Святая ведьма

— Мама, а «Филатики»? Их можно куда-нибудь использовать? — показывала маленькая Людочка на пушистые верхушки камышей.

— Да, но это временная мера для поддержки колдовства. Обламываешь колкую макушку, надеваешь резиновый плащ и… Ладно, поговорим об этом позже, когда чуть подрастешь. Однако помни, дочка, что без мужского семени ведьминская сила пропадет. У меня есть папа, а у тебя тоже будет любимый мужчина, — улыбалась мама.

Людочка попыталась что-то ответить, но в этот миг прозвенел звонок будильника. «Пора на работу!» — кричал смартфон. — «Пора идти за очередной дозой унижения!»

Сегодня не приснилось сожжение, что не могло не радовать. Людмила может считать себя даже выспавшейся, и на работу собирается гораздо легче. Греет мысль о том, что после трудового дня она сможет потренироваться с Плетью Калиматры. Собрать вещи великих ведьм и выступить с ними против существующего строя — вот самая главная ее мечта. Она рождена стать самой могущественной из ведьм из предсказания. То предсказание передается из уст в уста под покровом ночи и в самом глухом месте.

«Однажды родится та, которая соберет волшебные артефакты и растопчет тысячелетнее угнетение. Тогда воцарится над Каурином эпоха расцвета, где колдуны и ведьмы не будут прятаться по закоулкам или влачить рабское существование. Человечество встанет рядом с магическим людом и начнется Золотая Эра».

Это предсказание выкрикнула отрубленная голова последней из властительниц ведьм, когда ее представили перед ясные очи верховного трибунала. Все верховные инквизиторы в тот день сошли с ума и закончили свои дни в глухих стенах Триустона — дома для умалишенных. Голова же ведьмы разлетелась в пепел и свежий ветерок вынес серую тучку вон.

Людмила однажды проснулась с мыслью, что сможет отомстить за свои страдания и века страданий ведьм и колдуний. Даже не с мыслью, а с твердой уверенностью. Это была великая мечта. И ради нее Людмила готова терпеть унижения.

Великий инквизитор был занят более важными делами — приближался месячный отчет. Наместнику Бога на Земле сдавались результаты работы, и Павел Геннадьевич старался выдавить улучшения из всех структур, которые ему подчинялись. Корреспонденция в десять и четыре часа. Кофе в одиннадцать и в три. Людмила скользит неслышимой тенью, легким силуэтом. Силуэтом, который можно трахнуть… Но скоро это закончится.

День прошел на удивление спокойно, даже Сашок почти не приставал. Возможно, он злился на вчерашний отказ. Но черт с ним, Людмила этому лишь рада. Больше времени для тренировок, меньше раздражения и потери нервов.

Сумерки вновь касаются занавесок, и Людмила произносит заклинание наведения образа. Пора! Сегодня она испытает плеть, которая испила кровь первой ведьмы. Сегодня Плеть Калиматры должна ей подчиниться!

Фильм начинает свое развитие, а Людмила снимает с Плети чары невидимости и подносит ее к глазам. По ручке струятся вырезанные иероглифы. Они непонятны, непохожи ни на один из языков, которые раньше встречались. Черная рукоять удобно ложится в ладонь, а черное переплетение ремней шевелится, как живое. Оно словно дышит, отклоняясь от висящей оси, оно трепещет, когда касается девичей кожи, оно жаждет крови.

— Ххха! — плеть описывает над головой черный круг и сносит голову фарфоровому слонику, который стоит на телевизоре.

Срез получается настолько чистый, что Людмила даже посмотрела на конец плетеных ремней — нет ли там лезвия. Нет. Лезвия нет. Всего лишь крестик. Небольшой, ржавый крестик, с вечной коркой запекшейся крови.

Великолепно, а дотянется ли плеть до конца комнаты? Людмила примеряется к высокой драцене… Хлесь! Отросток с пышной пальмовой кроной слетает вниз. Словно срезано лазером. Плетеная косичка с крестиком на конце приобретает привычный вид. Хм, чудесно. Еще бы ее испытать на природе, вот тогда бы Людмила развернулась.

Что там на экране? Ведьму только начали привязывать? Тогда есть еще время. Ведьма снимает чары невидимости с артефактов и начинает примерять на себя.

Наручи Зифильды, датской ведьмы, которая отравила семнадцатого Папу римского, приходятся девушке впору. Садятся, как влитые. Красивые, кованая медная окантовка напоминает переплетенных змей. Они придают силу. Шикарная вещь. Да уж, шикарная. За них Людмиле пришлось переспать с демоном Кричинских предгорий, до сих пор побаливает пятая точка. Гребаный извращенец. Вот ни капельки не жалко было натравить на него святых очистителей, спецотряд по борьбе с нечистью. Зато наручи Зифильды пропали из поля зрения инквизиторов. Демон сгорел, а вместе с ним сгорела тайна новой владелицы.

Сапоги старого Круатоса. Великий убийца инквизиторов, на его счету сотни святых душ. Он быстро подлетал, проводил мечом по горлу и тут же исчезал. На вид неказистые и замызганные, но с их помощью гонцы обегали полмира всего за сутки. Надо будет поставить новые стельки, а то гвоздики впиваются в подошву. Пришлось отдать полпинты крови вампиру Лиарусу. Она все равно не помогла ему, когда солнце ворвалось в раскопанную гробницу. Ну да, раскопали нехорошие инквизиторы, а Людмила снова чиста.

Обсидиановый кинжал Харунта. Знаменитый колдун делал им надрезы на яремных венах девственниц и подвешивал девушек за ноги, набирая кровь в большие баки. В этой подогретой крови он купался по вечерам, думал, что это его обессмертит. В одном из баков его и сварили… Кинжал даровал острый слух и невообразимое обоняние — с ним Людмила могла узнать, что готовится в ресторане для инквизиторов за пять кварталов от ее дома. Заодно могла и подслушать разговоры поваров… И не только поваров. Красивый кинжал, украшенный изумрудами, достался мне от лесных эльфов, которых должны были сжечь на рассвете. Они думали, что Людмила поможет им сбежать. Наивные.

По книге Альториса нужен еще пояс Ларинджины, кольчуга Сауруса и щит Мантиры. Если посчастливится найти утраченный обруч Затора, то могущественное обмундирование будет в сборе. Людмила станет если не бессмертной, то почти неуязвимой.

Я смогу отомстить за своих родителей. Я…

Мысль прерывает звонок в дверь. Вот же как не вовремя! Кого там еще принесло? Черт побери, наручи цепляются застежками и не хотят сниматься. Звонок дилинькает громче. Вроде бы это невозможно, но так получилось. Это означает только одно — за стеной находится один из магов, или один из верховных инквизиторов, которые заставляют звон звучать громче.

Наручи срываются вместе с кожей. Вот это оказия! Кровь капает на пол и пара капель падает на плеть Калиматры… Косичка из узких ремней шевельнулась сонной змеей, крестик приподнимается и «смотрит» на Людмилу… Звонок звучит оглушающе.

Черт! Черт! Черт!

Ситуацию хуже и придумать нельзя. Плеть Калиматры уже готова броситься в бой, стоит только приказать ей… Если только она признала Людмилу хозяйкой. Она напилась ведьминской крови, а вот будет ли повиноваться, когда она направит ее против инквизитора? То, что за дверями находится именно он, подтвердил прозвучавший голос:

— Людочка, добрый вечер. Я видел, что вы дома. Вы снова допустили ошибку в отчете, и я вынужден был приехать лично, чтобы мы вместе могли ее исправить. Я думаю, что за полчаса мы управимся. У вас все в порядке? Считаю до трех и именем Святой Инквизиции открываю дверь.

По правилам приема Павла Геннадьевича у себя дома, Людмила должна быть одетой в легкий халатик и не иметь под ним ничего. Он же должен сделать секретарю «выволочку» и потом убраться домой, к «любимой жене и милым детишкам». Как же он не вовремя…

Людмила оглядывается на книжную полку — успеет убрать все артефакты и наложить на них заклинание невидимости?

Посещение

Не открывать нельзя — он воспользуется ключом Благочестия и вскроет квартиру. Долбанный ключ Благочестия! По сравнению с ним разрыв-трава всего лишь грубая шпилька. Всего три замка нельзя открыть этим ключом. Три замка, на которые облизываются все ведьмы и колдуны магического мира, да и другие существа гадают — что скрывается в трех больших инквизиторских хранилищах. Все остальные замки бессильно открываются, словно щель старой проститутки при извлечении на свет пачки дензнаков.

— Иду, Павел Геннадьевич! Я немного поранилась, сейчас перевяжу ранку и открою вам! — подает голос Людмила, пока убирает артефакты на место.

Плеть Калиматры никак не хочет ложиться на полку. Она уже вкусила крови и жаждет продолжения, плетиво шевелится, как просыпающийся после зимовки уж. Эх, было же предупреждение в книге Альториса, было. А Людмила не побереглась… Да что теперь себя корить? Надо думать, как исправлять ситуацию! И отсчет идет на десятые доли секунд.

— Людочка, у меня не так много времени. Отчет нужно сдавать уже завтра, — в голосе Великого инквизитора скользят недовольные нотки. Для скрытых камер Людмила все также сидит, раздвинув ноги, перед монитором, где трое забавляются с девушкой.

Заклинание невидимости никогда не произносилось с такой скоростью. Колдовские чары скрывают сокровища ведьмы, но, даже невидимая, плеть продолжает шевелиться. Она будет шевелиться до тех пор, пока Людмила не произнесет заклинание усыпления. То-то и оно, что она не успела его выучить.

На балкон!

Точно, на балкон. Но тогда снимутся чары ложного образа. А плевать! Людмила надеется на волшебный «авось», если не пройдет, так ей есть за что умирать. С открытием балконной двери, сидящая возле монитора девушка пропадет и возникнет в другом месте. Надежда на то, что на время посещения Великого инквизитора с квартиры снимут слежку. Чтобы видеонаблюдение не просочилось в чей-либо компромат.

— Иду-иду, Павел Геннадьевич! — Людмила поет бархатным голоском.

Или думает, что поет, а на самом деле орет не слабее Иерихонской трубы. Балконная дверь не стала противиться и заедать.

— Милая, выручай хозяйку — полежи тихонечко, а потом мы с тобой еще позабавимся, — шепчет Людмила плети Калиматры.

Ведьминское оружие словно бы понимает женщину и обвисает бессильной ленточкой. Могущественный артефакт ложится на кафель между банками соленых огурцов и коробками с зимними сапогами. Эх, знали бы инквизиторы что у Людмилы находится в банках, под видом зеленых крепышей… Не миновать тогда костра на Красной площади.

В несколько движений сбрасываются трусики, и женщина подбегает к двери.

Великий инквизитор выглядит так, словно сошел с обложки журнала «Богатые и знаменитые». Волосок к волоску, костюм куплен не в магазине готового белья. Вот только губы недовольно кривятся. Понятно — он не привык ждать, а «мерзкая ведьма» заставляет терять драгоценные минуты жизни. Ведьма заслуживает наказание…

— Людочка, очень долго. И к тому же — у тебя продолжает течь кровь, — указывает он на запястье. — Ты так и не смогла остановить кровь, или у тебя лейкемия?

Вот это прокол! Нужно срочно выкручиваться. Мозг работает не на десять процентов, а на все сто пятьдесят.

— Я думала, что у меня есть пластырь, но увы… Омыла, а кровь продолжает идти.

— Да? Протяни руку, — инквизитор входит в квартиру. — Не хватало, чтобы ты мой костюм запачкала.

Людмила выставляет руку, он проводит пальцами над ранкой, и возникает голубоватое сияние, которое заживляет и лечит. Святая магия, или магия молитв. Сейчас он произносит про себя молитву излечения, и она оказывает лечебный эффект. С помощью этой молитвы еретики особенно долго мучаются, когда их режут и лечат, их кромсают и снова излечивают.

Когда на щеку Людмилы наносили раскаленное тавро с буквой «В», то никаких молитв не было. Людмила кричала, Людмила вырывалась… но что может сделать пятилетний ребенок против двух дюжих святош? Память о боли так крепко въелась в память, что ее не выбить никакими лекарствами и отварами. Когда инквизитор, вот как сейчас, смотрит на эту букву (в готическом стиле, с завитушками), то щека горит, будто ее прислоняют к раскаленной конфорке электрической плиты.

— Как теперь, не больно? — он отпускает руку, на которой не осталось и следа от ранки. Даже шрамика нет.

— Нет, Павел Геннадьевич. Все хорошо, спасибо, — Людмила опускает глаза.

Людмила должна изображать покорность. Людмила всего лишь ведьма. Но она не допускала ошибок в отчетах, так что инквизитор зашел специально, чтобы «сбросить напряжение». Сейчас он придумает какую-нибудь причину, чтобы зайти в спальню и там…

— Павел Геннадьевич, о какой ошибке вы говорили?

— Мы так и будем разговаривать на пороге, или позволишь пройти? — инквизитор протягивает треугольник для поцелуя.

Людмила чмокает холодный символ инквизиторской власти. Попробуй не поцелуй это изделие, которое по стоимости превышает квартиру в несколько раз. Отказ сразу приравнивается к одному из тяжких грехов, и отступник карается на месте. Буквально восьмой смертельный грех — отказ от поцелуя святого треугольника. Мало того, этот треугольник является индикатором на инакомыслие и защитником инквизитора. Если заподозришь что-то плохое против владельца, то тебя отшвырнет на пару метров, да еще и шарахнет так, будто лизнула оголенный провод под напряжением.

— Конечно же проходите, будете… чай?

Игру нужно поддерживать. Мужчины — охотники, им нравится ломать сопротивление и рассеивать недопонимание. Инквизитор как раз из охотников.

— Ого, какие фильмы смотришь, — инквизитор кивает на монитор, где три мускулистых парня уже насытились ведьмой.

— Одобрено святой комиссией. Наглядное пособие, — Людмила мысленно таскает себя за волосы. Вот надо же было забыть выключить это «наглядное пособие». Теперь не отвертишься от «выволочки».

— Людочка, у меня крайне мало времени. Поэтому перейдем сразу к цели моего визита, — Павел Геннадьевич берет женщину за отворот халатика и мягко тянет в сторону спальни.

Смазка «Шалость» делает свое дело, а уж притворяться за свою недолгую жизнь Людмила научилась неплохо. На этот раз все обходится очень быстро. Павел Геннадьевич даже не раздевается полностью, лишь спускает штаны и накидывается на женщину, как пустынный путешественник на родник в оазисе. Но если путешественник будет пить долго и жадно, то инквизитор извергается всего лишь за десяток-другой фрикций.

Людмила старается тоже изобразить бурный оргазм, сжимает его в объятиях, обхватывает ногами талию. Стонам может позавидовать опытная порноактриса… А в голове другое — если могла бы, то задушила прямо сейчас, пока он пускает слюни мне на шею. Как хорошо, что он успел снять свой треугольник и ее не бьет святой защитой.

— Как хорошо, — вырывается у Людмилы.

Инквизитор принимает ее слова на свой счет. Улыбается.

Мужчины, как же легко вам польстить, когда с вашего главного орудия стекают белесые капли. Вы видите все насквозь в любое другое время, но не замечаете того, что творится перед глазами в момент оргазма. Словно эти самые белесые капли становятся мутным матовым стеклом. А уж когда партнерша берет вас за опавшее копье и омывает его теплой водой, ласково прикасаясь, то вы ощущаете себя на вершине мира. Цари природы…

— Людочка, похоже, что я ошибся в своих расчетах, — говорит Павел Геннадьевич, когда надевает штаны и прячет свое хозяйство за дорогой тканью. — На самом деле все в порядке и я даже думаю выдать вам премию.

Людмила улыбается в ответ и с губ почти срываются слова благодарности, но в этот момент на балконе дзинькает. Плеть не смогла удержаться без движения! Людмила чуть прикусывает нижнюю губу — как же не вовремя. Сегодня все не вовремя, и инквизитор, и ранка, и ожившая плеть. Павел Геннадьевич замирает и кидает быстрый взгляд в сторону балконной двери, так хороший сеттер делает стойку при обнаружении добычи.

— У тебя кто-то есть? — прищуривается инквизитор.

— Нет-нет, у меня никого нет, — Людмила знает этот прищур, он не сулит ничего хорошего. Нужно как можно быстрее оправдаться. — Может, это мыши?

— Мыши? У ведьмы водятся мыши?

— Павел Геннадьевич, вы же знаете, что я не колдую. И мышам все равно — кто я. Это люди замечают, — женские пальцы касаются щеки. Клейма.

— Ну ладно, будет тебе прибедняться! — обрывает инквизитор. — Открывай дверь!

Людмила замечает, как из мужского рукава выскальзывает длинный кинжал. Оружие инквизитора — тонкий, как спица, но прочный, как алмаз. Острее скальпеля, с легкостью бензопилы режет кости. Людмила уже много раз представляла, как подобный кинжал втыкается под левую грудь. Она готова к смерти, и ей нечего бояться. Может, поэтому Людмила с улыбкой подходит к двери и спокойно открывает ее?

В ноздри бьет резкий запах рассола. Осколки трехлитровой банки блестят острыми краями, коснись — порежешься. «Соленые огурцы» не потеряли своей формы, Людмила еще раз поблагодарила темные силы за такое хорошее заклинание. Среди рассола и огурцов виднеется слабое трепыхание, будто невидимый домовой проводит пальчиком по лужице. Вот только всех домовых давно вывели, как языческий элемент противный истинному Богу. Много кого вывели, но кроме людей еще остались иные разумные существа. Хотя и в небольшом количестве.

«Успокойся, прошу тебя! Успокойся!» — мысленно кричит Людмила, пока инквизитор подходит к дверям, мягко перекатываясь с пятки на носок.

— Павел Геннадьевич, это у меня закрутка не выдержала. Видимо, банка попалась с дефектом, — Людмила отодвигается в сторону. Старается, чтобы голос звучал убедительно.

— Эх, Людочка, вы все еще пользуетесь консервацией на зиму? Вы меня удивляете. Или вы мало зарабатываете, чтобы позволить себе свежие овощи и фрукты? — инквизитор оглядывает застекленный балкон с рядами банок.

— Ничего не могу с собой поделать. Хобби у меня такое. Одни вяжут, другие вышивают треугольником, а я делаю соленья на зиму. Сама не съедаю, и больше половины раздаю соседям, — Людмила сама чувствует фальшивость улыбки, но Плеть замирает, словно услышала ее мысленные мольбы.

— Мда, надо проверить ваших соседей, — хмыкает инквизитор. — Если они живые и нормальные, то я у вас тоже поклянчу баночку.

— Нормальные-нормальные, даже спасибо говорят. Я как раз скоро еще одну партию огурчиков солить собираюсь, так что могу принести свеженьких.

Вряд ли инквизитор обрадуется, когда захочет укусить хрустящий огурец, но обнаружит вместо него синий палец самоубийцы. Ими Людмилу снабжает патологоанатом Сергей Валяев, помесь сатира с человеком. За это женщина хранит его тайну и предупреждает о грядущих проверках. Да, у секретаря верховного инквизитора есть небольшой допуск к информации о планах других подразделений.

Заклинание наведения образа на мертвые вещи держится гораздо лучше, чем на живых, поэтому вместо пальцев самоубийц инквизитор видит огурцы…

— Хорошо, Людочка, ловлю вас на слове, — об улыбку инквизитора можно порезаться как о кинжал.

— Я постараюсь, — с придыханием говорит Людмила и склоняет голову к плечу. — А если вам не понравится, то… накажите?

Жесткие черты Павла Геннадьевича смягчаются. Даже если он язык проглотит от удовольствия, то вряд ли откажется от «наказания» любимой секретарши. Людмила замечает в его глазах блеск. Сколько еще удастся этот блеск поддерживать? Год, два, три? Вряд ли. Скорее всего отпущен год, а после ждет участь порноактрисы в фильме «одобренном святой комиссией».

А финал у подобных фильмов одинаков. Поэтому надо поторопиться.

Фердинанд. "Абатисса Варвара". Пояс Ларинджины. Встреча с колдуном

Фердинанд

После ухода верховного инквизитора Людмила вновь включает порнофильм, наводит чары ложного образа и кидается к книге Альториса.

Эту огромную книгу она затащила к себе полгода назад под видом телевизора. Вот только весил такой телевизор около сорока килограммов. Затащила сама, дабы не позволить водителю Александру подниматься к ней в квартиру. На обложке из человеческой кожи вытеснены старинные руны, даже один взгляд на них внушает трепет. Людмила ощутила ни с чем несравнимое блаженство, когда открыла книгу в первый раз, разложившись на диване. Словно оргазм, который никогда не испытывала. Или счастье… хотя это слово не было ей знакомо.

Страницы древнего манускрипта почти крошатся в руках. Ветхий пергамент вызывает такое неудержимое чихание, что без медицинской повязки читать невозможно. Желтые страницы таят в себе много тайн и загадок, вряд ли на Земле можно найти другой такой драгоценный артефакт. И этот артефакт был у нее…

Предыдущий владелец был очень хитер и изворотлив, но против Святой Инквизиции ни один гоблин не может устоять. Людмиле повезло побывать в гоблинском жилище за сутки до того, как его избушку подперли снаружи и сожгли вместе с обладателем несметных сокровищ и рукописей. Ведьминское искусство понесло невосполнимую утрату, когда сгорела подборка старинных книг.

Зря гоблин кричал проклятия в адрес Огневой, она его не выдавала. Он и так стоял в планах на зачистку. Да, Людмила стояла и смотрела, как в закопченном стекле мечется зеленая фигура. Стояла и смотрела… А если бы отказалась сопровождать верховного инквизитора, то в избушке метались бы уже две фигуры. Людмила конспектировала. Людмила наливалась злобой.

Зато удалось сохранить украденную книгу, благодаря которой, получается собирать утраченные артефакты. Вот только обращаться с ними надо аккуратно, иначе можно нарваться на очень и очень крупные неприятности.

«Напой плетевище кровяницей и укажь на ворога лютого. Плетевище не остатнется покуда из ворога дух не выпорхнет. Опричь молви словеса сии: «Трасур, гибста, ушийда, мерюд!»

— Трасур, гибста, ушийда, мерюд, — шепчет Людмила над тем местом, где лежит Плеть Калиматры.

Ничего, тишина. Лишь огурцы начинают терять свой вид. Надо будет снова закатывать банки. Людмила проводит рукой по рассолу и находит твердое кнутовище. Это у богатырей был меч-кладенец, а у ведьмы появилась плеть- покладуха. Вот только можно ли пойти с плетью против святых молний, которые поражают нечестивцев на расстоянии двухсот, а то и трехсот метров?

Плеть занимает прежнее место, а Людмила с облегчением выключает монитор и отправляется в душ. Так хочется смыть этот день, начальственные прикосновения, липкие взгляды коллег. Для всех инквизиторов и обычных людей она не человек, а всего лишь три дырки, в которые можно попытаться засунуть свои отростки. А для Людмилы они похотливые создания, которые прикрываются религией и святостью, чтобы творить свои мерзкие делишки. Для Людмилы они убийцы, которые не заслуживают жалости.

Струи воды мягко массируют кожу. Обязательный крем втирается в кожу, крем словно создает броню от выстрелов. Да, это первый крем, состав которого Людмила взяла из книги Альториса, и прогресс налицо — ее нельзя поранить обычной сталью. А вот с наручами она не досмотрела, магическому металлу просто наплевать на все кремы, которые Людмила втирает.

— Эх, Людочка, и что же ты такая красивая? — спрашивает Людмила у большого зеркала, которое отражает ее в полный рост.

— Потому что ты рождена дарить красоту людям, — отвечает она за зеркало.