Возвращение экспедиционного корпуса

Снявшиеся для похода на столице подразделения сливались в более крупные формации и на первых порах возникла заминка с иерархией командования. Это могло стать проблемой, но, к счастью, на этот раз социалистические партии сработали на редкость оперативно.

Они образовали некий Социалистический Союз Свободы Республики…

Климов, когда услышал об этом объединении, долго истерично ржал, аж до икоты.

…В который вошли представители всех социалистически ориентированных партий, и даже различные анархисты затесались, и вот уже он стал управляющим органом для собравшейся в поход на Париж военной силы. Благо, что хватало офицеров различного звена в том числе высшего, что поддерживали революцию и откликнулись на предложение СССР возглавить солдат.

И что еще важнее — солдаты согласились с командованием от СССР. Причин тому хватало, как банальное понимание, что требуется единоначалие, чтобы все не рассыпалось как карточный домик от одного щелчка, так и то, что они сочувствовали тому или иному политическому движению вошедший в Союз, а значит считали образованный СССР вполне легитимным органом управления.

Попытались втянуть в свои гражданские разборки и РОД, причем обе стороны.

Но правительство удалось бортануть, сказав:

— Господа, у нас самих произошла схожая революция, и солдаты скорее сочувствуют революционерам борющихся за свои права, чем буржуа.

— Могут ведь возникнуть проблемы с поставками продовольствия, — перешел на шантаж какой-то чиновник-переговорщик.

— Этоим вы добьетесь только того, что русские солдаты точно примкнут к революционерам, от чего я их с трудом пока удерживаю. Так что крайне не советую устраивать нам проблемы с этой стороны. Вам же хуже станет.

Приходили в РОД и со стороны революционного СССР. И тут ему отбиваться стало на порядок сложнее. Часть солдат действительно хотело помочь брату-пролетариату. Они видели в этом возможность отправиться домой, дескать новая власть быстро заключит мир с немцами…

Пришлось даже собрать актив СДПР, чтобы вправить мозги особенно пылким активистам, роде того же Малиновского, что ратовал за оказание интернациональной помощи.

— Поймите товарищи, это их исключительно внутреннее дело в котором они сами разберутся, без нашей помощи… что по итогу может оказаться медвежьей услугой.

— Пролетарское движение интернационально! — восклиунул Родион.

— Пусть так, вот только для кого-то из буржуа мы станем интервентами — прямыми врагами, и это привлечет на сторону правительства дополнительные силы. В итоге своим порывом имеющим чистые помыслы, только ухудшите положение своих французских товарищей. Так для французов это их внутренее дело и они смотрят кто победит в схватке не особо вмешиваясь, но стоит только вмешаться кому-то со стороны…

Видя, что солдат это не убеждает, Михаил перешел на более понятные аналоги:

— Просто представьте, что у вас во двре происходит драка с родным братом по какому-то поводу, не поделили чего-то… и в эту драку влруг вмешается третий непонятный тип, пусть даже сосед. Просто предствьте, что он вмешался даже на вашей стороне и стал жестоко избивать вашего брата. У вас с братом можно сказать привычный махач с синяками и в крайнем случае с разбитой губой или там носом, да опухшим ухом. А этот сосед стал жестоко ломать вашему брату руки и ноги, свернул нос, выбил зубы и останавливаться на этом не собирается… начал месить ео ногами. Вы все еще будете бить своего брата напару с этим соседом?

— Это да… — озадаченно загудели солдаты.

— Не дело…

— Я такого помощьничка сам урою!

— Вот и тут так же. Подобные противостояния у франков это как братская драка и влезать в нее посторонним не след.

— Но ведь противник наверняка привлечет на свою сторону тех же англичан, не говоря уже о колониальных войсках, — сказал Малиновский.

— И это будет прекрасно для социалистической революции во Франции, ибо привлечет к революционерам дополнительные силы именно по той причине о которой мы только что говорили и оттолкнет сочувствующих сейчас правительству людей от них.

В общем брожение в дивизии Климову удалось притушить. Схожие доводы он привел представителям СССР и те приняли их, даже похоже собрались воспользоваться идеей в своих целях.

Что до французского правительства, то оно действительно начало цепляться за соломинку и из-за малочисленности лояльных сил помимо индокитайцев с зуавами, привлекло к внутренним разборкам англичан, в основном танковые подразделения и это действительно стало их ошибкой. Французы не любили не только немцев, но и лайми с коими так же имелась длительная история противостояния, чего только Столетняя война стоит, как и прочих конфликтов хватало за лидерство в мире, так что нейтрально державшуюся часть общества качнуло на сторону революционеров.

Двадцать пятого июня состоялся первый бой между лоялистами и революционерами. С обеих сторон использовалась артиллерия, в основном легкая полевая, но и тяжелые орудия в сто двадцать два миллиметра применялись.

Верные правительству войска бились от обороны, успели отрыть окопы, плюс различные окраинные дома как огневые точки использовали, и у них вполне могло бы получиться отбиться и даже нанести противнику сокрушительное поражение в какой-то момент перейдя в контратаку при поддержке английских танков, несмотря на серьезный численный перевес революционеров коим просто негде было укрыться (окопов нет), кроме как в небольших селах-спутниках Парижа, вот только атакующим подсобили рабочие бригады.

Под вечер в Париже вспыхнули уличные бои, рабочие давили полицейские отряды и тыловые подразделения лоялистов. Бои шли всю ночь, а утром во время очередной атаки революционеров, благо наладили координацию действий по радио, рабочие отряды и отпускники, что их возглавили, нанесли удар в тыл лоялистам первым делом смяв артиллерийские подразделения. Рабочие, после подавления силой одной из манифестаций аннамитами, всех этих индокитайев и зуавов теперь люто ненавидели и именно по ним пришелся следующий удар рабочих отрядов и те бежали.

Правительственные отряды с англичанами отступили в город, снова начались уличные бои, но долго лоялисты продержаться не смогли, у них действительно горела под ногами земля, причем зачастую в прямом смысле этого слова, когда из окон домов на те же танки бросали бутыли с горючим и те начинали весело полыхать.

Вечером двадцать седьмого июня столица оказалась в руках революционеров, кои провозгласили создание Социалистической республики Франция с неким генеральным председателем Леоном Блюмом во главе, но правительство с большей частью парламентариев успело сбежать на север в Руан под защиту англичан и первых прибывших во Францию несколько дней назад подразделений Американского экспедиционного корпуса.

Впрочем, Францию разделило не так четко по условной лини север-юг. Правильнее сказать, что республику раздробило по принципу лоскутного одеяла: север остался за капиталистическим правительством, центральные регионы признали социалистов, а вот на юге возникла мешанина, часть регионов остались верными прежнему правительству, а иные признали социалистов. При этом в половине городов произошли небольшие вооруженные стычки между сторонниками той или иной власти.

— Получилось? — спросила Елена с лихорадочным блеском в глазах.

Сейчас они находились в съемной квартире в Реймсе, куда перебрались из-под парижского особняка, чтобы не попасть под замес. Печатное оборудование тоже вывезли.

Климов даже начал подозревать, что девушка, отказавшаяся от курева, начала принимать какую-то наркоту вроде кокаина, морфина или еще какой гадости, что было бы печально.

«Но зрачки вроде в норме…» — подумал он, всмотревшись в ее глаза, хотя не являлся специалистов в определеи внешних признаков наркотического опъянения.

Извольскую вообще в последние дни сильно лихорадило, но это понятно — нервическая ракция на происходящие события в которых она принимала самое непосредственное участие, точнее стояла у истоков, провоцируя их.

— Ну, насколько я могу судить, то «да».

Неожиданно Елена вскочила и набросилась на Михаила. Он едва успел подавить рефлекторную реакцию своего тела, а то бы встретил ее прямым ударом в горло, а потом на болевой излом…

«Вот был бы конфуз…» — подумал он, отвечая на ее страстный поцелуй, когда она буквально запрыгнула ему на колени.

— Ты сейчас не под кайфом? — все же поинтересовался он, когда Елена наконец от него оторвалась.

— Нет!

— Тогда продолжим…

И снова страстные поцелуи, что в какой-то момент перешли в срыв одежд друг с друга, ну а дальше понятно…

Михаил вместе с Еленой с интересом, словно из первого ряда в театре, наблюдал за происходящими событиями кои транслировались по радио. Социалисты, сформировав мобильную бригаду усиленную артиллерией послали ее на юг, давить своих политических противников, как подавили социалистов в паре северных регионов капиталисты.

А дальше разум у противоборствующих сторон все же возобладал и нового столкновения между сторонами не произошло. Может быть противоборствующие стороны и желали бы окончательно решить вопрос с помощью силы устроив еще несколько сражений, но внешняя угроза в лице Германии, что могла в любой момент воспользоваться заварухой гражданской войны, заставила их сесть за стол переговоров.

Договорились они на удивление быстро, первого июля заключили перемирие и соглашение о совместном управлении войсками. Частным результатом этих переговоров стала передислокация некоторых армейских подразделений. Все лояльные правительству части отводятся на север, а поддержавшие революционеров — на юг. Между ними встают русские и англичане, а так же американцы, что пока остаются в резерве.

Командование французскими войсками в Македонии осталось за прежним правительством.

— И что теперь? — спросила Елена, находясь в объятиях Михаила.

Оношения с ней после интимной близости естественно перешли на новый уровень.

— А теперь ждем.

— Чего?

— Немецкого наступления.

— И?

Но Климов в ответ только злодейски улыбнулся.

6

Из-за происходящих во Франции революционных событий артиллерийская бригада застряла в Бресте до двадцатого июля, где она дождалась прибытия саперного батальона и все вместе двадцать пятого числа прибыли на фронт.

Генерал-майор Беляев сходу попытался прогнуть капитана Климова под себя.

— Как старший по званию, я принимаю командование дивизией на себя.

— А ху-ху не хо-хо?!

— Что?..

— Я говорю, господин генерал-майор, а не много ли вы на себя берете?

— Господин капитан, выбирайте выражения! Соблюдайте субординацию и подчиняйтесь старшему по званию! — воскликкнул Беляев.

— Звание званием, а должность должностью, господин генерал. Я — командир дивизии, а вы лишь командир артиллерийской бригады. Я уже молчу про разницу в родах войск. Будет странно если кавалерист станет командовать моряками и так же странно если артиллерист станет командовать пехотой. Потому дайте не станем заниматься этим непотребством и создавать себе проблемы на ровном месте, обостряя ее некомпетентностью из-за чего могут возникнуть нежелательные инциденты в виде лишних потерь в личном составе. А то ведь, я опасаюсь, что, все что вы знаете о командовании пехотным подразделением, так это послать его в штыковую атаку на пулеметы. Это несколько устаревшая тактика, лет так на сто…

Генерал Беляев побагровел.

— Я требую от вас!..

— Господин генерал, требовать вы будете у… своих подчиненных, — все же сдержался Михаил от более грубой отповеди. — Давайте говорить прямо, ситуация непростая, я выбран в качестве командира дивизии солдатами и кого-то иового они не примут.

— Что значит выбрали?! Что значит не примут?!! — откровенно разорался тот.

— То и значит. Революция, все дела… прежняя власть пала, народ ее взял в свои руки…

— Есть Временное правительство, я назначен им, а вы принесли ему присягу и значит обязаны подчиняться его решениям!

— Принести-то принесли, так ведь, как принесли, так и унесут… Солдаты, мягко говоря, не доверяют этому правительству им больше по нраву его оппоненты.

— Плевать! Они обязаны подчиняться его решениям! И его решением я должен принять командование дивизией! Я отстраняю вас от командования!

— Ну отстраните вы меня от командования и попытаетесь его взять в свои руки, только вот какое дело господин генерал, как долго вы после этого проживете, вот в чем вопрос…

— Вы мне угрожаете?!!

— Да ни боже мой! — аж поднял Руки Михаил Климов. — Говорю же вам, господин генерал, все висит на волоске, коий может оборваться в любой момент от малейшего воздействия. Солдаты подчиняются мне только потому, что сами меня выбрали в качестве командира. Стоит вам меня попробовать сместить именем Временного правителтьства и они решат, что их снова начали считать за немой скот, которым можно понукать, как при царе-батюшке. Представляете, что случится дальше, с учетом того, что этого царя-батюшку скинули?

Генерал Беляев промолчал, сверкая лазами.

— Правильно — бунт. Бессмысленный и беспощадный, как сказал один классик. Дурной пример смещения неугодной власти подан, причем самим генералитетом, так почему бы и им сами не скинуть неугодного им генерала? А оно нам надо? Так что очень вас прошу, не будите Лихо, пока оно тихо.

Генерал оглянувшись, продолжал пыхтеть, но молча. Увиденное ему явно не понравлось.

Так-то штаб дивизии может и согласился бы сменить командира дивизии, но вот солдаты оказавшиеся поблизости, они действительно смотрели на генерала с нескрываемой… не то, чтобы ненавистью, но угрозой — да.

— С ним могут быть проблемы, случись что, — произнес Родион Малиновский.

— Могут, — кивнув, согласился Михаил.

Артиллеристы могут «ошибиться» и открыть «дружественный огонь», наример… прямо по штабу Климова.

— Так что надо налечь на агитацию среди солдат.

— Сделаем…

Не забыл Климов и про Вторую бригаду все еще сражавшуюся в Македонии. Вести оттуда приходили жуткие, бригада потеряла половину личного состава даже с учетом пополнения в шесть с лишним тысяч человек.

Михаил хотел выцепить их оттдуда к себе. Правда смущал фактор командования. Впрочем он собирался провернуть тот же финт, что и с Беляевым, отшив претендентов на командование дивизией «революционной волей солдат». Главное провести грамотную агитацию, чтобы те скинули свое командование и через выборы перподчинились Климову.

Осталось спровоцировать передислокацию остатков бригады во Францию.

Тут ему на глаза попалась газета в которой сообщалось о прибытии в порт Булонь-сюр-Мер бригады очередных «черных», откуда-то из Южной Африки, как сам французы стали звать своих аннамитов, зуавов и всех прочих, как из Азии так из Африки. Но из-за негативного отношения простых французов к солдатам из колний, они продолжали топиться в лагере на южном побережье.

— А это вариант…

Встретившись с графом Игнатьевым, Климов попросил у него прозондировать почву на предмет замены русских частей в Македонии на негров.

— Всем выгодно, «черные» уедут с глаз долой, а на их место прибудут белые к которым нет никаких претензий.

— Хорошо… я посмотрю, что можно сделать.

— Благодарю…

Французское командование, особенно из числа социалистов, ухватилось за этот вариант обеими руками и ногами ибо действительно устраивало их чуть более чем полностью. Отдавать негров «сверянам» им не хотелось, ибо это усиливало идеологических конкурентов, а деражать их при себе было политически накладно из-за неприятия «черных» простыми французами.

Глава 3

7

Через пару дней после прибытия артиллерийской бригады и инженерного батальона на фронт в сопровождении все того же графа Игнатьева у которого на плечах красовались новенькие погоны генерал-майора, прибыли новые гости, коих он и представил:

— Знакомьтесь Михаил Антонович, господин генерал-майор Занкевич, Михаил Ипполитович — новый представитель ставки русской армии от Временного правительства во Франции. Евгений Иванович Рапп — комиссар Временного правительства в русской армии во Франции, и Сватиков Сергей Георгиевич — комиссар Временного правительства по дипломатической службе.

— Здравья желаю, господа.

Вперед вышел генерал-майор и торжественно объявил:

— Господин капитан, Временное правительство высоко оценило ваш героизм при взятии форта «Свиная голова» и удовлетворило представление Солдатских комитетов на награждение вас орденом святого Георгия третьей степени. Кроме того, оно высоко оценило вашу деятельность на посту командира дивизии и удостоило вас производством внеочередным званием полковник.