У каждого своя реальность

До того, как книга попала ко мне в работу, он звонил познакомиться. Я аккуратно пообщалась, пообещала: качественно, всё, что смогу обнаружить из ошибок и опечаток, исправлю. Мнением поделюсь.

Пришёл текст Ф.

С первых страниц его «книги» у меня волосы на голове встали дыбом буквально. Я довольно много читаю, особенно научного, аналитического, публицистического, по разным темам. Автор излагал гибридную поппсихологию 50-70-х, выжатую из газетно-бульварной политической прессы, только языком сайта «Одноклассники» или вокабуляром работяг, дискутирующих за кружкой пива в конце тяжелого трудового дня, например, после разгрузки вагонов.

Напряглась. Ошибки/опечатки почти в каждом слове. Нередко даже по 2–3 на одно слово. Допустим, текст набирал кто-то. Но «мысли» доктора-автора ставили в тупик. Как будто я читала нечто малограмотное середины XX века.

— Петля времени? Ф. восстал?!

Ущипните меня!

Стала гуглить: кто этот Ф? Всего одна статья-тезис «ни о чём» и то в соавторстве. Всё. Никаких учёных степеней у этого «доктора» не обнаружила. И ещё за ним числилось какое-то заглохшее ООО с уставным номиналом, как всегда до «десятки». Мамкин предприниматель 60+.

Конечно, мы в отделе это обсудили. Коммерческий клиент, оплата есть — он что хочет, то и может писать. Я делаю свою техническую работу.

Звонок от Ф.

— Как вам моя книга?

Пришлось уходить от ответов, откатить назад свою учёность и обозначить огромный корректорский объём работы. Я корректор (была) — это не редактор. Ниже. Хотя, документы не дадут соврать: почти все 300 страниц не только корректировала, но и по-редакторски правила, переписывала предложениями, абзацами. Нельзя выпускать в свет для людей такое позорище. А вдруг кто-то его книгу прочтёт? Пусть и с минимальным шансом. Более «грязной» рукописи даже у учащихся младших классов сложно представить.

Ф., со своим раздутым эго, звонил почти ежедневно. Всех в типографии донимал разговорами. Пугал прислать вторую «книгу».

Пришлось дважды внимательно перечитывать этот бред. Рабочее насилие. Мои мозги страдали, ядовитое.

— Как это обратно «разчитать-развидеть»?! Кровь из глаз!

От корректуры второй книги Ф. я заблаговременно официально отказалась. Даже при условии вычета из зарплаты (оклад был минимальный по стране, но я не готова плодить безумие в массах — мне здоровый разум и чистая совесть долгосрочнее останутся важнее денег).

Типография оказалась солидарна со мной. Тяжёлый клиент «доктор наук» Ф., платит, но с ним хуже, чем без него. Ту «книгу» выпустили. Уже без меня.

Ф. подписывается как доктор наук, не являясь даже кандидатом. А сколько таких людей, которые дискредитировали и обесценили научную деятельность в отечестве — не счесть.

— Репутация? Не слышали.

Кому я доверяюсь, не проверяя?

Кому я доверяю своих детей, родственников для обучения, лечения?

Мы живём в такое время, когда рак проще вылечить, чем ликвидировать последствия деятельности рьяноактивных пиар-менеджеров. Безграмотность и ошибки людям нередко жизни стоят.

Я не ставлю диагнозов — нет квалификации, но многое из поведения Ф. по симптоматике было похоже на шизофрению.

Именно тогда пришла в голову идея: установить мини-типографии в каждом доме престарелых и при психиатрических клиниках. Как при вузах сделали.

Писательство хорошее занятие: стимулирует чтение, грамотность. Люди жаждут самореализации и каждому есть что рассказать о себе. Только бумагу жаль. Но, для терапевтической помощи посредством саморефлексии, персонам с отклонениями в психике работать с собственными текстами было бы полезно для здоровья.

Здоровье — это успех.

Бесовщина начинается со лжи.

***

Несколько лет назад я начала практиковать свой метод Longread-терапию. При сильных эмоциональных потрясениях хваталась за ручку и бумагу, как за спасательный круг. После того, как мысли из головы материализовывались в виде букв на бумаге, становилось легче. Как будто я избавлялась от эмоциональной памяти, от когнитивных ранений. «Оперативка» освобождалась.

После того, как перечитаешь своё отрефлексированное на бумаге описание состояния несколько раз, начинает потихоньку отпускать острота и боль. Кажется, что проживая на бумаге 2,3,5 раз то, что крутится в голове, начинаешь спокойнее сживаться с ситуацией, принимать произошедшее. С «диагнозом» нужно переспать.

Однажды в руки попался блокнот с моими эмоциональными лонгридами 5-7-летней давности. Я перечитала. Уже не больно, я даже могла, читая, улыбнуться, но не причинам и боли от ситуаций, а тому, что ДАЖЕ ЭТО прошло и зажило. Однако показывать именно те записи мне точно никому не захотелось бы, и я их без сомнения уничтожила.

Давно уже не пишу из состояния боли. Подобрала механизмы саморегуляции и стараюсь не втягиваться в деструктивное, даже если и не смогла защитить себя от внешнего ударного воздействия. Обучилась бережному отношению не только к окружающим, но и самое сложное — к самой СЕБЕ.

Быстрее научилась принимать то, что напрямую от меня не зависит. Сформировала восприятие того, что любые ситуации, конечно, с исключениями, направляют мою личностную эволюцию, а, следовательно, происходят мне на благо. Просто я не всегда и сразу это благо ощущаю и иногда сильно сопротивляюсь. Но есть ситуации, в которых я принимаю решения и несу ответственность за последствия своих решений.

Я научилась писать лонгриды из состояния радости, благополучия, душевного спокойствия. И эти состояния не созданы мною искусственно, они не лицемерны, в них нет «9-го вала» эйфории от «погоды или природы». Эти тексты выкристаллизовываются сами на основе моего опыта и знаний, без напряжения, осознанно и в удовольствие.

По сути, я особо даже не присваиваю себе написанное собой. Я только ретранслятор того, что мой мозг собирает из информационной среды. Я инструмент, который считывает, фильтрует и формулирует в вербалику очевидное мне. Моя роль — нарабатывать символические системы, оттачивать понятийный аппарат, качественно вычищать формулировки и честно фиксировать личные ощущения. И иногда я довольна от того, как это у меня получается.

Позже я кратко познакомилась с методом «фрирайтинга» или свободного письма, оно может фигурировать в информационной среде ещё как автоматическое, бессознательное.

При желании попробуйте оба метода и определитесь сами — что именно у вас сработает для погашения остроты эмоциональных потрясений, а что нет.

Гость на пороге

Звонок. Номер не из контактов. Мужской приятный голос.

— Привет! Как дела? Не узнаёшь?

–..?

— Ну как же. Это же твой друг-родственник… из другого города. Вот, в гости к тебе выезжаю!

— Володя?

— Ну, да!

Оу!

А дальше МОЙ МОЗГ всё САМ дорисовал:

— У тебя что, дела в N?

— Да, я проездом, командировка.

Заметь, читатель, никакой входящей информации мне не дали. Номер телефона неизвестен, своё имя «родственник» не назвал, город, из которого «выезжает», тоже. Моё имя также не звучало.

Я находилась в пути, в транспорте, и мне неудобно было говорить. И не было времени на «подумать». «Владимир» перезванивал и сбрасывал, мол, едет и приветы везёт. Было сделано 5–7 коротких созвонов.

Настоящего Владимира (наши прабабушки родные сёстры) я не видела больше 20 лет и мы не общались. Совсем. Но я знала, что при нашей семейной связи мы можем легко войти в контакт. Номер телефона моего Владимира у меня был сохранён, он как-то звонил в новогодние праздники.

Я уточнила у псевдо-«Владимира», почему звонок с другого номера, не с того. Ответ был прост:

— У меня новый номер. Сохрани этот. Тот номер старый.

Минут через 30 «Владимир» перезвонил и расстроенным голосом сообщил, что его задержал сотрудник ГАИ. Во время движения он говорил СО МНОЙ по телефону, отвлёкся и что-то нарушил. Нужно, как обычно, откупиться. «Налички» столько нет, а карты «почему-то» сейчас в блоке.

— Я переведу тебе обратно. Не волнуйся!

Конечно, тогда у меня сразу закрались сомнения. Я знаю уровень обеспеченности и социальной ступени Владимира. Он бы точно мне за взятку не стал ничего обвинительного предъявлять. Решать через женщину материальные проблемы, которые он сам и создал — из параллельной Вселенной, не нашей. Но я заволновалась. Ответственность уже лежала на мне: я эмоционально вовлеклась в ситуацию, обрадовалась встрече и обдумывала приём «гостя».

Постоянное «держание» на связи в течение часа не дало возможности включить рациональность и проверить информацию: перезвонить своему родственнику по «старому» телефону из контактов или позвонить другим родственникам и уточнить про выезд Володи.

Сознание включилось полностью, когда на салфетке я уже записывала цифры счёта «гаишника Дмитрия». Нужно было срочно перевести взятку в 15 тысяч рублей за то, чтобы тот помиловал и отпустил «моего родственника».

«Владимир» дал мне и с «Дмитрием» поговорить для пущей убедительности. Казалось, шум, как на дороге, «гаишник» полностью серьёзно представился. Обрисовал всю ситуацию. Поругал «Володю».

Двух аферистов погубила жадность — слишком большая сумма оказалась для меня. Месячная зарплата.

Позже я связалась с родственниками и рассказала, как за «Володю» чуть не перевела деньги. Просто у меня столько не было.

— Ула, да ты что?! Мы разве не предупредили бы!

Браво за спектакль! Мастера-красавцы! Таланты!

— Зачёт!

Я этим мужчинам-мошенникам искренне верила почти два часа.

— А во что верит твой мозг?

Что в твоём рюкзаке?

Многодневный туристский поход на море через горы. Проверка своих сил и возможностей. Группа человек 20-ть. Первое, что сделали руководители группы — это проверили на вес (массу, если грамотно) рюкзаки каждого и отгрузили часть общей еды от девушек парням. Однако нагрузка за моей спиной (с расчётом потребностей группы на 5–6 дней) была приличной. Около одной третьей собственного веса, думаю порядка 15 кг. Но мы же вместе, и вместе мы сила. Поэтому все спокойно принимали ответственность и брали посильную часть общего груза. Если все могут, то и я могу.

— Все?

Шли уже пару дней. Устали.

— Ула, а спорим, ты удержишь мой рюкзак на двух пальцах?

Уж не знаю, зачем этот парень С., если точнее мужчина — тогда уже отслуживший в армии, старше на несколько лет — захотел дать мне такой урок. Я сначала не поняла, а потом действительно подняла его рюкзак на двух пальцах. Даже растерялась.

Что тут скажешь? Удивление. Возмущения тоже не было, потому как я несу ответственность («свой рюкзак») только за свои поступки. Не за чужие.

— Там две пары сухого белья.

Зачем-то добавил он и улыбнулся.

***

Старый хороший урок, про который иногда забываю.

Этот парень с «воздухом» в рюкзаке быстро оказался в любимчиках у нашего преподавателя-геолога руководителя группы, вызвал доверие. «Защитная» форма одежды С. выглядела профессионально, рассуждения о том, как и что нужно «правильно» делать, уверенная речь «бывалого» плюс пройденная служба в армии и возраст делали его похожим на серьёзного мужчину. Но при общении куда-то весь мужской «вес», и, правда, незримо улетучивался. Слетал.

Своих не обманешь: ест и спит С. в походе вместе со всеми, а от общей нагрузки и работы сливается. Значит и в жизни так. Позже мы в этом убедились много раз. Всё-таки 5 лет в одной группе проучились. После того похода многие перессорились, а некоторые, наоборот — сдружились. Важный опыт-испытание. Отношения парней и девушек тоже изменились. Коллектив, сообщество — это сложные взаимодействия.

Кто-то даже рассказал мне по секрету, будто видели, словно «я» по дороге консервы от тяжести в рюкзаке выбрасывала.

— Я?

Для чего тогда нужно было их покупать на последние деньги из нищей стипендии? Для меня еда имеет ценность. В лицо мне этого не сказали. За своей спиной сплетню тяжестью оставили. В своём рюкзаке.

Наверное, и в голову не приходит, что рацион женской 50-ти килограммовой тушки раза в полтора меньше 80-ти килограммовой мужской. Привычка считать всё 1:1. Как и в семье. Феминизм, ау?

Мы, девушки, не несли палатки. Это тоже важно, парни их несли по очереди. И знаю, что не все эту очередь соблюдали. Догадайтесь, кто не брал дополнительную нагрузку? Тихо слинять, пока люди распределяют общие дела, тяжести, обязанности — особое умение, особый тип личности, это не так просто, как кажется.

Но, негодяями не рождаются. Становиться ими вовсе не обязательно. Тут либо «да», либо «нет».

Я пока не феминистка. Про дискриминацию прав женщин знаю, ощущаю, думаю и проговариваю в нашу защиту то, с чем я солидарна. «Справедливость» есть — но не на Земле. На Земле, похоже, уроки и карма. Я жажду не возмездия, а рационального мышления и уважения людей друг к другу. Можно без «любви».

Управлять людьми — это искусство, даже дар. Критические ситуации — лакмусовая бумажка. Нежизнеспособное, противоестественное должно уступить дорогу другому опыту, лучшему. Иначе эволюционный тупик, деградация.

Люди нередко мастерски изображают нагрузку, которую они как бы испытывают. В семье, коллективе, в социуме. Мол, смотрите, как я для ВАС стараюсь!

— А покажи что сделал? Это всё сам/а?!

У вас есть среди знакомых люди, которые говорят и показывают больше, чем делают?

— Про статистику, планы, отчёты, что можно сказать?

Лгать — это непосильная обуза на собственную психику, постоянное напряжение.

Ложь, как образ жизни, можно приравнять к такому социальному заболеванию как алкоголизм. К такому хроническому разложению, саморастлеванию невозможно привыкнуть. Цена платится высокая — ментальным здоровьем, отношением людей. «Портрет Дориана Грея» у каждого свой, своя деформация изнутри кнаружи. Нужно себя беречь.

Бесовщина начинается со лжи.

Ведь нужно самому поверить в свою ложь, чтобы потом в твою ложь поверили другие. Огромный «рюкзак» жизненного опыта за спиной у человека может быть заполнен чем угодно, даже воздушными шариками.

Обычно «пустая бочка громко гремит». Не ведитесь на внешнее.

По одёжке встречают, а по уму уважают (я переписала концовку этой пословицы, потому что могу). Умных провожать глупо. Их не так много осталось, как кажется.

Любовь могильная

Сторителлинг: пятилетнюю Наташу удочерила семья из села. Родители девочки погибли в автокатастрофе. Наташа в семье прижилась. Её все полюбили как родную. Время шло. Девочка выросла, родители состарились и умерли. Взрослая женщина Наталья посчитала своим долгом остаться в посёлке, чтобы ухаживать за могилами приёмных родителей.

Для меня концовка этой реальной истории напоминает хоррор, ужастик. Вампирская история.

Долг предкам.