожен ракетой класса «земля – воздух» в 12 часов 42 минуты 35 секунд. Следов обшивки, фрагментов аппаратуры и проч. в районе инцидента на земле не обнаружено…»

Летуны

Собрались как-то летним субботним утром супруги Иван Иванович и Валентина Петровна в гости к дочери Марине, в Нижний Новгород.

Иван Иванович – слесарь-наладчик в цехе по разливу молока на молочном комбинате. Сам ростом невелик, как говорится: «метр с кепкой», работу свою до тонкости знает, но с супругой своей в никакое сравнение не идет. Валентина Петровна – женщина авторитетная, работает в том же цехе, что и муж, только начальницей. На голову выше супруга, красива, что матрёшка. В талии, а также прочих местах, широка, дородна.