Зерно магии

Зерно магии

Часть первая Зерно магии Глава 1

Восстановление семейной реликвии – дело непростое.

Сначала шпалеру со всем тщанием и аккуратностью необходимо снять со стены и расстелить на предварительно тщательно отмытом и полностью просушенном полу.

– После того – Элия, не крутись и запоминай, что я тебе говорю! – следует едва влажной холстиной, мягко прикладывая её к поверхности ковра, собрать скопившуюся пыль. – Мать каждый пункт отчитывала как натвердо заученную молитву.

– Матушка, я всё-всё помню, – заверила девушка и, набрав в грудь воздуха, затараторила: – Для сбора пыли следует брать правильную ткань. Она не должна быть новой и грубой, дабы не повредить старинные нити, но и излишне ветхой быть не должна, чтобы не остались на святыне рода чужеродные частички.

Сказав это, страдалица взглянула на мать, ожидая одобрения. Та, хоть и хмуро, но кивнула – да, верно, и, словно не поверив тому, что дочь помнит наставление, продолжила:

– Только после того, как шпалера просохнет, можно начинать осмотр и ремонт повреждённых участков.

«О-о-о-о!» – мысленно простонала Элия и хотела было закатить глаза к потемневшему от времени потолку, но перечить матери не посмела. Единственное, что позволила себе, – недовольно вздохнуть, да и то постаралась сделать незаметно, когда вдевала в иглу новую нить.

Матушка происходила из древнего рода горных воителей, а у них вся жизнь по регламенту, уставу и предписанию. И в службе ратной, и в семье. Сказано, что речь старшего ни словом, ни вздохом перебить нельзя, – тому и следуй. Понятное дело, не пошлёт, как провинившегося новобранца на конюшню под плеть, но день, а то и декаду, испортить сможет. Отправит, к примеру, как в прошлый раз, с работницами траву по склонам серпом косить или на кухню крупы перебирать, а то и вовсе с новорожденными драками нянчиться.

Вспомнив о драках, девушка едва удержалась, чтобы плечами не передёрнуть. Послал же Небесный Наставник напасть на их род! И отчего старшие их благом считают? Неужто не видят, что уже стали рабами тварей мерзких?

Словно подтверждая эти мысли, в открытое окно ворвался жуткий, оглушающий рык, переходящий в вой.

– Всё, не могу больше! – Элия решительно воткнула иглу в угол ковра, лежащего на коленях. – Матушка, я больше не в силах это терпеть. Умоляю, позволь мне уехать… Да хоть к сестрице Лизии погостить.

– Лизии сейчас не до тебя – третьи роды за пять лет не шутка. Хоть молодая и здоровьем крепкая, но гости ей сейчас в доме ни к чему. И дорогой охранять тебя некому – заняты все. Потерпи, дочь, недолго осталось, – взглянув на окно, ответила чеза Далия.

Брачные игры драков тихими не назовёшь. Но предложить самцу и его избраннице найти другое место для спаривания нельзя. Никто не знает, как они могут отреагировать. Вдруг оскорбятся, обидятся и разорвут многовековую дружбу одним днём. И это тогда, когда…

С улицы вновь раздался торжествующий вопль Дара-драка, самого крупного из всей стаи, обитающей в ближайших горах. Отчего он выбрал местом для своих любовных игрищ двор замка, никто сказать не может. Добро хоть другие самцы на место, избранное вождём, не претендуют и уводят своих подруг кто в пещеры, укрытые в горах, кто на цветущие пастбища плоскогорий, иные и вовсе улетают на пустынные морские берега. Случается такое нечасто. Приблизительно раз в десять-пятнадцать лет сотрясаются стены крепости от мощного рыка.

Драки долгоживущие. Продолжительность их жизни колеблется от двухсот пятидесяти до четырёхсот лет. Потому откладывать яйца ежегодно потребности нет. Но когда наступает пора, то всё живое в округе попадает под влияние страсти, исходящей от влюблённой пары. Не спрятаться от этого, не скрыться. Уехать разве, как того дочь хочет, но уже поздно.

«Должно быть, на следующий год население замка и окрестных деревень значительно увеличится. Под влиянием страсти драков отказывают самые сильные снадобья и артефакты, спасающие от нежелательной беременности в обычные дни», – сдерживая улыбку, подумала чейза Далия и сквозь опущенные на вышивку ресницы взглянула на дочь.

Девушка юна и невинна, потому и не понимает причины своего раздражения, а вот хозяйка замка уже дважды попадала под это мощное воздействие. После первого раза родилась Лизия, а после второго Элия. Сыновья были зачаты в пристойной обстановке супружеской спальни, а дочери… Вспомнив неистовство лорда Ровка в те дни, женщине пришлось призвать всю свою выдержку и самообладание, чтобы унять дрожь в руках и ниже склониться к работе, желая скрыть от дочери внезапный румянец, опаливший щёки.

Желая успокоить мысли и отвлечь дочь, чейза Далия продолжила декламировать наказ по ремонту святыни рода:

– Нити, пригодные для восстановления утраченной вышивки, не должны быть куплены или свиты служанками. Только женщины рода могут вкладывать в них свою силу, дар и любовь. И должно тем нитям быть тонкими да ровными, что будет свидетельствовать о благости намерений потомков по отношению к почившим предкам, оставившим наказы и заветы. Окрашивать же…

– Матушка, какие заветы?! – на Элию слова старой заповеди возымели не успокаивающее воздействие, а, напротив, окончательно вывели из себя, и она, забыв о почтении и грозящем наказании, решила высказать всё, что накипело за последние дни. – Неужели не понятно вам всем, что наставления эти давно уже изжили себя? Когда наконец все поймут, что штопать старую тряпку глупо? Проще новую вышить или выткать, забросив эту на чердак. Больше никто не живёт так, как триста лет назад. Всё изменилось: дома, одежда, оружие. Ты видела, как обустроены дома у лордов внизу в долинах? Светлые, тёплые, лёгкие, как сказочные дворцы. А мы мёрзнем в этом вонючем замке круглый год. В самую жару под меховыми одеялами спать приходится. – В окно влетело нежно-удовлетворённое ворчание Дара-драка, что окончательно взбесило девушку. – Ещё твари эти! Почему, матушка, скажи, почему мы должны опекать и воспитывать их уб…

Закончить монолог Элия не успела. В комнате вдруг потемнело оттого, что кто-то заслонил свет с той стороны. Женщины посмотрели в сторону окна и увидели в проёме глаз пристально рассматривающего помещение драка. Чеза Далия вскочила и поясно поклонилась ему. А когда скосила глаза на дочь, желая убедиться в её правильном проявлении почтения к гостю, то едва не рухнула на пол. Девушка мало того что не мигая смотрела в золотой глаз, но ещё и голову задрала, горделиво сложив руки на груди.

Женщины моргнуть не успели, а уже всё как прежде. В окно светит яркое весеннее солнце, со двора доносятся звуки возни драков, но всё перевернулось не только в сердце чейзы Далии, но и в их пусть неспокойной, но отлаженной жизни.

– Что же ты наделала, глупая? – едва смогла выговорить побледневшими губами женщина, обессиленно опускаясь на пол. – Что же ты наделала…

Элия, спустив пар и глядя на непривычное поведение матери, разом присмирела и стала судорожно вдевать новую нитку в игольное ушко. Вот только непонятно отчего дрожащие руки не позволяли это сделать.

– Не боюсь, не боюсь, не боюсь… – беззвучно шевеля губами, убеждала себя девушка. – Не хочу стать такой, как мать, не хочу быть такой, как Лизия. Выйти замуж за кого укажут, нарожать выводок детей и всю жизнь склонять голову перед старшими. Почему Вики, Тэку и Рику можно идти куда захочешь, говорить, что думаешь, а мне слова без позволения сказать нельзя? Не буду больше такой. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!

Элия впервые, пусть и шёпотом, озвучила крамольные мысли, поселившиеся не так давно в её голове. От этого непонятный холодок то и дело пробегал по спине, а пальцы на руках и вовсе заледенели. Вдруг, вспомнив, что она не одна, отвлеклась от внутреннего монолога и покосилась на мать, по-прежнему коленопреклонённую, на холодном полу башни. Приложив сцепленные в замок пальцы ко лбу, закрыв глаза, она горячо молила:

– Великий Небесный Наставник, твоя мудрость безгранична, твоя милость бесконечна. Вразуми чад своих, поделись толикой знаний, дай знак, как избежать страшного. Не о себе молю, Всеведущий, о детях своих заклинаю.

Девушку горячая молитва матери не только не тронула, но разозлила ещё больше. О чём молить того, кто спокойно взирает с небес на её несчастную долю? Как можно жить в крепости, прилепившейся так высоко в горах, что над головами обитателей были только вершины, круглый год покрытые сверкающими на солнце ледяными пиками? Как жить без роз, мягкой зелёной травки и милых птичьих трелей, о которых пишут поэты в своих балладах? Как круглый год носить толстые шерстяные чулки и меховые жилеты, чтобы не застудить грудь и ноги? Ещё и тварей мерзких терпеть.

– Не хочу! Не хочу! Не хочу больше так жить! – с силой зажмурив глаза, чтобы удержать слёзы, и сжав кулаки, чтобы не закричать, про себя твердила Элия. – Вот о чём молиться надо…

Звук тяжёлых быстрых шагов, эхом донёсся с лестницы и прервал оба обращения к Всевышнему. Чеза Далия поднялась с колен, достала из замысловато расшитого бисером поясного кошеля тонкий платок, промокнула слёзы, последний раз коротко всхлипнула и замерла, опустив очи долу. При этом она ни разу не взглянула на дочь.

Элия же напротив напряглась, закусила губу и по-змеиному сузив глаза уставилась на дверь. Она явно готовилась к нападению и была готова к защите.

Глава 2

Почти все двери в замке были сделаны из редкой древесины невероятной прочности. Доски, напиленные из стволов старых дубов, срубленных по особому разрешению верховного жреца друидов, особым образом укладывали на хранение в глубокой соляной пещере. Вход запечатывали, и воздух не мог свободно проникать к древесине, предотвращая гниение. Долгие пятьдесят лет выдерживались доски в темноте, насыщаясь солеными парами, набираясь железной крепости и устойчивости к огню.

Изделия из такой древесины стоили баснословно дорого, и никогда бы небогатым горным баронам не заполучить в свой замок столь ценный материал, если бы не счастливая случайность. Когда и кто из предков сделал закладку и почему забыл о ней, так и не узнали, хотя просмотрели хроники за последние двести лет. Может быть, деревья были срублены без благословления или погиб тот, кто устраивал тайник, не успев передать координаты места его нахождения доверенным людям – главное, что пролежали те доски в закрытой пещере не менее двухсот лет, и это сделало их невероятно крепкими и безумно дорогими.

Нашлась пещера случайно, когда очередной обвал, часто случающийся в горах, обнажил склон и открыл лаз в горе. Долго решали, как поступить с найденным богатством. Казалось, что самым разумным было бы продать древесину и на вырученные деньги отремонтировать обветшавшие стены и подвесной мост, купить новых овец и коз, справить достойное приданое дочерям и оплатить учёбу сыновьям.

Но Небесный Наставник не бывает щедр наполовину. В тот же год глава рода встретился с драком, и в обновлённом замке появились ворота и двери в значимые покои из древесины, которую невозможно разрубить, сжечь или выбить тараном.

Только благодаря этому дверь сейчас не болталась на одной петле и не разлетелась на щепы, не в силах выдержать эмоции чейза Салида, смерчем ворвавшегося в комнату для рукоделий Женской башни замка. Дверь всего-то грохнулась о стену, выбив из камня несколько мелких осколков, что упали к ногам разъярённого лорда.

– Что вы натворили? – эхом заметался громоподобный рык в небольшом помещении. – Я приказал сидеть тихо. Кто из вас приманил драка? Я жду ответа, чейза Далия.

И он действительно ждал. Ждал, несмотря на то, что внутри всё клокотало и готово было излиться справедливым гневом на головы супруги и дочери. Но жена, опустив голову, молчала. Мазнув по ней взглядом, чейз Салид встретился глазами с настороженно-жёстким взором Элии.

В первое мгновение барон даже опешил. Не может его нежная девочка, воспитанная женой в вековых традициях горных воителей, так смотреть на отца. Такой взгляд он видел только на охоте у загнанных в ловушку хищных зверей, которым некуда было отступать, но и смиренно ждать смерти они не желали. Оскал и взгляд, говорящий о том, что даже если предстоит умереть сейчас, покорности ждать не следует.

– Дочь? – чейз Салид попытался понять, что происходит.

– Лорд отец… – Элия опустила глаза, присела в почтительном книксене, мгновенно превращаясь в прежнюю, привычную девушку. Нежную и покорную.

– Что здесь случилось? – повторно прозвучал вопрос, вот только не был он больше наполнен прежней яростью.

Усталость, разочарование и даже смятение послышалось в голосе горного лорда. Элия подумала, что отцу неважен ответ. Казалось, спрашивает он только для того, чтобы хоть что-то сказать, лишь бы избавиться от напряжённой тишины, повисшей в комнате.

Но вместо ответа прозвучал ещё один вопрос.

– Договор расторгнут? – голос чейзы Далии был едва слышен.

– Не знаю. Они улетели не простившись, – с глубоким вздохом ответил супруге лорд, тяжело опускаясь на лавку, стоящую под окном.

Оттого, что свет был за спиной, выражение лица в тени стало неразличимо. Как теперь понять, стоит ли продолжать разговор или лучше подождать, когда барон успокоится? Да и о чём теперь говорить? Чейз Салид первым нарушил тишину.

– Когда мой прапрадед во время охоты нашёл в горах детёныша драка, спас от холодной и голодной смерти, вылечил ему крыло, а потом вернул в стаю, тогдашний вожак щедро наградил барона. В замок доставили столько золота, сколько весил спасённый детёныш. Тогда же было заключено соглашение… Договор. В замке подращивают слабых малышей драков, принимают взрослых на лечение или ещё по какой надобности. Ящеры платят самородками, найденными в горах. Через двести лет безупречного сотрудничества, людской выдержки и сдержанности наш род получает зерно магии.

Элия с первых слов поняла, что рассказ отца адресован ей, потому слушала затаив дыхание, дабы не пропустить ни одного слова. Она даже наклонилась к рассказчику, но последняя фраза словно оттолкнула её.

Отступив на несколько шагов, девушка в защитном жесте выставила вперёд ладони.

– Нет! – из мгновенно пересохшего горла вырвался хриплый возглас. – Такого не может быть. Зерно магии лишь миф, сказка, легенда… Враки всё это.

– Теперь уже да. – Свет из окна по-прежнему слепил глаза, и согласный кивок головы, склонённой к сцепленным в замок на коленях рукам, больше угадывался, чем был увиден девушкой. – Род не выдержал испытания, и нам… Нет – тебе, Элия, никогда не стать чародейкой. Потому что именно ты должна была изменить родовой статус.

Чейз Салид поднял голову, посмотрел на дочь. Во взгляде не было злости или упрёка, но столько… презрения?… что девушка не выдержала и попятилась к выходу. Ещё через несколько секунд её легкие шаги прошуршали по ступеням, ведущим на этаж, отведённый дочерям владетеля замка.

– И что теперь? – голос чейзы Далии был холоден, как ветер, дующий с ледяных вершин.

– Жизнь покажет, – в тон ей ответил супруг и вышел из комнаты.

Глава 3

Вряд ли был в землях Объединённых Герцогств хоть один взрослый человек, не знавший о зерне магии. Кто-то считал, будто это сказка – старая, пришедшая из таких седых времён, что не найти корней у сей побасенки. Кто-то говорил об этом как о старой мудрой легенде, в которой много потаённого смысла, доступного далеко не каждому, и зерно в ней являлось символом чего-то желанного, хоть и несбыточного. Но были и такие, кто просто верил в чудо. Верил безоговорочно, как в милость Небесного Наставника. Некоторые и вовсе были готовы свидетельствовать, что знают тех, кто приобщился.

И, пожалуй, это знание могло быть единственным, что как-то объединяло четыре вольные приморские провинции, если бы не нашествие Воинства из-за Океана, невольно сдружившее народы герцогств. Известно всем, что общая беда крепче самого качественного раствора, замешанного на белках свежайших яиц.

Уже и нашествие бесславно закончилось – не смогло Воинство ни покорить новые земли, ни домой вернуться, и сгнили обгоревшие остовы поверженных лодий захватчиков с хищными мордами на носах; уже в семьях породнившихся лордов и простых людей народились внуки – но волей Небесного Наставника сложившийся альянс процветает, с каждым годом укрепляя содружество.

Соправители в любой сложной ситуации обращались к Уставу, проверенному годами, – в нём были рассмотрены и описаны все возможные нюансы правления и предусмотрено всё, что может случиться в столь нелёгком деле, как руководство альянсом.

К слову сказать, совершенным или идеальным союз не был. Случались и баронские распри из-за пяди земли на заболоченной луговине или овцы, по дурости забредшей в соседские посевы. Бывало, шайки разбойничьи на дорогах появлялись, желая за счёт других поправить собственное благополучие. Решать задачи приходилось тому из герцогов, на чей семилетний период правления приходились невзгоды. Конечно же, в той или иной мере доставалось каждому, если не от людей, то от природы. Потопы и засуха, чёрная хворь, внезапно опустевшие прибрежные воды или падёж скота – все эти испытания, к несчастью жителей Объединённых Герцогств, не миновали их.

Но что бы ни случалось, люди продолжали верить в лучшее и легенду о зерне магии рассказывали детям и внукам как самую прекрасную и добрую сказку. Многие толком и не знали, в чём суть несбыточного блага, но втайне надеялись – когда повезёт, сумеют разобраться с даром капризницы Судьбы, не задумываясь о том, что не в каждой почве зерно всходы даёт.

Конечно же, не об этом думала Элия, вернувшись в свою комнату. Ошарашенная неожиданным известием, что только она и никто другой стала причиной разрыва договора, девушка бросилась на постель. Именно так переживали душевные потрясения героини прочитанных ею романов. Зарывались с головой в подушки и рыдали. Но лёжа страдать было неудобно. Бурлящий гнев – неужели нельзя было рассказать о договоре раньше? – заставил вскочить. Можно было бы пометаться по комнате, но она была так мала, что существовала опасность в эмоциональном порыве удариться об угол сундука или тяжёлого стула.

Жилые комнаты горного замка обустроены так, чтобы как можно меньше тратить дров на поддержание и сохранение драгоценного в этих краях тепла. Окна с наступлением осени до тёплых весенних дней закрываются толстыми проконопаченными ставнями, через которые не то что ветер, но даже лучик света не проникает. Элия ненавидела зимние месяцы. Ей казалось, что её заточили в башне, где и пройдут лучшие годы жизни.

Сейчас окна были открыты, и в них проникал розовый свет заходящего светила. В те дни, когда в предзакатные часы она бывала в своей комнате, девушка любовалась волшебным преображением помещения. Обычная унылая каморка с серыми стенами, серыми шкурами, тёмной древесиной мебели вдруг на несколько коротких минут превращалась в настоящий девичий альков нежного розового цвета.

«Ах, если бы драки подарили мне зерно магии, я бы смогла жить на равнине или превратить наш замок в прекрасный белоснежный дворец с высокими потолками, огромными окнами и тёплыми полами», – мечтала девушка, глядя на закат. Но тут на светило набежала тучка, и Элия мгновенно вспомнила, что договор расторгнут и никогда ей не владеть величайшей ценностью Объединённых Герцогств.

Глаза вновь наполнились слезами, смазывая цвет последних лучей. И вдруг девушка тряхнула головой и вскочила на ноги. Если она виновата в том, что род лишился драгоценного дара, то она и исправит свою ошибку: найдёт драконов и сделает всё, что они прикажут, для того, чтобы заслужить прощение.

Приоткрыв дверь, Элия приложилась ухом к щели и стала вслушиваться в тишину башни. Но безмолвие было такое, будто никого в целом свете не осталось. Не было слышно ни разговоров, ни шагов. Даже повизгивания юных драков из конюшен, переделанных под ясли, не доносились до чуткого слуха девушки. Выждав ещё несколько минут, она выскользнула из комнаты.

Для того, чтобы выполнить задуманное, следует разжиться мужской одеждой. Можно уйти и в том, что сейчас надето, но ночью в горах удобнее ходить в штанах и короткой куртке, а не цепляться мокрыми подолами платья и нижних юбок за кусты и камни. Где взять необходимое, дочь рачительной хозяйки замка знала.

Чейза Далия каждые полгода проводила тщательную проверку одежды, тканей и мехов, хранившихся в холодных кладовых башни.

– Чтобы не завелась коварная плесень и не появился мерзкий запах застарелой сырости, чтобы прожорливая моль не навредила припасам, бережливая владетельница обязана следить за скарбом, даже если им сейчас никто не пользуется. В семье могут родиться дети или появится надобность одарить кого-то из вассалов. Зачем тратить золото на новое, когда можно достать из сундуков годное?

Наставляя дочь, чейза Далия не забывала внимательно следить за тем, как служанки перебирают вещи, выносят их в галерею и развешивают на специально установленных по такому случаю многоярусных деревянных ко́злах для проветривания. Летом запасы просушивали на солнце, зимой промораживали на леденящем душу ветру. Каждый раз леди замка отслеживала, добросовестно ли вытряхивают из сундуков использованные травы, отгоняющие вредителей, и тщательно ли окуривают крепкие короба для пущей сохранности. Проверяя охапки лаванды, полыни, бессмертника – свежих, если дело было летом, или сухих, если осмотр выпадал на зиму, – матушка с упорством фанатика перечисляла ароматы каких трав отпугивают насекомых, способных навредить тканям и древесине.

Элия никогда не понимала этих бессмысленных действий, отвлекающих от чтения новых романов. Их род имеет немалый достаток. Зачем хранить старьё, когда можно достать из хранилища золото и купить новые ткани, сшить из них яркие и лёгкие наряды? Но задавать такие вопросы девушка остерегалась. Матушка с лёгкостью могла завести воспитательную беседу на целый день о пользе бережливости, а в добавок ко всему ещё и сладкого лишить, чтобы слова наставления лучше запомнились.

Но сегодня Элия благословляла дни, проведённые подле чейзы Далии в кладовых на верхних этажах Женской башни. С каким бы неприятием ни относилась девушка к бесконечной домашней работе, невольно запоминала она и слова матери, и расположение сундуков, и их содержимое. Когда пришла нужда, Элия ни на минуту не задумалась о том, где взять удобные вещи. Она просто знала это и сейчас шла за ними.

Сундук, наполненный одеждой братьев: штанами, рубахами и куртками, из которых те давно уже выросли, но отлично подходящих девушке, был не заперт, как и сама кладовая. Зачем тратиться на дорогостоящие устройства или охраняющие артефакты, когда в эту часть замка заходили только свои или доверенные слуги, служившие баронам не одну сотню лет? Не зажигая огня – вдруг стражники на стенах заметят и захотят узнать, кто шарится по кладовым, – девушка на ощупь выбрала одежду, завернула всё в тёплый, подбитый мехом плащ и вернулась в комнату.

Ещё немного, и наступит час совы*. Время, когда даже самые неугомонные и хлопотливые заканчивают дела и ложатся спать. Тогда никто не сможет помешать Элии осуществить намеченное и выполнить долг перед родом.

*Час совы соответствует двадцати одному часу.

Глава 4

Гроза началась внезапно, как всё, что случается в горах. Вдруг выползет из ущелья плотный туман и окутает горы так, что даже по двору, знакомому с детства, ходить страшно – в тумане меняются звуки, исчезают ориентиры, кажется, что расстояние от башни до основного здания замка становится иным. А то налетит ветер. Хорошо, если из долины, с ароматом цветов и трав: согреет лицо и руки, порадует душу воспоминаниями о поездках к сёстрам; но чаще принесёт пронизывающий холод с остроконечных, вечно закованных во льды, безмолвных, мертвых вершин. Обвалы тоже предсказать невозможно – соскользнул с карниза из-под лапы чуткой птицы камушек с орешек величиной, тот пять других на склоне сбил, глядишь, и покатилась безудержная лавина, захватывая на ходу всё больше щебня, земли, снега и застарелого льда, прячущегося в расселинах. Ладно, если на пути стремительного потока не будет каравана, одинокого путника или приютившейся на склоне деревушки, иначе смерть под завалом неизбежна.

Девушка шла уже больше четырёх часов. Заплечный мешок с запасами еды, сменной одеждой и небольшим кошельком со сбережёнными монетами оттянул непривычные к нагрузкам плечи, уставшие ноги начали спотыкаться, но она упрямо брела вперёд. И вдруг гроза. На горной тропе укрыться негде – ни пещерки, ни щёлочки между утёсами, куда можно было бы забиться и переждать непогоду, закутавшись в плащ. Поэтому, несмотря на измученность, Элия продолжила свой путь. Только ступать стала осторожнее – на мокрых камнях легко поскользнуться и подвернуть, а то и сломать ногу, – да чаще посматривала по сторонам – вдруг все-таки найдётся какое-никакое убежище.

При свете молнии девушка увидела мост. Значит, шла она быстрее, чем ей казалось. Должно быть, страх подгонял. Обычно до этого моста путники доходили часов за шесть. Поняв, где находится, юная баронесса, собрав остаток сил, ускорила шаг. Там, за мостом, если подняться по пологой дороге, на перешейке между двух скал приютилась небольшая хижина, сложенная из дикого камня и крытая соломой. В этой придорожной лачуге можно отдохнуть и переждать грозу, а если повезёт, то и огонь в очаге развести, чтобы хоть немного согреться. Поспать, конечно же, не удастся – надо постараться уйти от Замка как можно дальше, но девушка мечтала, прежде чем продолжить нелёгкий путь, спокойно перевести дух.

Как смог вырасти дуб так высоко в горах не изломанным ветрами уродцем, а кряжистым, развесистым и могучим исполином, одним богам ведомо, как и то, откуда он взялся вдалеке от равнинных лесов. Должно быть, птица жёлудь принесла да обронила, а потом не нашла среди травы и камней. Или специально захоронку сделала на зиму долгую и забыла о ней, а по весне семя в рост пошло. Уступ, приютивший дерево, хоть и был не очень большим, но раскинулся так удачно, что почти весь день освещался и согревался солнцем, а от пронизывающего холода ледников, венчающих вершины, надёжно прятался за высокой скалой. Никто не считал сколько десятков, а может, и сотен лет прошло с той весны, когда жёлудь пустился в рост. В горах только погода часто меняется, а камни и утёсы веками занимают свои места, обрастая мхом и лишайниками. Но есть то, что может противостоять любой скале – вода. Она сочится сквозь самые незаметные трещины, скапливается в пещерах, вытекает из-под ледников и снежников, собирается в ручейки и превращается в бурные потоки. Река, несущая свои воды мимо уступа, на котором рос дуб, каждый год подтачивала камни, меняя русло. И вот уже корни со стороны потока не прячутся больше в уютной темноте почвы, а лишённые опоры, полощутся в ледяных водах реки. С каждым годом всё труднее становится держаться за уступ дубу, и всё больше клонится он над бурным водным потоком.

Сегодняшняя гроза добила дерево, последними корнями цепляющееся за камни уступа. Поток воды сверху, неистовые волны снизу, порывы ветра, раскачивающие покрытые густой листвой ветви, совместными усилиями свалили великана, обрушив его в реку и освобождая утёс для новых ростков. Обламывая ветви об острые прибрежные утёсы, сдирая кору о подводные камни, неумолимо тащила горная река дуб вниз по течению со скоростью взбесившегося скакуна. Ничто не могло остановить этот таран, даже мост, на который ступила Элия.

Секунда столь малый отрезок времени, что люди, планируя путь, обычно не берут её в расчёт. Но как же часто секунды влияют на судьбы. Подойди девушка к мосту несколькими секундами позже, смогла бы увидеть, как невероятной силы удар разрушает переход, заодно кардинально меняя её планы. Что бы она сделала? Скорее всего, повернула назад, потому что другой дороги через скалы не знала. Помирилась бы с родителями и через полгода — год по воле отца вышла бы замуж, родила детей и… Может быть, жила бы долго и счастливо или умерла от родовой горячки, производя на свет очередного младенца, и о ней вскоре все забыли. А если бы юная баронесса немного ускорилась и успела пройти через мост до того момента, как обломок некогда могучего дуба, превращённый рекой в орудие разрушения, разбил этот мост, то навряд ли дожила бы до утра. В хижине, где мечтала отдохнуть девушка, на ночёвку расположилась шайка разбойников. Одиннадцать пьяных, не ведающих жалости бандитов, которым во всех четырёх герцогствах обещана страшная казнь и которым нечего терять… Такой доли не пожелаешь и врагу. Но судьба распорядилась так, что разрушающий удар застал Элию в ту секунду, когда она дошла до середины моста.

Казалось бы, надёжный, рассчитанный на века настил вдруг дрогнул, сбив девушку с ног, а потом и вовсе рассыпался на множество кусков. Как бы ни пеняла баронесса на невнимание к себе Наставника небесного, но сегодня он был к ней бесконечно милостив. Мало что позволил избежать встречи с пьяными разбойниками, так ещё – помыслом Его и никак иначе – упала беглянка, потерявшая сознание, аккурат бочком меж торчащих острых, словно заточенные колья, обломков ветвей, а не нанизалась на них, как зверь в ловчей яме. Ещё и лямки мешка заплечного запутались в сучьях так, что не в силах теперь бурный поток смыть несчастную с остатков дуба, несущегося по воле горной речки в неведомые дали.

Где-то там, за сотни миль, ежесекундно ждёт встречи с рекой седой Океан. Хоть и впитывает в себя каждое мгновение все без исключения струи и капли долгожданной возлюбленной своей, но мало ему, и жаждет он большего. Вот и несётся она ему навстречу без устали. В верховье – резвой юной проказливой девчонкой, где местный народ называет её по характеру вздорному – Рэйка. Постепенно, ближе к устью, превращается она в прекрасную, наполненную до краёв живительной влагой, необходимой для всех живущих по берегам, реку. Оттого в низовьях величают неё уважительно – Великая Грэйя.

Объединённые герцогства расположились на обширном, но малоприветливом Соларимском полуострове, что отделён от основного королевства узким перешейком, перегороженным высоченными горами с труднопроходимыми перевалами. Как и когда разделили полуостров на герцогства, пожалуй, теперь вряд ли упомнить. Кажется, даже в хрониках следов о тех событиях не осталось. Может статься, первые владетели-захватчики полуострова сами себе титулы присвоили, а может, это была жестокая шутка древнего короля – отправить неугодных вассалов подальше с дарованием титулов и земель. Территория не столь большая, чтобы четыре герцогства на ней свободно уместились, значит, передерутся сосланные за власть, как пауки в банке, и некогда будет злоумышлять против сюзерена. Но не передрались, быстро осознав, что в столь суровых условиях жизнь и без войн тяжела. Разошлись по своим новым вотчинам и стали обустраиваться: наделять баронствами приспешников, обязуя их разводить овец, распахивать долины под поля, сады и огороды, строить замки и крепости. Когда враги сторонние нагрянули, то и вовсе объединились, ощетинились, стянув все силы против захватчиков.

Выстояли, победили, а вот от королевства помощи не случилось. Слишком малоценным показался удалённый клочок земли тогдашнему королю, чтобы отправлять на подмогу войска. Тогда-то и стали герцоги считать полуостров почти независимым государством. Да, где-то там, за горами и долами, есть король. Канцелярия Его Величества время от времени шлёт из столицы указы, извещая, предписывая, требуя. Вот только гонцы, доставляющие свитки, обвитые золотыми шнурами и облепленные яркими печатями, добирались к адресатам так долго, что смысла исполнять приказ уже не было. Время от времени отправляли с возвращающимся гонцом отчёты о количестве населения, видах на урожай и приплод овец, докладывали о доходах-расходах и обязательно готовили уведомление об обороноспособности полуострова. Смысл сводился к одному: бдим! Налоги? Так всё на содержание приморских крепостей и гарнизонов уходит, на поддержание работы маяков и достойные сборы в обратную дорогу гонцов Его Величества.

Каждое из Объединённых герцогств считается приморским, ибо каждое имеет выход к Океану. Да только известно всем, что проходы разные бывают. Есть большие, парадные, в которые разом чуть ли не десяток человек пройти может, а есть узкие лазы, через которые едва-едва протиснуться можно. Так и с выходом к Океану в содружестве было: где-то среди скал деревушки рыбачьи ютились, а где-то шумные порты раскинулись.

Самый простой и доступный путь к Океану – проплыть между герцогствами Адонским и Ожикским по Грэйе. Это если вы хотите попасть в Соларимский залив, откуда можно уплыть на одном из кораблей к желанной цели.

Но бывает в жизни такое, что подхватит бурный поток пловца и понесёт бессильной щепкой, выгнав на стремнину, не учитывая ни прежних планов его, ни нынешнего состояния. И кто знает, к какому берегу прибьёт бедолагу…