Фут. Да, вы, наверное, сейчас раздумываете, как я дознался.
Харрис (робко). Один из ваших передвижных локаторов?
Но Фут уже говорит увлеченно и безостановочно.
Фут. Ну что ж, я скажу вам. Все очень просто: ни сигналов от Интерпола, ни круглосуточной слежки под дождем, ни судебных чиновников, которые пылесосят брючные манжеты, ни тайных агентов, продающих в китайском квартале «Ивнинг Ньюс». Нет, это просто самый обычный полицейский на своем участке! Да… констебли — по-прежнему лучшее оружие, которым располагает Скотленд-Ярд!..
Холмс ползает позади него на четвереньках.
Холмс. Простите, сэр.
Фут (раздраженно). Да не здесь, вокруг посмотрите.
Холмс (поднимаясь). Да, сэр. Это что-нибудь да значит, сэр. (Он протягивает Футу найденную на полу пулю 22-го калибра. Фут принимает ее небрежно, поскольку поглощен своей речью. Холмс выходит из комнаты.)
Фут. Юный Холмс — это вам не какой-нибудь телевизионный герой. Это молодой человек, который просто делает свою работу, и делает ее хорошо… иной раз по нескольку дней кряду не видя своих детей — Дина, пяти лет, и Шарон, трех, — частенько возвращаясь домой, когда жена уже спит, и уходя на участок до ее пробуждения… неутомимый, аккуратный, бдительный… у него всегда наготове доброе слово для алкаша, который переходит дорогу, или шестипенсовик для пожилой дамы, которая добирается домой на бровях…
Холмс возвращается и следует вплотную за Футом, стараясь улучить момент, чтобы вставить слово. Теперь, как ему ошибочно кажется, такая возможность появилась.
Холмс. Правду говоря, сэр, я не совсем представляю себе, как выглядит ордер на обыск…
Но Фут продолжает шагать, огибая правый угол комнаты, в то время как Холмс, меланхолично следуя прежним курсом, выходит в дверь. На ходу Фут взвешивает и перекатывает на ладони пулю, и тут только переключает внимание на нее.
Фут. Да, на этом-то вы и попались. (С отсутствующим видом рассматривает предмет, лежащий у него на ладони. Кажется, он удивлен.) Когда Холмс вернулся в полицейский участок и описал мне сцену, которую наблюдал в вашем окне, я понял, что тут история почище даже, чем… (Он замолкает и поворачивается к жильцам, вытягивая вперед руку с зажатой в ней пулей.) Знает кто-нибудь, что это такое? (Телма поднимает руку.) Да?
Телма встает и берет у Фута пулю.
Телма. Это свинцовая пуля из пистолета двадцать второго калибра. Спасибо. (Она бросает пулю в жестянку; раздается звяканье) Сто пятьдесят.
Она возвращается на место. Фут подходит к ней и заглядывает в жестянку. Наклонившись, он извлекает оттуда пригоршню пуль и тут же разжимает руку. Он снова нагибается и вытаскивает на сей раз две половинки разбитого фарфорового сосуда, который содержал в себе пули и служил противовесом люстре. Фут разглядывает корзину с фруктами. Потом роняет обломки обратно в жестяное ведерко. Он обращается к Телме
Фут. Я обязан сказать вам, что ваш ответ меня не удовлетворил.
Телма. Повторите вопрос.
Фут. Не в нем суть.
Телма. Задайте другой.
Фут. Очень хорошо. Почему вы так долго не открывали дверь?
Телма. Она была заставлена мебелью.
Фут (скаля зубы). В самом деле? Ждали гостей, миссис Харрис?
Телма. Наоборот.
Фут. Если доверять моему опыту, так обычно поступают, как раз когда ждут посетителя.
Телма. Не изощряйтесь в логике, меня вы с толку не собьете.
Фут (рявкает). И часто вы нагромождаете у дверей мебель?
Телма. Да. Это преступление?
Фут (яростно). Хватит выуживать у меня мои профессиональные знания! Не для того я двадцать лет грыз гранит науки, чтобы любой невежда, узнав, что я полицейский, обращал мои мозги себе на потребу!
Его крик заставил очнуться Харриса, который тем временем погрузился в свои мысли. Решив капитулировать, он встает.
Харрис. Ну хорошо! Сколько можно играть в кошки-мышки?! Нет у меня телевизионной лицензии… я собирался ее приобрести, но как-то…
Фут оборачивается к нему.
Фут. Тогда, вероятно, у вас есть диплом Королевского хирургического колледжа?
Харрис (ошеломленный). Боюсь, что нет. Я не знал, что это обязательно.
Фут (говорит без пауз). У меня есть основания предполагать, что не более часа назад в этой комнате вы провели незаконную операцию без анестезии лысому негритянскому певцу ростом около пяти футов двух дюймов или пакистанцу — и что это только начало!
Харрис. Неправда!
Фут. Кроме того, этот дом — бардак!
Харрис. А вот это близко к истине… Телма, я говорил тебе раньше и буду повторять снова и снова…
Телма (сердито кричит). Заткнись, пожалуйста! Танцы, поездки, твои рубашки, массаж твоей матери — и так каждый день, нос утереть некогда!
Харрис (на взводе). Как раз об этом я и хотел поговорить: нет ничего противней женщины, шмыгающей носом…
Телма (кричит). Ну вот… стало быть, я подхватила насморк! (Отвернувшись от Харриса, она оказывается лицом к лицу с Футом.) Это преступление?
Фут (в истерике). Предупреждаю в последний раз! (Яростно расхаживает туда-сюда) Говоря о бардаке, я имел в виду аморальное поведение: разряженные ведьмы шатаются пьяные, голые мужчины в резине свисают с люстры. (Проходя мимо граммофона) Есть у вас лицензия на музыку?
Харрис. Всему этому имеется самое что ни на есть убедительное объяснение.
Фут. Имеется, и я намерен извлечь его на свет Божий! Что это была за операция? (Фут вздрагивает, обнаружив перед собой цепочку жирных следов, пересекающих комнату. В радостном возбуждении он прослеживает отпечатки до двери ванной. Там он оборачивается и говорит спокойно.) Если вы по дешевке ампутируете конечности иммигрантам, боюсь, прокурор посмотрит на это косо.
Входит взволнованный Холмс с гладильной доской.
Холмс. Сэр!
Фут. Это гладильная доска.
Холмс (мгновенно сникнув). Да, сэр.
Фут. А мы ищем обрубок — или обрубки смуглой ноги.
Холмс. Верно, сэр.
Мать. Это ведь ничего, что я практикуюсь?
Фут. Нет, это очень даже чего! Можете утверждать, что в министерстве невысокие стандарты, но все же домашнюю хирургию мы считаем роскошью.
Мать. Я практикуюсь только на тубе.
Фут. Туба, трепан, скальпель… Инструментов и резиновых перчаток мало, чтобы в наши дни получить лицензию.
Мать. У этого человека не все дома.
Фут. То же сказали и в участке, когда я послал юного Холмса заглянуть на Мейфкинг-Виллас. Но, услышав, что здесь сегодня происходило, я убедился: вам очень многое известно про фортели Увечного Менестреля!
Телма. Это такой танец?
Харрис. Мы с женой без устали охотимся за новинками. И всегда готовы попробовать, если только это не дурной вкус.
Фут (криком заставляет его замолкнуть). Будьте любезны не перебивать, я едва приступил к объяснениям. (Он делает паузу, чтобы собраться.) История произошла сегодня днем. Факты, похоже, таковы: в начале третьего старейшина труппы «Счастливые Черные Менестрели» — талантливый актер, но калека, вышел из своей уборной, загримированный под негра, и ворвался в помещение, где сидят кассиры. Затем, сломав свой костыль о головы этих достойных дам, неустрашимый одноногий засунул выручку в ботинок крокодиловой кожи, который, само собой, оставался у него лишним от пары, и был таков.
Харрис. Наверное, в анналах преступлений второго такого случая не зафиксировано.
Фут. Конечно, я реконструировал эту сцену предположительно, основываясь на показаниях свидетельницы, которая наблюдала его бегство вблизи Понсонби-Плейс. Там, как я убежден, преступника ожидали сообщники на мощном автомобиле. Они бы скрылись незамеченными, если бы не пожилая леди из дома семь, у которой нет других занятий, кроме как сидеть и смотреть в окошко на прохожих. Она увидела, как на улице промелькнула странная, безумная фигура. Будучи давней поклонницей шоу менестрелей, дама тотчас же узнала ее. Она разглядела даже сломанный костыль — деталь, которая бесконечно много говорит опытному детективу. Когда она добралась до входной двери, улица уже была пуста, лишь две монеты предательски сверкали на мостовой. Но, как бы то ни было, на, основе ее рассказа мне удалось восстановить последовательность событий. Правда, сейчас я склоняюсь к тому, чтобы изменить некоторые детали. Преступник, возможно, был подлинным чернокожим, который изображал фальшивого негра-менестреля, чтобы прокрасться через боковую дверь в помещение кассы. Такова картина в самых общих чертах. Мой лучший сотрудник, сержант Поттер, сейчас проверяет версию с другого конца — в театре «Виктория Палас». Не сомневаюсь, что в скором времени он позвонит мне по телефону и подтвердит мою гипотезу. В любом случае, думаю, теперь вы понимаете, зачем я здесь.
Харрис. Нет, боюсь, все еще не догадываюсь.
Фут. Тогда, может быть, вы объясните, что делал ваш автомобиль на Понсонби-Плейс сегодня в двадцать пять минут третьего?
Харрис. Ах, так вот оно что!
Фут. Именно. Не повезло вам, Харрис, с этим штрафным талоном… Из-за таких поворотов судьбы рухнуло уже не одно алиби. Мы выследили ваш автомобиль и послали констебля Холмса взглянуть на него.
Харрис. Но мы понятия не имеем об этом преступлении.
Фут. Что вы делали там, в другом конце Лондона?
Харрис. Мы были на выставке сюрреалистического искусства в галерее Тейт.
Фут. Наслушался я импровизированных алиби, но ни разу мне так не хотелось рассмеяться в голос.
Телма. Возможно, вам полезно будет узнать, что моя свекровь — большая поклонница Мегрэ.
Мать. Магритта.
Фут. Боюсь, мне не понять, к чему вы клоните.
Харрис. Поймете, когда я объясню вам, что она в совершенстве владеет тубой, поклоняется этому инструменту и интересуется всем, что с ним связано.
Фут. Туба? (Зло.) За кого вы меня держите? Еще немного — и мое терпение лоп… (Бросив взгляд на мать, он видит тубу, которую она положила себе на колени.)
Мать. А сейчас мне можно сыграть?
Харрис. Услышав, что на кое-каких из выставленных полотен изображен инструмент, к которому она питает всепоглощающий, поистине маниакальный интерес, свекровь моей жены, а вернее, моя мать настояла на том, чтобы мы повезли ее на выставку. Мы уступили, хотя и не располагали временем: нужно было репетировать перед сегодняшним профессиональным выступлением в «Норт Серкьюлар Дансерама». Кстати, еще немного — и мы туда опоздаем. (Без паузы обращается к Телме) Ты уже подшила подол?
Телма, всплеснув руками, немедленно стаскивает с себя платье и остается в бюстгальтере и трусиках. В ее движениях нет демонстративности, поэтому никто не обращает на нее особого внимания. Теперь ей нужно найти иголку и нитку, что она тут же и делает, не выходя из комнаты. В дальнейшем, однако, ее работу очень затрудняет отсутствие манекена. Она пытается накинуть платье на различные предметы мебели, но по той или иной причине — то мало света, то стул слишком низок — ни один из них ей не подходит. Наконец, естественным и плавным движением она вешает платье на Харриса, который этого просто не замечает. Зато Телме приходится, делая стежки, следовать за ним на четвереньках и уговаривать его постоять спокойно. Нет нужды говорить, что платье должно быть без рукавов и с пышной юбкой. Диалог тем временем продолжается без остановки.
Харрис. Глядите на нее! Будь у меня более организованная партнерша, я достиг бы вершин!
Фут. О вашем алиби…
Мать. Все это чушь.
Фут. Ага! (Поворачивается к ней.)
Мать. Тубы в огне, тубы, приделанные к львам и нагим женщинам; тубы, висящие в небесах. Была даже женщина с тубой и мешком на голове, если я верно разглядела. Не думаю, чтобы он хоть раз брал в руки инструмент. По мне, так у этого человека не все дома.
Харрис. Как говорит моя мать, выставка ее разочаровала.
Телма. Должна сказать, меня тоже. Не люблю отзываться пренебрежительно о других творцах, но картины не выглядели живыми. Я не говорю, что они плохие — нарисовано хорошо, но не живые, понимаете?
Фут. В данном случае это не важно. Встретили вы на выставке кого-нибудь из знакомых?
Мать. Я видела сэра Адриана Баулта.
Фут. Он это засвидетельствует?
Харрис. Вам придется простить пожилую женщину. Сэра Адриана Баулта она видит повсюду.
Мать. Я видела его в универмаге «Селфриджез».
Фут. Ну ладно…
Мать. Он покупал наволочку.
Фут (громко). Пожалуйста, не будем отвлекаться от дела! Которое оборачивается вот чем: после Магритта вы, по всей видимости, вернулись к своему автомобилю, припаркованному на Понсонби-Плейс, и двинулись в путь ровно в ту минуту, когда там в последний раз видели удирающего менестреля, а соответственно нетрудно предположить, что вы его поджидали и увезли с собой.
Харрис. Это чудовищное и совершенно голословное предположение, которое оборачивается бредом.
Фут. Был там какой-нибудь независимый свидетель, который мог бы подтвердить ваши слова?
Мать. Да… там был мужчина. Он махнул мне рукой, когда мы отъезжали.
Фут. Можете вы его описать?
Мать. Да. Он играл в «классы» на углу. На нем была просторная полосатая роба, как на каторжнике. Под мышкой у него была зажата дамская сумка, а другой рукой, с крикетной битой, он махнул мне.
Фут (пошатнувшись). Вы сможете его узнать?
Мать. Вряд ли. Он был в темных очках и хирургической маске.
Харрис выступает вперед, чтобы вернуть разговор на стезю здравомыслия.
