Анютины глазки

Анютины глазки

Глава 1

Кажется, всё. Ещё раз взглядом обвела комнату, убеждаясь, что ничего не забыла. Да и негде здесь вещи брошенной затеряться. Клетушка шириной в односпальную кровать, стоящую под узким высоким окном, в длину вместила в себя стойку-вешалку с рядом пустых плечиков, квадратный – пятьдесят на пятьдесят сантиметров – столик и два стульчика рядом. Я закрыла за собой дверь и пошла по коридору на выход.

Сбежав по ступеням крыльца, обернулась на жилище, приютившее меня на два с половиной года. Домик дядюшкой планировался как гостевой, но «тётушка», мнящая себя барыней, велела переделать его и переименовала во флигель для слуг. Не знаю, сколько я смогла бы ещё прожить здесь, если бы не внезапный утренний звонок.

– Закончился твой договор, – не поздоровавшись, рыкнула в трубку Раиса Германовна. – Сегодня же съезжай. Считай, что отработала долг.

Долг… Тяготил он меня невыносимо. И вдруг неожиданное известие: наконец-то отработала! Как ни трудно было угодить неприветливой «тётушке», не жалею о годах отработки. Благодаря деньгам, что дал тогда дядя Степан, бабуля смогла прожить на год или полтора больше обещанного врачами. Операция, лекарства, реабилитационный центр – ни один банк не давал мне, восемнадцатилетней соплюшке, таких денег. А дядя дал.

Степан Иванович Крон приходился бабуле двоюродным племянником и почти все школьные годы прожил в её доме. Родителям-геологам не с кем больше было оставить мальчишку, а тут тётушка-учительница и кузен Кирилл, одногодок. И пусть школа не столичная и даже не городская, а экспериментальная поселковая, с углублённым изучением естествознания. Зато от соблазнов мегаполиса далеко.

Парни дружили и соперничали. Учились, занимались спортом, наперегонки помогали по дому и хозяйству. Пусть не было в воспитании мужской руки, но выросли братья не неженками-белоручками. Вот только профессии выбрали разные. Степан по стопам родителей подался в геологию, а Кирилл – в военное училище.

Этот выбор повлиял на их судьбы в дальнейшем. Один стал по местным понятиям олигархом, а другой офицером, не вылезающим из «горячих точек».

– Дурочка ты, Аннушка. Наивная, доверчивая дурочка. Одно слово – Аннушка.

Чем моё царственное имя не угодило Раисе, я не знаю, но произносила она его именно так: с ехидной кривенькой усмешкой, словно что-то неприятное проговаривала.

– Дурочка, – не стала я спорить. – Только в нашей семье не принято родичей обманывать. Кто ж знал, что…

Я только рукой махнула.

Оказалось, что деньги дядя Степан дал бабушке просто так. Не было никакого долга. И на работу он меня взял не отрабатывать, а ради практики и опыта набираться. Только почему-то не сказал об этом мне лично, а поручил жене опекать меня после смерти бабушки. Вот такая опека получилась. Два с половиной года я работала за еду и тысячу рублей в неделю.

– Должно же у тебя быть что-то на карманные расходы, – сказала Раиса Германовна, выдавая мне деньги после первой рабочей недели в приусадебном парке дядюшки. – Всё же ты девушка. Косметика какая-никакая нужна, средства гигиены, ну что ещё в твоём возрасте нужно?

А мне нужно было съездить в наш с бабушкой дом. Вдохнуть чуточку застоявшийся воздух, погладить скатерть на круглом столе в центре комнаты, полить цветы, навести порядок в палисаднике. Я очень тосковала по бабуле, заменившей мне и мать, и отца.

Маму отец встретил где-то «там». «Там» – так он говорил о службе.

– Там нет ничего интересного, доча, – слегка раздражённо дергал он плечом, отказываясь рассказывать о том, чем занимается.

– Женечка приехала сюда глубоко беременной, – грустно смотря в окно, рассказывала бабушка забежавшей на огонёк коллеге, с которой давно не виделась. – Кира привёз жену, поцеловал обеих, наказал жить дружно и умчался к своим мужским забавам. А мы остались. Нет, Женя была неплохая, но какая-то неприспособленная к домашней жизни, что ли. Ещё и беременность, роды, младенец – всё навалилось. Двух лет не выдержала. В очередной приезд сына – Анечке тогда едва-едва годик исполнился, – так и заявила: или я с тобой уезжаю, или сама сбегу. Хорошо, что я уже на пенсии была и могла с внучкой беспрепятственно быть. Деньги? Хватало, даже с лишком. Много ли нам двоим нужно было? Приезжали, конечно…

Приезжали. Привозили подарки, радостно тискали меня и начинали баловать: аквапарк, аттракционы, кафе, кино. Вот только я себя лишней чувствовала. Они же друг с друга глаз не сводили, за руки держались, целовались едва ли не каждом шагу. И я после пары таких прогулок отказывалась куда-либо с ними идти.

– Не обижайся, Анечка, – утешая, гладила меня по голове бабушка. – Выбрали они себе судьбу такую. Каждый день по грани ходят.

Привезли гроб с останками моих родителей, когда мне шёл четырнадцатый год. Открывать не позволили: нечего там было смотреть. Смерть никого не красит, общая смерть на двоих и вовсе…

Кажется, именно в день похорон я поняла, как благодарна отцу и матери за то, что не приучили они меня к себе. Мне было печально и грустно, но я не чувствовала того безысходного горя, что рвало сердце бабули на части. Бедняжка, чтобы устоять на ногах, до боли вцепилась в мою руку, как в спасательный круг. Тогда я и дала себе слово: не брошу единственного родного человека, что бы ни случилось.

– Почему они так с нами, бабуля? – спросила я вечером, когда закончилась суета похорон и мы, обнявшись, сидели в полутёмной комнате на диване.

Бабушка никогда не сюсюкала со мной. На все вопросы старалась отвечать обстоятельно, подводя научную подоплёку. И в этот раз тоже.

– Похоже, у обоих была адреналиновая зависимость. Спокойная жизнь для них – хуже смерти. Отчего такое у Женечки, упокой Господь душу её мятежную, не знаю, а Кирилл, папа твой, должно быть, в отца своего пошёл.

– В деда? – чуть не подпрыгнула я. Это было первое упоминание об отце отца.

– Биологически дед, а по факту… Месяц знакомства, три ночи любви и вся жизнь, – грустно проговорила бабуля, словно самой себе. – Сначала ни с кем не хотела сближаться, потому что Кирилл маленький был, а потом Стёпку подкинули.

– Он жив? – осторожно спросила я.

– Погиб. Пограничником был. Приезжал в отпуск к родне. От них и узнала…

– Как грустно… – уткнулась я носом в бабушкино плечо.

– Не горюй, Анечка! Не жалею я о своей жизни. У меня ты есть – утешение на старость лет, – протянула мне бабуля носовой платок.

Два года после смерти родителей пролетели незаметно. Закончив девятый класс, я поступила в колледж, мечтая получить профессию ландшафтного дизайнера. Другие профессии даже не рассматривались. С пяти лет название каждой былинки, растущей в нашем палисаде, я знала не только по-русски, но и на латыни. Оно и не могло быть иначе, когда бабушка – увлечённый своим предметом учитель ботаники.

Вот только годы учёбы омрачились тяжёлой болезнью родного человека. Накопления, оставшиеся после родителей, незаметно растаяли. И, когда нужда окончательно припекла, бабуля обратилась к племяннику.

– Дурочка дурочкой, а подработку нашла себе, – продолжила кривить губы Раиса Германовна. – За то и расплачиваешься.

– Не поняла? – нахмурилась я.

– А нечего мои идеи по соседским садам разносить! – прошипела «тетушка». – За то и увольняю.

– Да с чего они ваши? Работала я в чужих садах в свои законные выходные. Проекты разрабатывала индивидуальные на каждый участок. Мне опыт нарабатывать надо, и деньги не лишние, – буркнула я, пытаясь обойти стоящую посреди дорожки женщину.

– Не спеши! – «тётушка» даже руку вытянула, останавливая меня. – Не такая уж я стерва, как ты можешь подумать. Вот приготовила тебе мешок денег. Ничего, что мелочью? Деньги – они же и в монетах деньги. Будем считать это твоим выходным пособием.

И небрежно кивнула на мешочек, стоящий на скамье. Первым моим порывом было отказаться от унизительной выплаты, но мешо-о-о-ок…

Этот мешочек я увидела с полгода тому назад, забежав на кухню выпить воды, и влюбилась безоглядно. Раиса Германовна, обожавшая кофе, нашла поставщиков, привозивших зёрна в мешках из натуральной пеньки. На лицевой стороне упаковки красовался трафаретный рисунок негритянки в пышных одеждах с плоской плетёной корзиной на голове. Узорчатая рамка, продуманные шрифты. Красота невероятная. «Сумку бы из него пошить» – мелькнула мысль, и я рот было уже открыла попросить у кухарки, чтобы забрать мешок себе, как он освободится. Но та, поняв о чём речь, руками замахала: «Даже не мечтай! Хозяйка их под счёт забирает». И вот мечта сбылась. Извращённо, правда, но пусть хоть так.

Бросив звякнувший монетами мешок в полупустую сумку, хотела было пройти к воротам, но у «тётушки» были другие планы.

– Аннушка, там Принц клумбу разрыл, не сочти за труд поправить немного, а я Виктору скажу, чтобы он тебя к электричке подвёз.

По сути, обмен полноценный. До электрички топать почти три километра, а Принц обычно делает небольшой подкоп с краю. Работы на полчаса.

– Хорошо, – пожала я плечами. – Какую конкретно клумбу пёс попортил?

– Ту, что за сиренью, – небрежно махнула ухоженной рукой Раиса Германовна и пошла в дом.

Глава 2

У разорённой клумбы стояла тачка с инструментами. Предусмотрительность Раисы Германовны давно уже не удивляла. Должно быть, отправила кого-то из работников сразу после телефонного разговора подготовить фронт работы.

Тачку эту я сама загружала и даже не заглядывая могу сказать, что в ней лежит: упаковка перчаток, две лопаты: совковая и штыковая, грабли обычные и веерные, щётка – сметать грунт с газона, совок, тяпка и набор инструментов цветовода: разновеликие совочки, культиваторы, тяпочки, грабельки, ножницы и ножи. Вот только коробка с сортовыми семенами, недавно привезённая доставщиком, непонятно, что делает здесь. Намокнут случайно и пропадут.

– Больше это не моя забота, – успокоила я себя, отмахнулась от чужих проблем, сбросила сумку с плеча и поставила на край тачки.

Повернулась уже было к цветнику, но тут из кустов вылез Принц.

Откуда взялась эта собака, не знал никто. Работники и слуги были уверены, что хозяева пса не заводили. Но такса не просто прижилась в усадьбе, но и зачастую вела себя так, что иначе как принцем его никто и не называл. Своенравный и привередливый, он то появлялся в доме и дрых целыми днями на диване в гостиной, то исчезал неведомо куда, то, на мой взгляд, из чисто таксячей вредности начинал «улучшать» мои цветники.

Но сегодня впервые на моей памяти Принц добровольно вышел на место преступления с виноватым видом.

– Что, поросёнок, каяться пришёл? – деланно строго спросила я пса. – Иди сюда, уши драть буду.

Присела на корточки, облокотившись спиной на тачку, и похлопала себя по коленке. Конечно же, я не собиралась наказывать пса, помня о том, что таксы собаки норные и рыться в земле для них норма. И то, что легче копаться в рыхлой, перекопанной клумбе, чем в газоне, тоже отлично понимала. Принц трогательно поднял брови, наморщив лоб, и жалостно на меня посмотрел. Паразит! Вот как его ругать, когда морда умильнее, чем у кота в мультике о Шреке?

Пёс осторожно подошёл, положил лапу мне на колено, а я потрепала его замшевую шкурку между ушами. Как у меня в ладони оказался тяжёлый медальон, похожий на старинные часы, я так и не поняла. По обслюнявленному состоянию предмета понятно, что Принц попросту выплюнул его мне в руку.

– Ты где это взял, твоё высочество? – рассматривала я украшение, обтерев руки о траву. – Надеюсь, не у хозяйки спёр? А то нагорит нам обоим.

Конечно же, пёс ничего не ответил. Но поставил уже вторую лапу мне на колено и заскулил.

– Что? – не поняла я желание Принца, продолжая вертеть непонятную вещицу в руках. Отвлёкшись на собаку, нечаянно нажала на какой-то выступ на крышке.

Белый свет заполнил мой мир. Я не видела ничего, только слепящее белоснежное пространство, от которого заболели глаза. И я с силой зажмурилась.

Пришла в себя от тихого поскуливания Принца и царапанья его жёсткими когтями ткани рабочих штанов на колене.

Осторожно, боясь, что снова плеснёт под ресницы белым, приоткрыла веки. И тут же широко распахнула глаза.

– Ты куда нас, охламон, забросил?

Вокруг был лес. Причём это был лес не средней полосы России. Хоть и похож очень. Вон ромашка у тропинки – правда, листики, как у подорожника, но цветы один в один. А у сосны, возле которой стоит тачка с инструментами, цвет коры не золотисто-охристый, а зеленовато-фисташковый.

– Ой, мамочка! – схватилась я за голову. – Тачка! Принц, мало что мы сами невесть где, так ещё и тачку умыкнули. Тётка меня просто прибьёт и прикопает под кустом сирени.

Скуливший пару минут назад пёс вдруг странно закашлялся, словно в горле у него запершило.

– Ты что, паразит, смеёшься надо мной?

Принц спрятал нос между лапами и насмешливо поглядывал на меня из-под приподнятых бровей. Тем временем до меня дошло, что вряд ли Раиса Германовна сможет до меня добраться, потому что я…

А где я?

Ещё раз внимательно осмотрела окружающие нас растения – вдруг да смогу соотнести хоть одно из них с географией Земли.

– Слушай, или я плохо училась, или это не наша планета, – наконец озвучила я сделанный вывод, глядя на пса.

Тот только вздохнул, и у меня возникло подозрение, что вредный со́бак что-то знает.

– Что делать-то будем, диверсант? – спросила я пса, реально ожидая совета.

Принц, словно только и ждал этого вопроса, вскочил на свои короткие кривые лапки и посеменил по широкой тропе, на которой я топталась рядом с тачкой. А передо мной нарисовалась огромная дилемма: бросить тачку или катить с собой? И что делать с садовым инструментом? Если подумать, то попала я невесть куда и как выживать буду, ещё неизвестно. Рабочий инвентарь – это вещи, которые можно продать или обменять на продукты.

– Придётся брать, – тяжко вздохнула я, предчувствуя нелёгкую дорогу, натянула свежие перчатки и взялась за ручки, словно тореадор за рога быка. – Поехали!

Путь оказался не столь труден, как я представляла вначале. Полупустая тачка управлялась без напряга, большие колёса мягко катились по хорошо утоптанной земле, ритмично позвякивал металл об металл, я легко шагала в прохладе леса, Принц ровно бежал, указывая дорогу, и даже не оглянулся ни разу. Должно быть, уверен, что я послушно плетусь за ним.

Только на душе было неспокойно. Куда нас забросило? Что меня ждёт? Кто живёт в этом мире?

То, что мы с псом не на Земле, поняла, когда тропинка вывела нас на большую поляну. Если зеленоватый оттенок, преобладавший во всём, что меня окружало, поначалу я приняла за тень от деревьев, то на открытом месте убедилась в своей ошибке. Звезда, освещавшая и согревающая этот мир, была мягкого травянистого оттенка.

Хорошо, что я держалась за тачку – иначе бы упала.

Книг в жанре фэнтези о попаданцах было прочитано не настолько много, чтобы безоговорочно принять перенос. Была надежда, пусть робкая и зыбкая, на то, что я где-то дома. Пусть в любой из Америк или даже в Австралии, но дома. На Земле.

Отдышалась, пришла в себя и пошла дальше. Истерить бесполезно – никак не поможет, спрятаться поглубже в лес от действительности тоже не вариант – слишком мало начальных знаний местной флоры и фауны для выживания. Хочешь-не хочешь, а к людям выбираться надо. Надеюсь, что существует в этом мире такой биологический вид.

– Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной. Идём дорогой трудной, дорогой непрямой… – затянула я знакомую с детства песенку из мультика о девочке Элли.

Должно быть, цвет местного солнца напомнил сказку.

И вдруг я осознала, что пою не по-русски. В голове слова родного языка, а произносятся они как-то иначе. Я вновь остановилась и устроила себе проверку.

– Амна… – сказала я растерянно, желая позвать маму. – Дерево, трава, собака…

Все названия звучали по-другому. Все, кроме «собака».

– Почему? – спросила я вслух у Принца, ожидающего меня в тени дерева. – Похоже, дружочек, нет в местном языке слова, обозначающего твоих собратьев, а значит, и собак нет. Поздравляю тебя, пёс, ты уникум!

Мне показалось или собеседник плечами пожал? Может, так и было, вот только мой запас удивления, кажется, полностью исчерпал себя.

Глава 3

Лес закончился как-то внезапно.

Тропа обогнула толстое дерево, и перед моим взором предстал простор бескрайней долины. Внизу, вдоль подножия лесистой горушки, пролегала широкая, наезженная дорога, по которой время от времени двигались разнообразные самоходные повозки. Одни везли грузы, в других сидели пассажиры. Были устройства, похожие на наши мотороллеры и мопеды – двухколёсные, открытые и рассчитанные на одного человека.

Главное, что я для себя отметила – внизу были люди. Не зелёные или серые орки, не прямоходящие волки или человекообразные насекомые, а нормальные человеки. Это открытие здорово подбодрило меня, и я, невзирая на усталость, решила побыстрее спуститься. Зелёное солнце давно уже перевалило зенит и клонилось к горизонту, а мне ещё устроиться на ночь как-то надо.