Назад в СССР 5

Бегунок распластался на лестничной клетке, как утка, подстреленная дуплетом, и не подавал признаков жизни.

— Убили… — выдохнула Галина, прикрыв вновь отвисшую челюсть рукой.

— Спокойно, граждане. Работает милиция, — я подошел к дяди-Васиной добыче и осмотрел ее безжизненную морду. На скуле уже назревал синяк. Пока багрянцем. Нормально, жить будет:

— Вставай, земляк, — я потащил его за ворот вверх. — Хорош притворяться.

Тот открыл глаза и непонимающе вертел головой. Пришел в себя и все вспомнил:

— Может, договоримся, начальник?

— Может, и договоримся. Пошли к тебе домой договариваться, несподручно как-то в подъезде, — я вручил пленника Погодину и дяде Васе.

Те вцепились в него, как коршуны в куренка. Больше никому не хотелось опростоволоситься, а сам я поспешил, перескакивая сразу через две ступеньки, на заветный четвертый этаж. Где-то сзади болтался следак. Сопел, и ещё слышно было, как по ляжкам хлопает планшетка.

Вот и одиннадцатая квартира. Номера на двери нет, но судя по расположению — она. Я толкнул дверь — открыта. Ну, значит, точно она. Полумрак, запах терпкого вина и парафина, где-то в комнате мерцают свечи. Агавелян-то, оказывается, романтик у нас. Свидание девушке устроил по полной. Все-таки умеют кавказцы за дамами ухаживать красиво, не то что мы, оболдуи. И где-то это самая девушка должна быть. Не напугать бы ее, дурочку. Где тут, блин, свет включается? А вот, вижу. Но свет я включить не успел…

В проеме появилось нечто… Виден был лишь громадный силуэт на фоне отблесков свечи. Это было что-то среднее между другом Астерикса и Шреком. Но только в юбке. Мать моя… Это что? Та самая дэвюшка?!

— Вы кто такие? — пробасила “Фиона”.

В этот раз я позволил в дело вступить следаку. Все же он главный в опергруппе. Пусть хоть немного почувствует, наконец, свою значимость. Не все же ему за нашими спинами прятаться. А то комплекс разовьется, не дай Бог, и так на Гитлера похож. Только усиков не хватает.

Я пропихнул следователя вперед. Тот с важным видом парторга самого большого колхоза стал доставать удостоверение. И нет, чтобы сразу сказать заветное слово “милиция”, он же жеманно затянул с представлением.

Зато Аршак среагировал быстро. Он появился на пороге с заломанными за спиной руками. Позади него маячили громила и молодой парень. Естественно, Фиона поняла все не так. Да еще и возлюбленный ее заверещал:

— Катька! Спаси!

Не долго думая, Катька ринулась на помощь своему возлюбленному – со всем пылом преданной женщины. По пути смела хлипкую тушку следака, отшвырнув его об стену. Тот ойкнуть не успел, так и впечатался в желтую обоину, не успев вытащить даже руку с ксивой из нагрудного кармана. Сполз по стене и лежал, не дрыгался. Бл*ть! Надеюсь, живой!

Носорог уже мчался на меня. Тело привычно встало в стойку. Один точный удар и все. Но мозг включил заднюю. Не привык я девушек бить в лицо. Я их вообще не привык никак бить. Вот незадача. Однако делать что-то нужно, иначе обыск сорвется. Решил преградить путь своим спортивным телом и, если получится, подножку применить.

Но спортивность своего тела я малость переоценил. В плане его габаритности, удельной плотности и массы. Мышцы, конечно, кремень, но если против тебя волна от цунами идет, то ничего не поможет. Катька смела и меня, даже не споткнувшись. Я откатился вбок, стараясь не шваркнуться башкой о потертую стену.

Погодин даже не пытался ее остановить. Просто вжался в рисунок обоев, притворившись розочкой. Катюха пронеслась дальше, и вот уже почти воссоединилась с любимым.

Но на пути цунами выросла скала. Дядя Вася, словно каменный менгир, храбро встал на пути врага, выпустив вперед длиннющие руки-бревна.

Девчуля, не сбавляя хода, ударила в колосса. Битва титанов отдыхает. Дядю Васю откинуло чуть назад, но собачник устоял на ногах и одной рукой теснил Фиону вглубь квартиры, а в другой у него болтался Аршак, что отчаянно пытался вырваться и смыться. Неизвестно, чем бы все кончилось, но я вскочил на ноги и, выхватив удостоверение, ткнул, наконец, этой самой Катьке прямо в лицо:

— Спокойно, Катерина, мы из милиции. Немедленно перестаньте избивать советских милиционеров. Между прочим, за это статья соответствующая предусмотрена.

Катька обмякла и перестала душить дядю Васю:

— Как из милиции? Что же вы сразу не сказали?

— Так вы нам не дали, — пискнул из угла пришедший все-таки в себя следователь. — У нас постановление на проведение обыска по месту жительства граждан Агавелян. Вот, смотрите, — следователь дополз до планшетки и дрожащими руками выудил спасительную бумажку.

Слава богу, без жертв при исполнении.

— Аршак! — заревела Фиона. — Ты что опять натворил, скотина?!

— Я ничего, — блеял Агавелян. — Не знаю, в чем дело.

Катя подошла к нему и посмотрела сверху вниз. Армянин втянул голову в плечи, но деваться ему некуда, тяжелая рука дяди Васи держала его за шкирку, как котенка. Казалось, Аршак сейчас больше всего на свете хотел оказаться где-нибудь в безопасном месте, в СИЗО, например, ну или хотя бы просто в обезьяннике.

В общем, уладив все недоразумения, подняв следователя с пола, мы надели на всякий случай наручники на Агавеляна и позвали понятых. Искать их не пришлось. На шум битвы сверху спустились старые знакомые. Шурик с женой. Они даже успели застать эпическую концовку сражения, где героическая девушка-Халк пыталась свернуть шею Василию.

Сердобольные соседи с удовольствием согласились побыть понятыми. Вечер для них давно перестал быть томным.

Тетя в бигудях даже рыскала по квартире вместе с нами и все спрашивала, что в первую очередь нужно искать — оружие или наркотики.

Следователь ожил и многозначительно кивал ей в ответ, но молчал, как рыба, потому что сам не знал, что мы тут ищем. Но, судя по поползновениям Аршака, найти мы все-таки что-то должны. Не зря же он в бега пытался удариться и носорога на нас ловко натравил.

Искать пришлось недолго. Сначала обшарили самые простые места схрона: шкафы, тумбочки и прочие шифоньеры. В одном из платяных шкафов обнаружили любопытный стратегический запас в виде целой горы кильки в томатном соусе.

— Это что? — недоумевал следователь, пытаясь оценить в некоем количественном показателе огромную батарею консервных банок.

— Нэ видишь? Риба, — пожал плечами Аршак, но голосок его предательски дрогнул.

— А зачем тебе столько кильки? — давил следак. — У вас в Армении моря нет, и ты решил наладить туда поставки кильки?

— Люблю рибу, — пробурчал пленник. — Что тут такого?

— И ты молчал? — встряла Катя, грозно зыркнув на возлюбленного. — Что у тебя столько ее? М-м-м… Обожаю! В томатном соусе. Хоть бы угостил даму.

Катюха облизнулась. По-быстренькому смоталась на кухню и вернулась уже с ножом. Схватила одну банку и ловко вспорола крышку. Отогнула жестяной кругляш и поддела острием ножа вожделенное содержимое. Но содержимое рассыпалось на пол черными бусинами.

— Это что? — хлопала глазами Катька. — Что за нафиг, Агавелян?

— Позвольте? — я протянул руку и взял банку с черной икрой под бутафорной этикеткой. Взял ножичек, подцепил аккуратно глянцевые бусины и отправил в рот.

— Икра, мужики! — радостно выдохнул я. — Черная!

— Дура ты, Катя! — вскрикнул армянин с отчаянием в голосе. — Дура!

Следующие минут десять мы отчаянно пытались защитить “потерпевшего” от возлюбленной. В какой-то момент нам это даже почти удалось. Общими усилиями затолкали разъяренную Фиону в ванну. Но она выставила дверь и вновь кинулась на Агавеляна, чтобы отомстить за страшное оскорбление.

Успокоилась только, когда расквасила ему нос и посадила знатный фингал под левый глаз. Потом отряхнулась. Сунула ноги в сапоги, надела пальто (больше похожее на драповый парашют) и с гордо поднятой головой удалилась из квартиры.

Выдохнули все. Особенно Аршак. Отпираться было бесполезно. Он рассказал, как через его родственника, что работал директором в “Океане” Новоульяновска, они переправляли черную икру в Ереван под видом кильки. Рассказывал сбивчиво и торопливо. Уж очень ему скорее хотелось в камеру. Где двери железные и решетки на окнах – почти как по Булгакову, бронированные. Там его точно никто не достанет.

Глава 4

Рыбное дело в Новоульяновске раскрыли быстро благодаря нашему “грамотно” проведенному обыску. Погодину и дяде Васе руководство УВД пообещало премию, а следаку посулили должность повыше. За грамотное руководство оперативной группой в ходе проведения обыска и умелую организацию следственных действий готовили на него представление о назначении старшим следователем.

Таких плодов, правда сказать, мы не ожидали, да и узнал я о них немного позже, не сразу.

Потому что на следующий день я уже летел в стольный град. Соня на меня дулась, друзья тоже поворчали, и лишь родители не высказали ничего против моего скорого отъезда. Понимали, что сын давно вырос и у него своя жизнь.

На Петровке я был уже после обеда. Распахнул дверь кабинета. Горохов восседал в гордом одиночестве и копошился в каких-то бумажках.

— Андрей! — он радостно вскочил со стула и протянул руку. — Привет! Извини, что не дал поболеть по полной программе, но дело серьезное.

— Да ничего, — отмахнулся я. — На пенсии вдоволь наболеюсь. А пока работать надо…

После всех приключений в родном городке я уже и забыл, что больничный мой был так спешно закрыт.

— Вот это правильно! Кофе будешь? Индийский, — следователь с гордостью выставил на стол коричневую жестяную баночку “для гвоздей” с желтыми индианками на боку.

— Не откажусь.

Горохов налил кипятка из никелированного чайника. Такие советские чайники были устроены допотопно — просто железяка с нагревательной спиралью внутри. Этакий кипятильник в броне. Но служили эти нехитрые приборы долго и исправно. Как правило, ломались, только если их забывали вовремя отключить. Вода выкипала, чайник щелкал, сбрасывая перегретую скорлупу накипи, и с дымком и гарью приказывал долго жить.

Кофе оказался неплох, но и ничего выдающегося. Хотя по нынешним меркам дорогой. Аж четыре рубля за банку – Горохов, как всегда, был гостеприимен и для своих ничего не зажимал. Но большинство простых граждан предпочитали так называемые кофейные напитки из цикория, ячменя и желудей, где настоящего кофе было не больше тридцати процентов, а то и вовсе без него обходилось.

— Слушай, Андрей Григорьевич, вводную, — начал Горохов издалека. — Грядет значимое событие. Летняя олимпиада. Все-таки мы решились. Хотя поговаривают, что генсек сомневался и хотел отменить Игры. Мол, экономика наша не вывезет и оправляться долго будем. Сам видишь, какое в столице сейчас изобилие. Любой деликатес без очереди купить можно, чуть ли не на каждом углу. Показуха, мать их… А в глубинке шаром покати. Но в разгар холодной войны не можем мы в грязь мордой ударить перед нашими врагами. Понимаешь? Олимпиада в СССР — шаг, скорее, политический, нежели спортивно-общественный. Покажем, так сказать, всему миру, кто тут батька.

— Согласен, Никита Егорович, — кивнул я. — А мы что, теперь экономикой заниматься будем?

— Да ты погоди, дослушай… У нас ведь как в стране считается? Организованной преступности нет и не может быть.

— Да куда же она делась? — улыбнулся. — Не в таких масштабах, конечно, как… — чуть не ляпнул про будущее и девяностые, но выкрутился, — как на Западе.

— И я про то же… Сейчас в Москву стянуты лучшие кадры МВД со всего Союза. С десятого по двадцать пятое марта КГБ совместно с милицией проводили рейды по оргпреступности. Отработали все известные банды. Облавы, обыски, задержания. Операцию “Арсенал” назвали.

Я вспомнил, что потом этих “Арсеналов” будет миллион – чуть ли не каждые три месяца будут проводиться. А потом еще “Вихрь-антитеррор” добавится. Скоро уже наступят весёлые времена, а пока, Горохов прав, у нас даже организованной преступности официально вроде как нет…

— Так вот, — продолжал следователь. — В ходе рейдов у преступников было изъято почти семь тысяч единиц огнестрельного оружия. Из них аж двадцать пять пулеметов. Плюс еще тыщу гранат изъяли и более тонны взрывчатки.

Я присвистнул. Больше для виду, чтоб начальник был доволен.

— С таким арсеналом можно переворот устроить в банановой республике, — улыбнулся я.

— Так и в Москве тоже… — нахмурился Горохов. — Есть опасения, что во время Олимпиады теракты будут. Представляешь? Как на Мюнхенской в семьдесят втором, с заложниками. А тут еще члена одного ограбили.

— Какого члена? — удивился я. — ЦК КПСС?

Безобразие, но не так чтоб совсем невидаль.

— Хуже! — всплеснул руками Горохов. — Члена МОК. Международного олимпийского комитета, так сказать.

— Да и хрен с этим членом, — пожал я плечами. — Нам-то что?

Я не понимал, куда клонит Горохов. Когда уже, наконец, он отставит текущие реалии и выдаст конкретику, скажет, что за новое темное и трудное дельце нам поручили.

— Да не скажи! Этот представитель МОК из полувражеской ФРГ оказался. Представляешь, каким скандалом пахнет? Они ведь бойкотировали проведение олимпиады в СССР. Ты многого не знаешь. Еще в январе на заседании стран НАТО чертова троица англо-саксов из Великобритании, США и Канады инициировали этот самый бойкот. Сволочи. Никак наша страна им покоя не дает. Может, потом в будущем все изменится.

— Не изменится.

— Почему? — удивился Горохов.

— Потому что, Никита Егорович, люди не меняются. Сами знаете. Времена меняются, но не люди…

— Ты прям как Света говоришь, — Горохов вскинул на меня бровь. — Ну так вот, поводом для бойкота стал ввод наших войск в Афганистан. Но если бы там не случилось войны, то эти паразиты и другой повод бы нашли. Не сомневаюсь. Например, притеснение инакомыслящих или других юродивых в СССР. Понимаешь? В любом случае державу нашу мордой в грязь хотят макнуть. Тем более сейчас, когда противостояние длится хрен знает сколько лет уже. Не могут нам американцы простить переброску ядерных ракет на Кубу.

— Так они первые начали. В Турции свои боеголовки поставили.

— Вот и получается, что Олимпиада сейчас как арена битвы мировых держав. Какой уж там спорт вне политики! Союзники у нас, конечно, тоже есть, но врагов больше. Каждый хочет нас клюнуть и не допустить распространение красной заразы.

— Никита Егорович, — не выдержал я часа политинформации, которую и без того прекрасно знал, и знал даже, чем все это в будущем закончится (в отличие от самого начальника). Когда начнется новая жопа, будет она больше и страшнее нынешней. — А задание у нас какое все-таки?

— Задание наисложнейшее, — Горохов опустил глаза, взял уже пустую кружку из-под кофе и бесцельно погремел там чайной ложечкой. — Обеспечить безопасность проведения Олимпиады. Чтоб прошла без сучка и задоринки, так сказать.

— В смысле? – вытаращил я глаза. -- Мы что, порядок общественный будем охранять? Вы что такое говорите?

— Понимаешь, Андрей… Тут такое дело. Со всего Союза сотрудников нагнали. Щелоков только этим сейчас и занят. До нашей группы им теперь дела нет. Говорят, глава МВД даже сделку с ворами в законе заключил, чтобы те приструнили на период проведения Игр своих подопечных. Чтоб не криминалили – взамен на прощение старых грешков. Не знаю. Плохая эта идея, - Горохов понизил голос. — Но начальству в задницу не заглядывают. Я бы на месте Щелокова и Андропова репрессии усилил бы в отношении криминального мира, а не договаривался бы с ними. Как сказал Володя, вор должен сидеть в тюрьме…

Да, про Высоцкого и сейчас, и потом так говорили - как о родном или будто про соседа. Не имело даже значения, что реплика-то - персонажа, её писатель написал.

Но сути все это нисколько не меняло.

- Так вы меня что? Обманули? Когда сюда вызвали? – возмущался я.

— Ну ты чего такое несешь, Андрей? Пока ты в Новоульяновске прохлаждаешься, мы тут тухнем. Каткова прикомандировали к группе экспертов-баллистов, что арсенал изъятый на предмет боеспособности исследуют, да по картотеке стволы проверить нужно. Свету опять в НИИ МВД забрали. Там работы у психологов сейчас – вагон, много обострений весенних, а сам понимаешь, психи нам в Москве в такой ответственный момент не нужны… Репутацию страны блюсти должны мы… Я вот тебя и вызвал. Мы с тобой как приданные силы по зачистке города.

— Так и знал, — с грустью проговорил я. — Что общественный порядок охранять будем. А ведь вы сказали, без меня никак.

— Да нет, — Горохов хитро улыбнулся. — Как только подвернется стоящее дельце, мы от этой рутины сбежим. Я сводки штудирую каждое утро… Если что-то будет, мы тут как тут. Срываемся и в бой. Вот поэтому ты рядом должен быть. Чтоб в мгновение ока. А то будешь болеть – и не срастется ничего.

— Ясно… А Свету и Каткова как вызволять будем?

Я немного оживился, но все равно казалось, что все это “вензеля”, которые Горохов для красоты на самую черновую ментовскую работу наводит.

— Я же говорю, будет стоящее дело, там и посмотрим… А пока ты поступаешь в распоряжение «олимпийского» управления МВД, что совместно с КГБ мероприятия профилактические проводит для подготовки столицы к действу великому…

Ну, Горохов! Ну жук! Выдернул меня из-за такой ерунды. Хотя конечно, это не ерунда для нашей страны, но не совсем то, чем бы я хотел заниматься.

— А вы тогда что будете делать, Никита Егорович? — я ехидно прищурился.

— Заниматься планированием оперативно-розыскных мероприятий и разработкой следственных версий по некоторым неочевидным делам.

— Так сами же говорите, что конкретно нам пока ничего не поручили.

— Так надо прозондировать почву, так сказать. И вот, сводки у меня, — следователь стал перебирать бумажки на столе. - Иди уже, Петров. В триста седьмом отметься. Там приданные силы регистрируются. И кружку за собой помой…

Я сделал недовольный вид, но на самом деле на Горохова не обижался. Ему во что бы то ни стало нужно было сохранить нашу группу и показать ее полезность. Для этого он меня и выдернул, чтобы потом тыкать недругам, мол, смотрите, у меня сотрудники даже больничный прерывают, чтобы в строй незамедлительно встать на боевое дежурство. Как говорится, we are the best of the best… Надо перед Олимпиадой английский подтянуть, что ли. Вдруг пригодится.