Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Смысл жизни и Человек. Рассказы-фантасмагории - Геннадий Владимирович Тараненко на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

«Факелов сюда, огня побольше! – крикнул своим соратникам Главный сорняк. – Мне надо заглянуть в глаза ликующей Злости!». Подбадриваемая сторонниками, главная виновница торжества, выпятив грудь, шагала во главе колонны, совершающей победоносный марш, ступая начищенными до блеска сапогами по трупам цветов.

Факелы зажглись тысячами огней. Теперь уже не нужно было солнце. Жарко пылающий огонь решил заменить жалкое светило. Так думал Лидер сорняков, и так думали они, похожие на людей, безропотно следуя за вождём. В этот момент блеск от одного из факелов неожиданно ударил наотмашь необычным, не похожим на других светом и сорвал занавес с ликующей Злости. Но, вместо того чтобы показаться в ореоле победного триумфа держащей красно-чёрный флаг с пляшущим символом, обозначающим круговорот Вселенной, она предстала тщедушной и испуганной крохотной карлицей, готовой от стыда провалиться сквозь землю. Неистовство красок под брызгами света сменилось серостью. Сила разума сжала жёлтый комочек бессилия на её уродливом силуэте. Злость могла вызвать в этом состоянии только улыбку перед Вечностью бытия, проносящейся по ней на радужной колеснице.

Когда янтарная пыль, веером взлетающая из-под колесницы, улеглась, всё вернулось на круги своя. И замечательное поле с цветами, и Доброта, и поднимающаяся с колен Жизнь, которая с омерзением отряхивала с себя кусочки уже никому не нужного бетона, отшвыривая их подальше от поля носком пыльного ботинка. Татуировки «Мы» слезали с кожи людей, обнажая надпись «Я», оставленную Богом при их рождении.

И только одинокий орёл, описывая в небе круги над полем в поисках очередной добычи, напоминал о чёрном периоде прошлого безвременья. С земли на орла смотрела розовощёкая, пышущая здоровьем История в белом полупрозрачном ситцевом платьице. Она сидела, окружённая цветами, скрестив ноги перед собой, и, прикрывая глаза от солнца ладонью, ехидно похихикивала, видимо, зная о какой-то тайне, о которой не догадывались люди…

Седьмой

Человек должен обязательно любить и заботиться о ком-то.Ибо человек всегда стремится быть похожим на своего Бога.

Седьмой лежал на полу в огромном зале, яростно и учащённо дыша жабрами, глотая обжигающий и смертельный для него воздух. Его отделяли секунды от ужасного и неминуемого перехода из этого мира в подземное царство теней, где наверняка рыбий Бог уже зарезервировал местечко, сразу при его недавнем рождении. «Что тянуть? – подумал Всевышний. – Два-три года, и эти крошечные мальки, превратившись в красивых аквариумных рыб, всё равно уйдут водной дорогой под оглушительное молчание обитателей стеклянного мира».

Седьмому было обидно. Он прожил всего две недели в малёчнике, однако уже готовился к взрослой жизни в большом трёхсотлитровом аквариуме. И вдруг при пересадке сачок, случайно повернувшись боком, выронил хрустальное создание на холодный бездушный пол. Седьмой понимал, что тут же найти его прозрачное малюсенькое тельце – один шанс из тысячи. Он сжался, как пружина, в фантастической надежде, что при последнем прыжке он самостоятельно всё же сможет допрыгнуть до верха воды. Но, сделав последний кульбит, всего на полсантиметра в высоту, седьмой без сил рухнул на пол.

В рыбьем мозгу, не задерживаясь, стремительно пронеслись кадры рождения и случайного счастливого спасения. В первые часы жизни он совершенно неожиданно застрял в чёрной фильтрующей губке. Там его нашла хозяйка, а затем пересадила в небольшую десятилитровую банку – малёчник. Он вспоминал беззаботную жизнь, четырёхразовое питание, отсутствие взрослых особей, желающих полакомиться молодыми мальками, и, конечно же, обязательную регулярную замену воды, превращающую среду обитания в идеально чистую жидкую субстанцию. Всё это делало первые дни его существования сущим раем. Их, семерых, которых удалось обнаружить, холили и лелеяли, создавая условия для полноценного роста.

Каждый день хозяйка почему-то постоянно их пересчитывала, и, не обнаружив седьмого, опять взволнованно начинала подсчёт. Он, спрятавшись то за термометром, то за большой ракушкой, отсидевшись в засаде, неожиданно, играя с хозяйкой в прятки, выскакивал на поверхность, с восторгом наблюдая, как женщина радовалась обнаружению последнего малька. Регулярный подсчёт был для хозяйки чем-то вроде утреннего моциона, приятной и обязательной традицией, тем мистическим замком, который необходимо было всегда в начале дня закрывать, чтобы горе и несчастье обходили её дом стороной. Этим с благодарностью пользовался седьмой, получая положительную энергию от человека, превращая её в дополнительную опцию для своей жизни. Он понимал, что никогда и нигде не получит того объёма заботы, которую ему дарят в рыбьем детсаду.

А сейчас… А сейчас седьмой лежал, открывая рот, пытаясь позвать на помощь свою хозяйку. Но, к сожалению, Бог сделал так, что рыбки не могут издавать звуков, они способны только безмолвно радовать глаз человека, вселяя в его душу райское наслаждение от красоты и изящества своих разноцветных тел. Малёк, прощаясь, взглянул последний раз в окно, через которое солнечный свет весело проникал в дом, не обращая внимания на разыгравшуюся маленькую трагедию. Серебристые лучи, перебирая пальчиками по полу, добрались до тельца рыбки и, блеснув от него, как от зеркального отражения, тонким лучом, ударили в глаза женщины, которая уже была готова расплакаться от безуспешных поисков своего любимца.

Нежные пальцы схватили седьмого и вознесли на небо, а потом так же аккуратно опустили в освежающую воду. Рыбий детёныш даже не сразу понял, что Смерть, уже готовая встретить его где-то там внизу, равнодушно отвернулась и медленно ушла прочь, булькнув на прощание разорвавшимся на поверхности аквариума пузырьком воздуха. Махнув плавником и улыбнувшись, как могут улыбаться только рыбки, седьмой бодро поплыл, смешиваясь в стайке с такими же, как и он, мальками. Хозяйка, испытывая облегчение от того, что удалось избежать гибели седьмого, помахала ему вслед сачком, и, счастливая, пошла готовить обед своим домочадцам.

Ветер, Холод и Надежда

Я дарю вам чувство надежды, облачая её в одеянье веры.Ибо человек без надежды и веры – пустой никчемный сосуд без воды.И каждый раз сосуд необходимо наполнять.Ведь вода испаряется илиможет быть выпита самим человеком.

Ветер и Холод соревновались между собой, кто больше понизит градус настроения доброй части населения одного из южных приморских городков. Плотно зажатый между Кавказским хребтом и Чёрным морем, он был похож на испуганного кролика, который искал защиты от всемогущих сил разгулявшейся природы. Разрывая в клочья сложившееся мнение, что в этом месте практически круглый год светит солнце, эти два природных явления дерзко и безобразно хозяйничали на улицах курорта. Они не обращали внимания на погодную статистику и невыносимую тоску жителей о нежных и заботливых лучах Светила, ласкающих их лица.

Каждый раз обманывая сотрудников Гидрометцентра, предсказывающих наступление хорошей погоды, Ветер и Холод под покровом продажной ночи проникали в город. Пробираясь тайными тропами через горные хребты и заходя на пиратских кораблях с моря, диверсанты мгновенно слизывали оставшиеся крохи теплоты с тротуаров. Не встретив отпора, они, наслаждаясь своей безнаказанностью, нагло крали улыбки у редких прохожих, спешащих по своим неотложным делам.

С рассветом, захватив город, соединяясь друг с другом в шаманском танце, они веселились на открытой площади возле здания мэрии. Стуча в яркий красный бубен, усиленно размахивая руками, победители привлекали внимание важных руководящих сотрудников, засевших в «Белом доме». Тем самым Ветер и Холод указывали чиновникам на их место в мироздании и что сегодня именно злые силы природы являются полноправными хозяевами этого городка.

Но кто был против? Наука ещё не придумала такой громадный непроницаемый купол, который полностью отгораживал бы территорию поселений от нежелательных погодных катаклизмов. Подобное можно увидеть разве что в фантастических фильмах, а в реальности всё обстоит прозаично и буднично. Человечество слабо перед стихией. Люди каждый раз испытывают перед ней страх, заложенный ещё много веков назад на генном уровне у наших предков. Поэтому город, нахохлившись и взяв в охапку своими большими ручищами горожан, прижав их к себе, терпел, стараясь накопить побольше положительной энергии перед предстоящим курортным сезоном.

Два шалопутных закадычных друга – Ветер и Холод – не понимали, что люди живут Надеждой и в ней сокрыта божественная сила, подаренная Всевышним своим любимым созданиям. Даже перед лицом осознания, что каждый из них не вечен, что скоро сменятся поколения и они все уйдут в историю, освободив место своим детям и внукам, Надежда не умирает. Она будет светить всегда, и с ней, словно с факелом, они закроют глаза, веря, что за горизонтом материального есть другой – загробный мир, наполненный счастьем и светом. По-другому не может быть. Иначе всё то, что они видят, слышат и чувствуют сейчас, потеряло бы всякий смысл.

Ветер и Холод, наконец осознав, что справиться с людьми не получится, утратили всякий интерес к своим гадким шалостям и постепенно превратились в добропорядочных Тепло и Штиль. Жители приморского городка вместе с его гостями начали выползать из своих жилищ, ещё с опаской поглядывая на небо, которое постепенно начало очищаться от черноты. Люди славили в душе, даже сами того не понимая, Бога, подарившего им волшебную палочку Надежды, с помощью которой они творили чудеса и приручали силы природы. Набережная, тянувшаяся на много километров по всей бухте, будто бы выпрямилась, разгладив свои морщины вместе со съёжившимися тропинками и дорожками. Вбирая в себя жизнерадостные голоса и детский смех, она мгновенно на глазах помолодела и расцвела всеми красками весны. Маленькие одноэтажные магазинчики пооткрывали настежь стеклянные двери, впуская постепенно нагревающийся воздух в свои уютные помещения. Голуби толпой слетелись на ярмарочную площадь, громко воркуя и выпрашивая у отдыхающих крошки хлеба.

В это время в начале платановой аллеи вдруг возникли два гражданина. Казалось, они появились из ниоткуда. Словно пара больших шаров, уставших летать в воздушных массах, медленно опустилась на землю. Растаяв под лучами солнца, они оставили после себя лишь мокрые тёмные пятна на тротуарной плитке. От испаряющейся влаги вверх вознеслась радуга, словно природа построила разноцветный полукруглый мост между двумя Вселенными. Той, находящейся за гранью понимания, и этой, в которой жили люди. Из невидимого мира по радуге спустился первый гражданин, низкого роста, с растрёпанными вихрастыми волосами, с редким именем Борей. Вслед за ним шёл другой – худощавый, высокий, одетый в кашемировое чёрное пальто до колен, явно не вписывающееся в курортный ландшафт города. Который пониже, почтительно звал высокого Нордом. Они пошли прогулочным шагом в сторону моря, с интересом и удивлением разглядывая горожан, сидящих на лавочках. В глазах закадычных друзей люди казались маленькими, болезненными и пугливыми. Но почему-то именно их выбрал Бог, а не могущественные силы природы, которые в состоянии поглотить всё на своём пути. Так и не разгадав замысел Всевышнего, Борей и Норд зашли в попавшийся им на пути «Макдоналдс» и слились с суетливой жующей гамбургеры толпой. Может быть, там, в этом царстве фастфуда, загадочные граждане смогли догадаться о чем-то? История об этом умалчивает…

«Зингер»

Я наделю ваши руки невидимым.И к чему вы руками ни прикоснётесь,оставлять частицу себя будете на том.Чтобы другие, пришедшие за вами,если пожелают,могли потрогать и почувствовать вас.

Давя всем своим немалым весом на деревянный пол грузового трюма баркаса, швейная машинка «Зингер» пыталась удержать равновесие при качке. Её четыре изящно выгнутые железные ноги после многочасового томительного плавания так затекли, что хотелось истошно завыть. Но она стойко терпела неудобства, стиснув зубы, расположенные под блестящей лапкой на игольной пластине.

Боясь закричать и испугать этим лежащие вокруг мешки и баулы с вещами, машинка представляла, что её уже разгружают на пристани столицы Азербайджана, Баку. Хотелось побыстрее очутиться в центре бурлящей жизни мегаполиса со множеством магазинов, дорог и вечно куда-то спешащих людей. «Зингер» наскучила провинциальная жизнь в Ленкорани – городке, затерявшемся в зелёных парчовых коврах, расстеленных между Каспийским морем и Талышскими горами. Хоть она и была родом из похожей по природе местности – далёкой Шотландии, ей всё же хотелось перемен. Перемен ярких, разноцветных, шумных, похожих на постоянный праздник, которые подхватывали и вместе с атласными и ситцевыми тканями уносили её в мир беззаботности и веселья. Швейная машинка на мгновение закрыла глаза, представив, что всё это происходит на самом деле…

Но, почувствовав что-то холодное, подкатывающее к её ногам, «Зингер» подняла свои серебристые веки. Это оказалась вода – солёная, пенящаяся и такая безжалостная. Море, представляющееся с первого взгляда добрым и понимающим организмом, перестало быть приветливым. Каспий постепенно заглатывал в свою пучину баркас с большой пробоиной, возникшей в одном из бортов. Испуганные люди, там, наверху, бегая по палубе, истошно кричали в панике, притягивая страх, который спустился с небес и стал опутывать судёнышко серой липкой паутиной. Но через некоторое время прозрачная пыльная сеть начала трескаться и распадаться. Крики стихли. Их сменили громкие приказы матросов, которые превращали хаотичный топот ног в стройные организованные шаги, чётко следующие в определенном направлении.

Пассажиры грузового трюма, смотря наверх сквозь щели в досках палубы, видели, как люди торопливо пересаживаются на подоспевший на помощь корабль. Последними были узнаваемые лакированные ботинки капитана. Командир, согласно морской традиции, покидал баркас последним.

В сознании машинки молнией пронесся только один вопрос – «А как же мы?». Но вещи и предметы, окружающие человека, считаются бездушными сущностями, которые лишь находятся рядом с ним при жизни. В минуты крайней опасности их оставляют погибать или сбрасывают, как ненужный балласт. Забывают при переездах в старых домах или сжигают на кострах, как ненужный хлам. Такая участь постигает даже тех, у кого есть собственные заводские номера, как у швейной машинки с бронзовой табличкой на корпусе и гравировкой V879.534 на ней. Однако этот номер был сухим набором цифр для спасающихся людей и тем более ничего не говорил Каспию.

Море нахмурилось и с видом сурового тюремщика захлопнуло над головой несчастной машинки тёмно-синюю дверь. Солнечный мир перестал существовать, и она погрузилась в сон…

Нептун, не теряя времени, деловито и не церемонясь, сразу стал по привычке оплетать ажурный металл с вензелем «Singer» зелёными водорослями. Выпуклые морские ракушки, почувствовав новую жертву, вонзили свои присоски в тело машинки. Но швейная красавица ничего не чувствовала – она спала…

Спала глубоко и безмятежно. Обрывистые кадры её трудовых будней то проявлялись, то исчезали в осколках разбитого зеркала. Утопленница никак не могла ухватиться за всполохи изображений и сшить из них целостное полотно сна. Единственное, что она ясно ощущала, – это мягкие руки женщины, которые с любовью когда-то управляли её тонким механизмом. Именно эти руки, казалось, неожиданно разбудили «Зингер». Но вместо них она увидела толстые морские канаты, которые тащили её вместе с остальным утонувшим грузом на поверхность. Яркий свет острой стрелой ударил по глазам. Несмотря на возникшую боль, он был таким желанным и Божественным. Будто сам Всевышний спустился с небес, решив принять участие в церемонии спасения швейной машинки. Через некоторое время она вернулась к владельцам, к своим родным людям, которые с ещё большей заботой стали относиться к ней, каждый раз вспоминая приключения морской пассажирки…

Прошло почти сто лет. «Зингер» постарела и чуть-чуть осунулась. Деревянный столик, на котором возвышается её изящный стан, немного потрескался и поблёк. Но время не в силах было стереть с чёрных лакированных линий «Зингер» теплоту от прикосновения женщин, которые шили на ней всевозможные платья, костюмы и постельное бельё. Словно безупречные швейные строчки связали навсегда души ушедших и ныне живущих хозяек машинки с замысловатым номером V879.534…

Улитка

Я наделю каждую частичку мироздания движениемИ во всяком идущем размещу секрет покоя.Чтобы избранные могли разгадать егоИ поделиться этой тайной с другими.

Круглая улитка ампулярия, тяжело неся закрученный в спираль жёлтый панцирь, медленно ползла из одной части аквариума в другую. Распластывая бесформенное склизкое тело, она присасывалась к гладкой стеклянной поверхности, ощупывая возникающее впереди пространство двумя длинными-предлинными усами. Они, словно хлысты в умелых руках факира, сделав невероятный пируэт, напоминающий волну, лениво ложились на поверхность и вновь величаво поднимались вверх.

В улиточном мозгу напрочь отсутствовали мысли каким-либо образом ускорить свою медленную прогулку, а тем более взлететь, как делали её ближайшие соседи – сомики-анциструсы. Ей было вполне достаточно того, что она имела. Два раза в день сверху до неё добирался не съеденный рыбками корм. Помпа с фильтром жадно прогоняла через себя воду, отдавая её обратно толстой струёй. Через четырёхмиллиметровую трубочку насос с чувством глубокого благоговения насыщал аквариум кислородом. По этому спасительному каналу, вставленному сбоку в агрегат, всасываемый с шумом воздух создавал пузырьки. Прозрачные шарики устремлялись в самый центр зеркальной глади и там со спокойным сердцем растворялись, выполнив свою миссию.

Зелёные и фиолетовые искусственные растения, вытянувшись вверх вместе с живыми кустами роголистника, плавно раскачивались и внушали населению водного царства спокойствие и умиротворение. Лежащий на дне грунт в виде микроскопических камешков тёмной и светлой раскрасок добавлял в картину оттенки стабильности и вечности. Что ещё было нужно для счастья задумчивой страннице в созданном кем-то спокойном и сказочном мирке, отгороженном от внешней Вселенной прозрачными стёклами?

Изредка открывая пошире рот, вырисовывая им букву «О», улитка демонстрировала великое блаженство всем, кто находился по ту сторону экрана. Так, день за днём, месяц за месяцем, проходило Время, которое янтарное ползающее существо умудрилось укротить, как циркового льва, подчинив витиеватым движениям своих усов. Независимость и прямота четвёртого измерения дрогнули, достигнув самой середины спиралевидного панциря улитки. Время, словно ребёнок в детском саду, пододвинуло под себя маленький стульчик, село на него и, подперев кулачками голову, стало наблюдать за медленными движениями обитателей стеклянной прямоугольной банки. К улитке изредка подплывали рыбки, то ли поражаясь её царственному цвету, то ли желая спросить о секрете излучаемого счастья. Но рыбий и улиточный языки не совпадали, и разноцветным пецилиям приходилось довольствоваться тишиной, рождённой под толщей воды. Застывшее безмолвие служило отличным помощником в общении разных особей между собой. Оно ненамеренно создавало внутри аквариума сакральное молчаливое братство, со своими обязательными правилами и традициями.

Чуть дальше, в глубине аквариума, величаво стоял массивный замок с тремя башнями. Лучи падающего света с осторожностью освещали его многочисленные тёмные окна и двери, не решаясь в полную силу использовать свои ватты. Аккуратно, чуть касаясь полукруглых частей замка, свет только усиливал флёр таинственности, нависший вуалью над подводным домом. Рыбки, проплывая возле его стен стайками, надеялись, что созданный временный интеллект множества способен сплести паутину нового разума, который будет в состоянии разгадать тайну мистического строения. И только одна жёлтая улитка, хмыкая себе в усы, ползла мимо. Ей не было дела до чужого интереса.

Свою энигму мироздания она давно познала, раскрыв природу целого и найдя в нём своё скромное местечко. Единственной ценностью для наполненного философским смыслом моллюска было движение. Движение неторопливое, со стороны кажущееся ленивым и бессмысленным. Но именно это постоянное скольжение пронзало стрелой мрак и обнажало свет…

Свет, который вдруг стал ярче. Звякнула стеклянная крышка аквариума, и сверху на дно начал опускаться круглый ломтик кабачка. Деликатес был привязан леской к массивной шестигранной гайке, и его погружение было предрешено свыше. Улитка ампулярия, скинув с себя ореол мудрости, бросилась всей своей бесформенной массой вперёд, на лету всасывая распыляющиеся по стеклу слюни. Материальные слабости не были чужды солнечному комочку. Чуть не заснувшее до этого Время открыло глаза, покачало головой и, вспомнив про свои прямые обязанности, опять побежало безошибочно отсчитывать секунды и минуты – тик-так, тик-так…

Наблюдатель

И придумал я себяИ создал то, что внутри меня.И сотворил то, что вокруг меня.И забыл, кем был я раньше.Чтобы со временем вернуться и всё вспомнить.

Ты – наблюдатель! Главное – не забывать, что ты всего лишь созерцаешь, вечно путешествуя в космическом безвременье. И иногда зависаешь из простого любопытства где-то сверху, засмотревшись на то, как сменяются декорации в театре одного актёра.

Сначала твоё внимание привлёк суперактивный сперматозоид, расталкивающий локтями своих собратьев. Затем интерес вызывает фантасмагория превращения микроскопических клеток в маленького мальчика или девочку. Далее этот герой с победными криками «Уа-уа!» срывает в роддоме красную ленточку на финише. И вот уже малыш торопится с мамой в детский сад. Проходит несколько лет. Наступает первое сентября, и нарядный ребёнок стоит на школьной линейке. Тебя совсем не пугают громкие речи в микрофон и шумная толпа детей. Поскольку ты завис над головой только одного-единственного первоклассника – твоего избранника, остальное – так, проходит мимо фоном.

Окончание школы, и он уже вскакивает на ступеньку молчаливого и угрюмого троллейбуса. Городской старожил везёт студентов в институт. Проходит пять лет, и беззаботное время заканчивается – наступает взрослая жизнь. Твой подопечный становится бизнесменом, учёным, инженером или, на худой конец, писателем. Вариантов много – более или менее успешных, по мнению людского общества, – всё относительно.

Наконец – первая любовь, которая дожидалась своего часа, сидя в сторонке. Первые чувства, первый поцелуй, первый секс. Эмоции наблюдаемого тебя захватывают не на шутку. Дети, семья, скандалы и примирения – в общем, обычная жизнь. Идут годы, нет – они летят, только и успевай перелистывать страницы. Неожиданно наступает закат. Твои единственные стареющие дедушка или бабушка греются в иссякающих лучах падающего за горизонт солнца. И всё, конец…

Но миссия простого наблюдателя была для тебя мала, и ты не был в его жизни сторонним созерцателем. Ты упорно по уши влезал в процесс. Пробовал себя в роли сценариста, режиссёра, оператора и в конечном итоге вжился в роль актёра.

Страстная и желанная Мельпомена незаметно соблазнила тебя и превратила в своего раба. Раба не по принуждению, а по воле сердца. Ты настолько часто воздавал ей благодарения, что возвёл эту музу в ранг подлинного Бога.

Иногда, да что там обманывать себя, практически всегда, заигрывался и забывал, что ты обыкновенный наблюдатель. На самом деле не имеющий ни тела, ни головы вместе с ушами, глазами, языком и другими обязательными атрибутами человека. Ты всеобщее ничто в микромире точек, запятых и всех вместе взятых знаков препинания. И даже алфавит для тебя был сложной конструкцией. Постоянно движущиеся вокруг декорации говорили, издавали звуки, брызгали в лицо палитрой красок и всевозможными запахами. Они были живые! Но живые настолько, насколько твоё воображение смогло их воссоздать. Извиваясь ужами, кривляясь и танцуя, декорации воздействовали на твою сущность, пытаясь подменить истинную жизнь. Ты настолько погрузился в океан увлекательных иллюзий, что забыл о действительности. Самое обидное, что прозрение наступило в последние минуты жизни. Когда смерть подвесила на крючок в театре вместе с остальными списанными куклами…

Ты болтался на вешалке, свесив плетьми беспомощные руки и ноги, неестественно завернув набок голову, на которой трепыхался длинный чуб. Некогда он поражал окружающих своей залихватской красотой. Ха-ха, теперь это жалкий клочок грязных слипшихся волос, выпадающих по одному из черепушки и приземляющихся на обшарпанный деревянный пол.

Это ты? Жалкое подобие тебя? Нет и ещё раз нет – на самом деле тебя в той кукле нет и никогда не было. Когда потушат свет в кладовке с ненужными вещами, ты обязательно всё вспомнишь…

Ну что, вспомнил? Ты наблюдатель, который и сейчас, широко расставив белоснежные крылья, пролетает над своим мёртвым телом. Сделав последний круг, птицей взмываешь в небо, в свою родную гавань, наполненную спокойствием и умиротворением. Путешествие на Землю, которое длилось совсем недолго, закончилось.

Хочешь понять, кто из вас был наблюдателем, а кто наблюдаемым? Это были две личности или одна? Разобраться трудно. Не ищи ответа на этот вопрос. Ты уже дома, в семье. Тебя здесь давно ждали. Ты подходишь к большому круглому столу, расположённому в яблоневом саду. Чувствуется сладкий запах спелых розовощёких яблок. За столом сидят родные. Ты всматриваешься в их лица. Они улыбаются. Вдалеке, сквозь пелену зелёных листьев, виднеется море. Волны с шумом ударяются о скалистый берег, радуясь возвращению путешественника. Ты глубоко вбираешь в себя головокружительный воздух и устало выдыхаешь, понимая, что это действительно – дом…

Проходит время. Много или мало – не понятно, ведь его здесь на самом деле нет. И вдруг ты, охваченный приступом ностальгии, вспоминаешь, с каким наслаждением там, на Земле, поглощал радужные эмоции, запивая их коктейлем страсти. Захотелось вернуться назад. Дорога открыта. Она живёт внутри тебя, только нужно очень сильно захотеть. Зажмурить глаза и захотеть…

Закономерности и случайности

Я спрячу закономерности в случайности.И замаскирую случайности в закономерности.Чтобы человек не скучал при жизни,Ища смыслы и бессмыслицы там, где их найти невозможно.

Валентин лежал между ванной комнатой и спальней без Сознания, Сознание при этом считало совершенно по-другому. Оно не переставало работать, словно машиностроительный завод, получивший недавно госзаказ, производя за единицу времени запланированное количество мыслей. Наблюдая за Валентином со стороны, Сознание одновременно анализировало нестандартную ситуацию и прикидывало дальнейшее развитие событий.

Минуту назад случилось то, чего не случиться просто не могло. Всё дело было в воде, в этой обычной с первого взгляда жидкости с небольшой примесью хлорки, текущей из крана. Она бежала-бежала по трубам по всему городу и наконец достигла квартиры Валентина. Вода впопыхах влетела в жилище одинокого мужчины, как будто заканчивая последний круг в многокилометровом забеге. Немного отдышавшись, живительная влага сразу метнулась в серебристый шланг душа, чтобы через малюсенькие дырочки Ниагарским водопадом низвергнуться на голое тело Валентина Ивановича. Обдав белую кожу, лишённую даже тени загара, вода проникала в складки, в выпуклые и впалые места сорокапятилетнего мужчины, даря ему приятную тёплую свежесть. Сделав своё доброе дело и не дождавшись благодарности, вода улизнула в дырку ванны, оставляя на теле капли – множественные следы своего недавнего присутствия.

Решив, что уже пора закончить водные процедуры и приступить к просмотру телевизора, Валентин развернул своё упитанное пузико, пытаясь дотянуться до вешалки с полотенцем. Но рука, вскинутая вверх, так и застыла в виде всем известного приветствия. Вместо «хай-хай» у Валентина вырвалось «хи-хи», а затем что-то связанное с гипотетической матерью, которая, видимо, должна была материализоваться и принести, чем вытереться. Но мужчина не был экстрасенсом или магом, материальный мир был близок ему, как никакой другой. Искупавшемуся гражданину пришлось самому перешагнуть борта ванны и пуститься в дорогу – в спальню, за полотенцем.

Капли с волос на вытянутой чуть вперёд голове предательски капали перед Валентином, окропляя ему путь. Шутливо разбиваясь о жёлтый линолеум в клеточку, они успели образовать впереди лужу, соединившись друг с другом в склизкое месиво. Шаг, другой. Левая нога мужчины с пронзительном визгом взлетела вверх, отрываясь от поверхности. Увидев это, правая нога, чтобы не отстать от друга, устремилась вслед, разрезая, словно ножом, пространство коридора. Сознание, до этого пребывавшее в Валентине в нежном распаренном настроении, на мгновение замерло. Оно понимало, что состояние умиления безвозвратно закончилось и наступает череда неуправляемых событий, в которых принять участие можно лишь в роли зрителя.

Расставленные руки с голодной жадностью начали цепляться за стены, но удостоверившись, что поблизости нет выступов и опор, приступили к перебиранию воздуха, надеясь на его хотя бы секундное превращение в плотную субстанцию. Понимая тщетность усилий, голое тело Валентина начало группироваться, представляя себя резиновым мячиком на зелёном мягком травянистом поле, сплошь усеянном душистыми цветами. Но с приближением пола иллюзии развеивались, превращаясь в грубую твёрдую правду, от которой веяло холодом и равнодушием. Голова, болтаясь на туловище, как детская погремушка, вздёрнулась и приняла удар первой, встретившись с косяком двери. Далее был мрак, чёрная дыра…

Сознание отделилось от тела и встало тихо и скромно в сторонке. Тишина заботливо накрыла Валентина прозрачным одеялом, нежно погладив его по волосам.

– Всё закономерно, если Валентин жил бы не один, а с семьёй, жена или дети принесли бы полотенце, и ему не пришлось бы сейчас в одиночестве валяться в такой неестественной позе, – заговорило Сознание, почувствовав, что может, не сдерживаясь, высказывать свои мысли. При этом оно не обращало внимания на тело, в котором находилось последние сорок пять лет.

Тишина, проявляющая до этого заботу о потерпевшем, развернула свой взгляд на Сознание, решив, – кому же, как не ей, осталось заступиться за одинокого мужчину.

– Это случайность, – шёпотом заговорила она, – Валентин мог и тогда находиться один дома – жена могла бы уйти в магазин, а дети в институт.

– О чем ты говоришь, посмотри статистику, – Сознание, опираясь на свою любимую логику и цифры, продолжало, – столько таких одиноких людей вот так умирают. Кто споткнулся, кого убило током, а кто тупо утонул в ванне. И могли бы домочадцы спасти, а их нет. Всякая квартира – это сущий ад, заполненный всевозможными неприятностями.

– Если бояться упавшего кирпича, так лучше вообще не рождаться, – парировала Тишина, прислушиваясь к дыханию Валентина, – вся Вселенная построена на случайностях, и человек – это ирония судьбы, что-то где-то перепутали, и возникло двуногое, двурукое существо с тобой в черепушке, – показывая на Сознание, стоящее в сторонке, нервно высказалась Тишина. – Уж я-то знаю, долго жила, много видела. Когда тебя ещё на свете не было, я уже существовала.

– Нет, ты не права, всё закономерно и уже давно предрешено, – Сознание с видом всезнайки указательным пальцем многозначительно показало наверх.

В этот момент Валентин открыл глаза, ещё не понимая, где находится. Постепенно кадры кинохроники, прокручиваемые в мозгу, приводили его в чувство. Раздались всем известные слова, выстроенные в трёхэтажную конструкцию с узорами и завитушками.

Сознание, видя, что Валентин постепенно приходит в себя, быстренько юркнуло в голову мужчины. Тишина, поняв, что после смачных выражений здесь ей уже больше нечего делать, растворилась в клубах пара, вьющихся на выходе из ванной комнаты.

Валентин встал и побрёл, чуть шатаясь, растирая рукой красную шишку на лбу, невольно примиряя на какое-то время двух заядлых спорщиц. Зайдя в спальню, он поспешно начал одеваться. Его сейчас больше заботили не глобальные вопросы Вселенной или теория случайностей и закономерностей. Валентина беспокоили проблемы посерьёзнее. Если бы случилось что-то страшное, его обнаружили бы комично голым, а для него это было важно!

«Михаил Сотников»

Лица, лица, лица…Уходящие от нас.И Бог, подаривший человеку память,возвращающую их обратно.***Посвящается морякам, служившим на гидрографическомсудне «Михаил Сотников».

В полудрёме погрузив днище и винты в воду, гидрографическое судно «Михаил Сотников» отдыхало у причала военно-морской базы Каспийской военной флотилии. Дислоцированный на Апшеронском полуострове в городе Баку, флот защищал южные морские рубежи Союза – государства, в котором даже такие небольшие суда, как «Сотников», были пронизаны идеями высшего порядка. И это было в то время настолько само собой разумеющимся состоянием, что превращалось в обыденность. Люди и окружающие их корабли, самолёты, заводы и фабрики, незримо наделённые разумной сущностью, знали, для чего они существуют, чего хотят и что будут делать завтра. И это было ни хорошо и ни плохо, это просто было…

Поэтому, не вдаваясь в глубокие рассуждения о правильности мироустройства, «Михаил Сотников», закрыв глаза, мирно посапывал во сне. Небольшие волны, накатывающиеся на корпус корабля, еле заметно качали его, словно ребёнка в люльке. Море возле причала было сплошь покрыто переливающимися коричнево-синими пятнами мазута. Они вальяжно, словно прогулочные лодки, то подплывали, то отплывали от борта судна, распространяя специфический запах. Но «Сотникова» это не особенно беспокоило, он привык осязать «ароматы» Каспия. Они ему даже в какой-то степени нравились…

Переведённый много лет назад из далёкой Польши на Кавказ, корабль никак не мог насладиться южным солнцем, щедро делящимся теплом с окружающим миром. По странному стечению обстоятельств, когда он только сходил с верфей Гданьска, его называли «Юг». Видимо, сам Господь Бог, зная наперёд судьбу странника морей, то ли в шутку, то ли всерьёз нарёк его по-простому.

Во сне корабль видел, как проплывают в розовой дымке картинки: высокий шпиль городской ратуши, выполненной в готическом стиле, средневековые красные и жёлтые дома с полукруглыми крышами, изящный аббатский дворец с огромным прудом, Оливский собор с доносящейся органной музыкой. Величавая мелодия спускалась на Землю откуда-то сверху, освящая её своими божественными проникновенными вибрациями. На самой высокой ноте, когда мурашки по железному телу пронеслись, словно рыцари Тевтонского ордена на конях вороной масти, «Сотников» приоткрыл глаза.

Возвратившись в знойный Баку, он улыбнулся. Перед глазами моментально возникли широкие просторные проспекты, старая крепость с серыми стенами и загадочная Девичья башня, возвышающаяся прямо возле бульвара. Балтийское дождливое детство было далеко. И «Сотников», глубоко выдохнув, уютно прижавшись к пристани, продолжил сладкий сон. Последующие грёзы отражали происходящее уже в Союзе, когда высшее начальство решило, что как-то неприлично такому солидному судну иметь имя, состоящее всего лишь из двух букв.



Поделиться книгой:

На главную
Назад