Дом из ста детей

– Пройдем в мой кабинет и всё обсудим, Анастасия.

– А как же мадмуазель наверху?

Он улыбнулся и закрыл дверь.

– Позволь мне с этим разобраться, chérie1.

Он провел меня в свой кабинет и направился к девушке. Спустя пару мгновений он вернулся и сел за стол.

– И от кого он? – он кивнул на мой живот.

– От плавчего.

– Русалки?

– Да. Только мужчины-русалки просят называть их плавчими.

Адан закурил.

– Фи! Как пόшло с Вашей стороны, бывший муж, курить при беременной женщине.

– От создаваемых Вами проблем, бывшая жена, у меня уже болит голова. Как долго Вы будете пытаться обрести бессмертие, рожая и убивая невинных младенцев?

В комнате знатно похолодело. Всё веселье ушло с наших лиц.

– Я не испробовала все существующие варианты.

– А что произошло с отцом этого?

Я провела острым ногтем большого пальца по шее.

– Там было много фиолетовой крови.

– А что дала взамен на его семя?

– Свой певчий голос, – просто сказала я.

Он чуть не уронил трубку.

– Анастасия…

– Мне он не был нужен. Все произведения были скучнее некуда. Зачем голосу зря пропадать? – откровенно заскучав, я начала рассматривать свои ногти.

– И это всё ради бессмертия?

– Если я не обрету его, то хотя бы умру необычно: родив сто детей и умерев от рук столь разных детей, – раздраженно вздохнув, я посмотрела на его удивленное лицо. – Перестань трепать языком и покажи мне моих детей.

– У меня нет места для еще троих детей, Ана.

Я вытащила из сумки мешок бриллиантов и кинула ему на стол.

– Найди его для меня. Мои дети будут замурованы все вместе. Я не разделю их, Адан.

Его нахмуренное лицо озарила лучезарная улыбка.

– Конечно, chérie. Ради моей бывшей жены я сделаю что угодно. Пойдем-пойдем. Детки ждут свою матушку.

Он резко встал, развернулся, отодвинул книжные полки в сторону. Подошел ко мне, взял за руку и повел по проходу, освещенному свечами.

– Почему нет лампочек? Уже конец столетия, а ты до сих пор застрял в XV веке.

– Моя матушка всегда говорила: «Мертвые не любят свет. Тогда они выходят к нему», – он остановился и зажег еще две свечи. Перед нами была белая неровная стена. Я прекрасно была осведомлена, что за ней находятся еще две. – Мы пришли.

Я погладила живот и прошептала, не отводя глаз от стены:

– Поздоровайся со своими братьями и сестрами, малыш. Скоро ты присоединишься к ним.

Глава 3

Франция, Монпелье

Наше время

– Просыпайся, – слышу я голос в голове.

– Я сплю, – бормочу я.

– Мои дети ждут меня. Вставай! – в голове проносится визг, переходящий в крик.

Я резко открываю глаза и недовольно вздыхаю.

Я всегда знала, что во мне кто-то живет. В определенные моменты жизни я воспринимала людей совсем по-другому, слышала отголоски другой эпохи или раздумья другого человека. Меня водили по врачам и гадалкам. Выяснилось, что с научной стороны это признаки биполярного расстройства, а с мистической – прошлая душа не ушла из тела, в котором я родилась. Она пытается ужиться во мне, но я подавляю её. Когда я слаба, эта душа выходит на свет и завладевает телом, которое принадлежало ей много веков назад. Есть одно «но»: я всегда помню, что она творит.

Этой ночью я переночевала у родителей. Самое непростое решение в моей жизни.

– Ну, скажи мне. Зачем тебе дом, когда есть наш? – спрашивает мама, наливая сок.

– Потому что я этого хочу.

– А замуж когда, а? Тебе уже 26 лет. Я хочу твоего счастья.

– Я счастлива одна, ма.

– Нельзя быть счастливой без мужа и детей, Рена, – недовольно бурчит мама.

Я в середине своей трапезы, когда спускается папа. Мама сразу подходит ко мне и пихает в бок.

– Иди принеси ему стул, – шепчет она. Но фишка в том, что она не шепчет, как она думает, а говорит довольно громко, чтобы услышал папа и решил: «Черт, какие у меня хорошие жена и дочь. Заботятся обо мне во вред себе». В этом проявляется другая фишка – мой папа пофигист.

– Не надо. Пусть ест. Я сам говорит он.

– Пересядь, Рена, – говорит мама, так как я – о Боже! – сижу во главе стола.

– Пуст сидит на месте, Сара. Я в порядке.

Ты-то да, но не она, – хочу сказать я, но встаю из-за стола.

– Спасибо, я всё.

Я поднялась наверх, но, оказалось, мать последовала за мной.

– Ты что делаешь? – шипит она, закрывая дверь.

– Я что-то сделала не так?

– Почему встала и ушла? Сейчас твой папа подумает, что он тебе неприятен. Ты этого хочешь?

– Нет, – просто отвечаю я, видя ликование в её глазах.

– Тогда спускайся вниз и поешь.

– Я не хочу.

Она поднимает руку, но я быстро её перехватываю.

– Мадам, моя маменька никогда на меня руку не поднимала, даже когда узнавала о моих гнусных деяниях.

А вот и она. Анастасия. Прошлая душа.

Глаза моей матери расширились от испуга, доставляя мне наслаждение.

– Мадам?..

– Кто… кто ты?

– Я столько лет в теле Рены, а Вы до сих пор не узнаете меня. Это удручает, – мои губы расплылись в улыбке, и Анастасия крепче сжала мамину руку. – Вы нас задерживаете, мадам. Извольте уйти.

Не дожидаясь её ответа, Анастасия взяла сумку, и мы вышли из комнаты.

***

Медленно шагая по улице, ко мне подошел вчерашний мальчик. Мы долго хранили молчание, пока он не остановился и не сказал:

– Почему Вы так спокойны?

Я поравнялась с ним и улыбнулась.

– Анастасия живет во мне давно. Так что я привыкла к ней.

– Вы врете, – спокойно заявил мальчик.

Да, вру. Это полная брехня. Я к ней не привыкла. Боюсь её и её воспоминаний. Эта женщина страшная.

Вчера я даже не поняла, как легла в постель в доме родителей. Я снова слышала этот плач. Я увидела как Адан мурует младенца, а потом улыбается, пересчитывая очередной мешок бриллиантов от Анастасии. Они оба больны.

Я проснулась в холодном поту, моё сердце болело. Он замуровал его, пока дитя плакало. Он родился пару минут назад, но уже был обречен на смерть из-за своей матери, любившей необычные вещи.

Меня уже тошнит от слов «необычный, необыкновенный».

– Вы… убьете меня тоже? – тихо спросила я, сжав кулаки.

– Луиза, давай.

Мою руку схватила девочка и мило улыбнулась.

– Мамочка такая неистовая. Так брыкается сильно.

– Но… как? Я не чувствую её, – осознание пришло ко мне. – Ты блокируешь её?

Она кивнула.

– Мы не убьем тебя. Если мы убьем тебя, тогда, получается, мы поступим, как однажды поступили с нами, – сказал мальчик. – Мы хотим только её. Насколько уверенной не была бы её бравада о смерти, она боится и не хочет умирать. Как-то раз мы напали на неё, но она успела сбежать в другое тело.

– Думай о том, что мы хотим убить тебя. Повтори за мной: «Эти дети хотят моей смерти», – голос Луизы наполнился дымкой.

– Эти дети… хотят моей смерти, – после этих слов моё сердце наполнилось страхом.

Мальчик кивнул, я отступила. Мои ноги задрожали, и я чуть не упала. Луиза продолжала удерживать меня.

– Отпусти, – прохрипела я и дернула руку.

Мимо нас проходила женщина. Луиза коснулась её.

– Чт?.. – не успела спросить женщина, потому та покрылась волдырями и упала.

– Она…

– Умерла. У меня есть способность покрывать людей болячками-убийцами, – я судорожно осмотрела руку, а девочка просто усмехнулась. – Не передала я тебе ничего. Эта моя вторая способность, после блокировки. Бу!

Из домов начали выходить люди. Они выглядели пустыми словно потеряли свою волю к жизни. Мне послышался детский плач.

Я посмотрела на мальчика, а он всего лишь рассмеялся.

– Я не отпущу тебя, пока ты не посмотришь на мои способности. Меня похоронили не как других. Я был ребенком вампри. Моя мать решила, что съесть сердце ребенка вампри и выпить кровь его отца сделает её бессмертной. У меня вечная страсть к крови. Но мне нравится не пить её, а проливать.

Он поднял руку, и люди подняли руку с… ножом. Они подошли к нам и образовали круг. Медленно их ножи протыкали их тела. На землю капала – нет – лилась кровь рекой. Я вся покрылась кровью, я утопала в ней, утопала в их криках, мольбах и детском плаче. Я упала на колени, закрыла руками уши, склонила голову и шепотом просила:

– Пожалуйста, хватит. Хватит! – шум нарастал, а потом резко прекратился.