Меня попросили написать несколько слов о себе. До сих пор я думал: все, что поэт пишет о чем бы оно ни было, это является и о себе, ибо о человеке могут судить не по тому, что он говорит о себе, а прежде всего по его поступкам, по его отношению к окружающим. Поэтому очень не хочется вспахивать перепаханное поле, наливать воду в переполненный кувшин. Но все же я уже стою на одной ноге, чтобы сказать коротко самое главное о себе: я не такой хороший, как обо мне говорят добрые люди, и не такой плохой, как обо мне говорят злые люди. Мне шестьдесят. В этом возрасте я должен знать, кому руку дать, а кому и кулак показать.
Р. Гамзатов НАДПИСЬ НА ПРЕДИСЛОВИИ
К КНИГЕ СТИХОВ
![]()
В застолье с полными бокалами Мы ждем, поднявшись в полный рост. Когда толкать губами вялыми Окончит тамада свой тост. Я с нетерпеньем в горском дворике Открыл стихи, но как назло Вдруг предисловье — дань риторике — Мне к ним дорогу перешло. И в ярости насупил брови я. Невольный соблюдая пост. Ах, сочинитель предисловия. Когда же кончится твой тост?! АВТОГРАФ НА КНИГЕ, ПОДАРЕННОЙ МНОЮ ИРАКЛИЮ АНДРОНИКОВУ
Мои стихи, коль выпадет досуг. Прочти, Ираклий, в долгий шкаф не спрятав. Но утаи от Лермонтова, друг, Что эту книгу написал Гамзатов. Ему другое имя назови; Теперь поэты, лишь в Союз их примут, Тщеславью предаваясь, как любви, Пред Пушкиным самим стыда не имут. НАДПИСЬ НА ПИСЬМЕ ЭФФЕНДИ КАПИЕВА К ЛИТЕРАТОРУ Н. Н
![]()
Ах, Эффенди, тебе прощенья нет. Для нас ты создал страшную угрозу. Когда Н. Н. писать еще и прозу Неосторожный подавал совет. Слагал бы твой усердный адресат Стихи, как встарь, про соловья и розу. Так вот, поди, он стал писать и прозу, И в этом ты пред нами виноват. НАДПИСЬ НА КНИГЕ,
ПОДНЕСЕННОЙ МНОЮ ПАТИМАТ
Рожденное в бессоннице ночей, Творение мое нерукотворное Прими скорее, свет моих очей, Когда тебе прописано снотворное. АВТОГРАФ НА КНИГЕ. ПОДНЕСЕННОЙ МНОЮ ГЕОРГИЮ ГУЛИА
Мы — сыновья прославленных поэтов. Которые, чеканя горский стих, Не разряжали в воздух пистолетов, И нам, Георгий, далеко до них. Давай с тобой друг друга на досуге Мы перечтем, чтоб наших дорогих Отцов еще раз оценить заслуги И вновь понять: нам далеко до них. Читают нас, но мы отцам не пара: Слегка содвинув шапки набекрень. Они, как в праздник, держат путь с базара, А мы — из магазина в будний день. НАДПИСЬ НА КНИГЕ ГОРСКОГО ПОЭТА,
КОТОРЫЙ СТАЛ ПИСАТЬ ПО-РУССКИ
— Аллах милосердный, ты вправду велик,— Вздохнул с облегченьем аварский язык,— Меня этот пишущий горец оставил. Печально откликнулся русский язык: — Был счет и без этого горца велик Всем тем, кто не чтил моей чести и правил. АВТОГРАФ НА КНИГЕ,
ПОДАРЕННОЙ МНОЙ ЯКОВУ КОЗЛОВСКОМУ
Когда стихи Гамзата и Чайка Переводил ты, сам слывя поэтом, Я сожалел о том, что ты при этом Аварского не ведал языка. Теперь ты переводишь молодых, Каких у нас в Аварии немало, А то, что с языком оригинала Ты незнаком, лишь ободряет их. НАДПИСЬ НА КНИГЕ, ГДЕ В СНОСКАХ ДАЕТСЯ ОБЪЯСНЕНИЕ МНОЖЕСТВУ НЕПОНЯТНЫХ СЛОВ
![]()
Читать не легче, чем попасть в аварию: На каждое из слов — по комментарию СТРОКИ, НАПИСАННЫЕ МНОЙ НА КНИГЕ, КОТОРУЮ Я ПОДАРИЛ ОМАР-ГАДЖИ IIIАХТАМАНОВУ
![]()
Хочу тебе без околичности Сказать, что вольные крыла Есть удостоверенье личности С утеса взмывшего орла. Людскому сердцу благородному Анкета разве говорит О том, что к племени свободному От века дань принадлежит? Не всем поэтам в мире верили, Но я хочу, признав грехи, Чтоб в нем легко удостоверили, Кто я таков, мои стихи. НАДПИСЬ НА АФИШЕ О ПРОГРАММЕ ТАНЦЕВАЛЬНОГО АНСАМБЛЯ «ЛЕЗГИНКА»
Мне из твоих зазывных слов Давно известно, что голов Почетней ноги. Харс! Какая там еще душа? Дух захватить, не оплоша, Куда важнее! Харс! Увяли замыслов ростки, Мужчины встали на носки, Летя по сцене. Харс! Кинжал ударил о кинжал, И снова свист вонзился в зал. Ах, что за удаль? Харс! То в бубен бьют, то в барабан, Но дремлет мысль, А Дагестан Танцует лихо. Харс! НАДПИСЬ НА РУКОПИСИ СОБСТВЕННОГО СЦЕНАРИЯ «ХАДЖИ-МУРАТ»
Лихой наиб, в отчаянном бою Давно срубили голову твою. Покоится близ отчего предела В могиле обезглавленное тело. Но почему, хоть ты погиб давно, Тебя еще боится Госкино? СТРОКИ НА РУКОПИСИ, ОТОСЛАННОЙ РЕДАКТОРУ
Пред обрезаньем мальчику хитро Стремятся птичье показать перо: — Вот режем чем, потрогать можешь пальчиком. Берет перо редактор мой стальной И начинает речь вести со мной, Как перед обрезаньем с горским мальчиком. ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ ПОЭТА, ОТЛИЧАВШЕГОСЯ МНОГОСЛОВИЕМ И РИТОРИКОЙ
Лежащего под этою плитой Зачем судить за прошлое сурово? Охваченные вечной немотой. Его уста не вымолвят ни слова. А вспомните, как жаждал он похвал, Зерна не отличая от мякины. Но все, что он при жизни написал. Сошло в могилу до его кончины. НАДПИСЬ НА ИЗДАТЕЛЬСКОМ ДОГОВОРЕ ДВУХ СОАВТОРОВ, РАЗОШЕДШИХСЯ В НАЧАЛЕ РАБОТЫ
![]()
Расстались вы, но горевать не надо, И в пору небо нам благодарить. Что свет не увидало ваше чадо И алименты не за что платить. ПОЭТУ, КОТОРЫЙ ПРЕЖДЕ БЫЛ ЧАБАНОМ
Ты пас овечек на плато. Они тебя ценили, И ныне пишешь, но никто Понять тебя не в силе. НАДПИСЬ НА КНИГЕ ОДНОГО АВТОРА,
КОТОРЫЙ В ПРОШЛОМ ВЫЛ АКТЕРОМ
![]()
Тебе б играть на сцене в наши лета, Добился б ты успеха без труда, Ведь ты давно играешь роль поэта, Хотя поэтом не был никогда. НАДПИСЬ НА ПИСЬМЕ, В КОТОРОМ АВТОР РАССКАЗЫВАЕТ МНЕ О ЗАМЫСЛЕ БУДУЩЕЙ ПОЭМЫ
Еще твоя поэма впереди, И как, любезный, оценить мне ныне Черкеску с газырями на груди, Какой покуда нету и в помине? СТРОКИ НА КНИГЕ ПОЭТА, КОТОРЫЙ УГРОЖАЛ УМЕРЕТЬ ВО СЛАВУ ЛЮБВИ
Узнали мы, что за любовь он смело Все от стихов отдаст до головы. Но смерть, придя, его отвергла тело И увидала, что стихи мертвы. АВТОРУ КНИГИ «ГОРНЫЕ ОРЛЫ»
Сегодня я чуть свет не потому ли Проснулся вдруг среди туманной мглы. Что громко кукарекали в ауле Твои на крышах горные орлы? НАДПИСЬ НА ГАЗЕТНОМ СООБЩЕНИИ,
ПОЛУЧЕННОМ ИЗ КИТАЯ
Диковинная женщина одна В сегодняшнем Китае проживает. Передают, что будто бы она Ушами книги запросто читает. А я знаком был с женщиной такой. Которая ушами пишет книжки. Вернее, создает их… понаслышке. Перо сжимая цепкою рукой. НАДПИСЬ НА КНИГЕ ПОЭТА,
КОТОРЫЙ ВЕЧНО ЖАЛУЕТСЯ
НА ГОЛОВНУЮ БОЛЬ
Не от тебя ль, судить охочего, Мы все в черед узнали свой. Что ты во время дня рабочего Страдаешь болью головной? Твои стихи прочли мы новые И к мысли вдруг пришли одной. Что их на головы здоровые Свалил ты с головы больной. НАДПИСЬ НА КНИГЕ ОДНОГО ПОЭТА
В твоих стихах, пришедший в изумленье, Нашел я строки золоту сродни. Да вот беда: до твоего рожденья Поэтами написаны они. СЛОВА, СКАЗАННЫЕ СУЛЕЙМАНОМ СТАЛЬСКИМ МОЛОДЫМ ПОЭТАМ, ЧИТАЮЩИМ СВОИ СТИХИ НА ЕГО МОГИЛЕ
![]()
— Эй, зурначи, уже не в силе Внимать я грохоту словес. Покой мне дайте хоть в могиле Под вечным пологом небес. Должны, поникнув головами, Вы помянуть меня в тоске. Не то, глядите, я пред вами Предстану с посохом в руке! НАДПИСЬ НА КНИГЕ, ГДЕ В ФОРМЕ СТИХОВ ПРЕПОДНЕСЕНЫ ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ
На целый зал навел тоску докладчик, И у собранья на уме одно: «Когда ж ты кончишь, времени растратчик. Чтоб наконец-то началось кино?» Открыл стихи и вижу — тот же случай. — Почтенный автор, так писать грешно. Кончай доклад, читателей не мучай. Давно уже пора крутить кино! НАДПИСЬ НА КНИГЕ МАГОМЕД ТАГИРА АЛЬ КАРАХИ, СЕКРЕТАРЯ ШАМИЛЯ
Пить вино и женщин петь когда-то Запретил Шамиль в родных горах. Но давно, как два его адата Стихотворцам не внушают страх. Но когда б имам рыжебородый Вдруг воскрес, у прошлого в чести. Он мою, плененную свободой. Повелел бы голову снести. И она скатилась бы в ущелье… «Можешь там, — послышалось бы вслед,— Дьявола ты слушать наущенья. Женщин петь и пить вино, поэт!» ОДНОМУ ПРОСИТЕЛЮ АВТОГРАФА
Способна быть безвольною рука ведь И увенчать автографом стихи. Но ты не заставляй меня лукавить. Зачем приумножать мои грехи? НАДПИСЬ НА КНИГЕ ПОЭТА,
КОТОРЫЙ В ДЕТСТВЕ БЫЛ БАРАБАНЩИКОМ
![]()
Вспоминаешь о том, как ты был Барабанщиком в детстве и рьяно В белокожую грудь барабана, Бодрый мальчик, без устали бил. Над ущельем клубится туман, Я открыл твою книгу и снова Слышу — праздно гремит барабан, Заглушая и чувство и слово. АВТОРУ СКУЧНОГО РОМАНА В СТИХАХ
Читал роман твой, это, брат, не «Мцыри», Как обхват людского бытия! Мне стало ясно, что в подлунном мире Есть два несчастных: это ты и я. Какое совпаденье роковое. Мы словно угодили под обвал: Несчастен ты, что написал такое. Несчастен я, что это прочитал. МОЛИТВЫ ГОРЦА
![]()
Слышна мольба: «Меня и остальных Спаси, судьба, от помыслов дурных. Возвысь мой дух, в надежде не покинь И ниспошли мне мужество! Аминь! Да будет весть отрадна для меня, А честь — дороже злата и коня. И все, как есть, испей, не половинь Отзывчиво, душа моя! Аминь! Да сбудется все доброе, что мне Минувшей ночью виделось во сне, Но станет явь пусть горькой, как полынь, Коль поступлюсь я истиной! Аминь! Да обернется святостью мой грех, И впредь да буду утверждать при всех, Что нет для поколения богинь Достойнее возлюбленной. Аминь! Будь к миру милосердною, судьба, И солнцем лишь его касайся лба, И память укрепи в нем. И отринь Войну от человечества. Аминь!» * * * «Пусть там, где в ущельях клубятся туманы. Нас юные девы и старые раны Собой украшают. Аминь! Безмолвно беседуют с небом вершины. Где в пору страды и сражений мужчины Пусть не оплошают. Аминь! С годами становятся взрослыми дети И, пусть хоть пребудут столетье на свете. Все ж молоды будут. Аминь! Пусть день, когда друг не вошел в наши двери. Уходит, отмеченный знаком потери В селении всяком. Аминь! И пусть у того разлетятся ворота. Кто гост#! без должного встретил почета. Вам вспомнился кто-то? Аминь!» * * * «О, господи, пускай лишится чина Тот муж, что не почтил простолюдина, И рядовым окажется. Аминь! Пусть проведен глупцом однажды будет, Кто о себе, как о премудром судит. И посмеемся мы над ним. Аминь!» «Когда начнет сам таять, как свеча, Кто сыну приобрел диплом врача. О, господи, пускай, как ни перечит Больной отец, его наследник лечит. И хворому там, где звучит латынь. Ты помогать не торопись. Аминь!» * * * «Пускай того не чтят родные дети. Кто теще не отказывал в привете, А мать родную забывал. Аминь! Пусть безымянным к отчему порогу Вернется тот, кто, выходя в дорогу. Родное имя променял. Аминь! Любовницей, в летах он или молод, Пусть будет голым выдворен на холод, Кто с нею изменял жене. Аминь!» * * *
«Пускай ишак лягнет в уста того. Кто клеветал на друга своего. Всяк клеветник скотина есть. Аминь! Кто на словах был храбр, о, небеса, Сбежит пусть от залаявшего пса, И весть о том всех обойдет. Аминь?» * * * «Покаюсь, если чьих-то слез Я стал виной. Аминь! А кто обиду мне нанес, Пусть кается! Аминь! Да будет в жизни счастлив тот, Кто сердцу мил. Аминь! И счастлив тот, кто в свой черед Нас полюбил. Аминь!» ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ
БРАЖНИКОВ
![]()
Хайт-вайт, Хайт-вайт, Встает луна, Легли в горах туманы. Пришла пора налить вина В заздравные стаканы. Хайт-вайт, Хайт-вайт, Даем зарок, Расположась бок о бок, Что мы летящих в потолок Считать не будем пробок. Гремит бутыль, как пистолет, Заслуженно воспетый. И пусть пальбы весь белый свет Не слышит, кроме этой. Пускай, как в прежние разы, Не потерявший силы, Огонь прославленной лозы Вольется в наши жилы. Хайт-вайт, Хайт-вайт; А ну, до дна! Как сердца легок вымах! Устами в пламени вина Прильнем к устам любимых! Хайт-вайт, Хайт-вайт, Не зря стакан Звенит призывным звоном. И как оракулы в карман Не лезем мы за словом. И я пророк, и ты пророк, Мы все сидим бок о бок. Из бочки выбьет пусть пупок, Кто пред вином не робок! О смерти мы И смерть о нас Забыть согласны в этот час. Нальем и будем квиты! До дна, Али! До дна, Абас! А ну до дна, джигиты! УТРЕННЯЯ ПЕСНЯ БРАЖНИКА
Всю ночь гулял я, удалец, Пел песни среди ночи. Теперь в башке моей свинец. Подняться нету мочи. Ох, все нутро мое в огне, День белый черен цветом. Я глянул в зеркало, и мне Явился черт при этом. Ох! Клялся, что не буду пьян, Но поступил оплошно, Веселье славил мой стакан, Ох, что ж теперь так тошно? «За женщин пьем! До дна! До дна! Гремело среди ночи. Пришел, и встретила жена, В слезах чьи были очи. Хоть пил во здравие наш круг, Не ведавший печали, Но вдруг напал на нас недуг И мы валиться стали. Был пробок взлет, как взлет ракет, Которые, как видно, Доставить могут на тот свет. Но умирать обидно. Ох! Знал обычай тамада, И тосты раздавались, Я пил за дружбу, но куда Дружки мои девались? — Ответь, Омар, Ты жив иль нет? А что, скажи, с Гасаном? Домой доставлен Магомет Живым иль бездыханным? КТО НЕ ПЬЕТ ВИНО?
Кто пьёт вино, известно предавно, А я отвечу, кто не пьет вино. Его не пьет, кто трезвый, как вода, В вине не видел смысла никогда. И тот не пьет, изверившись в вине. Кто истину любил искать на дне. Не пьет вино и алчный скряга тот, Чьи на замке карманы круглый год. Не пьет вина, как мусульманин в пост, Кому сулят по службе новый пост. И тот не пьет, кто прежде неспроста Чуть не лишился своего поста. Не пьет дурак, что умным не судья, Не пьет и тот, кто мудр, как змея. Не может пить вина, кто занемог. Не пить такому повелел сам бог. И тот не пьет, кому невмоготу Переступить запретную черту. Хоть трезвенников славят имена, Бывает, что и дочь муллы грешна. Иной клянется, что ни капли в рот Он не берет, а сам вседенно пьет. ОТКРОВЕНИЕ СОВРЕМЕННОГО БАРЫШНИКА
![]()
Мне торг дороже женских чар. Он мой восторг, моя отрада. Дарам — базар, дарам — базар, Мне в жизни большего не надо. Придет товар, уйдет товар, В цене шелка, меха и пряжа. Дарам — базар, дарам — базар. Хвала вам, купля и продажа! Мне грешной страсти не избыть, И вновь всяк день молюсь: — О, боже. Суди мне дешево купить. Суди продать мне подороже. Загнал втридорога козла Иль цену вновь набил барану, Клянусь, не будет тяжела Нажива моему карману. Мне это дело по душе, Когда торгуюсь, я в ударе. Стремлюсь остаться в барыше, А вас оставить — при товаре. Как мир, закон торговли стар, И, наживаясь, я не скрою: Дарам — базар, дарам — базар Сродни политике порою. Ходил в набеги предок мой, Скакал по травам и по снегу, А я и летом и зимой Иному предаюсь набегу. Я проношусь по городам, Где пребываю в тайной моде. Куплю — продам, куплю — продам, Пока гуляю на свободе. И оборотистость — мой дар, Она удач моих основа. Дарам — базар, дарам — базар, Я в барыше сегодня снова. Вам шкура барса ли нужна, В Большой театр ли билеты? Своя имеется цена На все услуги и предметы. Живу на собственный манер, Где правит купля и продажа, И мне толкучка, например. Стократ дороже Эрмитажа. Свети издельям и плодам. Моя звезда, на небосводе. Куплю — продам, куплю — продам. Пока гуляю на свободе. МОЛОДОСТЬ
Говорят, он молодой, Омыт вешнею водой, Но коль рядом с юных лет Друга верного с ним нет, Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, На веселье тороват. Но когда, подняв, не смог Осушить на свадьбе рог, Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, С виду крепок, как булат, Но коль чаркою сражен Там, где здравиц слышен звон. Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, Но как ночи все подряд Им обманутая ждет И в подушку слезы льет, Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, Но коль сам был виноват, Что для той, кого любил, Оказался вдруг не мил, Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, Но когда с другими в лад Песню в отческих местах Не возносит на устах, Это, брат, не молодость. Говорят, он молодой, Но когда звезда с звездой Речь на небе поведет, А он песню не прервет, Это, брат, не молодость. Молодой он, говорят, Но душою плутоват, Десять раз на дню соврет И недорого возьмет, Это, брат, не молодость. Говорят, он молодой, Но когда перед бедой, Не к чести своих годов. Свесить голову готов, Это, брат, не молодость. Ранен был солдат в бою. Но не выдал боль свою, Это ли не молодость. Это ли не молодость? Человек пред миром встал, Слово истины сказал, Это ли не молодость, Это ли не молодость? И когда решают честь Люди благу предпочесть, Это ли не молодость, Это ли не молодость? Как в любые времена. Растет разума цена. Это ли не молодость. Это ли не молодость? РАЗГОВОР С ЧАСАМИ
В доме я и часы. Мы одни. Колокольной достигнув минуты, Медно пробили полночь они И спросили: — Не спишь почему ты? В этом женщины грешной вина: Накануне сегодняшней ночи Нанесла мне обиду она, От которой заснуть нету мочи. Отозвались часы в тишине: — Вечно в мире случалось такое. Видит женщина в сладостном сне. Как не спишь ты, лишенный покоя… В доме я и часы. Мы одни. Колокольной достигнув минуты, Медно пробили полночь они И спросили: — Не спишь почему ты? — Как уснешь, если та, что мила И безгрешна душою земною. Предвечерней порою была Ненароком обижена мною. — Не терзайся. Случалось, что сон Вдруг терял виноватый мужчина. И не ведал того, что прощен. Что печали исчезла причина. В доме я и часы. Мы одни Полуночничаем поневоле. От обиды, судьба, охрани И не дай мне обидчика роли. 
