Купи меня. Книга 3 (ЛП)

Автор: Алекса Райли

Книга: Купи меня. Книга 3

Серия: Аукционы любовниц #3 (про разных героев)

Глава 1

Дон

Глядя на экран компьютера, я немного крепче сжимаю кулаки. Прохладное стекло моего стола никак не облегчает жжение, бегущее по моим венам. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не протянуть руку и не коснуться монитора.

Когда слышу, как открывается дверь в мой кабинет, мне даже не нужно поднимать голову, чтобы узнать, кто это.

— Сэр, она на этаже казино, — сообщает мне Доусон — начальник моей службы безопасности. Его тон ровный, как и всегда, он ничего не выдает. Наконец, оторвав взгляд от экрана, я киваю, и он поворачивается, чтобы уйти. После того, как он закрывает за собой дверь, я, наконец, сдаюсь и протягиваю руку, проводя пальцем по ее лицу на экране.

Доусону не нужно было говорить мне, что она здесь. Я это и так знал. На самом деле, я знал, где она была последние три недели. С того самого дня, как она вошла в мое казино и, обхватывая руку другого мужчины, прошла мимо меня, даже не взглянув. Я рычу от этого воспоминания.

Впервые в моей жизни ревность пронзила мое тело. Она текла по моим венам, когда я следовал за ними через казино, нуждаясь в том, чтобы быть ближе к ней. Слушая смех, который заглушал звуки остальной части казино. Он был заразительным и так полон жизни. Такой же, какой была и она. Она привлекла к себе внимание, когда шла, болтая без умолку и совершенно меня не замечая. Я не мог разобрать ее слов, пока не подошел немного ближе. Ее глубокий южный акцент поразил меня, как рюмка чего-то крепкого. Он прожег все мое тело, до самого низа живота, согревая изнутри и заставляя мой член ожить.

И с того момента, я знал, что у меня проблемы. Я полностью и совершенно облажался. Я пытался бороться с этим, сражался, зная, что проиграю, а я к этому не привык. Мне нужно было избавиться от своих страданий и, наконец, взять то, что мне было нужно. Она будет бороться, потому что я понял, кем она была, в первую же ночь, как увидел ее. Мужчина, которого она обнимала, понятия не имел, но я мог сказать. От едва заметного подергивания ее челюсти, когда он шептал ей на ухо, до фальшивой улыбки, которую она дарила ему, но которой он, казалось, не замечал. Он был ее банковским счетом. Она использовала его, и по какой-то причине эта мысль одновременно разозлила меня и завела. Мне бы понравилось, если бы она использовала меня так, как считала нужным.

Я хватаю свой пиджак со спинки стула и надеваю его, выходя их кабинета. Моя помощница, Джен, встает, хватая со своего стола стопку бумаг. Ее прямые черные волосы не развеваются, когда она идет за мной к лифту. Я уверен, что она хочет обсудить со мной какие-то вопросы. Я расслабляюсь на работе, и это сводит ее с ума, но впервые в жизни мне все равно. У меня целая армия сотрудников, они справятся. Это то, за что я им плачу.

Когда подъезжает лифт, я протягиваю руку, давая Джен понять, что поеду один.

— Разберись с этим, — это все, что я говорю, когда двери лифта начинают закрываться. Я вижу, как она хмурится, но быстро заменяет это выражение фальшивой раздраженной улыбкой. Я знаю, она хочет что-то сказать, но не говорит. Один раз она уже пыталась, но я быстро заткнул ее. Не уверен, что кто-нибудь сможет отговорить меня от этого шага. На самом деле, я собираюсь сделать его прямо сейчас.

Я пересекаю казино и направляюсь прямо к столу для блэкджека (примеч. одна из самых популярных карточных игр в казино по всему миру). Заметив ее, я останавливаюсь в нескольких шагах позади и наблюдаю за ней, пока она играет. Она считает карты и смеется вместе с другими игроками за столом — все очарованы ей. Ее тягучий сладкий акцент, кажется, притягивает всех.

Она продолжает возвращаться сюда примерно каждые три дня или около того. Может быть, она думает, что «Золотой павлин» — легкая добыча, позволяющая ей выиграть сотни тысяч долларов. По правде говоря, я следил за ней с самого начала. Мне просто было все равно. Я хотел, чтобы она вернулась, и мне было все равно, чего мне это стоило, когда она обчищала мое казино. Кроме того, я хотел, чтобы ей было комфортно, чтобы она не чувствовала необходимость прятаться за денежным мешком, потому что именно это она делала в ту первую ночь. Я знаю, что если увижу ее под руку с другим мужчиной, то могу потерять самообладание. Моя одержимость сейчас слишком возросла. Я уже вижу ее своей.

Она играет роль женщины, которая не знает, что делает, в то время как хайроллер (примеч. игрок, который постоянно ставит большие суммы денег) платит за ее фишки, пока она начинает обчищать нас. Хайроллер и понятия не имеет, что она задумала. Она, вероятно, очаровала его, и он поглощен идеей провести с ней ночь. Это я тоже мог понять. Не было ничего такого, чего бы я ни сделал, чтобы сблизиться с ней. Например, в ту ночь и с тех пор каждую ночь я следил за тем, чтобы она возвращалась домой одна. Как ни странно, это был номер в казино.

Я проследил за ней в ту первую ночь, и с тех пор все, что я могу сказать — она, кажется, перескакивает из отеля в отель. Мне удалось добиться, чтобы она осталась здесь, так как распорядитель казино предложил ей номер «люкс». Я понятия не имел, как долго она планировала остаться, но я уже разобрался с одной маленькой причудой после первой недели знакомства с ней. У нее была привычка выкидывать свой мобильный каждые сорок восемь часов. Я выследил один, обнаружив его в мусорном ящике. Я быстро узнал, где она покупала новые. Всегда один и тот же магазин.

Я владею двумя казино, семью ночными клубами и, Бог знает, сколькими чертовыми ресторанами, но это был мой первый магазин сотовой связи. Я купил его, поставив за стойку одного из своих сотрудников службы безопасности, и каждый новый телефон, который она покупала, давал мне небольшой бонус. Как я уже и сказал, я уже знал, что она была на этаже казино, прежде чем в мой кабинет вошел Доусон, потому что я всегда знал, где она. Всегда.

Пожилой джентльмен по другую сторону стола говорит ей что-то, заставляя запрокинуть голову и рассмеяться. Ее густые светлые кудри подпрыгивают от движения. Я прожил в Вегасе всю свою жизнь. Красивые женщины есть везде. Ты не можешь и шагу ступить, чтобы не столкнуться с одной из них, тем более, когда ты так богат, как я. Но сейчас, когда мне далеко за сорок, женщины, похоже, уже не так привлекательны, как раньше.

Она другая. Она не похожа ни на кого из них. У нее есть своя красота, которую я раньше никогда не видел. Ее тело такое же пышное и полно жизни, как и она сама. Я хочу прижать ее соблазнительную мягкость к своему телу и заставить ее так громко смеяться для меня. Почувствовать, как этот смех проходит по моему телу, когда ее тепло проникает в меня. Все в ней пьянило. Будто можно ухватиться за любую ее часть и зарыться в ней.

Она молода, слишком юна для меня. Она едва ли достаточно взрослая, чтобы находиться в казино. Я сказал себе, что именно поэтому мне следует держаться от нее подальше. Но если она хочет играть с крупными игроками и обчищать мое казино, ей придется иметь дело со мной.

Такое чувство, будто она пробудила меня от тумана, в который я не осознавал, что впал. Я не знаю, в чем заключается ее грандиозный план, но на этот раз она, возможно, откусила больше, чем может прожевать. Возможно, она могла легко кидать других мужчин, получив от них то, что хотела, но со мной это было не так. Я собираюсь запереть ее так, что она никогда не сбежит.

Может быть, это как-то связано с тем фактом, что все вокруг меня влюбляются. Я никогда по-настоящему не думал о том, чтобы иметь собственную женщину, но теперь мне кажется, что все мое тело нуждается в этом. Болит от потребности в ней.

Это такая глубокая боль, что начинает казаться, что у нее нет дна. Что все эти годы, которые я потратил, строя эту жизнь и прокладывая себе путь к вершине, ничего не значат, если я не смогу заполучить ее.

Я стою словно вкопанный, наблюдая за ее работой. Как она выигрывает раздачу за раздачей.

Будто почувствовав мой взгляд, она слегка поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Мы оба просто смотрим друг на друга, ни один из нас не делает больше ни одного движения. Она блуждает по мне взглядом, словно оценивая. Я всегда старался сделать так, чтобы она никогда меня не видела, но время вышло. Я требую желаемого.

Она может проводить свои дни, просчитывать карты в моем казино, сколько захочет. До тех пор, пока проводит свои ночи подо мной, пока умоляет меня взять ее, умоляет сделать ее своей.

Последняя мысль выбивает воздух из легких. Я хочу, чтобы она была моей. Не только на одну ночь — одной ночи никогда не будет достаточно. Я еще даже не прикасался к ней, но знаю, что мне никогда не будет достаточно. Моя потребность в ней никогда не утолится.

Она прикусывает губу, встречаясь со мной взглядом. Держу пари, я был единственным, кого она не просчитала.

Глава 2

Персик

Широко улыбаясь, я думаю о том, что все уроки котильона не прошли даром (примеч. Котильон (фр. cotillon) — бальный танец французского происхождения).

Мэри-Грейс Паркер Ливингстон Монтгомери Китон была бы счастлива узнать, что муж номер «три» не растрачивал впустую светское образование, в котором, как она отчаянно считала, нуждалась ее дочь.

Я смеюсь и играю роль, которую все мужчины за этим столом ожидают от меня. Когда люди впервые слышат, как я говорю, они думают, что это очаровательно и вежливо. То, как мой южный акцент замедляет ход событий, успокаивает людей и устраняет меня как угрозу. Они думают, что медленный говор означает, что я глупая, а я просто позволяю им продолжать так думать.

Вот только знают ли они, что меня вырастил беспощадный южанин, который научил меня всему, что я знаю. Мэри-Грейс была из тех мам, которые точно знали, как одеваться и вести себя в любой ситуации. Она использовала мужчин, как если бы они были бумажной салфеткой, но ни разу ее репутация не подвергалась сомнению. Когда она не была замужем, мужчины падали на колени, чтобы сделать ей предложение, но она играла с ними только до тех пор, пока не появлялась более крупная рыба, за которой она охотилась.

Она родила меня, когда была в первом браке. В том, который, как сказала, был по любви. Когда умер мой папа, думаю, частичка сердца моей мамы превратилась в камень, и после этого она больше никого не впускала. У меня есть только одно воспоминание о нем. Мне было около трех лет, и я сидела у него на коленях. На дне моего чемодана есть его фотография, и я беру ее с собой, куда бы ни поехала.

Имя мне дал папа. Он сказал, что они с мамой влюбились друг в друга в Джорджии, и на Земле не было места красивее. Мэри-Грейс, будучи истинной южной красавицей, согласилась.

После его смерти мама ждала следующего мужа, как змея в траве. Она хотела, чтобы ее следующий брак дал ей то, чего, по ее мнению, она заслуживала, поэтому исключила из уравнения любовь. О, не поймите меня неправильно, мужчины, которые преследовали ее, все влюблялись по уши, но Мэри-Грейс никогда не чувствовала того же.

Муж номер «два» был приятным мужчиной из богатой семьи. Мэри-Грейс вначале не понимала этого, думая, что деньги принадлежат ему. Когда ей надоело, что он постоянно экономит, она решила двигаться дальше.

Над следующим мужем — сенатором — она работала, как над шаром из теста. Она поймала его взгляд, и он чуть не проглотил язык, чтобы добраться до нее. Он проложил золотую дорожку из того, что мог ей дать, и она тянула до нужного момента. Мэри-Грейс ничего не делала быстро или без должного расчета, и она убедилась, что я обратила на это внимание.

— Волк будет охотиться только, когда голоден, — говорила она мне. — Не подкармливай дворняжек, Джорджия. Если он достоин, он принесет тебе добычу. — Она расчесывала мне волосы каждый вечер перед сном и рассказывала мне все способы защитить себя и свое сердце. — Никогда не полагайся на мужчину, который даст тебе то, что тебе нужно. Найди одного, и сама забери у него это.

Я все еще слышу ее слова у себя в голове каждую ночь, когда расчесываю волосы.

В истинной манере Мэри-Грейс, она умерла дома, в своей постели, именно так, как хотела. Ее съел рак яичников, и врачи дали ей всего несколько недель. Сенатор был убит горем, и весь штат излил свою любовь к ним двоим.

Я сидела рядом с ней часами, пока она не умерла, держа ее за руку и говоря, что люблю ее. Она просто улыбалась мне и давала больше своих мудрых советов.

— Я убедилась, что о тебе позаботятся. Создан траст, и Уокер позаботится о том, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Я позаботилась обо всем для тебя, Джорджия, как и хотел бы твой папа. Я сделала все это для тебя.

Сжав ее руку, я понимающе кивнула. Она прожила свою жизнь так, чтобы я никогда ничего не делала и никогда не задавалась вопросом, кто будет обо мне заботиться. Возможно, она поступила неправильно, но я знала, что она умерла, сделав все, что могла, чтобы помочь мне.

Мэри-Грейс не подозревала, что через шесть месяцев после ее смерти старый добрый Уокер Китон прикажет своей команде юристов аннулировать траст и вышвырнет меня на улицу в чем была.

Это тяжелый жизненный урок, который нужно усвоить: никогда не доверяй сенатору-южанину.

Я научилась играть в покер, когда мне было десять. У мужа номер «два» были небольшие проблемы с азартными играми, поэтому он думал, что, выплескивая свою карточную зависимость дома, он сможет контролировать ее. После покера он научил меня играть во все подряд. Блэкджек был его любимым занятием, и мы играли все время. Через некоторое время он понял, что я лучше него. Он не позволял мне выигрывать — я на самом деле побеждала его.

Однажды он сидел, опустив локти на стол, и наблюдал за мной, словно ястреб. Внезапно он хлопнул рукой по столу и сказал:

— Я не могу победить шулера.

Я понятия не имела, о чем он говорит. Я просто играла свою сдачу, как обычно. Помню, что была так зла, что он обвинил меня в чем-то подобном. Я чувствовала, что наконец-то в чем-то преуспела, и вот он пытается отнять у меня это.

— Я не шулер!

— Ты считаешь карты, Джорджия.

— Я что? — Я посмотрела на свою сдачу, думая, что у меня на руках два туза, и я знала, что еще один вот-вот выпадет во флопе (примеч. Флоп — это второй по счету раунд торгов в покере, на котором на стол выходят три общие карты, которые могут использовать все оставшиеся игроки для сбора своей лучшей комбинации). Это было подсчетом карт? Это же просто проявление внимательности.

Он встал из-за стола и вышел из комнаты. Мы больше никогда не играли в карты, и его проблемы с азартными играми только усугубились. К тому времени, когда стало совсем плохо, мы уже ушли и переехали в особняк сенатора. Мэри-Грейс всегда была на десять шагов впереди.

Только когда я начала играть с охраной в особняке сенатора, они объяснили мне, что я делаю. Наверное, я выигрывала слишком много раз, и они начали видеть закономерность. Тем не менее, они отнеслись к этому лучше, сказав мне, что это не обязательно незаконно, но из-за этого твою задницу вышвырнут из каждого казино в Вегасе.

У меня была врожденная способность делать то, за что люди отдали бы все на свете. Мне нравилось быть хорошей в чем-то подобном. Это было подло, и мне нравилась мысль о том, что это сойдет мне с рук. И, может быть, если я буду достаточно хороша, мне сойдет это с рук и в Вегасе.

Все это были глупые мысли, которые приходили мне в голову, когда мы жили с сенатором. Только когда моя мама заболела и скончалась, я начала думать, что у этой идеи была перспектива. Я могла бы привести в действие после ее смерти, и мне потребовалось всего шесть месяцев, чтобы выбраться из дома и отправиться в Вегас.

Я помню поездку на автобусе и чувство жалости к себе. Но потом я закрыла глаза и услышала в своей голове голос Мэри-Грейс:

— Не позволяй им видеть, как у тебя потекла тушь.

Когда я приехала в Вегас, первое, что я сделала, — зашла в казино. Это было либо выйти победителем, либо уйти так же, как и вошла. Мне нечего было терять, и именно это создает самых опасных преступников.

В тот вечер я превратила двадцать долларов в двенадцать тысяч, и мне предложили номер в казино. Я знала достаточно, чтобы понять, что вызвала некоторые подозрения, поэтому остановилась и отнесла свой выигрыш в свой номер. У меня было достаточно, чтобы продержаться некоторое время, и в тот момент мне просто нужно было немного покоя.

Когда той ночью легла спать, я плакала до тех пор, пока не смогла больше пролить ни одной слезинки. Я никогда не позволяла их видеть.

— Миссис…?

— О, дорогой, я слишком молода, чтобы меня называли «миссис». Можешь звать меня Персик.

Пожилой мужчина за столом напротив меня краснеет, и я подмигиваю ему. Он кажется безобидным, но я не собираюсь рисковать. Я придерживаюсь своих правил. Будь вежлива, будь очаровательна, будь их фантазией, но не позволяй им прикасаться к себе.

Я откидываюсь на спинку стула, ожидая дилера, и вот тогда я чувствую это. Его взгляд устремлен на меня.

Прежде чем обернуться, я знаю, что меня будут ждать эти голубые глаза, как у Синатры. И все же я не могу удержаться.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, все внутри меня загорается. Снаружи я спокойна и собрана. Но внутри меня бушует ад, который разрушает мое тело от желания.

Мой взгляд скользит по его костюму и снова возвращается к его глазам. Он похож на Джорджа Клуни, стоящий там с темными волосами с проседью, засунув руки в карманы и своей полуулыбкой. Он достаточно взрослый, чтобы быть моим отцом, но ничто в нем не кажется мне отцовским.

Прикусить губу — единственный способ не дать стону сорваться с моих губ. Это плохо. Это очень, очень плохо.

Глава 3

Дон

Крупье что-то говорит ей, и она отводит от меня взгляд, глядя теперь на него. При мысли о том, что кто-то отвлекает ее внимание от меня, я сжимаю челюсть от потери. Я не увидел удивления в ее глазах, когда она посмотрела на меня. Я думал, что всегда умел держаться на заднем плане и не подходить к ней слишком близко. Но по выражению ее глаз мне показалось, что она видела меня раньше. Может быть, она действительно видела меня в тот день, когда прошла мимо, даже не взглянув.

Или, может быть, она изучала отель, в котором остановилась. Наверное, последнее.

Я не жду, чтобы проверить, повернется ли она снова, чтобы посмотреть на меня. Я не хочу видеть, как она одарит меня одной из тех фальшивых улыбок, которые она так легко выдает. Странно не иметь чьего-то безраздельного внимания. Я прожил в Вегасе всю свою жизнь, проложив себе путь к вершине. Все в городе знают, кто я такой. В этом городе нет никого, обладающего хоть какой-то властью, кто не был бы мне обязан по той или иной причине.

Может быть, поэтому меня так тянет к ней. Она не из тех, кто легко сдастся. Мне придется преследовать ее. Она заставит меня потрудиться, чтобы заполучить ее. Я знаю, что это будет борьба, и я буду наслаждаться каждым мгновением. Прошли годы с тех пор, как мне приходилось за что-то бороться, по-настоящему работать ради чего-то. Теперь все, кажется, просто падает мне в руки.

Положив руку на спинку свободного стула рядом с ней, я наблюдаю, как глаза крупье расширяются, прежде чем он запинается на моем имени. Я не играю в казино, как раньше. Когда был моложе, я часами просиживал в зале казино, желая все контролировать, но теперь я научился делегировать полномочия. Это также больше не имеет прежней привлекательности. Все это стало казаться одинаковым. Пустым. Мне не с кем было этим поделиться.

— Посмотри на себя. Заставил беднягу запинаться. Обычно я так действую на мужчин. — Ее южный акцент окутывает меня. Я слышал его раньше, но быть так близко к ней, слушая его, опьяняет сильнее, чем я думал. Интересно, как бы он звучал, наполненный желанием. Я мог бы заставить ее стонать и говорить для меня…

Я смотрю на нее, забыв о приветствии крупье. Она часто так со мной поступает. Заставляет забыть обо всем и обо всех. На ее лице полуулыбка, открывающая малейший намек на ямочки ее кремово-фарфоровой кожи. У меня возникает желание протянуть руку и провести по ней пальцем, чтобы узнать, такая ли она мягкая, как кажется. Но у меня такое чувство, что ей не нравится, когда к ней прикасаются, если она сама этого не просит, и если есть что-то, что я знаю о ней, так это то, что она первая сообщит мне, если захочет, чтобы я к ней прикоснулся.

— Язык проглотил? — говорит она, приподнимая одну из своих идеальных бровей и напоминая мне, что я еще не сказал ни слова. Я снова погрузился в свои мысли о ней. Ее улыбка становится шире, и я вижу, что ей нравится, что она думает, что взяла надо мной вверх. Может и так, но мне все равно.

— Похоже, это не единственное, что я проглотил. — Она так хорошо выглядит в сарафане и маленькой курточке. Можно было бы подумать, что мой резкий комментарий заставит ее покраснеть, но я знаю, что этого не будет.

— Нравится то, что видишь? — Она поворачивается на стуле и смотрит на меня, не разрывая зрительного контакта.

— Нравится — не то слово, которое я использовал бы, чтобы описать то, что вижу. — Я слегка наклоняюсь, все еще не делая движений, чтобы прикоснуться к ней, но желая быть ближе. Мне очень нужно знать, как она пахнет. Я бы поспорил на свои казино, что это будет сладость.

— Хм-м. — Она пробегает по мне взглядом. — Ты и сам не так уж плох. Если тебе нравится быть папочкой.

У меня вырывается лающий смешок, заставляя ее улыбаться еще шире. От идеальной белозубой улыбки ямочка на щеке становится глубже. Большинство женщин стараются быть милыми и сексуальными, она же отправилась прямиком к моим яйцам. Попала в самую, блядь, точку. Я достаточно взрослый, чтобы быть ее отцом. Именно по этой причине я с самого начала старался держаться от нее подальше. Не могу сказать, что мне нравится быть папочкой, но она может называть меня, черт возьми, как угодно, если это сделает ее моей.

— Я бы предпочел, чтобы ты называла меня Антонио. — Тем более, когда я буду проникать языком в твою сладкую киску. — Но если ты хочешь называть меня папочкой, ни в чем себе не отказывай.

Я убираю руку со стула рядом с ней и кладу на спинку ее, будто заключая ее в клетку. Ее длинные светлые локоны касаются моих пальцев, и, не в силах удержаться, я незаметно для нее наматываю один из локонов на палец.

— Я Персик, — говорит она, протягивая руку и проводя вверх и вниз по моей груди. Обхватив пальцами мой галстук, она облизывает губы. — И я голодна. Ты можешь отвести меня в тот шикарный стейк-хаус, который есть у вас тут. Я бы не отказалась от хорошего куска мяса.

— Сохраните ее фишки, мистер Робертс, — говорю я крупье, все еще не сводя с нее глаз. — После тебя, Сладкие сливки. — Я не делаю ни малейшего движения, чтобы отстраниться, все еще тесня ее.

Соскальзывая со стула, она трется телом о мое. Она поднимает брови, когда соприкасается с моим болезненно твердым членом. Так было с тех пор, как она вошла своей милой круглой задницей в мою жизнь.

Никакое количество холодного душа или ручного труда не уменьшит эту потребность. Я не уверен, что что-нибудь вообще поможет. Я даже не думаю, что поможет, если она окажется подо мной, сколько бы раз я ни брал ее. Я думал, что если сделаю ее своей и надену ей на палец свое кольцо, это охладит мою похоть, но эта мысль только сделала меня еще тверже. Мысли о ней, только в кольце, лежащей в постели, которая каждую ночь пахла сексом и ею… Блядь. Я пришел к понимаю, что возбуждение, вероятно, будет моим естественным состоянием на всю оставшуюся жизнь. Я просто позабочусь, чтобы это была приятная боль. Я могу только попытаться насытиться ей.

— Это ты так завелся из-за комментария про папочку? — дразнит она, толкая меня немного сильнее. Я не заметил, насколько она была ниже ростом даже на своих нелепых высоких каблуках.

— Ты могла бы произнести присягу на верность флагу, и это время равно заставило бы меня затвердеть. Это все ты.

Впервые я получаю от нее какую-то реакцию. Я слышу, как у нее перехватывает дыхание.

— Ну, не стой столбом. Я получила эти изгибы не просто так. Ты собираешься их кормить?

Наконец я делаю шаг назад, когда она проскальзывает мимо меня, хватая меня за руку и обхватывая ее своей. Я не могу представить, как мы выглядим вместе. И я не имею в виду наш возраст. В Вегасе повсюду разгуливают богатые мужчины с молоденькими девушками под руку. Я имею в виду, что она похожа на эту милую маленькую южную красавицу, которую нельзя было представить, вьющуюся вокруг кого-то, вроде меня. Мой бизнес может быть чистым, но на пути к вершине много грязи, и все это знают.

Именно тогда я осматриваюсь и вижу, что большая часть людей в зале казино смотрит на нас. Скорее всего, потому что обычно я не расхаживаю с женщиной, которая цепляется за меня. Может быть, когда был моложе, но определенно не там, где я работал или чем владел.

Они, вероятно, думали о том же, о чем и я. Кто эта мисс Персик? Чем ближе я к ней подхожу, тем глубже и глубже она мне кажется. Я найду свой путь к ее сути и вцеплюсь в нее так сильно, что она никогда от меня не освободится. Я знаю, что, хоть сейчас она и обнимает меня, она легко может бросить меня и выскочить за дверь.

Когда мы добираемся до стейк-хауса недалеко от стола для блэкджека, я показываю два пальца хостес, которая быстро хватает меню и ведет нас к кабинке в задней части ресторана.

— Никого не сажай за эти столы. — Я указываю на столики, которые могут быть в пределах слышимости нас. Хостес на мгновение колеблется, вероятно, желая рассказать мне о списке бронирования длиною в километры, но останавливается.