Порочный святой (ЛП)

Лукас высокий — выше моего брата на шесть с лишним футов — со светло-каштановыми волосами и притягательными голубыми глазами. У него широкие плечи, а руки, которыми он обхватил меня, просто скульптурные.

Его глаза сверкают, а рот искривляется в греховном изгибе, когда он окидывает меня оценивающим взглядом.

— Дорогая, каждая девушка здесь моя. И каждая девушка в этом городе знает об этом.

Лукас трогает нижнюю губу большим пальцем. Она краснеет. Я заставил его истекать кровью.

Так тебе и надо, придурок. Я скрещиваю руки.

Его веселье растет. Он смотрит на меня, как на собаку, выполняющую милый трюк.

— Все они в конце концов бросаются на меня. — Лукас беззаботно пожимает плечами. —Тебе лучше встать в очередь, иначе у нас будут проблемы.

Этот самодовольный мудак!

Я скриплю зубами, я все еще чувствую его вкус.

— Это не случится. — Чтобы доказать свою точку зрения, я отвечаю на его взгляд своим собственным и кривлю губы. — Никогда.

Лукас фыркает и обхватывает меня за плечи. Я извиваюсь, пытаясь отстраниться от него, но он сильный и держит меня, не напрягаясь.

Когда я толкаю его локтем в бок, я наталкиваюсь на твердые мышцы и подтянутое телосложение атлета. Горячие струйки его раскатистого смеха проносятся по моей коже.

Он дергает за мои волосы и жестом показывает на гигантские украшения из надувных шаров. — Это мой день рождения, ты знаешь.

Я моргаю. — И?

—Давай назовем это моим подарком. — Лукас щиплет меня за щеку и смотрит сверху вниз. — Хотя, я не откажусь, если ты захочешь подарить мне что-нибудь еще. Восемнадцать — знаменательный день рождения, так что ты можешь подарить мне что-нибудь... — Лукас проводит кончиками пальцев по моей щеке и прослеживает вырез моей футболки, — что-то большее и ярче, чем поцелуй.

Когда я извиваюсь, он крепче прижимает меня к себе. Из меня с шипением вырывается разочарованный вздох. Нос Лукаса упирается мне в висок, а изящный наклон его рта касается моей щеки.

— Насколько я понимаю, ты задолжала мне поцелуй за то, что пришла на вечеринку, —бормочет он.

— Да иди ты на хуй, — рычу я.

Лукас отпускает меня и зарывается пальцами в мои волосы, чтобы удержать рядом. Я могла бы убежать, но в итоге меня бы просто выдернули за волосы. Его взгляд пробегает по моему телу, и он ухмыляется. Вся аура Лукаса — самодовольная и нахальная.

— Мы можем сделать и это, милая.

Неверие, которое обрушивается на меня, настолько глубокое, что мне требуется мгновение, чтобы осознать всю наглость этого парня. Мутный красный гнев вливается в мое зрение и я хочу стереть эту гребаную ухмылку с его лица.

Как Лукас смеет думать, что я что-то, что он может легко получить. Должно быть, он привык получать все, что хочет и когда хочет.

Ну, жесткое дерьмо, приятель.

Я не из тех девушек, которые будут прыгать по щелчку его пальцев, одариваю его резкой ухмылкой и наслаждаюсь тем, как он следит за моими губами. Я со всей силы топаю по его ноге, вдавливая каблук в пальцы. Удовлетворение расцветает в моей груди, когда Лукас издает удивленное ругательство и отпускает меня.

— Какого х...

Прежде чем он успевает нанести ответный удар и использовать свою силу, чтобы снова вывести меня из строя, я бросаюсь прочь из зоны досягаемости.

Алек стоит в стороне с нечитаемым выражением лица. Я хватаю его за рубашку и тащу его за собой, пробираясь сквозь стервятников драмы, прохожу мимо людей, которые не уходят с моего пути. Проклятия по поводу пролитых напитков следуют за мной.

Посмотрите, не все ли мне равно. Я — девушка с миссией убраться с этой вечеринки.

Когда мы подходим к большой стеклянной двери, я оглядываюсь через плечо и взгляд Лукаса устремлен на меня с точностью охотника. В его глазах есть что-то такое, что вызывает во мне тревогу.

Мои губы искривляются в кислой гримасе презрения. — Пойдем, Алек.

Мой брат следует за мной, не говоря ни слова, пока мы оставляем вечеринку позади.

4

ЛУКАС

Это не Хизер.

Это первая мысль, которая пришла мне в голову после того, как она прикусила мою губу.

Вторая мысль, настойчиво бьющаяся в моей голове, проста: хочу.

После того как незнакомая красавица разрывает зрительный контакт и исчезает в ночи, я потираю губу и смотрю ей вслед. Там, где она меня укусила, болит.

Огонь разгорается в моем животе и прогоняет шум вечеринки. Во мне вспыхивает ревность из-за того, что она ушла с новым парнем в команде. Что у него есть такого, чего нет у меня?

Мой интерес разгорается, когда я посасываю разбитую губу. Туман держал меня в плену всю ночь — туман, который понемногу подкрадывался в течение лета, — но теперь я снова жив и мир обретает кристальную четкость.

Воплощенный инстинкт заставляет меня добиваться от этой девушки еще одного поцелуя, пока она не изменит свою мелодию и не скажет мне «да».

Бишоп стоит ближе всех, его пристальное внимание мелькает между мной и открытой стеклянной панелью.

— Кто это был?

— Новенькая, — отвечает Бишоп, пожимая плечами. — Она сестра Тернера, согласно досье, которое я стащил для тебя, когда он пробовался.

Моя бровь приподнимается, и я рассматриваю ее красоту на фоне черт Тернера. —Близнецы?

Это заставляет меня чувствовать себя лучше, ревность исчезает, превращаясь в тусклый фоновый шум. Я хочу сделать ее своей.

— Они оба старшеклассницы, так что да.

Я медленно киваю и провожу пальцами по подбородку, пока мысли крутятся в моей голове. Вспоминается огненный поцелуй, и мне становится тесно в штанах. Моя позиция меняется, когда я пытаюсь успокоиться.

— Что-нибудь еще ты знаешь о ней?

— Не знаю, она какая-то странная. Я видел ее в офисе в первый день с ее братом. Она казалась одной из тех сердитых девушек, знаешь, боевые ботинки и кожаная куртка в паре со школьной формой. — Бишоп пожимает плечами. — Хочешь, чтобы я забрал и ее дело?

Еще не решив, я киваю. Я прочищаю горло и запускаю пальцы в волосы.

—Да. — Мой голос хрипловат. Возбужденная, беспокойная энергия наполняет мои вены, и я хочу ускользнуть с вечеринки, чтобы подрочить на ее идеальную задницу и сладкий язык. — У тебя есть имя? Я не могу называть ее Девочкой Тернер.

Бишоп хихикает. — Нет, но я узнаю.

— Хорошо.

Мне нужно узнать больше. Я должен знать о ней все, чтобы в следующий раз убедить ее не отказываться.

— Лукас!

Чья-то рука обхватывает мое предплечье, и я позволяю втянуть себя обратно на вечеринку. Легче отпустить и наслаждаться, когда группа поддержки выносит торт с горящими свечами. Я даже не морщусь от того, как Марисса изображает Мэрилин Монро, когда она поет песню с днем рождения.

Все это время мои мысли крутятся вокруг горячего фейерверка с медовыми светлыми волосами и сексуальным прикусом.

5

ДЖЕММА

Субботнее утро начинается с того, что я спотыкаюсь о разные коробки с вещами, которые еще предстоит распаковать в коридоре. Я стону, потирая ушибленный палец, пока ковыляю по коридору.

Большая часть вещей уже разобрана в нашем доме, но каждый раз, когда мы переезжаем, мы не сосредоточены на разборке того, что не является срочным. С тех пор как мы с Алеком родились, мы трижды переезжали из Колорадо-Спрингс.

Два месяца в Риджвью, и все еще есть случайные коробки во всех местах, некоторые из них служат импровизированными столами, а другие отправлены в угол без возврата.

—Доброе утро, дорогая, — приветствует мама, входя в прихожую. Она обращает свое внимание на коробки с решительным видом. — В эти выходные! Семейная цель: разобрать их.

— Разве ты не говорила папе, что некоторые из них ты так и не распаковала из своего первого дома, когда мы загружали грузовик для переезда?

Она отмахнулась от меня. — Хорошо, обновленная цель: каждый выбирает одну коробку. Мы будем продолжать в том же духе, пока не закончим.

Я улыбаюсь ее вновь обретенной решимости. Наверное, она нашла какую-нибудь статью на Pinterest о советах по организации. Мама всегда пробует что-то подобное. Она большая поклонница метода Мари Кондо, за исключением тех случаев, когда речь идет о разных коробках для переезда.

— Ты справишься, мам.

— Свежий кофе внизу в десять?

— Это свидание.

Я была слишком труслива, чтобы рассказать ей всю правду о той ночи два года назад. Часть меня хотела во всем признаться, но я так долго откладывала это в страхе, что она будет сердиться на меня за то, что я попала в такую ситуацию. Все, что я им рассказала, это то, что какой-то мальчик пытался дотронуться до меня, но при этом я умолчала о том, кто это был и в какой степени, кроме того, что твердого заявления, что меня не насиловали.

Это не было причиной нашего переезда. Я сказала им, что не была счастлива в школе, и они все исправили. Мне больше не приходилось видеть его в коридорах. Они прекрасно помогают и поддерживают меня, когда я к ним обращаюсь. Потом мне было трудно в школе, в которую я перевелась. Я сломалась, когда больше не могла этого выносить, и умоляла сменить школу.

Тогда мои родители нашли работу в другом месте и устроили нам этот переезд.

Внизу меня встречает запах кофеина. Я прижимаюсь к кружке, которую протягивает мне мама, и хмыкаю.

— Алек сказал, как прошла его ночь? А как насчет тебя, ты встретила новых друзей?

Я захлебываюсь обжигающим глотком кофе. Мой тупой мозг ящерицы вспоминает этого ублюдка Сэйнта и его жадные руки. Новые друзья.

— Эм, он хорошо провел время. Ага.

Я глотнула еще кофе и пропустила мысли о вечеринке. И поцелуй, который крутится у меня в голове. Определенно, не стоит об этом вспоминать. Несмотря на ее вопрос о том, как завести друзей, мы с мамой не болтаем о мальчиках.

Папа и Алек входят на кухню, как зомби и мама приглашает их за кофе.

— Доброе утро, папа.

Он бормочет мне, бессвязно, пока не допьет свою первую кружку за день и падает за стол в полудреме. Алек ведет себя так же, но я думаю, что у него похмелье. Он не очень хорошо это скрывает. Я слежу за реакцией мамы и папы на него.

Мама сужает глаза, но ждет, пока он что-нибудь скажет по этому поводу. С возрастом им нравится, когда мы берем на себя ответственность за подобные решения. Папина любимая новая поговорка за последние пару лет, с тех пор как нас впервые поймали за выпивкой, звучит так: если ты собираешься притворяться взрослым, то и отвечать за последствия будешь как взрослый.

Как только папа приходит в себя после кофеина, он оживляется. — Как прошла первая неделя в школе? Нормально адаптируетесь?

Они всегда говорят, что мы можем говорить с ними обо всем, но я могу справиться с этим сама. Я не могу бежать в страхе только из-за угрозы какого-то придурка.

— Конечно. Все хорошо. Книги, знания, все дела.

Алек прожигает дыру в моем затылке, пока поправляет свой напиток. Звяканье его ложки, размешивающей сахар в кофе, задевает меня.

—Это хорошо. Ты скажешь нам, если тебя что-то будет беспокоить. Это касается вас обоих. —Папа наполняет свою кружку и дует на нее. Когда он проходит мимо меня, он гладит меня по голове. — В этом районе много тропинок. Кто хочет прогуляться сегодня?

Алек стонет себе под нос.

— Если только мы разберём несколько коробок, — говорит мама.

—Я с тобой, папа! — Алек морщится от моего яркого тона по пути к сиденью. — Я наслаждаюсь новыми пейзажами, которые можно исследовать для фотосессий.

—Ты должен пойти, Алек, — говорит папа. — Свежий горный воздух — отличное лекарство от последствий бурной ночи. Он бодрит. Это пойдет тебе на пользу.

Я прячу свой весёлый кашель в кружку.

В понедельник я все еще думаю о Лукасе Сэнте, и я чертовски зла из-за этого.

Ненавижу то, что не могу выбросить этот чертов поцелуй из головы, он не дает мне покоя все выходные.

Мои руки сжимают руль. Нахмурившись, я включаю рок-песню на радио и киваю в такт, чтобы хоть как-то отвлечься.