Aimable delire d’un songe amoureux! Seul prix du martyre, de mes tendres feux! Instant, ou ma belle me serroit si fort, tu fuis avec elle! vraiment elle a tort. Sa langue a ma bouche repondoit si bien, son coeur si farouche se changeoit au mien; nos bras pele mele Se serroient si fort. Ou s’envole-t-elle? vraiment elle a tort. Est il bien possible, disois-je en son sein, que tu sois sensible, que tu m’aime enfin? Iris moins cruelle ne veut plus ma mort! Ah! repondoit elle: vraiment elle a tort. Je l’entendois dire D’un ton plein d’amour, Cruel, tu peut rire, Je souffre a mon tour. Sa tendre prunelle Le disoit encore. Que n’attendoit elle? vraiment elle a tort. Tandis que mes larmes Couloient de plaisirs,Par quelles alarmes Se met elle a fuir? Pour fruit de mon zele Quand je mouille au Port, Ou s’envole-t-elle? vraiment elle a tort. Cette enchanteresse Change en se moment Ma tendre allegresse En affreux tourment. Comme une hyrondelle Qui prend son essort Ou s’envole-t-elle? vraiment elle a tort. Mais par quelle route La suivre en ces lieux? Je n’y vois plus goute En ouvrant les yeux. A demi pucelle Qu’elle etoit encor, Ou s’envole-t-elle? vraiment elle a tort. <1730> ПЕРЕВОД: СОН, УЧИНЕН ПЕСНИЮ НАПОДОБИЕ ОДНОЙ ПЕСНИ ФРАНЦУЗСКОЙ «LA REINE SI BELLE», И С ЕЕ ЖЕ РЕФРЕНОМ Чудесной отрады Исполненный сон. За муки в награду Ниспослан мне он. В тот миг, как прижалась, Волненья полна, — С тобою умчалась... Виновна она. Устам отвечала Своим языком, И дикость пропала При взгляде моем. Рука уж сплеталась С другою одна... Куда же умчалась? Виновна она. Возможно ли это! Воскликнул я. Дождусь ли ответа? Полюбишь меня! Ирис уж склонялась, Но губит до дна; Ах, что ей осталось? Виновна она. Услышу слова я И вздохи любви. Умолкнут ли, злая, Насмешки твои? В глазах отражалась Вся правда ясна. Чего ж дожидалась? Виновна она. Счастливые слезы Льет сердце мое. Какие ж угрозы Спугнули ее? Желанье дождалось... Уж гавань видна... Куда же умчалась? Виновна она. И ты, чаровница, Велеть возмогла Любви обратиться В источники зла. Как ласточка мчалась - Близка уж весна,Она так умчалась... Виновна она. Какой же дорогой Искать мне теперь? Проснулся с тревогой, Взглянул я на дверь... Полдевой осталась, Верна, неверна... Такой и умчалась. Виновна она. (М. Кузмин) ЭПИГРАММАК ОХУЖДАТЕЛЮ ЗОИЛУ{*}
Много на многи книги вас, братец, бывало, А на эту неужли вас таки не стало? <1730> ИЗ РОМАНА «ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ»
«ДУША МОЯ, СПРЯЧЬ ВСЮ МОЮ СКОРБЬ ХОТЬ НА ВРЕМЯ...»{*}
Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время, Умальте, мои очи, слезных поток бремя; Перестань жаловаться на несчастье, мой глас; Позабудь и ты, сердце, кручину на мал час. Знаю, что вы в несчасти, и то чрез жестоту, Варварской и несклонной судьбины в долготу. Будьте в малой роскоши, хоть и все постыли, И помните, что долго вы счастливы были. <1730> «НАС БЛИЗКО ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТ ПРИ СЕБЕ АФРИКА...»{*}
Нас близко теперь держит при себе Афри́ка, Около мест прекрасных моря Атланти́ка. А сей остров есть Любви, и так он зовется, Куды всякой человек в свое время шлется. Стары и молодые, князья и подда́нны, Дабы видеть сей остров, волили быть странны. Здесь на земли́ со времям всё что уж ни было, То в сих местах имело желание мило. Разно сухой путь сюды ведет, также водный, И от всех стран в сей остров есть вход пресвободный. Стать, любовность, прикраса, приязнь с красотою Имеют все пристани сия за собою. И, привлекая всяка чрез любовны средства, Никто их не убегнет, вышедчи из детства. «В СЕМ МЕСТЕ МОРЕ НЕ ЛИХО...»{*}
В сем месте море не лихо, Как бы самой малой поток. А пресладкий зефир тихо, Дыша от воды не высок, Чинит шум приятной весьма Во игрании с волнами. И можно сказать, что сама Там покоится с вещами Натура, дая всем покой. Премногие красят цве́ты Чрез себя прекрасный брег той. И хотя чрез многи леты, Но всегда не увядают; Розы, тюлипы, жасмины Благовонность испускают, Ольеты, также и крины. Правда, что нет во всем свете Сих цветов лучше и краше; Но в том месте в самом лете Не на них зрит око наше. <1730> «КУПИД ЧРЕЗ СВОИ СТРЕЛЫ РАНИТ ЧЕЛОВЕКОВ...»{*}
Купид чрез свои стрелы ранит человеков, И понеже он есть всех царей сильнейший, Признан в небе, на земли, в мори, от всех веков, Под разным видом той же свой старейший Дает закон, и часто для отмщенья скора Над беспристрастным ко всем женским лицам Употребляет своей силой без разбора, Дав его сердце не красным девицам. <1730> «ПРИСТАЮЩИХ К ЗЕМЛИ ТОЙ ЕДИН БОГ ЛЮБЕЗНЫЙ...»{*}
Пристающих к земли той един бог любезный, И умам чувствительным всегда он полезный. Разум, что имать очи живы, прозорливы, Гласом громким идущих и речьми учтивы Остановляет; стоя при самом том входе, Запрещает дорогу, кричит, что есть годе. Но чувствия его зрак не зрят, ослепленны. И будучи един он с недруги смертельны Не может биться. Тако никто его гласа Не слушает, и всяк там идет без опаса. <1730> «СЕЙ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ ТАК ВАЖНА...»{*}
Сей, что ты видишь так важна, Назван от всех Почтение; Мать его есть Любовь кажна; Отец — само Любление. Много другов он имеет При дворе сем августейшем. А кто ему не умеет Угождать, то тот во злейшем Несчастии остается При всех наших девах красных. Буде в милости иметься Его хочешь, то слов ясных Мало употреблять треба: А лучше при нем всё молчать, Глазы, хоть бы были с неба, Так же ничего не смечать. Сия ж, что видишь, другая, Котора есть при нем всегда, Предосторожность драгая. Любовник без ней никогда Счастливым себя не найдет. А во своей жаркой страсти С Предосторожностью зайдет Куды хочет без напасти. <1730> «ЧТО БЫ Я НЫНЕ НИ ВЕЩАЛ...»{*}
Что бы я ныне ни вещал, Но словом вздохи мешают; Чую, что вольность потерял; Мысли, где сердце, не знают. Не ты ль, Аминта, то скрала? Я, не видав твою младость, С самого жизни начала Не имел такову слабость. <1730> «ТУДЫ НА ВСЯК ДЕНЬ ЛЮБОВНИКИ СПЕШНО...»{*}
Туды на всяк день любовники спешно Сходятся многи весьма беспомешно, Дабы посмотреть любви на причину, То есть на свою красную едину. С утра до ночи тамо пребывают, О любви одной токмо помышляют. Все тамо домы украшены цве́ты, Все и жители богато одеты. Всё там смеется, всё в радости зрится, Всё там нравится, всему ум дивится. Танцы и песни, пиры и музы́ка Не впускают скорбь до своего лика. Все суть изгнаны оттуду пороки, И всяк угрюмой чинит весел скоки. Всяк скупой сыплет сокровище вольно. Всяк молчаливый говорит довольно. Всякой безумной бывает многоумным, Сладкие музы поют гласом шумным. Наконец всякой со тщанием чини́т, Что лучше девам ко веселию мнит. <1730> «ВИДЕЛОСЬ МНЕ, КАБЫ ТАЯ...»{*}
Виделось мне, кабы тая В моих прекрасная дева Умре руках вся нагая, Не чиня ни мала зева. Но смерть так гибель напрасну Видя, ту в мир возвратила В тысячу раз паче красну; А за плач меня журила. Я видел, что ясны очи Ее на меня глядели, Хотя и в темноту ночи, И нимало не смертвели. «Ах! — вскричал я велегласно, Схвативши ее рукою, Как бы то наяву власно, — Вас было, Мила, косою Ссечь жестока смерть дерзнула! Ох! и мне бы не миновать, Коли б вечно вы уснула!» Потом я стал ту обнимать. Я узнал, как пробудился, Что то есть насмешка грезы. Сим паче я огорчился, Многи проливая слезы. <1730> «ЧТО ЭТО? ВСЕ ЛИ ВЗДЫХАТЬ С МУЧЕНИЕМ ВЕЧНЫМ?..»{*}
Что это? всё ли вздыхать с мучением вечным? Всё ли страдать? всё ль любить с жаром бесконечным? Наконец и умереть придет нам, может быть, А о любви ничего не надо объявить? И не знать, когда смерть скосит нас нахальна, Будет ли о том мила хоть мало печальна? Надо ль, чтоб быть счастливу, ждать слепа случа́я? Так что, когда свою жизнь на весь век кончая, Тогда хотя и любить тебя станет мила, Но ведь не мысля, что уж поздо залюбила? <1730> «ДВОРЫ ТАМ ВЕСЬМА СУТЬ УЕДИНЕННЫ...»{*}
Дворы там весьма суть уединенны И в тихости все с собой неотменны. Никогда тамо не увидишь сбору: Всяк ходит в ночи без криклива здору. Всяк свои дела сам един справляет, А секретарям оны не вверяет. Встречаться тамо часто невозможно. Несвободну быть надо неотложно, И всегда терпеть без всякой докуки, Хоть как ни будут жестокие муки. В сей то крепости все употребляют Языком немым, а о всем все знают: Ибо хоть без слов всегда он вещает, Но что в сердце есть, всё он открывает; И по желанью что всяку творити Сказует, скорбну ль, радостну ли быти. <1730> «ПРОЛИВАТЬ СЛЕЗЫ ТОЛЬКО МНЕ ТАМ БЫЛО ДЕЛА...»{*}
Проливать слезы только мне там было дела. Часто расстаться <с> телом вся душа хотела. Но никакой Аминте не имел докуки, Хоть и жестоки меня погубляли скуки. С трепетом от Аминты для почетна взора, Иль от смерти несчастью ждал я конца скора. Только за моей милой следовал повсюду, Говорил глазы, сердце, что страждет внутрь уду. Мои частые вздохи и печаль постыла Казали ей, что меня она победила. <1730> «СЕМУ ПОТОКУ БЫТЬ СТАЛО...»{*}
Сему потоку быть стало С слез любовничьих начало, Которые чрез их плач смешенный со стоном Стремляют с камня воду в бель с кипящим звоном. Вода камень умягчает, Шум всюду слышим бывает; Древеса и все цветы в сожалени зрятся, Одна только Жестокость ничем может смяться. <1730> «УВЫ, АМИНТА ЖЕСТОКА!.. »{*}
Увы, Аминта жестока! Не могу ль я при смерти вас моей смягчити? Сей лес и всё не может без жалости быти. Ах, Аминта, жестче рока! Сей камень, ежели бы имел столько мо́чи, Восхотел бы утереть мои слезны очи. Ах, Аминта! без порока Можете ль вы быть смерти моея виною? Пока щититься, увы! вам зде жестотою? Ах, Аминта! нет ли срока? <1730> «В СЕМ ОЗЕРЕ БЕДНЫЕ ЛЮБОВНИКИ ПРИСНЫ...»{*}
В сем озере бедные любовники присны Престают быть в сем свете милым ненавистны: Отчаяваясь всегда от них любимы быть, И не могуще на час во свете без них жить; Препроводивши многи свои дни в печали, Приходят к тому они, дабы жизнь скончали. Тамо находятся все птицы злопророчны, Там плавают лебеди весьма диким точны, И чрез свои печальны песни и негласны Плачут о любовниках, которы бесчастны. <1730> «АХ! ТАК ВЕРНЫЙ МОЙ ТИРСИС! ТВОЯ СТРАСТЬ ГОРЯЧА...»{*}
Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горя́ча нравится мне ныне. Благодари Жалости, перестань от плача, будь во благостыне. Сия Жалость чрез свои пресладкие речи вложила мне в душу, Чтоб утереть при глазех твоих слезны течи, ввесть в радости сушу. Горю о тебе сердцем, болю всей утробой, и чувствую сладость, Что вижу любви твоей знак ко мне особой. Стреги твою младость. Живи, мой драгой Тирсис, я повелеваю, и надежду сладку Восприими отныне: ибо я начаю без ложна припадку, Что в некоторо время Аминта ти дружна, ради постоянства Твоего чрезвычайна, явится услужна даже до подданства. <1730> «РАДУЙСЯ СЕРДЦЕ! АМИНТА СМЯГЧИЛАСЬ...»{*}
Радуйся, сердце! Аминта смягчилась, Так что предо мной самым прослезилась. Не воспоминай о твоем несчасти. И без напасти Начни твою жизнь отныне любити: Ибо Аминта подкрепою быти Той восхотела от сердца усердна И благосердна. Когда хотело ты сойти до гроба, К обывателям подземного глоба, Та белой ручкой тебя подхватила И не пустила. Что она спасла, то отдать ей надо, Мое сердце, ах! душа моя рада: Ибо надлежит сие ей по праву И по уставу. <1730> «О КОЛЬ МНЕ ТАМО СЛАДКА ВЕСЕЛИЯ БЫЛО!.. »{*}
О коль мне тамо сладка веселия было! С каким довольством прошло мое время! Всё в восхищени мое сердце себя зрило! С радости к небу бралось мое темя! О ежели бы я там взнуздал мою похоть! Всё зрил Аминту! везде радость многа! И не было ни о чем, ах! мне тамо охать: Всегда с ней речи, нигде нет подлога. Я был довольно любим, чтоб мне не крушиться; Надобно ль было, увы! мыслить тамо, Чтоб при ней еще лучше тогда мне найтиться, Когда веселье приплывало са́мо? <1730> «НЫНЕ УЖЕ НАДЛЕЖИТ, УВЫ! МНЕ УМЕРЕТЬ...»{*}
Ныне уже надлежит, увы! мне умереть: Мои все скорби цельбы не могут здесь иметь. Все мое старание, чтоб их облегчити, Не может как еще их больше растравити. В скуке, которая всегда меня здесь обдержи́т, Могу ли я жить больше? ах! умереть надлежит. Радости твои, сердце, пропали безвеста: Ибо Аминта ушла вовсе с сего места. Но к чему вопить ныне не имея мочи? Отстать от всего лучше, стратив ее очи. Без моей милой, в ней же вся мне есть утеха, Ах! душа моя рвется страстьми без успеха. Не осталось от моей горячей мне страсти, Как раскаянье, скука, печаль и напасти. Во всех моих днех нужных слабость бесконечна Шлет меня скоро к смерти, что бесчеловечна. Долгая, можешь ли ты из сердца, Разлука, Вынять любви всё и память, есть ли ты сторука? Ах! проклята, в тебе ли мне искать помоги: Ты мне чинишь, ты, ныне смертны налоги. Ты отняла Аминту, разговоров сладость, Ласковые приветы и всю мою радость. Но она в моем сердце вся есть с красотою, К умноженью печалей в мысли есть со мною. <1730> «ТАМ ВСЯК ДРУГ НА ДРУГА ЗЛИТСЯ...»{*}
Там всяк друг на друга злится, Нет почести отцу, брату, Ни князь, ниже́ царь не чтится; Всяк хочет биться до мату. Всяк не желает как смерти. В ярости, в гневе, в подзоре, Сам пропасть, иль друга стерти. Там надо быть в смуте, в ссоре. <1730> «ОНА ЕСТЬ МУЧЕНИЯ В ЛЮБВИ ВРАГ СМЕРТЕЛЬНЫЙ...»{*}
Она есть мучения в любви враг смертельный. И котора, когда кто зле с ней поступает, При помощи своея ярости презельной Тотчас с глаз как молния быстра пропадает. Случается иногда сим ей избавляти Любовника погибла почти всеконечно От той гибели целой и противустати Любви и злой ревности чрез весь живот вечно. Оная моей милой неверность мне мнима Дала вину не любить в моих ту обетах. А досада казалась так весьма любима, Что чрез девять дней целых я был у ней в нетах. Но печаль не отошла и скука намало, А сердце стерпевало так велики казни, Что с любовью Аминты смерть лучше желало, Нежели б мне лишиться ее всей приязни. <1730> «БУДЬ ЖЕСТОКА БУДЬ УПОРНА...»{*}
Будь жестока, будь упорна, Будь спесива, несговорна; Буде отныне могу еще осердиться, То мой гнев в моем сердце имеет храниться. Ах, нет! хоть в какой напасти Глаза явят мои страсти. Но вы не увидите мое сердце смело, Чтоб оно противу вас когда зашумело. Я вас имею умолять, Дабы ко мне милость являть. Буде отныне могу еще осердиться, То мой гнев в моем сердце имеет храниться. <1730> «ИЗВОЛЬ ВЕДАТЬ, ЧТО СКОРБЬ ЕСТЬ СМЕРТЕЛЬНАЯ ВСЯКО...»{*}
Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко, Когда кто любит верно, Но жестоку безмерно, И котора смеется над ним всюду тако. Можно ль жить любовнику, чтоб милу не видеть? Могу ль я в надежде быть, Чтоб вас ныне умолить? Но ежели я како возмог вас обидеть, За то я чрез мою скорбь довольно наказан. Извольте умилиться, Со мною помириться: Ибо я к тебе вечно чрез любовь привязан. <1730> «РОСКОШИ ВСЯКОЙ НЕДРУГ ПРЕВЕЛИКОЙ...»{*}
Роскоши всякой недруг превеликой, Ненавистница любви хоть коликой, Мучительница страстей и всей ласки, Так что ссекла бы всё тое на часки. Много за нею следует народу, Которой ее любя всю науку, Обещает нам вечную всем муку За саму нашу малую выгоду. <1730> «ПЛАЧЬТЕ ДНЕСЬ, МОИ ОЧИ, ВАШУ УЧАСТЬ ЗЛУЮ.. »{*}
Плачьте днесь, мол очи, вашу участь злую, Плачьте ныне, ах! плачьте, без вопроса вскую: Аминта не желает зрети на вас больше И дабы со мною сердце ее было дольше. Буде вы, ее видя, счастливыми были, Буде с весельем себя в ее очах зрили, — То плачьте, мои очи, в горькой днесь печали: Не видеть вам драгих дней, ибо все пропали. <1730> «ВЕЧНАЯ ВЕСНА ТАМО ХРАНИТ ВОЗДУХ ЧИСТЫЙ...»{*}
Вечная весна тамо хранит воздух чистый, Небо кажет светлейше цвет очам свой истый. Цветы во всяко время там не увядают, И на всякий час новы везде процветают. Всегда древа имеют плоды свои спелы, Ветви всегда зелены, поля с цветы целы. В отдалении многи пещеры чудесны, Где ликуют радости, смех, игры нелестны. Свет туды не заходит чрез ветви сплетены, Сия пещеры с веку любви посвящены. Сама натура оным листья украси́ла, Сама всех птиц поющих туды приманила, Которы, чрез сладко свое щебетанье, Поют в песнях о любви, о ее игранье. И сим своим примером дают всем законы, Чтоб слово в слово тамо чинить, как и оны. А по траве зеленой малые потоки Льются с шумом приятным чисты, неглубоки. Нощь, и все элементы, тихость без помехи Всем любящимся много придают потехи. Красны в желани девы любятся сердечном, О роке нет там слова пребесчеловечном. Тамо-то любовники после всех вздыханий Вкушают те сладости, что выше желаний. Тамо всё то, что небо, воздух, земля, воды Произвели лучшее людей для породы, В чувствительной похоти весело играет, И в руках любящего с любовью вздыхает. <1730> «СЕ ВОСПОМЯНОВЕНЬЕ ПРЕШЕДШИЯ СЛАВЫ...»{*}
Се воспомяновенье прешедшия славы, Что мучит меня больно. Ежели бы не имел памяти я правы, Я б жил здесь своевольно. В несчасти, что до конца меня здесь сматило, Я мышлю, что вкусити Мне многу сладость время на то допустило, Чтоб больше бедным быти. Знаю, что б ко мне мой рок не так был злосливым, Ежели б я иногда не так был счастливым. Прешедше мое счастье Умножает мне муку. О весьма зло ненастье (Будь сие всем в науку), Что на доброжеланно я стал быть гневливым! <1730> «Я УЖ НЫНЕ НЕ ЛЮБЛЮ, КАК ПОХВАЛЬБУ КРАСНУ...»{*}
Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну; Она токмо заняла мою душу власну. Я из памяти изгнал Всех моих ныне Филис, И якобы я не знал Ни Аминт, ниже Ирис. Я насладился потех любовных премного, При любви сердце было мое неубого. А что ж она иногда В муках меня держала, Тем наибольшу мне всегда Утеху умножала. То мне поминать мило, и о том не каюсь; Но навсегда с любовью ныне я прощаюсь. Похвальбу токмо красну, Чрез все мои обеты, За богиню мне власну Признаю во вся леты. <1730> «ТРИ СЛАВНЫХ КРАСОТ КО МНЕ ЛЮБОВЬЮ ГОРЕЛИ...»{*}
Три славных красот ко мне любовью горели, В любви за небесчастна все меня имели. Я знал побеждать сердца всем непобедимы, Все желания концем счастливым блажимы. Ты, мое сердце, ныне Любя хвальбу едину, О прошлой в благосты́не Торжествуй любви выну. <1730> «ДЛЯ ТОГО, ЧТО ВЕЛИКУ МОГЛ Я ЛЮБОВЬ ИМЕТЬ...»{*}
Для того, что велику могл я любовь иметь, Что ж ты не допустила с миром мне умереть? Неблагодарна! могла б без вины безмерной Пождать еще ты два дни, чтоб не быть неверной И не отдать жестоте меня бесприкладной Видеть твою неверность прежде смерти хладной: Видя мя в скорби, душу расстаться готову, Не могла ли б потаить любовь твою нову? И не достоин ли я чрез услуги задни, Чтоб тебя видеть в любви ко мне только с два дни? <1730> «ТАМ СЕЙ ЛЮБОВНИК, МОГЛ ЕЙ КОТОРЫЙ УГОДИТЬ...»{*}
Там сей любовник, могл ей который угодить, Счастию небо чиня всё зависно, В жаре любовном целовал ю присно; А неверна ему всё попускала чинить! Вся кипящая похоть в лице его зрилась; Как угль горящий всё оно краснело. Руки ей давил, щупал и всё тело. А неверна о всем том весьма веселилась! Я хотел там убиться, известно вам буди: Вся она была тогда в его воли, Чинил как хотел он с ней се ли, то ли; А неверна, как и мне, открыла все груди! <1730> «ЧТО ЭТО ЧИНИШЬ ТЫ, ДРУГ МОЙ?.. »{*}
Что это чинишь ты, друг мой? По Аминтиной измене Ты еще крушишься о той? Весь в слезах, как море в пене? О неверной ты воздыхаешь? И что та неблагодарна Того желает, ты чаешь? Сладка тебе, как саха́рна! По ее сердцу чтоб болеть По безвери та не просит. Но чтоб в забытии иметь Ее, пока жизнь тя носит. <1730> «НУ, ПРОСТИ, МОЯ ЛЮБОВЬ, УТЕХА ДРАГАЯ!.. »{*}
Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая! В тебе была надежда мне сладка. Даром что ты мучила иногда мя злая, Я тя любил, и всегда с тобой мне речь гладка. Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая! Аминта не есть в согласии с нами: Мне во всем изменила, весьма мя ругая Всеми своими худыми делами. И тако за неверность сию ее злобну Хощу, чтоб в сердце моем ей не быти. Но тебя для всех утех по постелю гробну Я не имею никогда забыти. <1730> «НЕВОЗМОЖНО БЫТЬ ДОВОЛЬНЫМ...»{*}
Невозможно быть довольным, Когда красота едина Под законом своевольным Содержит сердце без чина. Чтоб быть счастливу всецело Чрез всей жизни само время, Треба, чтоб сердце имело Всегда свободу без бремя. <1730> «БЕЗ ЛЮБВИ И БЕЗ СТРАСТИ...»{*}
Без любви и без страсти Все дни суть неприятны: Вздыхать надо, чтоб сласти Любовны были знатны. Чем день всякой провождать, Ежели без любви жить? Буде престать угождать, То что ж надлежит чинить? Ох, коль жизнь есть несносна, Кто страсти не имеет! А душа, к любви косна, Без потех вся стареет. Чем день всякой провождать, Ежели без любви жить? Буде престать угождать, То что ж надлежит чинить? <1730> «ВИДЕТЬ ВСЕ ЖЕНСКИ ЛИЦЫ...»{*}
Видеть все женски лицы Без любви беспристрастно; Спо́знать нову с девицы Учинять повсечасно; Казать всем то ж учтивство, Всё искать свою радость. Такову то любимство Дает в жизни всем сладость! <1730> «ПЕРЕСТАНЬ ПРОТИВЛЯТЬСЯ СУГУБОМУ ЖАРУ...»{*}
Перестань противляться сугубому жару: Две девы в твоем сердце вместятся без свару, Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу, То кто залюбит больше, Тот счастлив есть надольше. Люби Сильвию красну, Ирису учтиву, И еще мало двух, быть коли надо чиву. Мощной богини любви сладость так есть многа, Что на ста олтарях ей жертва есть убога. Ах! коль есть сладко сердцу на то попуститься! Одна любить не рада? То другу искать надо, Дабы не престать когда в похоти любиться И не позабыть того, что в любви чинится. Не печалься, что будешь столько любви иметь: Ибо можно с услугой к той и другой поспеть. Льзя удоволить одну, так же и другую; Часов во дни довольно, От той с другой быть вольно. Удоволив первую, доволь и вторую, А хотя и десяток, немного сказую! <1730> «ЦАРИЦА СЕРДЕЦ, ВИДЯ, ЧТО ИЗ ЕЕ ЦАРСТВА...»{*}
Царица сердец, видя, что из ее царства Всякий день любовников много исходило И после первой любви долгого коварства Сердце устало паки там быть не любило, Велела сей град здати, Любовников изъяти От жестоких законов, Чтоб в нем быти без стонов. И чтоб они, находя любовь зде способну, Без жестоты, без муки, без всякой страсти, По своим мыслям ведя жизнь свою удобну, Побывав зде, въезжали паки без напасти. Зде царствует нетрудна Любовь приятна, чудна. Та велит всем любити, Всегда в радости быти. Котора прогоняла печальные муки, Смятение, гнев, ревность и жаркую ярость. Бесчеловечным много не чинит докуки. А кто любится при ней, тот саму пьет сладость. Множество в ней успеху, Подает всем потеху, Все роскоши здесь многи, Всем свободны дороги. <1730> «К ПОЧТЕНИЮ, ЛЬЗЯ ОБЪЯВИТЬ ЛЮБОВЬ, БЕЗ ПРЕЗОРА...»{*}
К почтению, льзя объявить любовь, без презора, Буде хочешь на сердце держать твою тайну, То к цельбе твоей страсти нету средства скора. Ах! не надлежит молчу иметь чрезвычайну. Что ни говорят красны, но весьма им мило Видеть пред собою всегда в страсти на коленах Любяща, чье бы сердце оным знать чинило, Что вздохи постоянны и жар не в пременах. Они никогда за то нигде не гневятся, Что их находят красных, что им объявляют Любовь к ним и что они всем любимы зрятся; Наконец, что все у них любви же прошают. <1730> «ПРИ СИЛЬВИИ КРАСНОЙ...»{*}
При Сильвии красной Всё мое сердце тогда, горящи желаньми, Чтоб похоти сласной Моей тамо угодить, кипело вздыханьми. Что она причиной, Когда я о сем при ней чрез всё клялся свято, Была в том единой, Казалось, что то в самом сердце было взято, Но Ирисе другой, Когда я там объявлял ту ж любовь саму́ю, Будучи един с той, Мнилось, что я предлагал истину ж прямую. <1730> «О КОЛЬ СЛАДОСТИ СЕРДЦЕ, ЧУВСТВУЯ, ИМЕЕТ...»{*}
О коль сладости сердце, чувствуя, имеет, Видеть противность всегда красоты любовну, Что, в благородной спеси чрез жестокость несловну, Сладку огня в нем наглость зажещи умеет! О коль сердце для гнева сего веселится! О коль сей ее отказ кажет ему следу Возыметь победу! О коль торжество само сладко ему зрится, Что много трудится! <1730> «НУ, ТАК УЖЕ Я НЕ СТАЛ БЫТЬ ВАШИМ ОТНЫНЕ...»{*}
Ну, так уже я не стал быть вашим отныне: Ибо надо оставить вас мне наеди́не. Днесь ваши очи черны и все лице красно Не чинят мне никакой муки занапрасно. Правда, что вы безмерно находитесь слична, И смягчить ваше сердце — похвальба есть зычна. Но, Ириса, вы лих быть хотите жестокой, А любовь снесть не может так спеси высокой. Я пред тобой и слезы имел и унылость, И всё что бы вас могло преложить на милость. Вы зрели вздыхающа по вашей красоте, Просяща на коленах в сердечной тесноте. Но понеже ваше сердце так ожесточенно, Что ни от чего быти не может смягченно, Так прости уж, жестока, я вас покидаю: И мое сердце от вас вовсе отнимаю. Вы ко мне не хотите милости показать, А я не хочу также от того пропадать. <1730> «ЭТО НАПРАСНО, ЧТО КТО, БУДУЧИ В РАЗЛУКЕ...»{*}
Это напрасно, что кто, будучи в разлуке, Хочет пребыть навсегда в мучительской скуке. Начто быти в печали, Чрез все дни, чрез все ночи, Когда те дни настали, В которых из всей мочи Хотя бы кто всё кричал, но то безуспешно? Тирсис, имей отныне сердце ти утешно; Скорбь хотя как чрезмерна, Любовника всё страстна От сердца его верна Не сделать паче счастна. <1730> «О КОЛЬ СЕРДЦУ ЕСТЬ ПРИЯТНО...»{*}
О коль сердцу есть приятно Видеть за неверну мниму, Речи нам предлагать внятно К оправданию любиму, Тысящи извинений Искать, и своей рукою От стужных сердца кипений Утирать плач, а собою Чрез великие милости Платить за горькие очам Слезы и за унылости, Что были по дням, по ночам. <1730> «ТОКМО БЫ НАМ БОЖИЛИСЬ, ЧТО ЛЮБЯТ НАС ОНЫ...»{*}
Токмо бы нам божились, что любят нас о́ны, Что боятся оскорбить и чинить нам споны, И что потом все тщатся всяко утаити Свою неверность, любя с другим в любви жити. Впрочем, буде улестить сладко нам умеют, И, обманывая нас, хитрость всю имеют, То для чего так долго с сердца на них дуться. И кто бы не хотел так сладко обмануться? <1730> «МОЕ СЕРДЦЕ ВСЁ БЫЛО В СТРАСТИ...»{*}
Мое сердце всё было в страсти, С моей наедине был милой, Сведем получить всё не силой: Но со всем я сим не был в счасти. Дабы то вполне получити, Я принуждал, но вотще всегда. Я токмо познал, что никогда Так ту красну не видел быти. Назавтре увидел я себя, Что я сто раз паче был в страсти. Всегда в скорби, всегда в напасти, А всегда оную же любя. <1730> «В БЕЛОСТИ ЕЕ РУМЯНОЙ...»{*}
В белости ее румяной, Также в очах ее ясных Не много хоти желанной Видел я и в речах красных. И едва было то не сталось, Имея охоты больше, А я нудя тую дольше, Что в любви сладко казалось. <1730> «ВЫДИ, ТИРСИС, ОТСЮДУ, ПОРА ЛЮБОВЬ КИНУТЬ...»{*}
