Странствие по необъятной

Глава четвёртая.

На краю земли.

Это было апрельское утро. То самое время, когда снег начинает сходить с улиц, оставляя за собой слякоть и лужи на всю дорогу. Воздух стал теплее, иногда дул практически незаметный ветер. Витал запах весны. Прохожие сменили тёплые пуховики на лёгкие пальто и плащи. И как назло именно этим прекрасным утром Альберт опаздывал в университет. Он надеялся успеть хотя бы ко второй половине пары, а в крайнем случае пересидеть в библиотеке или на кафедре, заполняя посещаемость.

Крайний случай все же наступил. Возле университета Альберт оказался за полчаса до конца пары, поэтому он решил на неё не идти. К тому же, преподаватели его любили как минимум за то, что он сдаёт все работы вовремя и помогает с заполнением таблиц.

Альберт занял столик в библиотеке, положив на него портфель и прошёл к стеллажам. Он знал, что необходимые ему справочники по юриспруденции довольно тяжело найти в силу того, что их быстро разбирают студенты, и поэтому не был удивлён, когда не нашёл их на полке. Он взглянул на часы. До начала следующей пары было ещё около сорока минут, поэтому Альберт решил прогуляться до кофейни.

Уже там он заказал себе стакан латте с карамельным сиропом. За столиком в дальнем углу сидела девушка. Альберт знал её. Она училась на втором курсе экономического и судя по всему была ответственной за посещаемость своей группы. Альберт часто пересекался с ней на кафедре, когда они оба заполняли таблицы. На столе лежали несколько справочников по менеджменту и правовой этике. Среди них был и тот, что искал Альберт. Парень не мог вспомнить её имя, хоть и слышал его много раз. Альберт зацепился взглядом за надпись на стакане и мысленно поблагодарил людей, которые додумались писать имена клиентов. Парень подошёл к её столику и легко тронул девушку за плечо.

-Привет, Дарина. Могу я подсесть?

-Да, конечно, – она принялась сдвигать в кучу разложенные в хаотичном порядке вещи.

Альберт поставил латте на деревянную поверхность, отложил рюкзак на другой край лавочки и сел сам.

-Я вообще-то к тебе по делу.

-И по какому же?

– Можешь одолжить справочник на двадцать минут? Я пытался найти его в библиотеке, но ты, кажется, забрала последний экземпляр.

– Вообще без проблем. Право не самый главный предмет на моем факультете, да и двадцать минут ничего не решат.

Альберт взял нужную книгу, достал толстую тетрадь и принялся писать конспект, параллельно отхлебывая кофе и отвлекаясь на разговор. Дарина оказалась не только милейшей миниатюрной девушкой с густыми чёрными волосами и зелёными глазами, но и прекрасным собеседником. Она не была лишена чувства юмора, имела хороший на взгляд Альберта вкус в музыке и фильмах и спрашивала, если ей было что-то непонятно. Она старалась поддержать разговор и проявляла свою заинтересованность. Альберт, честно говоря, был очарован.

***

Добираться до Диксона из Воркуты было тем ещё удовольствием. Мало того, что Альберту пришлось раскошелиться на самолёт, а после добираться из аэропорта на допотопном автобусе, Диксон находился буквально на краю земли, и в то время, как в средней полосе России только – только выпадал первый снег, на севере вовсю правили морозы. Декабрь начался буквально пару дней назад, но воздух уже охладился до двадцати пяти градусов. Альберт, проживший всю жизнь на севере, привык и к более страшным холодам, когда вода на улице моментально замерзает и даже в квартирах приходится сидеть в шерстяном свитере. Поэтому он уверенно застегнул куртку до самого носа и обязал вокруг шеи вязаный шарф.

Гостиница оказалась практически пустой, не считая пары человек, приехавших вместе с Альбертом. Да и они задерживаются ненадолго. Парень снял одноместный номер, который оказался очень даже приличным, несмотря на смехотворно низкую стоимость. Альберт быстро расправился с вещами и заселился в комнату. Она была довольно светлой и уютной. Персиковые обои, хоть и кое где потрескавшиеся, делали белый свет мягче. На высокой постели с хрустящими простынями лежали несколько шоколадных конфет в качестве комплимента от заведения. Альберт удивился, когда увидел их – насколько он знал, так делали только в люксовых отелях.

Альберт арендовал номер на два дня, а после должен был отправиться дальше. В Диксоне не было ничего интересного, да и в целом ничего, кроме церкви и закрытого на время морозов порта. Посёлок, находившийся в изоляции от остальной части страны, не представлял ценности для туристов, но здесь была до ужаса тоскливо-приятная атмосфера. До почти трехмесячной полярной ночи оставалось две недели, а это значило, что начался сезон северных сияний.

На деле выходило так, что Альберт остановился в Диксоне не на два дня, а на один, потому что от первого дня осталась лишь вторая половина, и он вымотался после долгой дороги. Так что все, на что ему хватило сил – пройтись до порта. Перед ним открывалась бесконечная гладь замерзшего пролива, впадающего в Северный-Ледовитый океан. Казалось, что слой льда был толщиной в метр. Несмотря на то, что порт сейчас не выполнял своих функций, в сторожевой будке были несколько рабочих. Дело шло к ночи, поэтому Альберт вернулся в гостиницу и уснул, как только его голова коснулась подушки.

Очнулся он, когда на улице было ещё темно. В номере было холодно, несмотря на то, что отопление было выкручено на полную мощность. Он поплотнее закутался в теплую пижаму и натянул одеяло до шеи. Спать больше не хотелось, но и вставать тоже. Альберт вслушался. За окном бушевал обжигающий ледяной ветер, и парень чувствовал, что он принесёт метель. Где-то вдали, хоть это слово и не особо подходило для посёлка, состоящего из трех улиц, завывала собака. Альберт думал. О том, что деньги, откладываемые на протяжении года закончатся где-то под Владивостоком, а если повезёт, то на обратном пути. Альберт не тратил деньги ни на что, кроме дороги и товаров первой необходимости. Он не покупал сувениров – не видел в этом смысла, ведь лучшим напоминанием были фотографии. Они хранили в себе моменты, а всевозможные магниты и блокноты были бездушными безделушками. Альберт думал о том, что возможно, ему придётся задерживаться в некоторых местах, чтобы заработать на обратный путь. Он думал о том, что поступил неправильно и жестоко, сорвавшись с места и уехав, никого не предупредив. У него было прошлое, и он от него бежал, оставляя близких людей наедине с роем мыслей. Он съедал себя заживо, когда вспоминал, что умей он говорить, он бы не скитался из города в город в одиночестве.

Неясная тоска преследовала Альберта до самой тьмы. У него не было ни сил, ни желания покидать номер, благо он договорился с администратором о том, чтобы еду приносили в номер.

К вечеру температура опустилась до тридцати градусов мороза. Несмотря на это Альберт почувствовал какой – никакой прилив сил. Он быстро застегнул чёрные джинсы и достал из чемодана старый растянутый, но тёплый красный свитер. Во внутренний карман куртки он сунул полароид. Альберт захлопнул зверь номера и, поздоровавшись с сидящей в холе администратором, вышел на улицу. Мороз приятно щипал щеки. Блестящий снег хрустел под ногами. Парень остановился за углом гостиницы; там, куда не доходили свет из окон. Альберт натянул шапку на уши, снял перчатки и закурил. Огонёк зажегся далеко не с первого раза. Альберт вдохнул. Лёгкие наполнились терпким обжигающим дымом вперемешку с ледяным воздухом. Гостиница стояла на краю посёлка, так что Альберт видел впереди между домами заледеневший пролив. Он завис, глядя в одну точку и очнулся, когда фильтр обжег его пальцы. Альберт кинул бычок в сугроб. Он заметил что-то странное : все вокруг стало будто светлее. Он поднял глаза на небо. Бесконечная тьма была разрезана синими и зелёными всполохами, сверкающими и переливающимися. Альберт замер в удивлении. Его взгляд был прикован к увиденному и он жадно впитывал его. В наушниках играл советский пост-панк, а Альберт впервые в жизни собственными глазами видел северное сияние.

Глава пятая.

Пятого декабря в одиннадцать утра Альберт прибыл в Норильск. Он сошёл с поезда и закурил, отойдя от перрон на несколько метров . Парень облокотился спиной на бетонную колонну, подпирающую навесную крышу. Альберт мог заселиться в квартиру не раньше двенадцати, и поэтому он решил пройтись по городу пешком.

Сразу после заселения он понял, что не может находиться в четырёх стенах, и поэтому отправился гулять по городу.

Он брел куда глаза глядят, и эти самые глаза привели его на Гвардейскую площадь. Альберт увидел толпу людей. Основную массу составляли студенты, но и случайные прохожие тоже останавливались, желая узнать, что привлекло их внимание, и это явно был не стоящий посреди площади памятник. Альберт был заинтригован. Он попытался протиснуться сквозь толпу и у него это вышло, пусть и пришлось растолкать несколько зевак. Всеобщее внимание было приковано к парню. Он стоял, высокий и статный, в одной толстовке, прямо на деревянной лавочке. Иссиня-черные как соль волосы покрылись ледяной коркой и то липли к лицу, то смешно топорщились и кудрились, закрывая ледяные голубые глаза. Он стоял, активно жестикулируя и окидывая уверенным взглядом людей. Альберт сначала невольно засмотрелся, внимая его голосу, а после и заслушался : юноша читать стихотворения, и Альберт готов был поклясться, что он был их автором.

Альберт, как и все остальные, боялся вдохнуть. Парень, читавший стих, поклонился, придавая этому жесту излишней драматичности.

– Спасибо!– сказал он достаточно громко, чтобы каждый услышал, – я крайне польщён.

Кто-то один захлопал, и остальные подхватили. Под гул аплодисментов парень продолжил шутливо кланяться, а после счастливо рассмеялся и сказал:

– В следующем стихотворении, я думаю, вы увидите себя. Каждый из вас, независимо от возраста и пола.

Он продолжил читать. Альберт так и стоял, вслушиваясь в каждую строку и в каждое слово. Он не обратил внимание на то, что толпа постепенно рассосалась и осталось всего несколько человек. Парень вдруг замолк, оборвав строку на середине. Его лицо осветилось красными и синими огнями. Тогда оставшиеся люди пришли в себя. Студенты, завидев подъезжающий полицейский автомобиль, ринулись куда глаза глядят. Женщины и мужчины тоже постарались уйти под шумок. Альберт растерялся и замер.

Поэт спрыгнул с лавочки буквально в шаге от него.

–Чего стоишь? Побежали! – и ринулся на другой конец площади. Альберт очнулся и сорвался с места вслед за ним. Полицейским пришлось объезжать памятник, и это заняло лишние пару минут из-за гололеда на дорогах. Поэт тем временем пересек площадь и свернул с главной улицы, периодически оглядываясь назад, проверяя, не схватили ли Альберта, который еле поспевал. Парень завернул во двор желтых десятиэтажных домов, соединенных квадрат, и через несколько минут Альберт нагнал его. Они остановились на углу одного из них. Поэт облокотился на стену и пытался отдышаться. Его слипшиеся волосы превратились в воронье гнездо, а в синих глазах плескался азарт, в то время как Альберт зашелся в кашле. Легкие щипало и сдавливал морозный воздух. В этот момент Альберт в сотый раз задумался о том, что пора бросать курить. Он медленно сполз по стенке, садясь на корточки и упираясь лицом в скрещенные на коленях руки. Поэт рассмеялся. Альберт поднял голову, потянул шею и вопросительно поднял бровь, все еще пытаясь вдохнуть как можно больше кислорода.

– Не вижу ничего смешного, – буркнул он себе под нос, после чего парень рассмеялся еще громче, – ты вообще не устал?

– Даже если и устал, то это не беспокоит меня. И не такое бывало.

– И часто ты так бегаешь?

– Ну-у… – он сделал вид, что задумался и, если бы не излишняя энергичность, Альберт бы поверил, что он действительно что-то считает, – не скажу, что часто, но и не раз в месяц. К сожалению, хранители правопорядка не ценят искусство, – он драматично вдохнул и прислонил предплечье ко лбу. Потом он оттолкнулся от желтой стены, расправил плечи и поправил длинные рукава черного пальто, – меня, кстати, Арсением звать.

– Альберт, – он “отсалютовал” двумя пальцами, – то есть, тебя не смущает, что местные дяди Степы считают тебя нарушителем общественного порядка?

– Честно говоря, вообще ни капли. Меня из раза в раз слушают то на Гвардейской, то возле музея, иногда возле университета. Вдруг я кому-то подниму настроение этим суровым морозным утром? Или спасу кому-то жизнь? Внимание полицейских – это слишком маленькая плата за то, что я занимаюсь любимым делом.

Альберт оперся руками на стену и поднялся на ноги. Он кивнул Арсению в сторону двора, приглашая пройтись. Тот понял его и развернулся. Они шли неизвестным Альберту маршрутом, и поэтому он следовал за ним.

– Могу я задать вопрос? – спросил Альберт и, дождавшись кивка, продолжил, – это ведь твои стихотворения?

– А что, понравилось? – он по лисьи хитро прищурил глаза, – Оставишь рецензию?

– А то ты не понял, – Альберт цокнул и закатил глаза, – это правда круто. Но почему так… – он задумчиво почесал запястье, – трагично? Нет… Безнадежно.

Арсений остановился. Альберт сделал еще пару шагов вперед и остановился напротив него.

– Хмм.. Я никогда не думал, что мои стихотворения могут показаться безнадежными.

– Возможно, я не так тебя понял?…Как минимум потому, что эта самая трагичность никак не вяжется с твоим образом.

– Нет, нет, – Арсений перебил его жестом, – невозможно понять что-то “неправильно”. Конечно, я вкладываю в своё творчество свой смысл, но это не значит, что ты не можешь вложить в него же свой. Искусство субъективно, – он склонил голову к плечу, – ты проецируешь его на себя. Это абсолютно нормально.

– Что ж, тогда я, кажется, понял, в чем моя проблема.

Повисло молчание. Оно не было неуютным, но Антон решил пойти дальше. Вместе они дошли до главной улицы, по которой туда-сюда сновали люди. Поэт остановился.

– Приятно было познакомиться, Альберт, пусть и при таких обстоятельствах, – Арсений протянул ему руку. Альберт пожал ее, – но на этом наши пути расходятся. Меня ждут в театре, куда я, собственно и направлялся до внепланового выступления на площади.

– Спасибо за необычный опыт. Таким я еще не занимался.

– Может быть увидимся. Земля круглая.

Арсений развернулся к переходу. Альберт стоял и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся на другой стороне широкой улицы. После он огляделся и пошел в другую сторону, не особо задумываясь о своём маршруте. Альберт думал о том, каким все же счастливым выглядел Арсений, когда читал свои стихи. Он думал о смысле еще долго, и уже ночью, после того как он зашел в обнаруженный по пути музей понял, что речь шла далеко не о потере всего, что поэт имел. Альберт сидел на табурете возле балконного окна, кутался в ворсистый разноцветный плед и выдыхал вязкий дым в морозный воздух. Он также бросил все, но ради чего? Ради того, чтобы забыться и не утопнуть в болоте самобичевания? Сейчас ему казалось, что он просто оттягивал этот момент, и когда-нибудь его накроет. Но он решил разбираться с проблемами по мере их поступления.

Альберт проследил взглядом падающий вниз с седьмого этажа бычок, но не стремился закрывать окно. Он крутил в руке мобильный, периодически листая меню, а после зашёл в контакты и посмотрел на пустой, за исключением номера сервисного центра, список. Он открыл клавиатуру и набирал комбинацию цифр по памяти. Альберт долго не решался нажать на кнопку вызова, потому что знал, что услышит автоответчика с его извечным “Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети…”. Но рука решила все сама, соскользнув на зелёный кружок.

Альберт удивился, услышав гудки. Из трубки послышался голос женщины, чем голос был ему до боли знаком.

–Ало? Кто это?… – в трубке послышался шорох, – Не молчите! Это шутка?, – её голос приобрёл истеричные нотки, – Не звоните сюда больше!

Она сбросила трубку. Короткие гудки прекратились через несколько секунд и балкон вновь погрузился в тишину. Альберт заблокировал дисплей смартфона и отложил его на пластмассовый белый кофейный столик в углу. Он достал из смятой пачки ещё одну сигарету, зажал её зубами и щёлкнул кнопкой зажигалки. За окном снова пошёл снег. Белые крупные хлопья кружились под фонарными столбами, опадая махровым слоем на карнизы, отливы и навесы. В окнах дома напротив гас свет, и район постепенно погружался во тьму. Внизу, возле входа в подъезд, скулила дворняжка, опустив морду на сложенные лапы. Дотлевшая сигарета полетела вниз и, когда Альберт уже закрыл окно, была скрыта тонким слоем свежевыпавшего снега.

Где-то далеко, за несколько сотен километров сидела мать Дарины, и не решалась отключить телефон своей дочери насовсем.

***

Вечером второго дня, после прогулки до Норильской Голгофы, Альберт слонялся по улицам с полароидом. На улице стемнело, и город начал сверкать огнями и неоновыми вывесками. Некоторые заведения и магазины уже украсили витрины гирляндами, хотя до нового года оставался целый месяц. Альберт шагал, выискивая взглядом достойный кадр. Через несколько минут он оказался возле невысокого светлого здания. «Заполярный театр им. Максима Горького» – гласила вывеска над входом. Двери периодически хлопали, выпуская на улицу людей. Альберт заметил среди них знакомое лицо. Это был Арсений. Он попрощался с, судя по всему, коллегами, и направился в противоположную от них сторону – навстречу Альберту. Арсений заметил его и убрал обратно в карман наушники, которые он уже начал распутывать. Поравнявшись с Альбертом, он остановился.

– Прекрасный вечер, не правда ли? – он неопределённо махнул рукой, указывая жестом на все окружающее, – что тебя привело сюда?

– Честно говоря, я даже не знал, что окажусь возле театра, – ответил Альберт, – я просто вышел прогуляться.

– Грех не сделать этого,– Арсений задумался, – раз уж у тебя нет определённых планов, не хочешь прогуляться со мной до Гвардейской?

–Дай угадаю, сегодня плановое выступление?

–Оно самое. К тому же, сейчас вечер, будет больше слушателей. Да и полиция закрывает глаза на вечерние чтения. Это днем им не нравится, что я нарушаю порядок, – он цокнул, – пойдём.

Площадь буквально кишела людьми, как тараканами. Арсений уверенно шагал к лавочкам, ведя за собой Альберта и освобождая ему место возле себя. Уже позже, кутаясь в плед с держа в руках глинтвейн, где-то на Дальнем Востоке, Альберт вспомнит этот вечер и этого человека как одного из самых удивительных. Он вспомнит, как после, когда люди разойдутся, Арсений начеркает выдуманное на ходу четверостишие, и уже в поезде, уезжая из Норильска, он подумает, как же несправедлива жизнь. Альберт поймёт, что Арсений заслуживаю чего-то большего, чем чтение стихов на площади и работы за копейки в городском театре.

Ну а пока что Альберт кутался в шерстяной шарф и слушал.

Глава шестая,

В которой говорится немного о параллелях между прошлым и настоящим.

Альберта закрутил в водовороте времени, и если бы кто-то спросил у него о последовательности событий, он не смог ответить. Дарина, казалось, была в его в жизни всегда, будто он знал её с детства. Она была везде, но он все равно не мог надышаться ей. Через месяц после знакомства они впервые поцеловались, через полгода – уже съехались. Это была небольшая съёмная двушка, за которую они платили пополам. Они кое-как нашли квартиру рядом с университетом, благо их родной город не был таким уж большим, и им бы в любом случае не пришлось трястись в маршрутках слишком долго.

Полки постепенно наполнились книгами и учебниками, на тумбе появились два ноутбука, а на крохотной светлой кухонке благоухала домашняя еда. Родители Альберта сами познакомили себя сначала с Дариной, и в то утро, когда за дверью оказались не друзья, она была готова провалиться сквозь землю, а уже после они познакомили себя и с её родителями. Альберт не верил в реальность происходящего и искал во всем подвох, но ни через месяц, ни через три Дарина не ушла.

Вскоре они жили уже втроём – одним дождливым осенним вечером Дарина спрятала в свое черное пальто такого же чёрного, как смоль, котёнка с единственным белым пятнышком за ухом. Так, они посреди ночи сидели на корточках в ванной, облачившись в старые спортивки, и с умилением смотрели, как кот барахтался в тёплой воде. Одновременно с этим они спорили, как его назвать – Мурзиком, как завещали прадеды, или Цезарем, но в итоге они начали прыскаться водой, после окончательно отвлекаясь друг на друга и совершенно забывая и о том, что они в ванной, и о том, что они грязные и сырые, и кот все это время таращился на них огромными жёлтыми глазами. Уже позже, оставив кота на кухне в надежде, что он ничего не разнесет, они решили назвать его Псом(и ещё неделю смеялись над этим).

Время проносилось мимо Альберта со скоростью света, и однажды ночью они с Дариной сидели на балконе, закутавшись в плед. Летняя сессия осталась позади, и впереди чуть больше двух месяцев практически полной свободы. Альберт устроился работать в автомастерскую к своему кузену, и поэтому он мог спать некоторое время спокойно, не думая, на что же им жить. После его ждёт диплом, последний год учёбы и, наконец, взрослая жизнь. Так они с Дариной и сидели, мечтая о будущем.

-Знаешь, о чем я задумалась недавно? – лениво протянула девушка, укладывая голову Альберту на плечо, – может махнем в путешествие? По России, до Владивостока и обратно.

Альберт сонно поцеловал её в макушку и ответил :

– За тобой хоть на край света, лапушка.

***

Уже в середине декабря, где-то между Нижневартовском и Якутском Альберт понял, что хочет успеть до нового года доехать до Камчатки и, может быть, задержаться там на недельку. Одним солнечным утром, пока руки обжигал трескучий мороз, Альберт сидел на вокзале, кажется, в Якутске, только сойдя с поезда, и проверял все возможные карманы в поисках денег. Он пересчитал смятые купюры и тяжко вдохнуо – кажется, ему придётся снимать деньги в с банковского счета, который он трогать не хотел совершенно.

Все три дня нахождения в Якутске Альберт покрывался сходить в банк. Решился на это он в день отъезда. Вечером он перебирал в кармане новые красные бумажки, стоя на перроне в ожидании поезда. Он уехал из Мурманска, чтобы убежать от воспоминаний и даже не подумал о том, что они могут отправиться за ним вслед.

***

Альберт и сам загорелся идеей посмотреть страну. С каждой зарплаты и стипендии они начали откладывать деньги. Постепенно на счету накопилась внушительная сумма. Помимо общего счета Альберт пополнял ещё и личный – тот самый, деньги с которого он позже потратит, пока будет в одиночестве ехать до Камчатку.

Зима подходила к концу. Дарина предложила дождаться конца учебного года, чтобы она закрыла сессию, а Альберт сдал курсовую. Он естественно, согласился.

Наступил апрель. Альберт шагал по ещё не до конца проснувшимся утренним улочкам в университет. Сегодня он шёл один, – Дарина досыпала дома, решив прийти ко второй паре, – и вспоминал, как год назад они познакомились в университетской библиотеке.

Альберт отсидел две пары и на всех парах торопился домой. По пути он забежал в цветочный, но не за букетом. В отделе с мягкими игрушками он купил старого потрёпанного медведя с оторванным и пришитым обратно кислотно-желтыми нитками ухом- знает, что Дарина оценит и даст ему какое-нибудь странное имя.

Альберт хлопнул входной дверью. Квартира встретила его тишиной. Он скинул с плеч черный плащ и достал телефон. Альберт увидел кучу пропущенных от своей матери, матери Дарины, и его вдруг охватила неясная тревога. Он перезвонил своей маме – она ответила сразу же и путала слова, пытаясь сказать что-то про больницу. Альберт застыл. Он выпустил из рук медведя, которого до этого держал, надел плащ обратно и сбросил звонок.

В такси Альберт не находил себе места. Он прокручивал в голове самые худшие варианты развития событий и чуть ли не дрожал.

Он бегал по коридорам больницы, спрашивая про Дарину, но врачи ссылались на занятость и советовали обратиться к кому-то другому. Альберт с горем пополам добежал до реанимации, увидел свою маму и родителей Дарины. Он приблизился к матери, практически спотыкаясь на ходу.

– Где Дарина? – он схватил вставшую с лавочки мать за плечи, – Что с ней?

– Там.. – она за кажется, пытаясь что-то сказать, – авария.. Она в операционной..

Альберт шумно сглотнул и мешком рухнул на лавочку. Мать Дарины всхлипывала у мужа на плече, и Альберт боялся подойти к ним.

Он не знал, сколько прошло времени – пять минут или сорок – но дверь реанимации распахнулась. В коридор вышел мужчина в белом халате. Он протер руки антисептиком и абсолютно механическим голосом – он проходит через это чуть ли не каждый день – сказал :

-Я сожалею. Нам не удалось её спасти.

Глава седьмая.

Дальний восток встретил Альберта с распростёртыми объятиями. Парень шалаш по зданию аэропорта уставший, но довольный. До Петропавловска-Камчатского оставалось ехать ещё минут сорок на общественном транспорте, и Альберт буквально валился с ног после перелёта, но надеялся не уснуть в автобусе. Он не бронировал заранее ни тур, ни номер в гостинице, ни комнату, как минимум потому, что все уже было занято, но он не сглупил.

Он устроился на задних сидениях автобуса и набрал по памяти номер. Несколько раз ошибся, но в итоге трубку взял нужный человек. Илья, – бывший одногруппник, который в середине второго курса перевёлся в туристический, – узнал Альберта не сразу, а когда все-таки узнал, оказывается действительно рад его слышать. Альберт не мог сказать, что они были близкими друзьями, но связь после ухода Ильи поддерживали, иногда встречаясь в стенах университета, пусть они после этого и учились в разных кампусах. На последнем курсе Илья как-то раз обмолвился, что родственники помогли ему устроиться на Камчатку и сказал Альберту «обращаться, если что». Альберт этим и воспользовался.

В этот момент он понимао, что хорошие знакомства очень полезны – как по волшебству, нашёлся свободный номер в гостинице. Илья встретил его на автовокзале и предложит подвезти до гостиницы. В дороге они вспоминали университетские годы, студвесну и общажные вечеринки. Взгляд Альберта постоянно возвращался к виду за окном – все окружающее казалось ему сном. Типичные панельные дома были совсем маленькими коробочками на фоне ослепляюще-белых вулканов. Альберт на секунду позавидовал сам себе – многие жители страны мечтают увидеть Дальний восток своими глазами, а он делал это прямо сейчас. Илья договорился на ресепшене о выдачи ключа, и уже через двадцать минут Альберт заселился. Илья предложил отправиться вместе с ним и его коллегами на турбазу у подножия вулкана, и Альберт просто не мог отказаться.

Альберт – ожидаемо – проспал весь оставшийся день. Постоянная смена часовых поясов привела его к проблемам не только со сном, но и с общим состоянием в целом – он часто после поездок чувствовал себя разбитый. Благо, как оказалось, он довольно быстро акклиматизировался.

До поездки на турбазу у него остается еще два свободных дня, и он честно пытался взять от них все. Полуостров, огороженный с двух сторон морями, плавно перетекающими в океан, выглядел сказочно. Альберт буквально носился по всем возможным туристическим вылазкам, билеты на которые он нашёл благодаря другу. Он с детским восторгом смотрел на собачью упряжку. Лайки и хаски бегали вокруг туристов, радостно выли и принюхивались к различным запахам. Одна из них облизала Альберту лицо, когда он присаживался на корточки, и он еще долго не мог отойти от нее, – настолько она была настойчивой и мягкой. Он не пожалел своего времени и денег, он даже не обращает внимания на то, что адски устал. На второй день он поднимался на Авачинский вулкан – на все про все ушло около восьми часов (очевидно, на порядок больше, чем можно было бы летом), и еще в районе четырех на спуск. Альберт искренне порадовался тому, что среди его попутчиков попались действительно дружелюбные и интересные люди, которых он, вероятнее всего, никогда больше не увидит.