Флигель-Адъютант

Я кое-что начал понимать, и потому спросил:

— И много среди радиолюбителей девушек? — мы ведь всё это время говорили именно о девушках.

Его Величество глубоко вздохнул:

— Потому я вас и позвал. Мне нужен надежный человек рядом, человек со стороны, понимаете? Слушайте, вы меня с того света один раз вытащили, фактически — возвели на престол и ничего взамен не потребовали… И вот я опять вас прошу: помогите, а?

Когда повелитель одной из самой могущественных держав мира смотрит прямо в душу глазами отчаявшегося юноши — от этого мороз по коже. Ему беспрекословно подчиняется огромная, закаленная в боях армия. В его распоряжении — неисчислимые финансовые средства. Он может консультироваться у самых титулованных ученых и самых лучших специалистов — но просит о помощи меня? Кто я такой, в конце концов?

Есть только одна-единственная штука в мире, с которой не помогут ни штыки, ни деньги и власть, ни высочайший интеллект:

— Ваше Величество, вы что — влюбились?

Он спрятал лицо в ладони. А я еще раз глянул на всю обстановку этой маленькой комнаты, спрятанной в огромном роскошном дворце, и спросил снова:

— Влюбились по радио? По переписке? — мне нужно было это объяснить хотя бы самому себе.

Самым логичным сравнением казалось то, как фронтовики или заключенные находят себе жен с помощью почты — переписываются месяцами, а потом встречаются — и порой создают крепкие, любящие семьи. Я лично знавал пару таких. По крайней мере, так всё это в моей голове более-менее укладывалось. Потому как романтика по радио… С помощью морзянки… В страшную эпоху живём! Но, с другой стороны, телеграмма или радиограмма — это то же письмо, только доходит гораздо быстрее, так что в целом представить себе подобное было можно.

— И вы меня не осуждаете? — спросил он.

— С чего бы мне вас осуждать? Что может быть естественнее для молодого человека, чем влюбиться в понимающую девушку, которая готова его слушать? В ту, которая разделяет его интересы, обладает широким кругозором, незаурядным умом, твердым характером и определенным положением в обществе…

— Как это у вас получилось? — его удивление было неподдельным. — Вы так точно ее описали!

Простодушный Император? Или это только в одном конкретном случае?

— А какой еще может быть девушка, увлекающаяся радио? Это удовольствие — явно не для дурочек-мещанок или дам полусвета… Знаете — или вас обманывает какой-нибудь старый радист-извращенец, который притворяется женщиной, или она и вправду — неординарная личность.

Его лицо изменилось, он даже побледнел, представив такой вариант, а потом взял себя в руки и заговорил прерывистым голосом:

— Мы с ней поклялись друг другу говорить только правду, или не говорить вовсе. Она совсем юная, моложе меня — ей совсем недавно исполнилось восемнадцать. Замуж ее пока выдавать не собираются, какие-то семейные сложности… Но дело не только в этом — сейчас у нее серьезные проблемы. Ей угрожает опасность. И я не могу этого просто так оставить, понимаете? Она — единственная в мире может… Только ради нее я…Понимаете? — снова повторил он.

Я закрыл глаза — и перед моим внутренним взором тут же появилась Лиза.

— Понимаю, — вздохнул я.

— Так вы поможете?

— Всё, что угодно, Ваше Императорское Величество… — а что я еще мог сказать?

* * *

Одним росчерком пера в монаршей руке я оказался в чине флигель-адъютанта, то есть теперь имел право и был обязан находиться подле Императора. Карьерный рост! Полковник, лейб-гвардеец, флигель-адъютант… Для чего-то это было нужно, и тянущее чувство в груди подсказывало: впереди — далекая дорога.

Я шагал по коридорам дворца, пытаясь не потеряться, в поисках канцелярии — нужно было отдать туда, в архив, указ Его Величества о назначении меня, грешного, в ближнюю свиту. Задумавшись, едва не упустил момент, когда некто резкий и мощный ухватил меня самым бесцеремонным образом и утащил в темную комнату с наглухо завешанными окнами.

— Теряешь хватку! — сказал Феликс и довольно оскалился. — Как я тебя похитил, а?

— Это ты теряешь хватку, Карский, — я достал из кармана револьвер, который всё это время был направлен ему в пузо. — Не узнай я тебя спустя секунду — продырявил бы в шести местах.

— У-у-у-у, блатота, нахватался уголовных приемчиков… И что — метко получается через карман стрелять?

— А какая разница, если в упор? Мундир было бы жалко просто.

— Ладно, ладно. С хваткой у тебя всё в порядке. Теперь слушай, что происходит, и никому ни слова о нашем разговоре — даже Императору, смекаешь?

— Если он спросит напрямую — я не смогу соврать, — тут пришлось быть категоричным.

Феликс меня прекрасно понял. Все представители правящей династии в большей или меньшей степени обладали умением выворачивать человека наизнанку и заставлять говорить правду.

— Ну, так не ври — недоговаривай! Мне тебя что — учить? Как дитё малое, правду мне Арис про тебя говорил — инфантильный временами какой-то… Сколько у нас времени?

— Полчаса примерно, если покажешь, где ваша дурацкая канцелярия… — на «инфантила» я не обиделся.

— Она не моя, она Его Императорского Величества! — хохотнул Феликс. — И вообще, там не канцелярия, там цирк-шапито. Который уехал, а клоуны остались. Сам посмотришь… А пока — слушай.

Мы уселись на покрытый белым полотном диван, Карский закурил и начал рассказывать.

По всему выходило — Император вознамерился удрать. Ну, не насовсем, понятное дело. Он всё-таки юноша ответственный, а так — на полгодика примерно. И загодя для этого всё подготовил. Под предлогом объезда пределов Империи с целью ознакомления с насущными проблемами подданных подписал все документы — кому и какие полномочия на эти шесть месяцев переходят, кто будет входить в Регентский совет — во главе с Артуром Николаевичем Крестовским, конечно, а кто — заменит Его Величество на посту Верховного Главнокомандующего.

Как выяснилось из речи Феликса — для всего высшего света и даже для Тайного совета, который руководил Империей во времена Регентства, деятельность и интеллект молодого хозяина страны стали настоящим сюрпризом. Они-то рассчитывали получить символ, икону, наличие которой стабилизировало бы общество, а получили — настоящего правителя! Ну да, молодого… Но почти гениального! У него была абсолютная память, потрясающие математические способности, умение работать с огромными объемами информации и желание разобраться в каждой мелочи. Не хватало житейского опыта и общения со сверстниками — тут, как могла, помогала лейб-гвардия, но… Но Артур Николаевич идею поездки по городам и весям Империи поддержал — именно в этом ключе. Правитель должен видеть результаты своих действий и своего бездействия. Да и вообще — хозяину Империи нужен был отдых. А лучший отдых — это смена обстановки.

— Император задолбался, — сказал Карский. — Эмоциональное выгорание.

Еще бы! Возглавить великую державу в семнадцать, каково? А потом — несколько лет вкалывать как проклятый, разгребая последствия двух войн и двух революций… И вот теперь он нашел себе отдушину — эту неведомую радио-нимфу. Конечно, конторские слушали и перехватывали их переговоры, и прекрасно знали, что ее зовут Ясмин, и она из Шемахани. То ли придворная дама, то ли дочь какого-то знатного вельможи. Проблема была в том, что имя Ясмин в тех краях было очень распространенным среди знати, а нормальной резидентуры в этом прекрасном южном городе на берегу живописного озера не имелось, и выяснить, кто именно держит в доме передатчик такой мощности, чтобы общаться со столицей Империи, пока возможным не представлялось.

Вот так — в Федерации и Натале от имперцев было не протолкнуться, а тут, в паре тысяч километров от Аркаима — слепое пятно. Не интересовала никого Шемахань. Дыра дырой. Фрукты, рыба, овцы, вареный рис и войны с башибузуками… Ничего интересного.

— Ты же тоже шемаханец, да? — спросил меня Феликс.

— Вообще-то эвксинец, — скривился я. — Не заставляй меня сомневаться в профессионализме твоей конторы в общем и твоем — в частности.

— Один хрен из тех краёв! — отмахнулся разведчик. — Тебе проще будет освоиться.

— Эвксина на двести километров севернее Шемахани и на берегу моря, а не озера. И говорят у нас по-имперски, и вера та же самая, что в Аркаиме.

Ох уж этот великодержавный латентный шовинизм… Эвксинцы, шемаханцы, башибузуки — какая разница? Всё где-то там, на юге, где горы, море, солнце и хурма стоит дешевле картофеля.

— И вообще, что значит — освоиться? — опомнился я. — Не собираюсь я нигде осваиваться!

Феликс ухватил себя двумя пальцами за переносицу и сделал страдальческий вид:

— А ты еще ничего не понял? Его Величество попросит тебя сбежать вместе с ним. Он тебе доверяет, именно с тобой он совершил свое единственное настоящее Большое Путешествие — из Варзуги в Столи… то есть — в Аркаим!

— А я…

— А ты согласишься. Знаешь такое — если бунт нельзя предотвратить, его нужно возглавить? Вот мы и возглавляем. Документы, деньги, одежда, снаряжение, оружие — это всё здесь, — он похлопал по дивану. — Потом ночью сюда прокрадетесь, поднимете сидение — всё внутри. Скажешь — твои друзья подготовили. И не враньем будет, кстати. Оформим тебя по старинке, через ИГО и «Подорожник». Будешь ученый-этнограф с ассистентом. Прошвырнетесь до Шемахани, оглядитесь… Мы прикроем, не сомневайся, будем неподалеку. Держи блокнот, тут маршрут…

— Адреса, пароли, явки? Всё, чтобы мальчик почувствовал себя настоящим героем и бунтарем, но не пострадал? — с одной стороны я их понимал и даже поддерживал, а с другой — мне было противно.

— Точно! Ну, и если честно — мы тут судили-рядили и решили, что всё равно никого лучше тебя не нашли бы ему в попутчики.

— Мы — это Арис, ты и Артур Николаевич?

Феликс сделал неопределенный жест рукой. Я подозревал, что он стал большой шишкой в разведке, но вот какой именно пост занимал и где были границы его сферы ответственности… Это было тайной, раскапывать которую у меня не было ни малейшего желания. Достаточно было того, что Карский имел право принимать подобные решения.

— Какие у нас сроки? — я отмахнулся от табачного дыма, которым этот рыцарь плаща и кинжала дышал мне прямо в лицо.

— Сроки? Да че-орт знает, какая блажь в его царственную голову постучится… Тут ведь понимаешь — он вроде как и вундеркинд, а вроде — и дитё малое. Анализ, синтез, дедукция, индукция — что угодно, в тупик академиков ставит! Маститые юристы и экономисты шляпу снимают. Но зато в бытовых, житейских вопросах — полный пр…

— Профан?

— Именно — профан. В общем — побудешь его старшим братишкой, пока не пообвыкнется. Ну, и на Ясмину эту посмотрите. Наследник Империи нужен как воздух! Или наследница. А лучше — сразу двое или трое. И плевать, кем будет жена — не старый режим! Главное, чтобы из хорошей семьи, не скомпрометированная… Ну, понимаешь. Если из народа — это прекрасно, демократично. Если дворянка — тоже хорошо, дань традиции…

— Ты как бабка старая, Феликс, — не выдержал я. — Может, еще свечку им подержишь?

— Да хоть дедка! Знаешь, — он одной затяжкой докурил сигарету, затушил о ботинок и сунул окурок в щель дивана. — У меня нервы ни к черту. Понимаешь, сейчас, конечно, на Величество не так всё завязано, как в первый год, но… Но случись что — не поедет ли Империя в тартарары? А если мы надавим на чувство долга и ответственность и отговорим его — не поедет ли крыша у Императора? И снова — не потеряем ли мы тогда Империю?

Мне его жалко не было, если честно. Его — в смысле Феликса. Нервы у него, надо же! Барышня кисейная.

— Нужно занести документы в канцелярию, — сказал я. — И если еще раз ухватишь меня подобным образом, то я тебе точно бок прострелю. У меня тоже — нервы ни к черту.

— Ладно, пошли, — он встал, кивнул мне еще раз на диван, покрытый тканью, и мы вышли в коридор.

Две молоденькие горничные в черных платьях и белых передничках, проходившие мимо, удивленно на нас воззрились, но Карский состроил дикую рожу и шикнул на них. Девушки пискнули и скрылись с глаз долой.

— Эх, где мои семнадцать лет… — тоскливо пробормотал разведчик. — Пойдем изводить канцеляристов.

III УКРАСТЬ ИМПЕРАТОРА

Я сидел на кухне и беззвучно смеялся. Это было форменное издевательство!

Не откладывая дела в долгий ящик, наведался в ту комнатку с диваном сразу же после визита в канцелярию и выгреб тайник подчистую. Оружие, деньги, документы, одежда — всё это было запаковано в отличные брезентовые сумки, удобные и для переноски, и для того, чтобы навьючить их на лошадей, например. Правда, пришлось привлечь к переноске добычи Кузьму — целый полковник, груженый, как мул, мог вызвать вопросы.

И вот теперь за окном царила непроглядная летняя аркаимская ночь, и я при свете керосиновой лампы разглядывал всё, что приготовили нам государевы люди, и здорово веселился.

Черные книжечки паспортов, на обложках которых гордо реяли имперские орлы, и вызвали у меня приступы гомерического хохота. Наверняка виноват был Феликс — кто еще мог придумать для нас такие дурацкие имена?

Иван Царёв и Сергей Волков! Проходимец Карский явно читал мои «Натальские рассказы», я там тоже проводил параллели с народными сказками. Иван Царевич и Серый Волк, каково? Мерзавец, как есть — мерзавец!

Моя фотография была родом с Южного континента: небритость, загар, отросшие волосы… Ну, точно — скорее всего, кто-то из тамошних агентов, притворявшихся журналистами, снял меня на приеме у архиепископа Стааля по случаю заключения мира. А фото Императора — то есть Ивана Ивановича Царёва — было изящно подретушировано — в нем заключался вариант маскировки внешности юного монарха: полубокс вместо роскошной шевелюры, короткая борода вместо идеально выбритого подбородка, слегка неровная, кажется — выстриженная — правая бровь… Если еще и одеть как-нибудь нехарактерно, то никому и в голову не придет, что этот лихой, хулиганистого вида молодой человек с сумасшедшими глазами является монархом великой страны!

— Ты чего не спишь? — Лиза показалась в дверном проеме. — Я проснулась — а тебя рядом нет… Думала, у тебя опять…

Порой среди ночи я просыпался, обливаясь холодным потом и скрежеща зубами, а сердце билось о ребра так, будто хотело сбежать к черту. В такие ночи мне снились малыши-кафры, марширующие с винтовками в руках по руслу высохшей реки, или игра в морской бой в гавани Сан-Риоля, или оборона приморского городишки под названием Бубырь, или штурм Клёна… Но рядом с Лизонькой такое случалось всё реже и реже.

— Нет, солнце мое, нет. Прости, что напугал, просто…

— Тебя возвращают на службу? — она подошла, зябко поводя плечами, и вдруг села ко мне на колени и прижалась, спрятав лицо на груди. — Я думала — война кончилась, и мы как в сказке будем жить-поживать да добра наживать…

Я тяжко вздохнул и погладил ее по спине, ощущая гладкость кожи сквозь невесомый пеньюар:

— Как в сказке, точно. Только эта сказка — не про меня.

— А про кого?

— Про Ивана-Царевича, который очень рано стал царём, потому что батюшку его убили злые люди, и матушку — тоже, и всех старших сестер, и братьев-кузенов, и вообще… Некому было больше царем становиться. И он не успел насовершать подвигов и сразиться со Змеем Горынычем, и сходить за тридевять земель в тридесятое царство за тем — не знаю чем. И найти свою Василису Премудрую тоже не успел. И теперь ему очень-очень плохо.

Лиза заглянула мне в глаза:

— Ты о ком сейчас говоришь?

— Вчера меня назначили флигель-адъютантом, — выдохнул я.

— Господи! — она обняла меня крепко-крепко, а потом спросила: — Ты мне не сказал, чтобы не портить вечер?

Какая она у меня всё-таки… Другая бы от счастья прыгала — как же, суженый теперь полковник и член ближней императорской свиты! А Лиза всё поняла. Таких, как я, за красивые глаза на подобные должности не назначают. Она уже с мундиром начала догадываться, сразу, утром. Просто не спрашивала — надеялась, что всё образуется.

— И надолго ты уедешь? — глаза Лизы заблестели. — И скоро?

Я просто не мог из себя выдавить нужные и правдивые слова, а потому крепко обнял ее и проговорил:

— Сегодня ведь был прекрасный вечер, правда? И у нас еще будут такие вечера, я тебе обещаю… Нет, я тебе клянусь!

— То есть — утром? И сам не знаешь, на сколько? — любимая вдруг улыбнулась. — Ну, тогда у нас есть время до утра…

Через мгновенье я почувствовал вкус ее губ, и нежные пальцы в моих волосах, и ладное, стройное тело близко-близко, и успел пожалеть о том, что утро так скоро…

* * *

Как украсть Императора из дворца? Черт его знает! Я вообще никогда не был специалистом по кражам. Особенно — по похищениям людей. Вся надежда была на то, что во внутреннем флигеле дворца, где раньше располагались покои императрицы и принцесс, теперь идет ремонт, и это можно было использовать. По крайней мере, одна идея у меня имелась.

Во дворец я прибыл чуть ли не на рассвете. Императорские вензели на погонах прямым текстом говорили охране: это — флигель-адъютант Его Величества. И заходить к Государю в любое время дня и ночи — мое священное право. Тем более, я был первым человеком, который занял такую специфическую должность в Новой Империи, и придворная камарилья не очень-то понимала, как ко мне относиться и какие танцы вокруг танцевать.

А потому — преторианцы козырнули, дежурный лейб-гвардеец у входа в личные покои Императора только бровью дернул — но ничего не сказал. Наверное, они там в своей лейб-гвардии были не шибко довольны, что их обскакал какой-то провинциальный поручик с мутным пехотным прошлым. Хотя я понятия не имел о том, какие нравы царят в лейб-гвардии. Вознесенский и Тревельян были замечательными людьми, а других ближников Его Величества я и знать не знал.

— Вставайте, государь, нас ждут великие дела! — сказал я.

— Боже мой, за что? В такую рань! — император натянул одеяло на голову.

— Кто рано встаёт, тому Бог подает! — продолжая злодействовать, я раздвинул шторы, и яркий свет восходящего солнца ударил хозяину имперских земель в заспанное лицо с разводами от подушки. — Кто до ночи сидел в наушниках и строчил телеграммы?

— И этого человека я приблизил, обласкал и обогрел? Вы — подлец, ваше превосходительство! Я немедля кликну охрану, и вас выведут вон и сбросят с Тарпейской скалы как исчадие ада!

Я потихоньку начинал вспоминать, почему мне так понравился этот парень!

— С Тарпейской скалы сбрасывали больных и слабых младенцев, Ваше Величество, если я не ошибаюсь. Так что с этой инициативой вы запоздали. Мое младенчество пришлось на период, когда вас еще и в планах не было.