Помоги проекту - поделись книгой:
– А какое это имеет отношение ко мне? – возразил он. – Я не герой какой-нибудь шпионской истории плаща и кинжала. Я никого не умею разоблачать. Что вам от меня нужно?
– Очень просто, – спокойно ответил Берг. – Сила все еще на стороне правительства, потому что у него больше настоящего тяжелого оружия, чем у любой другой группы. Алфавитные бомбы, артиллерия, ракеты, броня, космические корабли и космические снаряды. Понимаете? Но недавние исследования показали, что в области вооружения начинается новая эра – оружие, такое же решающее, как македонская фаланга, порох или боевые самолеты в свои дни. – Подняв голову, Ланкастер увидел почти лихорадочный блеск в глазах Берга. – И это оружие может все повернуть. Это должно быть простое и дешевое оружие, которое каждый сможет изготовить и использовать. Оружие-уравнитель. И нам необходимо получить его раньше, чем оно появится у мятежников. У них есть свои лаборатории, и то мастерство, с каким они крали наши секреты, не позволяет нам рассчитывать на Проект обычным образом. Чем меньше людей будет знать об этом оружии, тем лучше, потому что не в тех руках оно может привести – к Армагеддону!
Полет от Земли был недолгим, потому что космическая лаборатория располагалась недалеко – по межпланетным масштабам. Ланкастеру ничего не говорили о ее орбите, но он предположил, что она в миллионе миль от Земли ближе к Солнцу и сильно наклонена по отношению к эклиптике. Это обеспечивает почти идеальное укрытие, потому что никакой космический корабль обычно не станет удаляться на север или на юг от плоскости, в которой вращаются планеты.
Во время перелета Ланкастер был слишком занят, чтобы определять данные орбиты. Он видел много съемок, сделанных в открытом космосе, и некоторые были великолепны. Но реальность невероятно превосходила все представления. Нет просто никакой возможности описать это обнаженное великолепие; если вы хоть раз попытались это сделать, больше не захотите. Его спутники – Берг и однорукий Джессап, пилотировавший космическую шлюпку, – уважали потребность Ланкастера в тишине.
Станция была выкрашены в черный, неотражающий цвет; это усложняло контроль температуры, но делало почти невозможным случайное обнаружение. На фоне холодного великолепия звезд станция была пропастью абсолютной черноты, и Джессапу пришлось подводить корабль по радару. Когда наконец за ним защелкнулась дверца шлюза и тесный коридор закрыл вид на звездное небо, Ланкастер ощутил невыносимую потерю.
Но это ощущение исчезло, как только он заметил, что за ним наблюдают. С полдюжины человек, пестрая группа в потрепанной одежде, никакого следа полувоенной дисциплины Проекта. На заднем плане марсианин, которого Ланкастер вначале не заметил. Берг небрежно всех представил. Коренастый седовласый мужчина, по имени Фридрикс; долговязый молодой человек с космическим загаром – Изаксон; женщина средних лет и ее муж – Дюфре; спокойный восточный человек, отзывавшийся на имя Ванг; рыжеволосая женщина, представленная как Карен Марек. Берг объяснил, что это техники, которые будут помогать Ланкастеру. В этом конце космической станции находились лаборатория и фабрика; по причинам безопасности Ланкастеру не разрешалось идти в другие места, но Берг выразил надежду, что здесь ему будет удобно.
– Гм… прошу прощения, но группа кажется мне очень смешанной, – сказал физик.
– Да, очень, – согласился Берг. – Дюфре французы, Ванг китаец, Карен из Норвегии, хотя ее муж был чехом. Не говоря уже… А, вот вы где. Я вас не заметил! Доктор Ланкастер, позвольте познакомить вас с Ракканом, из Тилы, Марс, очень хорошим лабораторным работником.
Ланкастер глотнул, переступив с ноги на ногу и глядя на маленькое серое, покрыто перьями тело и клювастое совиное лицо. Раккан вежливо поклонился, избавив Ланкастера от решения пожимать ли его руку с когтями. Он решил, что Раккан – чей-то раб, но с каких пор с рабами обращаются как с социально равными?
– Но вы сказали, что проект совершенно секретный, – выпалил он.
– Так и есть, – улыбнулась Карен Марек. У нее приятный хрипловатый голос, и хотя она слишком худа, чтобы казаться прекрасной, фигура у нее хорошая, а глаза большие, серые и привлекательные. – Уверяю вас, неамериканцы способны хранить тайну. Даже лучше большинства американцев. У нас нет связей с Землей. Некому выбалтывать тайны.
– Сейчас это мало кому известно, но Манхэттенский проект, в ходе которого была создана первая атомная бомба, носил международный характер, – сказал Берг. – Его осуществляли немцы, итальянцы, венгры, хотя Соединенные Штаты тогда вели войну с этими странами.
– Идемте, мы покажем вам ваше помещение, – пригласил Изаксон.
Ланкастер пошел за ним по длинному коридору, слегка ошеломленный происходящим. Он заметил, что космическая станция выглядит грубоватой и незаконченной, как будто она наспех собрана из имевшихся под рукой материалов. Не похоже на правительственный проект, каким бы секретным он ни был.
Берг словно снова прочел его мысли.
– Мы работали в обстановке серьезных препятствий, – сказал он. – Только представьте себе, сколько ценных материалов и оборудования нужно было переправить в космос. Если это обычное государственное предприятие, только подумайте, сколько будет световых лет бюрократии. Требования должны представлять на утверждение в три разных организации, каждая заклепка должна быть учтена и по ней сделал отчет – слишком много возможностей для шпиона врага все разузнать. Гораздо безопасней использовать подручные материалы из разобранных кораблей или благодаря отдельным покупкам на разных планетах. Когда-нибудь слышали о «Вайкики»?
– Ммм… кажется… это ведь большой фрейтер, исчезнувший много лет назад?
– Он самый. Попал в метеорный рой по дороге из Венеры. Один из метеоров нарушил управление двигателями, и корабль вышел из плоскости эклиптики и перешел на эксцентричную асимметричную орбиту. Когда этот проект только начинался, один из наших астрономов подумал, что обнаружил рой – у него собственная регулярная орбита вокруг Солнца, хотя она такая наклонная, что вряд ли рой когда-нибудь могли увидеть с космического корабля. Зная орбиту роя и орбиту «Вайкики» того времени, он смог рассчитать, где произошла катастрофа, и это дало нам возможность отыскать корпус корабля. После ряда попыток мы его отыскали, переместили сюда и построили внутри него станцию. Очень удобно. И абсолютно тайно.
Ланкастер всегда подозревал, что Безопасность слегка не в себе. Теперь он это знал. Что ж…
Его каюта была маленькой и аскетичной, но он был в ней один. Работники лаборатории ели в общей столовой. Дальше массивная переборка закрывал доступ к трем четвертям территории космической станции. Ланкастер был уверен, что там живет много людей и несколько марсиан, потому что в последующие дни он видел немало появлявшихся в разрешенном ему отсеке и исчезавших незнакомцев. В основном это были работники, приглашенные, чтобы помочь в лаборатории, если в этом была необходимость, но все они были неразговорчивы. Должно быть, их предупредили, чтобы разговаривали с гостем, только если очень нужно.
Жизнь на станции была спартанской. Станция вращалась, создавая силу тяжести, но даже у внешней оболочки тяготение составляло только половину земного. Несколько молчаливых марсиан готовили ничем не примечательную еду и прибирались в помещениях. Не было ни кино, ни других организованных видов развлечения, хотя Ланкастеру сказали, что в запретной для него части станции есть хороший спортивный зал.
Но группе, с которой он работал, казалось, это все равно. Здесь было большое собрание книг и музыкальных записей, которые все передавали друг другу. Мастерски играли в шахматы и покер. Вначале в присутствии Ланкастера разговоры были сдержанные, и большинство шуток было связано с тем, чего он не знал и поэтому не мог понять, но он заметил, что эти люди говорят более оживленно и умно, чем его друзья на Земле. Вели себя все неформально и вскоре к Ланкастеру стали обращаться по имени; но работали все согласно, и не было злословия и подсиживания, типичных для работников Проекта.
И эта работа заполняла их жизнь. Ланкастер включился в не в «день» своего появления и был ею захвачен. Берг не солгал: это было грандиозное дело!
Создание совершенной изоляции.
Такова во всяком случае была цель проекта. Ланкастеру объяснили, что некий доктор Софулис увидел возможность создания такой изоляции и организовал работу. Работа продвигалась медленно из-за отсутствия необходимых материалов и опытного персонала. После смерти Софулиса ни один из его помощников не смог возглавить работу и вести ее с необходимой скоростью. Все они были компетентны в своих различных специальностях, но, чтобы возглавить работу, этого оказалось мало: необходимо было врожденное интуитивное чутье. Поэтому послали на Землю запрос на нового босса – Ланкастера.
Физик в недоумении чесал затылок. Просто неразумно, чтобы такую важную работу вел оставшийся технический персонал. Безопасность или нет, но здесь должны работать самые лучшие на Земле специалисты и им должны доставлять абсолютно все необходимое. Но потом увлечение работой заставило его забыть об этом недоумении.
Люди давно искали совершенный диэлектрик. Дело не в том, что нужно было найти идеальную электрическую изоляцию, хотя это тоже важно. Главное то, что такая изоляция позволяла создавать по-настоящему хорошие конденсаторы. Обладая такими конденсаторами, в электронике можно творить чудеса. Если бы удалось запасать большие количества электричества в аккумуляторах малого напряжения, без сколько-нибудь заметных потерь и протечек, можно было создать генераторы, рассчитанные на обычные, а не максимальные напряжения – с соответствующим удешевлением; можно делать электрические моторы, содержащие в себе достаточный запас электричества и потому переносные, а это означает электрические автомобили и, возможно, самолеты; можно использовать неудобно расположенные ресурсы, такие, как далекие водопады, или рассеянные источники, как солнечный свет, для того чтобы увеличить, а возможно, и полностью заменить сокращающиеся источники горючего и расщепляющихся материалов; можно… Ланкастер не мог охватить все открывающиеся перед ним возможности и принялся решать непосредственные ближайшие задачи.
– Оригинальный материал был найден на Венере, в стране Кобру-ваштар, – объяснила Карен Марек. – Вот образец. – Она показала ему глыбу плотного грубого материала, который на свету отбрасывал радужные отблески. – Вначале это был просто любопытный сувенир, пока кто-то не догадался проверить его электрические особенности. Они оказались просто фантастическими. Конечно, сейчас у нас есть все химические и физические данные об этом материале, а также прекрасное представление о его кристаллической структуре. Это необычная смесь бария и титана с некоторыми редкоземельными элементами и… прочтите сами этот отчет.
Ланкастер пробежал стопку листов, которые она ему передала.
– Из этого нельзя делать хорошие конденсаторы, – заметил он. – Материал слишком хрупок. И заметьте, как его свойства меняются с температурой. Практичная изоляция должна быть стабильной в любых условиях – по крайней мере в тех пределах, в которых вы намерены ее использовать.
Она кивнула.
– Конечно. И вообще этот материал очень редок на Венере, а вы знаете, как трудно что-нибудь отыскивать в Кобру-ваштару. Но главное. то, что он подсказал Софулису идею. Видите ли, диэлектрическая константа этого материала совсем не константа. Она увеличивается с увеличением напряжения. Посмотрите на эту кривую.
Ланкастер присвистнул.
– Какого дьявола – это невозможно! Такая вариантность означает кристаллическую структуру, которая… гибкая, черт возьми! Но ведь это хрупкий материал.
Согласно общепринятой теории диэлектричества это невозможно. Ланкастер в ударами сердца в венах понял, что теорию придется пересмотреть. Это скорее совершенно особый феномен, а не обычная изоляция.
Он предположил, что какие-то особые геологические условия сформировали этот материал. Венера – вообще странная планета. Но это неважно. Важно то, что необходимо понять этот процесс. Он счастливо погрузился в паутину квантовой механики, теории колебаний и периодические функции сложный переменных.
В труднейших условиях Софулис и его люди проделали героическую работу. Была сформулирована пробная теория механизма, и началась работа по поиску материалов, более подходящих для создания совершенной изоляции. Но по мере того как Ланкастер знакомился с местом и работой, он начинал думать, такими ли уж трудными были условия.
Конечно, оборудование старое и капризное, большинство частей соединено наспех, многое пришлось выдумывать с нуля. Но марсианин Раккан, несмотря на отсутствие формально образования, обладал невероятными способностями к созданию аппаратов и к тому, чтобы заставлять их работать. Фридрикс – потрясающий дизайнер. Лаборатория имела все необходимое – что еще нужно?
И вся остальная команда не хуже. Дюфре – превосходные химики, Изаксон – гениальный кристаллограф, хорошо владеющий математикой, Ванг – специалист по квантовой теории и внутриатомным взаимодействиям, Карен – экспериментатор, обладающая ярким воображением. Ни у кого из них не было способности к синтезу, необходимому для того, чтобы увидеть всю картину и определить общее направление работы: эту роль исполнял Софулис, а теперь должен был исполнять Ланкастер, но все прекрасно справлялись с конкретными заданиями и способны были делать предложения в плане теории.
И еще не было никакого подсматривания и разнюхивания со стороны Безопасности, никакой борьбы за признание и повышение, никакой бюрократии. И что еще важнее, Ланкастер начал сознавать личную природу заинтересованности в результатах. В Проекте шеф устанавливал порядок, и подчиненные следовали ему, причем чем ниже должность, тем меньше свободы действий. Делаешь то, что тебе сказано, получаешь или не получаешь результат и держишь рот на замке за пределами своего сектора Проекта. У тебя лишь очень смутное представление о том, что создается и почему и как оно укладывается в общую картину.
Однажды «вечером», за ужином, когда все привыкли к присутствию Ланкастера и расслабились, Ванг и Раккан заговорили об этом.
– Думаю, было неизбежно, чтобы научные исследования стали корпоративными, – сказал китаец. – Нужно так много оборудования и так много разнообразных специалистов, что у одинокого гения с несколькими помощниками нет никаких шансов. Жаль. Это губит инициативу многих перспективных молодых людей. Сейчас самый главный совсем не ученый – он администратор с некоторой технической подготовкой. Подчиненные могут проявлять инициативу, но только в пределах указанного задания. Если возникают какие-нибудь интересные побочные направления, они не могут ими заниматься. Они могут только представить меморандум шефу, и если что-нибудь и будет сделано, то сделает это скорее всего кто-то другой.
– И что вы можете сделать с этим? – пожал плечами Ланкастер. – Можете только признать, что старомодный гений не способен конкурировать с такой организацией работы.
– Нет, но небольшой творческий коллектив специалистов, в котором каждый хорошо разбирается в области других, каждый работает свободно, сотрудничая с остальными, может. И результаты будут гораздо лучше. Вы знаете, что так когда-то уже было. Так работали создатели кибернетики в прошлом столетии.
– Я бы хотел, чтобы у нас были биологи и психологи, – сказал Раккан. Он прекрасно говорил по-английски, хотя голосовой аппарат придавал его речи неопределенный акцент. – Клеточные и невральные исследования в области диэлектрики кажутся… многообещающими. Может, позже.
– Что ж, – сказал Ланкастер, – большой Проект кажется безопасней, меньше вероятности утечки сведений.
Ванг ничего не ответил, но еле заметно поднял брови.
Когда Ланкастер начал изучать уравнения Софулиса, ему показалось, что он нашел ошибку, мешающую прогрессу. Софулис использовал упрощенную квантовую механику, не внося поправки на эффекты относительности. Это делало математические уравнения более аккуратными, но не позволяло учитывать пространственно-временные аспекты пси-функции. Ошибка объяснимая: Софулис не был знаком с матрицей Беллони, математическим инструментом, который принес порядок в то, что казалось непостижимым хаосом. Работа Беллони все еще была закрытой информацией; она слишком полезна при создании новых сплавов для общего потребления. Ланкастер принялся поправлять уравнения. Но когда кончил, понял, что не имеет права показывать результат без соответствующего разрешения.
Он мрачно отправился в лабораторию. Здесь была одна Карен, она готовилась к новому испытанию при высокой температуре. Рабочий халат делал ее бесформенной, великолепные волосы были перевязаны носовым платком, но она все равно выглядела прекрасно. Ланкастер, с его застенчивостью, был более подвержен ее притягательности, чем хотел бы.
– Где Берг? – спросил он.
– На Земле с Джессапом, – ответила Карен. – А что?
– Проклятие! Все задерживается до его возвращения.
Ланкастер объяснил, в чем трудность.
Карен рассмеялась.
– О, в этом отношении все в порядке, – сказала они низким голосом, который так ему нравился. – Мы все получили разрешение.
– Неофициально. Я должен видеть документ о разрешении.
Карен посмотрела на него и топнула.
– Как вы можете быть глупы, если вас не кормят с ложечки? – выпалила она. – Вы видели, как мы здесь относимся к правилам. Выкладывайте уравнения, Мак.
– Но, черт побери, Карен, вы не понимаете, насколько нужна безопасность. Берг объяснил мне это как-то: как опасны мятежники и как легко они могут красть наши тайны. И они ни перед чем не остановятся. Хотите еще одной Войны Полушарий?
Она очень странно посмотрела на него, а когда заговорила, голос ее звучал мягко.
– Аллен, вы действительно в это верите?
– Конечно. Это очевидно. Наша страна поддерживает мир в Солнечной системе; если мы выпустим вожжи, начнется настоящий ад.
– А что плохого во всемирной федерации, в которую входят все страны? Остальные государства на это согласны.
– Но это – непрактично!
– Откуда вы знаете? Никто ведь никогда не пробовал.
– Ну, все равно, не нам определять политику. Это просто не для нас.
– Соединенные Штаты – демократическая страна, помните?
– Но… – Ланкастер отвел взгляд. Несколько мгновений он стоял молча, а она серьезно смотрела на него и ничего не говорила. Потом, сам не понимая, почему он это сделал, вызывающе поднял голову. – Хорошо. Будем работать – и если Берг всех нас отправит в лагерь, не вините меня.
– Не отправит. – Она рассмеялась и хлопнула его по плечу. – Знаете, Аллен, иногда я думаю, что вы все же человек.
– Спасибо. – Он сухо улыбнулся. – Как насчет… ну, как насчет того, чтобы выпить со мной пива? Отметить.
– Конечно.
Они пошли в буфет. Здесь в холодильнике стояло пиво; его вместе с другими необходимыми припасами привез с Земли Джессап. Ланкастер открыл две бутылки, и они с Карен сели на скамью, свесили ноги и смотрели на молчаливые, ждущие машины. Большинство персонала станции сейчас, в условную «ночь», отдыхало.
Он наконец вздохнул.
– Мне здесь нравится.
– Я рада этому, Аллен.
– Необычное место, но мне оно нравится. Станция и ее чокнутые обитатели. Они неортодоксальны, как дьявол, и дома их не взяли бы на работу даже как ловцов собак, но здесь они на месте. – Ланкастер щелкнул пальцами. – Так вот оно что! Вот почему вы все здесь! Правительству нужны ваши таланты, но вам не доверяют, поэтому вас убирают подальше от шпионов. Верно?
– Неужели вы под каждой кроватью видите мятежника с блокнотом в руках? – устало спросила она. – Говорят, первая поправка еще не отменена. [
– Хорошо, хорошо. Не будем спорить о политике. Расскажите мне о здешних людях. Очень странная команда.
– Не могу вам много сказать, Аллен. Изаксон – марсианский колонист; вы, вероятно, об этом уже догадались. Джессап потерял руку в… бою с какими-то врагами. У Дюпре был сын, погибший в Марокканском инциденте. – Ланкастер вспомнил, что тогда силы Америки использовались для того, чтобы разгромить гнездо шпионов, укоренившееся в Северной Африке. От суверенитета отмахнулись. Но, черт возьми, нужно же ради собственного выживания сохранять статус кво. Вангу пришлось отправиться в изгнание, когда несколько лет назад в Китае сменилось правительство…
– Да? – сказал он, когда она замолчала.
– О, могу сказать. Мы с мужем, поженившись, жили в Америке. Он был хорошим биотехником, и у него была работа в одной из больших фармацевтических компаний. Только… его отправили в лагерь. Там он умер, или его расстреляли. Не знаю точно.
Она говорила безжизненно.
– Очень жаль, – неуместно сказал он.
– Самое любопытное, что он совсем не был изменником. Его вполне удовлетворяло положение … Ну, говорил немного лишнего, но так все делают. Думаю, какой-нибудь конкурент или враг донес на него.
– Такое случается, – сказал Ланкастер. – Плохо, но случается.
– Оно должно случаться в полицейском государстве, – сказала она. – Простите, мы ведь не собираемся спорить о политике?
– Я никогда не говорил, что мир совершенен, Карен. Он далек от этого. Но только какая у нас альтернатива? Любая перемена может оказаться такой опасной… человек просто не может позволить себе ошибки.
– Да, не может. Но я думаю, не совершает ли он ошибку прямо сейчас. Ладно. Дайте мне еще пива.
Они говорили на разные темы, пока Карен не сказала, что ей пора спать.
Ланкастер проводил ее до ее каюты. Она странно посмотрела на него, когда он попрощался, потом повернулась и ушла в каюту. Ланкастер никак не мог уснуть.
Исправленные уравнения позволили создать адекватную теорию сверх-диэлектрики – теорию с дразнящими намеками на еще другие феномены – и дала исследователям точное представление о том, какая кристаллическая структура им нужна. На самом деле получившаяся субстанция должна быть полукристаллической, с особенностями пластики, и все это сплетено в решетке из связанных углеродом атомов. Оставалось только создать это вещество. Расчеты показали, какие элементы потребуются и каким должно быть их пространственное расположение, но только как заставить атомы занять нужно место и связаться должным образом?
Теория довела до этого места, дальше предстояло действовать методом проб и ошибок. Ланкастер вместе со всеми остальными засучил рукава, лидерство перешло к Карен – она была лучшим экспериментатором. Он провел несколько великолепных бессонных недель, засаленный, грязный, живущий в путанице аппаратов с неизменной логарифмической линейкой. Было много неудач, много расстройств и проклятий, иногда травмы, но они шли дальше и в конце концов пришли.
Наступил день – или это была ночь? – когда Карен достала слиток с темной блестящей поверхностью из печи, где вещество проходило тепловое старение. Раккан разрезал его на несколько частей для испытаний. Ланкастер определял его электрические свойства.
Поделиться книгой: