Тафгай 6

— Да я так просто сказал. — Пожал плечами Юрзинов. — Что будем делать с молодым, с Борькой Александровым?

— Тренировать, — пробурчал Всеволод Михалыч. — Андропов дал добро на эксперимент.

***

В воскресенье 8 октября за четыре часа до первой домашней игры сезона я заглянул в наш чикагский универсальный «Chicago Stadium», где кроме хоккейной команды базировался и баскетбольный клуб «Чикаго Буллз». Через двадцать лет баскетболисты Майкл Джордан, Скотти Пиппен и Дэннис Родман здесь знатно пошумят. А сегодня пошуметь и пошалить захотелось лично мне. По катку медленно ползала заливочная машина, техники проверяли, в каком состоянии находятся осветительные приборы, уборщики подметали между рядами мусор, оставленный после баскетбольного матча. В поисках менеджера универсального стадиона мне пришлось двадцать минут побегать, сделав круг с верхних этажей до полуподвальных помещений, где находились хоккейные раздевалки.

— Хэлло, Джек! — Обрадовался я малознакомому мужчине лет сорока, который отвечал за ремонт и функционал всего здания, построенного ещё до второй мировой войны в 1929 году. — Томми Айвен просил помочь в одном серьезном деле. — Я сразу же вытащил на обозрение Джека двадцать баксов, чтобы придать весомости своим словам. — Нужно перекинуть канат через одну из балок, находящуюся над нашей половиной поля. Один конец каната должен свисать до льда, а другой должны будут держать трое крепких парней в проходе между зрительскими секторами.

— К чему такая хреновина? — Буркнул недовольно менеджер стадиона, покосившись на доллары.

— Ты извилинами-то пошевели. — Я вынул ещё десять долларов. — Народ придёт на хоккей, чтобы получить заряд положительных эмоций, а мы «Черные ястребы» что?

— Что? Проиграете что ли сегодня? Вешаться прилюдно будете?

— Молодец, соображаешь? — Я сунул тридцать баксов в карман Джека. — Запомни, я как рукой махну, твои парни должны будут канат на себя потянуть, труп значит, чтобы надо льдом приподнялся.

— А кого первого повесите?

— Кто в карты первым перед игрой проиграет, того и вздёрнем. — Я подмигнул менеджеру и поспешил домой, благо домик, который мы сняли с Болдыревым на двоих, находился в пятнадцати минутах ходьбы.

На улице не смотря на октябрь месяц, стояла замечательная тёплая летняя погода, но мои мысли унеслись далеко от Чикаго в холодный и родной Советский союз. Вдруг до боли захотелось обнять Светку, похохмить со Всеволодом Михайловичем Бобровым, подколоть Борьке Александрову, и кого-нибудь из своих одноклубников по московскому «Динамо», за которое я уже должен был играть, подёргать за уши в воспитательных целях, конечно.

Глава 4

Отличительной чертой чикагского универсального стадиона, где несколько раз даже устраивался ежегодный съезд коммунистической партии Чикаго, был настоящий музыкальный орган из трёх с половиной тысяч труб. Представьте на минуту: огромный портрет президента Авраама Линкольна, родившегося в семье бедняка, рядом чуть поменьше Владимира Ленина, уже из дворян, и церковный музыкант, играющий на органе коммунистический интернационал на спортивной хоккейной арене, заполненной местными коммунистами. Воистину — весь мир театр!

Кстати у «Чикаго Стадиум», расположенного на Мэдисон стрит, было ещё одно неофициальное название — это «Сумасшедший дом на Мэдисон». И сегодня вечером 8 октября в этом «сумасшедшем» доме был день открытых дверей. Наша команда «Чёрных ястребов» ещё ни разу не бросила по воротам «Нью-Йорк Рейнджерс», а народ на трибунах уже скандировал «Блэкхокс». Что характерно ладонями болельщики отбивали точно такой же ритм, как фанаты московского «Спартака», только выкрикивали они не слово «Спартак», а «Блэкхокс».

— Прямо как дома, на футболе в «Лужниках», — усмехнулся я, подмигнув генеральному менеджеру Томми Айвену.

На лёд уже выкатились два наших лучших игрока обороны: Уайт и Стэплтон, вратарь Тони Эспозито, а так же нападающие Иван Болдырев и Стэн Микита. Последнему хоккеисту, легенде клуба, зрители устроили минутную овацию. Наконец, диктор объявил и мою залётную персону:

— Иииивааан Таааф Гаааефффф!

Не буду кривить душой, трибуны встретили меня хорошо, ведь газеты весь день трубили про побитый мною рекорд Мосиенко, сделанный пусть и не без везения хет-трик за 20 секунд. А когда я выкатился на лёд и махнул рукой, шепнув про себя «поехали», и с потолка спикировал длинный прочный канат, народ на трибунах почему-то притих. Один конец веревки я намотал на левую руку и в полной тишине, против часовой стрелки начал нарезать круги по своей половине поля.

— Давай, Джек! — Гаркнул я работягам на верхний зрительный ярус, и они дали, то есть дернули канат на себя, как в цирке. — Юхууу! — Заорал я, когда мои коньки оторвалась от скользкой холодной поверхности льда, и по окружности полетел. — Иваныч, гони 100 баксов! Парю надо льдом!

И когда я уже сделал один стремительный круг по воздуху, трибуны «взорвались» — кто-то визжал, кто-то свистел, кто-то топал ногами, наиболее впечатлительные зрительницы плакали. Самый сообразительный из стартовой пятёрки словак Стас Микита, как только я приземлился, следующим полез на канат, чтобы почувствовать себя настоящим летающим «ястребом».

— Иваныыыч! Готовь сто долларов! — Выкрикнул он, проносясь рядом с нашей скамейкой запасных.

— Я для вас мистер Айвен! — Погрозил кулаком в ответ наш генменеджер.

А далее в покорители воздушного пространства выстроилась настоящая очередь, и каждый, поднявшись в воздух, кричал: «Иваныч 100 долларов!». Закончилась клоунада тем, что за канат уцепились сразу трое хоккеистов и мужики-работяги с другой стороны не выдержали и отпустили свой конец. И эта троица, три брата-акробата, мало того, что грохнулась, так они снесли хоккейные ворота и чуть не получили вывихи и растяжения. Зал ревел от восторга и рыдал в приступе истерического хохота.

— Вы у меня не получите ни цента, идоты! — Проревел Томми Айвен.

А что же в это время делали хоккеисты «Рейнджерс»? Кто-то успел в проходе покурить, кто-то, раскрыв рот, смотрел, как летают «Чёрные ястребы», а голкипер гостей Эдвард Джакомин, по прозвищу «Эд», как истинный профессионал разминался. Ему не хотелось получить от меня самый быстрый хет-трик в истории мирового хоккея.

***

Комментатор североамериканского спортивного телеканала CBS тридцатишестилетний Дэн Келли, который уже не единожды работал на этой арене, когда режиссёр трансляции вывел его в прямой эфир, очень эмоционально затараторил:

— Дорогие телезрители, дамы и господа, я чувствую, как трясется наша телевизионная кабинка! Это просто настоящее землетрясение в два, нет, в три, нет, в четыре балла по шкале Рихтера! А ведь ещё не произведено стартовое вбрасывание. Итак, рефери из Канады Нил Армстронг подозвал хоккеистов в центральный круг. На точку от команды из Нью-Йорка выехал Жан Рателль № 19, а от «чикагских ястребов» Большой Таф № 30. Звучит традиционная для Чикаго стартовая сирена и игра началась. Шайбой завладели хозяева поля. Пас назад на защитника Билли Уайта, Бил ведущий игрок обороны «ястребов» и он знает, что надо делать с шайбой. Резкая разрезающая передача под чужую синюю линию! Вне игры? Нет, вход в зону произведён чисто! Стэн Микита проносится вдоль левого борта, резкая передача в центр! Бросок! Ещё бросок! Замечательно играет голкипер гостей Эд Джакомин. Но шайба опять остаётся у хозяев льда. Какой мощный стартовый навал! Щелчок от синей линии защитника Билли Уайта… И бам! Шайба от перекладины отлетает в заградительную сетку. Вбрасывание в зоне «рейнджеров» из Нью-Йорка.

***

— Балда, — сказал я по-русски Ваньке Болдыреву, — я сейчас всех «ментов с улицы разбитых фонарей» на пятак затолкаю, а ты откройся на правой штанге и шлёпай с лёту. Уайт! — Окрикнул я защитника и кивнул ему головой на югославского Ивана. — Стас, внимательней на подборе! — Добавил я персонально для Микиты, склонившись над точкой в правом круге вбрасывания.

Честно сказать Жана Рателля, центрального нападающего «рейнджеров», по Суперсерии я не запомнил. В ней мне больше приходилось действовать против Фила Эспозито, но уровень мастерства у этого канадца был не меньший и на точке он играл лучше, чем Фил. Однако сейчас я оказался на долю секунды быстрее. Мы всё-таки на канате разогревались, а гости на другой половине стояли и мерзли. Поэтому шайба отлетела к нашему второму игроку бороны Пэту Стэплтону, тот не задумываясь, перевёл на товарища Уайта, а товарищ Билл Уайт пару секунд подождал, пока я толкаю двух защитников и Жана Рателля в центр поближе к пятачку перед воротами.

— Нужно Женя ещё чуть-чуть потерпеть! — Приговаривая по-русски, я толкнул 19-го номера плечом в грудь.

В ответ же Раттель обхватил меня крепким борцовским захватом, и я не стал сопротивляться, рухнул прямо на него и ещё одного защитника повалил следом. Из-за всей этой «кучи малы» на пятаке вратарь гостей Эд Джакомин даже не заметил, как точный и быстрый пас от Уайта прилетел на клюшку Вани Болдырева, и шайба затрепетала в сетке его ворот.

— Скооор! — Взвыли трибуны и, перекрикивая рёв толпы, завыла тревожная пожарная сирена. — Ууууу!

На видеокубе, висящем под сводами арены, архаичные механические часы показали почти минуту игры, а счёт 1: 0 уже высветился электронными цифрами.

— Так держать парни, так держать! — Встретил нашу тройку нападения на скамейке запасных тренер Билли Рэй и тут же выпустил на лёд новое игровое сочетание: Деннис Халл — Пит Мартин — Джимм Паппин.

Я обратил внимание, что Стэн Микита немного загрустил, ведь идёт второй матч, а он пока имеет на своём счету всего две результативные передачи. Я, кстати за эту шайбу Вани Болдырева, тоже ничего не заработал, так как ассистентами записали защитников Стэплтона и Уайта. А в НХЛ личная статистика — это двигатель прогресса, поэтому там команда, которой по турнирной таблице уже ничего не светит, всегда может дать бой заведомому фавориту, ведь каждый хоккеист «готов грызть лёд» за свой контракт.

— Спокуха Стас, — я подбодрил Микиту. — Сейчас Балда по правому флангу пройдёт и за синей линией даст пас мне на ход, а ты беги сразу на левую штангу. Нам с Ванькой по ассисту, а тебе голешник.

— Всё у тебя просто, — пробухтел словак.

— Это же хоккей, тут мудрить некогда, раз, раз и в глаз! — Хохотнул я.

***

— На табло пятая минута матча, счёт 1: 0 в пользу «Ястребов» из Чикаго, — на автомате пробормотал в микрофон Дэн Келли. — А спонсор сегодняшней трансляции пылесосы Electrolux! Ничто так не отстой, как Electrolux! То есть, я хотел сказать, что ничто так не всасывает, как Electrolux! Итак, на площадке вновь тройка нападения Большого Тафа. Вбрасывание в средней зоне. Как быстро и чётко работает Таф своей клюшкой, он словно оголодавший на кусок мяса бросается на шайбу. И вот она уже у правого крайнего Ивана Болдырева. Обманное движение и 12-ый номер, югославский новичок «Чёрных ястребов», устремляется в атаку. Он проскакивает центральную красную линию, уходит от силового приёма и влетает в зону атаки. Бросок! Нет постойте, Болдырев, резко затормозив на две ноги, пасует в центр вдоль синей линии на Большого Тафа. Бросок! Да как же так? Почему чикагские новички не бьют сразу по воротам? Таф продвигается ещё дальше, вытягивает на себя защитника гостей и пас с неудобной руки на Стэну Микиту! Он стреляет! Он забивает! Скоооор! 2: 0! — Закричал Дэн Келли, повторив при этом любимую присказку знаменитого в прошлом комментатора Фострера Хьюитта — «Он стреляет! Он забивает!».

— 2: 0, а ведь ига ещё только началась. — Дэн вытер платком пот на лбу. — Нелегко сегодня придётся «рейнджерам» из Нью-Йорка.

***

Ближе к концу первого периода, когда счёт на табло всё ещё был прежний, и я выехал на точку вбрасывания рядом с нашими воротами, Микита с Балдой о чём-то загадочно пошептались.

— Если вбрасывание выиграешь, кати сразу к чужим воротам на пятак, сюрприз будет, — подмигнул мне Стэн Микита.

— Сюрприз на пятачке? Да я пока там буду чего-то ждать, — хмыкнул я, кивну в сторону защитников «Рейнджерс» спросил, — мне Парк и Сейлинг по шее надают, подкравшись со спины.

— А ты сам им надавай, — улыбнулся словак, но ничего пояснять не стал.

«Заговорщики, мать твою, — пробухтел я про себя, но вбрасывание у хоккеиста, родившегося в Германии в семье украинских эмигрантов, Уолта Ткачука выиграл. — Ткачук, Ткачук? — Задумался я и шустро покатил, как было уговорено к воротам «рейнджеров». — Вроде не родственник Кейту Ткачуку, известному американскому нападающему 90-х. Хотя какая сейчас в 70-х разница кто там кому брат, а кто кому сват? Ну вот, я приехал, где сюрприз? Алё?». Я покрутил головой и увидел, что мои партнёры по тройке нападения нарезают виражи в зоне атаки, пытаясь запутать игроков из Нью-Йорка. А вот защитник гостей Бред Парк без всяких предварительных виражей врезал мне клюшкой в спину, затем, видя, что мне мало, дал второй раз в ту же самую точку, и хотел было уже в третий раз приложиться, но я его опередил, легонько ткнув локоточкем в грудь. Парк внезапно пошатнулся и потерялся на пару секунд. Как раз в эти самые секунды уместилось несколько молниеносных передач. Микита прострелил на Болдырева, тот шмальнул шайбой мне прямо в крюк. А я что, рыжий? Щелкнул по науке слёту точно под перекладину. Голкипер гостей Эд Джакомин от досады грохнул клюшкой об лёд, а красный «домашний» фонарь за воротами от удовольствия загорелся красным цветом.

— Скооор! — Заревели переполненные трибуны, а тревожная сирена, которая больше бы подошла к Великому Чикагскому пожару столетней давности, загудела, закладывая уши мне и моим «хитрым» партнёрам по тройке нападения.

— Как сюрприз?! — Радостно заголосил Стас из-за того, что всё разыгралось в лучшем виде.

— Без вопросов сюрприз что надо! — Я поздравил с результативными очками Микиту и Болдырева. — Но в следующий раз нужно поставить на пятак шезлонг и коктейль с трубочкой.

— Вот ты сам в следующий раз себе и пасуй, лёжа не шезлонге, ха-ха! — Загоготал Балда. — Кстати, после игры вся команда собирается в клубный ресторан. Ты как?

— Я как все, — ответил я, приехав на скамейку запасных. — Иваныч, гони 100 баксов! — Напомнил я менеджеру клуба уговор, который дороже денег.

— 100 баксов, Иваныч, — тут же принялись канючить и остальные хоккеисты, позабыв, что игра ещё не окончена.

— Я для вас всех — мистер Айвон! — Отчаянно выкрикнул он, до конца ещё не осознав, что теперь на ближайшие десять лет его имя для всех Иван Иваныч. — Выиграйте сначала. — Уже не так уверенно пробормотал генеральный менеджер.

***

— Итак, через пятнадцать секунд закончится матч между чикагскими «ястребам» и «рейнджерами» из Нью-Йорка. — Весело сообщил телезрителям комментатор Дэн Келли. — Команды откровенно доигрывают, ведь счёт 7: 1 в пользу хозяев льда, и к счастью для ньюйоркцев сегодня Большой Таф отметился лишь одной заброшенной шайбой. А я напомню, что спонсор трансляции пылесосы Electrolux! И как меня в перерыве поправил редактор, рекламный слоган шведской компании дословно звучит так: «Ничто не отстой, как Electrolux!». С вами был Дэн Келли до скорых встреч в эфире!

— Проклятые шведы, — пробурчал себе под нос комментатор, когда выключил микрофон. — Не могли придумать нормальную рекламу.

***

— Спасибо за премию, Иваныч! — Хохотали хоккеисты, один за другим покидая раздевалку, уже помытыми и переодетыми.

— Иди к чёрту, — отмахивался от них Томми Айвен.

— Спасибо за сотню, Иван Иваныч!

— Проваливай к чертям! — Нервничал генменеджер.

— Иваныч, может 11-го перед матчем с Атлантой ещё полетать? — Снова подкалывал Айвену кто-то из игроков.

— Сбросься с крыши, олух! Я продам эту новость на кабельное телевидение! — Уже орал на парней бедный Томми. — А всё из-за тебя проклятый Таф! — Гаркнул он на меня. — Но ты ещё плохо знаешь старину Айвена! Я вас всех здесь продам, куплю и снова продам, но уже дороже!

— Иваныч, а ты что читал «Золотого телёнка»? Чешешь как Паниковский! — Загоготал я. — Дай миллион, дай миллион! Береги нервные клетки, как бы они не разбежались.

— Иди к чёрту! — Махнул рукой склочный старик и вышел из раздевалки, а вместо Томми Айвена в помещение вернулся, весь сияющий как начищенный самовар, Ваня Болдырев и спросил:

— Сразу идёшь в ресторан, или как? А то я девочкам позвонил, обе красотки, увидишь — закачаешься!

— Сначала кота заеду, покормлю. Так что начинай без меня. — Я ненадолго задумался, с красивыми девушками пересекаться что-то не хотелось. — А есть у твоих красоток подруга поумнее, но не с такой яркой внешностью? Чтобы с ней можно было о чём-нибудь умном поговорить, и на амурные подвиги не потянуло. Меня невеста в Союзе ждёт.

— Я спрошу, — захохотал мой тёзка.

Глава 5

Ресторан хоть и носил наше гордое имя «Чикаго Блэкхокс» собственностью хоккейной команды не был. Хозяин заведения просто платил клубу за использование бренда, поэтому постороннего народу в нём сегодня гуляло превеликое множество. Были здесь также жёны и подруги хоккеистов, и естественно кроме них рядом тусовались барышни, которые только намеревались попасть в разряд жён и подруг. Ведь игрок НХЛ — это более чем перспективный жених, особенно в рассвете лет и физической формы.

Наверно поэтому «гад» Ванька Болдырев моей просьбе не внял и привёл сегодня в ресторан двух очень очаровательных девушек, ноги длинные, фигурки точёные, брови вразлёт. Звали красоток Роза и Лорен. Жгучая брюнетка Роза Вилсон сразу обозначила свои притязания на Болдырева, чему он был рад, а Лорен Харрис с пышной копной русых волос, предназначалась, надо понимать, для меня. Занимались девушки в свободное от отдыха время ремеслом несерьёзным — подрабатывали на поприще модельного бизнеса, кино и театра. Кстати, платья на них сегодня тоже были несерьёзные — лёгонькие полосочки яркой ткани на бретельках. Именно из-за несерьёзности гардероба начинающий актрис и манекенщиц пропустившие по литровке пива товарищи по команде ломали шею, пялясь на наш столик и позволяли себе громкой комплимент с присвистом:

— Фьююю-фьюю! Вот эта детка!

— Ого! Вот это крошки! — Высказался и наш менеджер Томми Айвен, который откуда-то внезапно выскочил и уселся рядом. — А где третий? Где Микитка? Ха-ха! Хотя ясно где, у него уже четверо ребятишек, отгулял своё рысак.

— Только ты, Иваныч, год от года всё моложе, — усмехнулся я. — Всё ещё тянешься к злачным местам.

— Пошутил? — Недовольно прошипел он. — А теперь послушай меня. У нас в Чикаго и его окрестностях двадцать радиостанций, и ты должен на каждой дать интервью до 11-го числа, до игры с проклятыми «огоньками» из Атланты. Ты по контракту обязан давать интервью, которые нужны мне и клубу. Я тебя продал за 150 долларов каждой сраной радиоточке, ха-ха-ха! — От смеха Иван Иваныч так затрясся, что мне показалась ещё чуть-чуть и его хватит кондрашка. — Как тебе моя шуточка, ха-ха-ха!

— До игры всего два с половиной дня осталось, — заступился за меня Ваня Болдырев, — когда Таф успеет?

— Ай! — Отмахнулся менеджер. — Восемь интервью завтра после тренировки, восемь послезавтра и четыре штуки в день игры. Мой помощник утром привезёт тебе на дом точное расписание.

— Ну, Иваныч, ты и жучара. — Я почесал затылок. — Тебя бы назначить первым секретарём Ставропольского крайкома КПСС. И я ручаюсь, что к 90-му году ты бы стал первым и единственным президентом СССР. И это не шутка.

— Ай, срань! Парни! — Выскочил из-за столика Томми Айвен. — Если вы сегодня себе слишком много позволите, и проиграете сраным «огонькам» из Атланты, то вычту из зарплаты!

— А если выиграем, то премия в 100 баксов? — Спросил я.

— Сто долларов, Иваныч! — Гаркнули хором хоккеисты с дальнего столика.

— Идите к чёрту, олухи! — Выругался мистер Айвен и побежал на выход, чтобы благополучно избежать в будущем лишних финансовых издержек.

Потом на сцене появился музыкальный коллектив, с гитарами и духовыми музыкальными инструментами и на радость всех собравшихся заиграли какую-то смесь джаза и ритм-н-блюза. Балда со своей новой подругой побежал на танцпол, а оставшаяся со мной за столиком Лорен Харрис решила завести интеллектуальную беседу. Наверное, её подруга предупредила, что я люблю девушек умных.

— Что ты любишь читать? — Спросила девушка, перекрикивая музыку. — И когда успеваешь, у вас же почти каждый день игра?

— Я в самолёте читаю, книга действует лучше всякого снотворного. Ну а предпочитаю классику: «Три сестры», «Три вишнёвых сада» и «Чайка», три штуки.

— Ха-ха-ха! — Прыснула Лорен. — А я тоже недавно прочитала один бестселлер, называется «Суперстар». Вроде ничего, но какое-то послевкусие от книги осталось не то.

— Если от книги остаётся не то послевкусие, значит, тебя прямо в мозг накормили чем-то не тем. — Пробухтел я и стал подумывать, как бы слинять с вечеринки. Так как красивую девушку настоящий русский разведчик должен игнорировать, а я здесь почти как разведчик.

— Пойдём, потанцуем! — Красавица взяла меня за руку.

— Ты извини, мне надо бы выспаться и подготовиться к интервью. Сама слышала нашего менеджера.

— Значит, я тебе не понравилась? — Улыбка моментально слетела с лица красавицы. — Я подбирала наряд, делала причёску, книгу эту чёртову читала, как дура!

— Ты пойми, у меня в Союзе осталась невеста, — виновато пробормотал я.

— Проводи меня! — Бросила Лорен и сама же пошла на выход, а я тяжело вздохнув, поплёлся следом.

В гардеробе, помог девушке накинуть лёгкую кожаную куртку и вышел на улицу, где была припаркована наша с Болдыревым общая машина, старенький «Ford Falcon» 1963 года. Учитывая местную неблагоприятную криминогенную обстановку, хорошую машину мы с Иваном пока покупать не решились.

— Куда тебя отвезти? — Спросил я, открывая переднюю дверь машины.

— Мы с Розой снимаем квартиру на двоих в центре в высотках, — сказала девушка и внезапно её глаза «округлились».

Я резко обернулся за спину, где уже стояли три чернокожих парня. Один из них, тот, кто был ближе всех ко мне, держал в руке длинный стальной нож.