Каузальный ангел

Проносится череда картин, изображения грифельных досок и огромных гудящих в тоннеле машин, расстроенные лица перед экранами. Это разочарование, когда две части не подходят друг к другу, когда не устанавливается взаимосвязь, Исидору хорошо знакомо.

В ярких вспышках столкновений никто не подозревал ничего плохого. Поначалу исходящий поток казался сплошным шумом. Потребовалось множество экспериментов, но результат был очевиден. Ответы содержатся здесь, но они закодированы. Пространство-время – не просто компьютер, это надежный квантовый компьютер. И для работы с ним требуется ключ, способный открыть замки шкалы Планка.

Возникло убеждение, что есть другой закон природы, другой предел времени, другой Второй закон термодинамики. Идея была забыта на долгие времена. До тех пор, пока не родились мы.

Кто мы такие и как возникли?

Это звучит третий голос, мягкий и согревающий, как коньяк Марселя. Он приносит Исидору ощущение безопасности.

Мы Каминари: светлячки, недолговечные, летящие на огонь.

Когда наступил Коллапс и больше никто не мог жить на Земле, мы позаботились о себе. Мы погрузили свои материальные тела в грузовые отсеки разрабатывающих астероиды кораблей, наспех оборудовали их системами жизнеобеспечения, свой разум и ранние камни – грубые ионные ловушки и алмазы, удерживающие медленный свет, – прикрепили к ракетам и запустили их к Юпитеру и Сатурну. В то время, когда мир вокруг нас рушился, они уносились ввысь, словно светящиеся Кал-Элы[11].

И вот тогда началось настоящее приключение.

Мы росли, разделялись и множились. Мы создавали камни, чтобы хранить в них то, что нас определяло, – наши отношения друг с другом, то, что невозможно копировать, а можно только подарить или похитить. Мы строили Царства, в которых можно было играть. Мы окутывали интеллектуальной материей целые планеты. Мы вели войны с Соборностью. Мы создавали маленькие светила, чтобы согреть оортианцев.

А теперь мы состарились. Игра в Каминари утратила свою увлекательность. Но замки Планка остались и продолжают возбуждать наше любопытство. Нам кажется, мы знаем, что скрывается за ними.

Голоса сливаются в хор и звучат одновременно.

Время творения. Бескрайнее залитое солнцем море.

Мы выполнили большую часть работы. Мы нашли решение в самом неожиданном явлении: в Коллапсе, в нашем собственном зарождении. Начало скрыто внутри конца.

И нам нужна твоя помощь, чтобы воплотить его в реальности.

Если ты согласен покинуть свой островок, протяни нам руку. Прими нашу сцепленность. Объедини свою волю с нашей.

Так мы сможем стать тобой. Так мы все сможем выйти в море.

Перед Исидором появляются три освещенные фигуры. Они протягивают к нему руки, и в их ладонях сияют звезды. Он открывает им свои объятия и принимает предлагаемый ими свет. Его пальцы переплетаются с пальцами незнакомцев, и вот он уже не один, а множество, он узелок в паутине света, охватывающей всю Систему, он часть чего-то непонятного, но может прикоснуться к этому через свет Юпитера, мерцающий в пальцах Марселя.

Миллиарды разумов принимают предложение Каминари, и ткань сцепленности ширится со скоростью света, простирается от Марса до Земли и Сатурна и еще дальше. Исидор не понимает, как это происходит, но на Юпитере яркость света преобразуется в ключ, и он входит в замок.

Нет. Остановись, кричит хор Каминари. Исидор и сам чувствует: что-то не так. Одна из нитей ткани внезапно натягивается, словно аркан. Ловушка. Предательство.

Ткань распадается и занимается огнем. Далеко-далеко Каминари пытаются его остановить. Но для Исидора-Совенка слишком поздно. Свет поглощает его, и Юпитер умирает.

Исидор открывает глаза и моргает от света, но это всего лишь Фобос сияет ему в лицо. Он достиг зенита в своем кратковременном странствии по небу, и золотистые лучи освещают пыльные складки кратера Эллада. Исидор снова в комнате Совенка. Тайна Вспышки проносится в его мыслях, подобно отраженной лавине, отдельные фрагменты складываются в нечто большее, чего он не мог себе даже представить.

Он поспешно вынимает кват-передатчик и посылает вору интенсивную мысль.

Жан, ты себе представить не можешь, что я обнаружил!

Приложением к квату он вставляет фрагмент воспоминания о Каминари.

Это касается не только Земли, это Вспышка и Коллапс, ты должен это увидеть.

Связь обрывается. Что-то случилось. В комнате слишком тихо. В воздухе веет озоном. Марсель неподвижно стоит рядом, широко распахнув глаза, приоткрыв рот.

И Исидор утрачивает связь с экзопамятью.

Гнетущая тишина настолько его поражает, что Исидор не сразу замечает присутствие четвертого человека – или, скорее, иллюзии человека – это черная безликая тень, на которую не падает свет. Над левым плечом парит серебряное ку-ружье зоку, похожее на ракету. Узкий конец угрожающе мерцает и следует за каждым движением Исидора.

– Прошу прощения за причиненные неудобства, – произносит тень. Голос можно принять за голос мужчины, но в нем слышится металл и какие-то помехи. – Я правильно это произнес?

Исидор мысленно производит подсчеты. Он не может точно определить, сколько прошло времени – возможно, всего несколько минут, – но ночному телохранителю, Футуристу, потребуется ненамного больше, чтобы его обнаружить. Он снова обращается к экзопамяти, пытаясь отправить сообщение, но обнаруживает пустоту – точно такое же ощущение было во время посещения колонии зоку в Пыльном районе.

– Надо было оставить все как есть, – говорит тень. – Но сейчас еще не поздно все исправить. Отдай мне Ключ Криптарха, и я помогу тебе забыть.

– Почему?

– То, что ты обнаружил, представляет опасность. Для всех нас будет лучше, если я сотру это и из экзопамяти, и из твоей головы.

– Ты опоздал. Я только что отправил сообщение.

– Ага. Ладно. Мне доложили, что в этом направлении уже ведется работа. В любом случае это потребует отдельной оплаты. Но тебя это не касается. Я очень прошу, отдай ключ от экзопамяти. Я знаю, что тебе он все равно не доставляет радости.

– Ключ не принадлежит мне, и я не могу его отдать, – отвечает Исидор. Надо выиграть время. – О Ключе знают лишь немногие. Ты ведь из зоку Пиксил, не так ли?

– И да и нет. У нас есть агенты во всех сообществах зоку.

– Но почему ты это делаешь?

Тень беспокойно шевелит руками.

– Потому что мы должны защищать тебя. Мы сохраняем стабильность. Мы сохраняем неизменность положения вещей.

Исидор пристально всматривается в тень.

– Это ведь вы, кем бы вы ни были. Это вы вызвали Вспышку. Вы помешали Каминари. И уничтожили Юпитер. Вы разрушили разум этого несчастного человека. И с тех пор вы заметаете следы. Зачем вам понадобилось искажать информацию об атаке Чена на Землю? Кто вы?

– Это не важно. Послушай, Исидор, если ты не согласишься добровольно, придется принять более решительные меры. Если мы не сможем изменить экзопамять, нам придется… уничтожить ее. Ситуация в Системе слишком неустойчива, и нельзя рисковать, позволяя найденной тобой информации попасть в чужие руки. Прошу тебя, всего несколько изменений ради всеобщего блага. Ты даже ничего не почувствуешь.

– Нет. – Исидора вдруг охватывает искренняя ярость. – Криптарх при содействии зоку долго нас обманывал. Больше мы этого не допустим.

– Ты не понимаешь. – Металлический голос тени звенит отчаянием. Ку-ружье светится все ярче. – Ты же понимаешь, я не хочу этого делать, но у меня нет выбора, я должен подчиняться волеизъявлению зоку. Я достану Ключ из твоего разума, Исидор. И постараюсь сделать это безболезненно.

– Пиксил говорила, что у вас всегда есть выбор, что вы всегда можете уйти.

Тень вздыхает.

– Она еще слишком молода и недостаточно сцеплена. Она все поймет. Исидор, ты напрасно пытаешься меня отвлечь. Твои наставники не успеют вовремя. Это ведь мы оснастили их технологическими устройствами, помнишь? Я могу контролировать их восприятие. А потом и их память тоже будет отредактирована.

Исидор на мгновение прикрывает глаза. Еще один фрагмент головоломки встает на место.

– Ты один из старейшин. Ты Сейджвин.

Тень расплывается, и на ее месте возникает истинный облик зоку – вихревая мандата фоглетов и драгоценных камней с лицом Сейджвина в центре, еще прикрытым съехавшей набок остроухой маской.

– Вот еще одна вещь, которую тебе придется забыть, – говорит он.

Исидор вынимает из кармана Часы вора. Они кажутся тяжелыми и холодят руку.

– Подожди.

– Ты не сможешь спрятаться в Спокойствии, Исидор, – произносит Сейджвин. – Я блокировал доступ к экзопамяти. Просто закрой глаза. Все скоро закончится.

– Это не мои Часы, – говорит Исидор. – Но Джастин Часовщик модифицировал их для меня. Мы, жители Ублиетта, не можем похвастаться достижениями зоку или Соборности, но и у нас есть свои умельцы. Я давно знал, что рано или поздно кто-нибудь придет ко мне за Ключом Криптарха, и потому принял меры предосторожности. – Внутри у него все сжалось, рука дрожит, но он выдерживает проницательный взгляд зоку. – Сюда встроен триггер Маха-Цендера, соединенный с моим мозгом. И микрограмм антиматерии. Этого достаточно, чтобы уничтожить нас обоих. И, безусловно, уничтожить сам Ключ.

Сейджвин принимает облик, в котором был во время их первой встречи, – грузный мужчина в голубой блузе с потрепанным подолом. Он понуро опускает плечи, выглядит уставшим и источает запах застарелого пота.

– Я предполагал нечто в этом роде. Ты мне нравишься, Исидор. Я всех вас люблю. Я хотел дать вам шанс.

– Мы вас остановим, – говорит Исидор. – Что бы вы ни задумали, у вас ничего не выйдет.

Сейджвин вздыхает, сцепляет руки за спиной и покачивается взад и вперед.

– И мы уже сделали это тридцать пять минут назад.

Старейшина зоку грустно улыбается.

– Я давно хотел сказать. – Он оборачивается и смотрит в небо. – В этом наверняка будут обвинять Соборность. И это тоже часть игры. Все подчинено цели.

Яркий белый свет снаружи резко обрисовывает силуэт Сейджвина. Тишина обрывается, Исидор снова ощущает поток экзопамяти. Через тысячи глаз он видит, как Фобос по неожиданно крутой дуге опускается за кратер Эллада. На горизонте поднимается белый столб. Все вздрагивает. Город спотыкается. Последнее, что видит Исидор, – это Марсель, сжимающий плечо Совенка. Его печальный взгляд словно говорит, что Марсель обо всем догадывался с самого начала.

Исидор обращается к экзопамяти. Его мать в образе Джентльмена парит над крышами Ублиетта. Пиксил идет по агоре Устойчивого проспекта вместе со своей подругой Синдрой. Приемный отец Исидора, Спокойный, трудясь у подножия города, обращает взор на недостроенную стену, над которой все ярче разгорается свет. Слова не нужны. На мгновение их разумы соединяются, как части головоломки. Ярость Пиксил с мечом в руках, напрасная попытка Раймонды выстроить щит из фоглетов вокруг города, спокойствие отца, помещающего последний риголитовый кирпич на вершину стены, и Исидор перестает чувствовать себя одиноким в этом водовороте страха.

Как только он стирает последний фрагмент гевулота между собой и своими близкими, их мужество и любовь наполняют его, и неожиданно он/они понимают, что нужно сделать.

Ключ Криптарха поворачивается во всех замках разума в Ублиетте. Границы памяти исчезают, как будто их никогда и не было. Все гевулоты спадают. Все секреты раскрываются. Все воспоминания объединяются. Столетия, тысячелетия жизни сливаются в один миг.

По мере того как сингулярность Фобоса поглощает планету и все больше раскаляется, коллективный разум Ублиетта раскрывает миллионы глаз и без страха смотрит вперед.

4

Вор и Ганклуб

Незадолго до того как Япет поворачивает на юг, мы со старейшиной Ганклуба Барбикеном[12] наблюдаем, как дети зоку играют в глобальную термоядерную войну.

Мы пьем темный чай в отделанном красным деревом купе салон-вагона в сверкающем медью и бронзой скайтрейне Ганклуба зоку. Поезд плавно скользит по золотистой дуге клубного орбитального кольца вокруг Япета, и его скорости хватает, чтобы обеспечить добрую половину g искусственной силы притяжения. За круглыми иллюминаторами открывается великолепный вид на поверхность сатурнианского спутника. Сейчас мы над областью Кассини, красновато-коричневым родимым пятном набелоснежной ледяной равнине. Это пятно делает спутник похожим на гигантский символ инь-ян. А внутри кратера Торжис, составляющего пятьсот километров в диаметре, виднеется миниатюрная Земля. Контуры континентов на зелено-голубом диске обведены серебристыми линиями.

– Они называют это Обществом реконструкции холодной войны, – раскатистым басом произносит Барбикен.

Широким жестом блестящего фрактального отростка руки-манипулятора он показывает на картину за окном. Манипулятор тихонько звякает о стекло.

Янтарный хоровод драгоценных камней зоку вокруг его цилиндра, напоминающий Солнечную систему в миниатюре, придает Барбикену сходство с меланхоличным святым. В отличие от большинства зоку его сообщества в основном теле старейшины еще остались биологические компоненты. У Барбикена голова пятидесятилетнего мужчины с внушительными рыжими бакенбардами, выдающимся носом и пронзительными голубыми глазами. Но все остальное создано искусственным путем: округлый чугунный торс, разветвляющаяся рука-манипулятор и более массивная конечность-оружие. Вместо ног у него латунные цилиндры – выхлопные каналы небольших ионных двигателей. От Барбикена исходит слабый запах машинного масла, полировочной пасты и лосьона после бритья.

– Для меня это слишком ново, дорогой Рауль, слишком ново! Но я аплодирую их энтузиазму. Они даже боеголовки сделали своими руками, на старинный манер. Синхротроны и плутоний! Ах!

Барбикен выражает свое удовольствие негромким рокотом.

Честно говоря, на этот раз им немного помогли. Я улыбаюсь, вспоминая, как в своем нынешнем облике Рауля д’Андрези[13], эмигранта и продавца антиквариата с Цереры, торговался с юнцами-зоку несколько дней назад. Дайте детям спички, и они начнут зажигать костры. Ничего не меняется.

Серебряное кольцо, проходящее вдоль крутого края кратера, есть не что иное, как Магический Круг зоку, означающий границу игровой площадки и внутренних законов реальности. На темном континенте Северной Америки булавочными головками светятся крупные города. На нем то и дело возникают слепящие вспышки водородных бомб.

– Восхитительно, – говорю я, когда Восточное побережье рассыпается искрами ядерных взрывов.

Ответная реакция не заставляет себя ждать. Белые параболические дуги баллистических ракет костлявыми пальцами протягиваются к Москве и Ленинграду.

Внезапно в голове возникает вопрос: а что увидели в Ублиетте, когда начался огненный дождь?

Может, это дело рук Соборности, как утверждают появившиеся в Системе слухи. Или Жозефина пытается замести следы. А может, чены не желают активного присутствия зоку вблизи Внутренней Системы теперь, когда не стало Земли, служившей буфером. Или это василевы и сянь-ку не хотят ни с кем делиться разумами Ублиетта, за которыми они охотятся долгие годы.

Хотелось бы надеяться, что хоть одно из этих предположений верное. Тогда сохранилась бы вероятность, что граждане Ублиетта выживут, хотя бы в качестве гоголов. Но в глубине души я знаю, что все гораздо хуже.

Я же говорил ему не вмешиваться. Я говорил.

Марс погиб, а вместе с ним почти все, кого я мог называть друзьями, любимыми или партнерами. Раймонда. Исаак. Джилбертина. Сюэсюэ. Глупый, гениальный Исидор. И то, что осталось от моей второй сущности, Жан ле Руа и его Тюрьма. Спокойные и фобои. Все погибло.

Они никогда не были твоими. Они принадлежали другому Жану, тому, кто их предал, тому, кто их бросил. Ты не должен по ним тосковать.

«Перхонен» была права, называя меня прекрасным лжецом. Но самые блестящие обманы я оставил для себя: они превосходно состряпаны, несокрушимы и сверкают, как камни зоку.

В глазах щиплет. Я непроизвольно потираю переносицу и замечаю пристальный взгляд Барбикена.

– Рауль? Не хочешь еще чаю?

Я улыбаюсь и мысленно даю себе подзатыльник. Нельзя расслабляться. Барбикен не просто стимпанковский киборг, а играющий в него сверхчеловек с квантовым разумом. Для зоку, конечно, это почти одно и то же. Для них все сводится к игре. Запах табака в салоне, столы и стулья из красного дерева, сделанные из револьверов канделябры с газовыми фонарями, лимонный привкус чая лапсанг сушонг – все это определяется Кругом поезда, все это игра, в которой мы, как цивилизованные джентльмены, беседуем в клубной гостиной девятнадцатого века.

– Нет, спасибо. Я просто подумал, что вы рано начинаете приучать их к ремеслу.

Барбикен вздыхает.

– Таково волеизъявление зоку, дорогой мой, ему невозможно противиться. Мы все созданы ради какой-то цели. Ну, конечно, за исключением нас, стариков. Молодежь так быстро подрастает, что я рядом с ними чувствую себя совсем древним! Завтра они начнут строить Царства и Круги и изобретать оружие, которого я и вообразить себе не могу. – Он хмурится. – Но, думаю, лучше уж так.

– Но ты не считаешь себя приверженцем культуры атомпанков?

– Ха! Конечно, нет! В неконтролируемых ядерных взрывах нет ничего прекрасного! С другой стороны, в твоем случае…

Ну, вот мы и дошли до дела. Я с трудом подавляю вздох облегчения. Барбикен любит поговорить, и за прошедший час я узнал об оружии намного больше, чем хотелось бы, – тем более после практических уроков, преподанных мне Соборностью в тюрьме «Дилемма». Но теперь мне ясно, что он не прочь купить то, что я продаю.

– Насколько я понимаю, предложение тебя заинтересовало?

– Рауль, ты же прекрасно знаешь, что я не могу пройти мимо подлинной пули Вана, выпущенной из пушки Верна зарядом в сто пятьдесят килотонн.