Каузальный ангел

– О, нас не так просто убить. Я и сама умирала уже несколько раз. Это больно, а после возрождения приходится возвращаться к своим камням и артефактам в виде призрака. Большинство зоку на всякий случай хранят некоторые камни в специальном банке. Тебе надо научиться видеть то, чего ты обычно не видела. Это что-то вроде субигры: Жнецы зоку хотели бы сконструировать ее иначе, но у них не хватает силы сцепленности. Лично я считаю, что ты могла бы добавить повествовательный элемент, разыгрываемый на фоне нескольких столетий. Каждый раз, когда ты будешь умирать, ты еще немного продвинешь сюжет. Разве не отличная идея? Но зоку Эйгоны и Алеа не слушают Нарративистов вроде меня. – Она сокрушенно качает головой. – Извини, я заболталась. Я только хотела сказать, что это не важно, люди порой могут затаить обиду, но зоку, к которым ты присоединишься, никогда так не сделают. А знаешь, если ты играла важную роль в Протокольной войне, у тебя, возможно, найдутся поклонники среди зоку!

Зинда постукивает по столу.

– Послушай. Нам необходимо усилить твою сцепленность. Без камня города Супра ты здесь мало что сможешь сделать, даже если ты еще ничего не решила насчет зоку. Камень Радужной Таблицы тебе ничем не поможет. Вот, держи. – Она достает небольшой камень бирюзового цвета в оправе из золотых листьев. – С ним тебе будет проще вернуться.

Миели осторожно принимает камень, он кажется теплым на ощупь.

Миели, ты делаешь глупость, раздается в ее голове голос пеллегрини. Вспомни, что я тебе говорила.

А через мгновение системы Миели захлебываются сигналами тревоги и предупреждениями о проникновении. Метамозг показывает щупальца, протянувшиеся от камня к нейронным узлам, к центрам принятия решений, к корням мечтаний и сновидений.

Она бросает камень на стол, встает и активирует подачу мощности в оружие.

– О, дорогая! – вскрикивает Зинда.

– Это уже другая игра, – говорит Миели. – Ты сама из Большой Игры. Тебе нет дела до сирот. Ты пришла, чтобы завладеть ценной информацией. – Ку-ружье, встроенное в правую руку, становится теплым. – Что ж, вот тебе информация. Сейчас тебе представится возможность узнать, улучшилась ли игра в загробную жизнь.

– Нет, подожди! Ты не поняла! Зачем тебе разрывать Круг? То есть ты права, я из Большой Игры, но и Манаиа тоже. Все, что я сказала, правда! Мы принадлежим многим сообществам зоку, мы можем одновременно быть и там, и здесь, это объясняется наслаиванием. Я хочу лишь помочь тебе!

На глазах Зинды появляются слезы.

– Послушай, меня ввели в игру, как только ты здесь появилась, верно? Честно говоря, я и сама многого не понимаю. Может, ты сядешь и мы спокойно обо всем поговорим? Миели, я не буду тебя ни к чему принуждать. Я повинуюсь волеизъявлению. Если ты настаиваешь, признаюсь, во мне тоже сидит боевой монстр, но я ненавижу его запах.

– Я ухожу. Ты можешь оставаться орудием или повиноваться долгу, это твой выбор.

Миели старается придать голосу холодность и решительность.

Зинда глубоко вздыхает.

– Подожди хоть минуту, ладно? Ты должна понять, что дело не только во мне. Специально для того, чтобы тебя изучить, мы создали небольшое сообщество зоку. Мы многое о тебе узнали и, если бы захотели, смогли бы тебя сломить! – Она всхлипывает. – Я понимаю, это звучит не слишком приятно, но это правда! Мы могли создать Царства, в которых ты стала бы рабыней по собственной воле и выдала бы все свои тайны. Но мы не хотели этого. Ты нужна нам.

– Нужна для чего?

– Да как же! Ведь идет война! Основатели вцепились друг другу в глотки! Пока, насколько мы можем судить, побеждают чены. Потом они пойдут на нас. Они всегда оставались для нас угрозой. После Протокольной войны старейшины попытались их… нейтрализовать, но… – Она прикусывает губу. – Не важно. Все, что тебе известно о событиях на Земле, о пеллегрини и ченах, об их технологиях, – все это может оказаться для нас полезным. Не тревожься о дурацких ловушках и охранных системах: твое волеизъявление и немного времени, и мы сумеем с этим разобраться. И тогда ты сможешь стать одной из нас. Ты хоть представляешь себе, как трудно присоединиться к Большой Игре? Сначала еще надо их отыскать. Я потратила на это не один год. Я получала сцепленность с Нотчами и Итаки и целым рядом других сообществ, чтобы только обнаружить их следы, скрытые в наших хрониках. И я всего лишь простой агент. Но ты, ты сможешь стать особым агентом, пространственно-временной угрозой, большой шишкой. Как Джеймс Бонд с крыльями.

– Кто? – удивляется Миели.

– Ну что ты! Решайся, это будет так весело.

Миели формирует на кончиках пальцев ку-точку.

– Нет, – говорит она. – У тебя десять секунд, чтобы сказать, где мой корабль и как мне выбраться с этой планеты.

– А, это…

– Девять.

– Ты уверена, что хочешь…

– Восемь.

– Ты же знаешь, я могу тебе помочь.

– Семь.

– Ладно, ладно! Успокойся. – Зинда вздыхает. – Я не хотела тебе говорить. По крайней мере, до тех пор, пока у тебя не будет достаточно сил, чтобы с этим справиться. Мы, конечно, отследили вектор твоего полета. И вот что увидели.

Она взмахивает рукой, и над столом поднимается небольшой ку-экран. На нем вспыхивает изображение Земли и неясный контур, в котором Миели немедленно узнает «Перхонен». Корабль окутан тучей Охотников – орудий Соборности. Во рту появляется неприятная сухость. Глупая, глупая девчонка. Не надо было…

Корабль предстает в виде паутины нитей и модулей, окруженных парой солнечных парусов. Он разваливается под натиском быстрых, словно лучи света, Охотников, каждый их удар вызывает вспышки лазера и разрушение все новых фрагментов.

Затем корабль медленно поворачивается и начинает падать на бело-голубой шар. Еще через мгновение он превращается в огненный штрих на фоне Земли и исчезает за горизонтом.

– Впоследствии мы не смогли обнаружить никаких следов корабля, – говорит Зинда. – Все это произошло перед самым нападением Драконов. Мне очень жаль.

Миели закрывает глаза, но мир не исчезает. Усовершенствованные системы слежения рисуют вокруг холодный призрачный ландшафт. Стены квартиры, словно кости черепа, сжимают мозг.

Она вскрикивает, выбегает на балкон, разворачивает крылья и взмывает в воздух.

Миели летит, не выбирая направления, напрягая микропропеллеры в крыльях, пока не поднимается на высоту, где воздух становится разреженным, а Полоса внизу, пересеченная другими обитаемыми Полосами, не шире шоссе, исчезающего за горизонтом. Сотни таких узких участков тянутся один за другим, сжимая гигантскую планету своими кольцами. Игривые зоку в истинном обличье зовут Миели в совместный полет, но она устремляется все дальше и дальше, пока не начинает жалобно подвывать ядерный реактор в бедре. Она обгоняет зоку и поднимается еще выше, туда, где голубизна неба уступает темноте, и Миели ощущает знакомое прикосновение Человека Тьмы из бездны. Она стремится туда, к жесткому вакууму, радиации и перегрузкам, к жалящему холоду после оортианской сауны. Но Сатурн не отпускает ее.

«Перхонен» больше нет.

Я всегда любила тебя сильнее, чем она, так сказал корабль перед нападением Охотников, прежде чем выбросить ее наружу с камнем зоку.

Миели подчиняется силе притяжения планеты и начинает стремительный спуск по длинной дуге, пока не достигает границы мира.

Эта стена, похожая на группу подсвеченных солнцем туч, тянется с поверхности до самого неба, поднимаясь вверх на двадцать километров. Вблизи оказывается, что это масса наполненных газом пузырьков, удерживаемых тончайшими нитями интеллектуальной материи, воздвигнутая на краю обитаемого участка для удержания атмосферы.

Миели поднимается над стеной, несмотря на почти полное отсутствие воздуха, и заглядывает в бездну с другой стороны. Ряды колонн, поддерживающих Полосу, белыми струями исчезают в желтовато-серой пелене Сатурна далеко-далеко внизу. В бездонной чаше зимней метелью кипит ураган.

Может, лучше упасть вниз, как упала она.

В том, что случилось, есть ее вина. Но она поступила правильно. На Земле она умирала тысячу раз, чтобы обрести смелость и противостоять пеллегрини. Она провела черту, которую не намерена переступать, и отказалась участвовать в похищении сущности ребенка. И в тот момент она не надеялась остаться в живых.

Надо позволить Сатурну забрать ее жизнь, прыгнуть в облака кристаллического аммония и водяных паров и погружаться все глубже, пока смертоносный металлический водород в глубине планеты не сокрушит ее окончательно. Это так легко: сила инерции перенесет ее через стену прямо в центр урагана. Множество вихрей, сравнимых по величине с оортианскими кометами, следуют один за другим, словно драгоценные камни в цепочке.

Но поднявшееся из глубин воспоминание превосходит силу притяжения и заставляет ее остановиться. Сюдян.

Миели складывает крылья и устремляется к краю стены. Перегревшиеся микропропеллеры с жалобным стоном замирают. Миели неловко переворачивается и опускается на стену, словно раненая птица. На ощупь облачная стена оказывается немного скользкой и мягкой и поглощает толчок, словно вода, только по поверхности пузырьков проходит рябь. Крошечные шарики кажутся тонкими, как мыльные пузыри, но выдерживают вес Миели. Несколько мгновений она лежит на стене, прислушиваясь к своему сердцебиению и затрудненному дыханию. Воздух разреженный и безвкусный, как разведенное водой молоко.

Спустя некоторое время она поднимается и медленно, смешно покачиваясь на газовой подушке, подходит к внешнему краю. Она садится, подтягивает колени к подбородку и смотрит в безбрежные бледно-желтые просторы Сатурна, а стена мягко покачивается под ней, как будто она сидит на коленях у матери.

Едва слышной в разреженном воздухе молитвой она обращается к Куутар и Ильматар с просьбой указать путь, надеясь, что у ее богов хватит могущества в этом мрачном месте, где все меняется и нет ничего реального.

Миели постепенно успокаивается и тогда слышит в голове неясный шепот: к ней обращается камень зоку Радужной Таблицы. Он каким-то образом оказался в складках ее одежды. Миели хмурится: она не помнит, чтобы брала его со стола. Она вынимает камень и рассматривает его. Камень сообщает, что поблизости есть маршрутизаторы и Врата Царств, обозначает их местоположение в сети масс-потоков и ку-труб внизу и внушает желание направиться туда и отрегулировать потоковый буферный контроллер.

Миели отделывается от этой мысли при помощи короткой команды метамозга. Она ощущает недовольство камня и расщепление заключающейся в нем сцепленности. Она не обращает на это внимания; Миели бросает камень с края стены и долго наблюдает за его падением, пока драгоценность не пропадает из вида.

– Что меня удивляет, – раздается раздраженный голос, – так это твоя приверженность древним богам, хотя отвечаю на твои мольбы только я.

Пеллегрини медленно поднимается из бездны. Это высокая женщина с золотисто-каштановыми волосами, в белом платье. Она разводит руки в стороны, словно собираясь заключить Миели в объятия.

Миели изумленно смотрит на богиню Соборности.

– Уходи. Я же сказала, что больше не работаю на тебя.

В груди у нее лишь пустота и холод. Даже ненависть к женщине, жившей в ее мозгу долгие годы, превратилась в едва тлеющий уголек.

Пеллегрини поднимает глаза к небу.

– А я не могу поверить, что ты так долго не решалась избавиться от этого глупого камня. Я не могла рисковать, опасаясь быть обнаруженной. Я пыталась поговорить с тобой в Царстве. Но ты меня явно не слушала.

Она открывает сумочку, достает одну из своих пахучих палочек, поджигает ее искусно выполненной зажигалкой и затягивается. Затем отводит руку в сторону и стряхивает пепел в глаз бури в сердце Сатурна.

– Что касается наших отношений – отлично. Но от меня не так просто отделаться, Миели. Я в твоем разуме. Ты ведь сама впустила меня, помнишь? – Она делает еще одну затяжку. – Теперь, когда я немного успокоилась, должна признать, что проявленная тобой на Земле решимость произвела на меня впечатление. Жаль, что ты выбрала для этого не самый подходящий момент.

Но вот мы обе здесь. Когда тебя схватили, мне надо было прибегнуть к самоуничтожению. Но я стала гоголом уже в зрелом возрасте и всегда находила столь экстремальные меры… малоприемлемыми. – Она улыбается. – Судя по всему, ты тоже, несмотря на то, чего тебе пришлось лишиться. Мы связаны друг с другом, нравится тебе это или нет.

– Я могла рассказать им о тебе, – отвечает Миели.

– Конечно могла. Но это было бы глупо. До сих пор они держались по-дружески и разговаривали с тобой вежливо, но что было бы, узнай они о гоголе Основателя Соборности в твоей голове? Они попытались бы достать меня любой ценой, а я так глубоко спряталась, что пришлось бы разобрать тебя на части.

– Возможно, меня это не пугает.

– Нет, ты не боишься смерти, ты не раз это доказывала. Но тебе грозила не смерть. Тебе ведь известно, о чем я говорю: ты и сама не раз допрашивала гоголов. А они не верят в копии. Они поместили бы тебя в Царство и превратили процесс извлечения в игру. Ты бы сильно изменилась, и, можешь мне поверить, это тебе не понравилось бы.

Миели пробирает дрожь. Чтобы добиться желаемого, пеллегрини может сказать что угодно. Но у Миели возникло ощущение, что на этот раз богиня не солгала.

Пеллегрини взмахивает рукой с тлеющей палочкой.

– Кроме того, ты мне нужна. И всегда была нужна. Я не обманываю тебя, в отличие от моего Жана, я всегда держу слово. В конце концов я вернула бы тебе эту малышку Сюдян.

Миели чуть не до крови прикусывает губу.

– «Перхонен» давно пыталась меня убедить. Сюдян с самого начала не испытывала ко мне глубоких чувств. Она просто хотела сбежать с Оорта. Я обойдусь без нее.

– Хорошо. Но почему же тогда ты не шагнула со стены? Почему до сих пор носишь эту безделушку?

Она показывает на цепочку из камней на лодыжке Миели, сделанную после того, как они вместе с Сюдян выполнили Большую Работу, – подвижную совокупность комет, связанных волокнами ку-нити. Кожа под цепочкой внезапно холодеет.

– Позволь мне кое-что сказать тебе, Миели. Когда становишься бессмертной, когда получаешь все, чего хотела, начинаешь задумываться, зачем тебе все это. Сюдян сожалеет, что рассталась с тобой. Она тоскует по тебе.

Она лжет. Миели крепко зажмуривается и плотно закрывается крыльями. Она больше не будет служить пеллегрини. Что сказала бы ей «Перхонен»? Быть собой. Корабль уговаривал ее отказаться от бесконечных поисков Сюдян и начать новую жизнь.

Но какой теперь в этом смысл? Как я могу вернуться на Оорт? Вор был прав. После того, что сделала со мной богиня, я больше не принадлежу тому миру.

Миели расстегивает обвивающую ногу цепочку. И на мгновение удивляется, как вору удалось так легко с этим справиться. Чтобы разъединить оортианские камни, требуется короткая песня. Миели сидит на самом краю. Если выпустить цепочку из рук, она упадет прямо в разверстую пасть Сатурна, вечно жаждущего поглотить детей. Миели перебирает камни. Они все разного цвета. Выборы, моменты, нанизанные на общую нить. Она вспоминает первый поцелуй в ледяной пещере, когда открылся скафандр Сюдян, и оттуда пахнуло влажным теплом поддерживающих жизнь жидкостей. Вспоминает день, когда они на борту «Перхонен» покинули Оорт. И Венеру, где Сюдян забрала сингулярность. Последнее, что Миели видела: грустное эльфийское лицо, тающее под напором информационного ветра черной дыры Амтора, словно сливки в кофе, но все еще обращенное к ней.

Обращенное к ней.

Сюдян оглядывалась.

Миели крепко сжимает пальцами цепочку. Потом медленно и бережно оборачивает ее вокруг ноги, напевая песенку, замыкающую петлю.

– Что я должна сделать? – спрашивает она пеллегрини.

Подкрашенные губы пеллегрини слегка изгибаются в полуулыбке.

– Это интересный вопрос. Мы заперты здесь, скрываемся и не имеем возможности установить контакт с сестрами. Я не сомневаюсь, что они уже приступили к заключительной фазе борьбы. К резервному плану, разработанному на тот случай, если вам с Жаном не удастся выкрасть у Чена камень Каминари.

– И в чем же состоит этот план?

Пеллегрини вздыхает.

– Как ты думаешь, чем можно объединить Основателей? Только общим врагом. Миели, из тюрьмы «Дилемма» ты вытащила не только моего Жана. Есть еще одно существо – Абсолютный Предатель, поставивший в тупик архонтов Саши. Это своего рода аномалия теории игр. Я не все понимаю, но мои гоголы утверждают, будто он представляет наибольшую опасность, если не считать Драконов. Хаос во Внутренней Системе свидетельствует о том, что моя сестра в голове Жана разблокировала его, а это значит, что губернии скоро запылают. – Она хмурится. – Хотелось бы мне знать, почему моя сестра сначала не заполучила камень. Если бы она завладела артефактом, мы узнали бы об этом. Узнала бы вся Вселенная.

Миели старается глубже дышать, чтобы метамозг остудил ее эмоции, чтобы вернуть себе твердость и профессионализм. Позже найдется время для искренней грусти и для создания новых песен.

– Зинда о чем-то таком упоминала, – говорит она. – Большая Игра видит угрозу в Чене. Они задумали операцию по его устранению, но что-то не получилось. Вор выяснил, как Чен завладел камнем Каминари: он получил его на флотилии зоку поблизости от останков Юпитера. – Что, если камень предназначался Чену?

Смех пеллегрини напоминает звонкий стук жемчужин. Не в силах остановиться, она садится рядом с Миели и прикрывает глаза ладонью.

– Конечно, – отвечает богиня, вытирая слезы. – Ах, мой Жан, ты опять меня провел.

Миели ловит себя на мыслях о воре. Как бы она ни относилась к его смерти, все перекрывает тоска по «Перхонен», но, несмотря на различия, они неплохо работали вместе и порой она его понимала. Почти. Мысль о том, что он мог погибнуть вместе с «Перхонен» или попасть в лапы Чена, усугубляет ее боль.

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает она.

– Теперь это не имеет значения, дорогая. Важно то, что ты абсолютно права. Большая Игра каким-то образом перехитрила бедного, сверхсамоуверенного Матчека. Они заставили его поверить, что он завладел камнем Каминари. А это означает, что камень у них.

Пеллегрини прикасается к щеке Миели, ее кольцо холодит старый шрам.

– Моя дорогая красавица Миели, мы обе по-прежнему можем заполучить все, что хотим, и даже больше. Но сначала тебе придется принять свое наследие. Ты должна стать частью Большой Игры зоку.

6

Вор и арсенал

– Итак, полковник, что ты об этом думаешь? Грандиозная идея, не так ли?

Барбикен лучезарно улыбается, а я покачиваю портвейн в бокале в такт своим мыслям.