— Ты про него как услышал?
— Когда ты съел того духа, ты сказал это. Ваал.
Папсуккаль покрутил головой.
— Много будешь знать — мало будешь жить. Все, хватит, пошли!
— Не пойду, — заупрямился Азрик. — Я устал. А тут здорово.
Папс давил, угрожал, заставлял, и еще два дня назад Азрик послушался бы его. Но сейчас в нем было что-то, что позволяло упорствовать. Он понимал, что если сейчас ему удастся отдохнуть — тогда на следующий день он сможет пройти больше. Он отстаивал свою точку зрения. Это было странно, немного страшно, но еще — очень здорово.
В итоге ему все же удалось настоять на своем и они остались ночевать там, у маленького озерца. Азрик съел лепешку и еще раз умылся. Перед тем, как лечь спать, он пристал к Папсуккалю с вопросами. Кое-что из упрямого старика удалось вытянуть — за обещание на следующий день встать пораньше и идти весь день.
Папс не знал, кто именно дрался перед той скалой. Какие-то могучие боги. Двое помельче похитили того, что крупнее, и утащили в подземный мир. Доспехи и шлем должны были лишить его силы, но, видимо, что-то у них не срослось, и у крупного осталось их достаточно для того, чтобы едва от них не вырваться.
Песок, который они собрали, содержит часть силы крупного. Папс, например, если найдет способ его съесть — сам станет очень сильным. Однако проблема в том, что этого он сделать не может — сейчас, слипшись в комок, этот
Знают ли боги о том, что
В страну же Ханаан они идут потому, что тамошние боги — давние друзья Папса, кое-чем они ему обязаны и должны помочь. Но это уже его дело, а никак не дело Азрика.
А кто именно за ним гонится, почему они убили всю его семью — Папсуккаль не знает.
Перед сном Азрик по старой привычке вознес хвалу всем, в том числе — и особенно — Папсу. Назвав его полным именем и — для разнообразия — великим визирем. Папсу это очень понравилось. Он сказал, что научит Азрика полной формуле, это будет хорошо и для него, и для самого мальчика. Потом Азрик уснул.
Аполлинор мрачно смотрел на
— Этот подлец, видимо, знает, что за ним гонятся, — заявил Чернозубый. — И полетел во все лопатки. Но он все равно далеко не мог уйти. Он, может быть, прямо за этой скалой.
Слова Чернозубого обнадеживали, но как обойти эту скалу? Нужно искать проход, тропу, а там… поминутно бросать
Выход напрашивался сам собой. Он, Аполлинор, отправится домой, а все поиски организует Чернозубый. Для того, чтобы тот не баловал, можно оставить с ними Пульция в качестве командира. Да, без секретаря будет затруднительно, но он уж как-нибудь обойдется. Тем более, что с
Чернозубый с планом полностью согласился. Пульций явно имел что-то против, но грозный взгляд Аполлинора не дал ему раскрыть рта. Так что в итоге все сложилось самым что ни на есть удачным образом.
Отдав последние распоряжения, жрец отбыл, оставив
Глава 4. Друзья и враги
В мире богов, как и в мире людей, много разных мест. Одни известны всем, и туда может прийти каждый, другие известны немногим, и там может оказаться лишь посвященный, третьи неизвестны почти никому, и попасть туда можно лишь по приглашению хозяина этого места.
Озеро, окруженное чудным лесом и обрамленное полумесяцем галечного пляжа относилось к последним. По его берегам росла высокая и сочная трава, эту траву ели животные — крупные овцы и козы, коровы, а также те, кого и не определишь толком — огромный то ли рак, то ли скорпион, или многоножка ростом со свинью, робко выглядывающая из-за стволов.
Хозяин этого озера — Митра. Обычно он сидит на пляже, опираясь спиной о большой камень. Ноги задраны на другой, на коленях мозаичное панно — схимма, на котором вспыхивают непонятные образы — то мелькающие по его поверхности, то вырывающиеся за его пределы. По краю схиммы — два ряда выпуклых кнопок.
Вода тихо плескалась, едва не касаясь небрежно сброшенных сандалий. Лес шумел, в этом шуме слышалась тревога, она передавалась животным — то одно, то другое поднимало голову, поводило носом, вопросительно смотрело на хозяина. Но видя его безмятежную позу успокаивалось и возвращалось к своим нехитрым делам.
Пальцы Митры перебирали элементы мозаики, перед ним мелькали то объятый пламенем храм, то падающие статуи, то бегущие кричащие люди, по которым откуда-то сверху били молнии. Он тронул одну из кнопок — и словно увидел то же самое чьими-то глазами. В разных местах — одно и то же, разрушения и хаос.
Митра откинулся на спину, выгнулся. К нему, хрустя галькой, подошел большой осел. Остановился рядом, вопросительно глядя на Митру.
— Странно все это, — пробормотал Митра, то ли ослу, то ли самому себе. — Все храмы Юпитера разрушены. Другие стоят, но и там огонь едва теплится. Статуи Юпитера превратились в песок… да бог ты мой, просто поклясться его именем невозможно! Что там произошло?
Осел наклонил голову, разрывая мордой гальку.
— Ну да, везде. Рим, Афины, Коринф, Александрия, Антиохия — везде так. Что это?
Осел машет головой.
— Надо сходить самому, — объявил Митра и легко встал. Осел заступил ему дорогу, Митра легко обошел его. — Нет, схожу один. Ты тут приглядывай.
Осел заревел, топнул ногой, из-под копыт полетели камни, но Митра, подняв свой лежавший на гальке посох и ловко вдев ноги в сандалии, уже скрылся между деревьев. Осел долго смотрел ему вслед, потом еще раз топнул ногой и, помахивая хвостом, удалился в кусты.
Деревья вокруг озера росли густо, но перед Митрой они словно расступались. Он прошел полосу леса, стволы сомкнулись за ним. На опушке — туман, его нити словно светятся, они скрывают деревья так, что их не видно с двух шагов.
Митра пересек полосу тумана и вышел на старую дорогу. Посмотрел на ее камни, постучал по ним посохом — два, три, четыре раза. Дорога подрагивала под его ударами. Наконец, убедившись, что все в порядке, Митра зашагал по ней.
По обоим краям дороги — поле, с травой, жесткими кустиками, кое-где торчат большие камни. Чуть дальше от дороги поле покрывается туманом, еще дальше переходит в облака. В их разрывах видна земля.
Дорога привела Митру к старому храму, одиноко торчащему посередине голой каменистой площадки. Его стены в трещинах, крыша прохудилась, ступеньки на входе полуразрушены, колонны в щербинах. Но Митра без страха зашел под его своды.
Он подошел к стене и несколько раз сильно ударил по ней посохом.
— Галга! — позвал он.
После нескольких ударов из щели вылетел Галга. Низенький, волосатый, коренастый и крепкий, он вытянулся из щели, перевернулся так, что стали видны крылья, натянутые между руками и поясницей. Легко приземлился на ноги. На плече виднелась полузатянувшаяся рана, но похоже, что она его ничуть не тревожила — рот растянут до ушей.
— Чего тебе?
— Чего это с тобой стряслось? Кто это тебя так?
— Не твое дело.
Митра усмехнулся.
— Какие новости? Что там на Олимпе случилось, знаешь?
Галга пожал широкими плечами, глаза у него плутовские.
— Откуда мне знать. Было все нормально, а потом вдруг — раз, и все будто перевернулось. Я слетал, — тут Галга замялся, явно не желая рассказывать все в подробностях. — Все выходы у себя они закрыли. Переполох…
— Переполох, — повторил Митра. — Надо бы нам, видимо, в Рим сходить, а?
Галга поежился.
— Прошлого раза тебе мало?
— Мало, не мало… сейчас у нас время есть, подготовимся.
— Апостолов своих пошли!
— Угу, — задумчиво кивнул Митра. — Пошлю, конечно. Только они одни не справятся.
Проснулся Азрик очень поздно. В животе подвывало, но это было нормально. В мешке лежала еще целая лепешка, так что пока проблем с этим не предвиделось.
Никуда не торопясь, он напился из ручья — и снова ему показалось, что вода мягко толкает его, словно играя. Он погладил ее. Папса нигде не было видно. Азрик привел себя в порядок, умылся и начал потихоньку спускаться вниз, в долину.
Склон был очень неровным, пересеченным оврагами, сам кряж описывал дугу, так что иногда для того, чтобы спуститься, следовало подняться. Азрик как раз одолел один из таких подъемов, дальнейшая дорога вниз терялась в зарослях — когда на него налетел Папсуккаль.
— Быстрее, — прошипел он. — И не туда, сюда… нет, подожди — тебя видят! Ложись!
Азрик хлопнулся на живот. Он был на узком гребне, откуда была видна площадка, на которой он ночевал. Там сейчас стояли четверо, взрослые и вооруженные. Азрику показалось, что кого-то из них он узнал.
Они словно играли в камни. Один из них, с густой черно-седой бородой швырнул перед собой биток, поводил головой, потом все они как по команде подняли головы и уставились прямо на Азрика. Хорошо, что он успел лечь — его скрывали кусты.
Чернобородый поискал биток в траве, поднял и повторил бросок — и снова все посмотрели в его сторону. Азрик так испугался, что чуть не вскочил, чтобы немедленно убежать. Его остановило шипение Папсуккаля.
Пятеро немного посовещались и быстрым шагом покинули поле зрения. Отправлялись явно за ним.
— Откуда они взялись, — шепотом спросил Азрик. — И что они там кидали?
Лоб Папсуккаля пересекла глубокая морщина.
— Мы пользовались такими игрушками, — медленно сказал он. — Они…
Он заозирался по сторонам, потом вытянул руку.
— Видишь вон тот утес? Ты должен успеть добраться туда до того, как они спустятся. Бросать здесь, на склонах, они не будут, сейчас она указывает на долину, и они думают, что ты там. Если ты успеешь туда — они подумают, что ты пошел по ней.
Азрик понял и с максимальной скоростью побежал по гребню, не забывая пригибаться. Кряж изгибался дугой, но за утесом по какой-то странной причине делал резкий поворот. Вслед за ним изгибалась и долина. Если преследователи спустятся здесь и бросят эту свою игрушку, то подумают, что он успел уйти за поворот.
С гребня он сошел в седловину, заросшую невысоким лесом и там побежал со всех ног. По усыпанной хвоей пружинящей земле бежать было легко и он даже успел, как когда-то, представить себя птицей, которая вот сейчас, раскинув крылья, взмоет в небеса. Но тут начался подъем, мысли кончились, а вскоре кончилось и дыхание.
Азрик был вынужден замедлиться, потом и вовсе остановился, держась за ствол. Нога болела — наступил неудачно на камень, хорошо еще, что не разбил. Перед глазами плясали разноцветные круги.
— Поднажми, — послышалось сверху. Там маячил Папсуккаль, его лицо было злым и решительным. — Скорее. Скорее. От этого зависит твоя жизнь!
И Азрик поднажал. На его счастье, заросли проредились, бежать было относительно легко — порой казалось, что самые крутые участки снабжены ступенями. Ему пришлось еще один раз остановиться — ноги тряслись, грудь разрывалась на части, но, подгоняемый Папсом, он наконец взлетел на утес, господствовавший над всеми окрестностями.
Он успел. Даже отдышался к тому времени, когда его преследователи вышли из леса на траву долины. Азрик снова увидел их ритуал определения направления — как и предполагалось, они все разом, как по команде, посмотрели на поворот. Проделали все заново, потом столпились и начали что-то обсуждать.
— Их было больше, — сказал Папсуккаль. — Здесь их мало — значит они разделились. Наше счастье, если решат подождать остальных.
— А если нет?
Папсуккаль не ответил. Он выпрямился, посмотрел по сторонам, потом прошелся по площадке, на которой они находились.
— Ничего странного не замечаешь?
— Чего странного?
— Ровная площадка. А тут — словно укрепление?
Действительно, с одной стороны высилась стенка, сложенная из плоских, положенных один на другой камней, высотой по грудь мальчику. Половина камней давно вылетела и валялись тут же.
— А ведь это — наблюдательный пункт, — проговорил Папсуккаль. Он пробежал кругом площадку, словно что-то вынюхивая. — Иди-ка сюда!
Азрик бросил взгляд на долину — пятерка уселась прямо в траве, видимо решив-таки дождаться остальных. Потом посмотрел по сторонам — действительно, отличный наблюдательный пункт. Все вокруг как на ладони. Видно, что за следующей грядой — другая, гораздо более широкая долина. Видны холмы, а за ними, вдали высятся уже настоящие, грозные горы. Хребет Энли.
Он подошел к Папсуккалю. Тот кружил по маленькой полянке, она была ниже площадки на утесе.
— Здесь они должны были находиться долго, — шептал Папсуккаль. — Я вспоминаю эти места!
Он кружился по поляне, хлопая по земле и резко поднимая ладони. От земли за ними тянулись словно узкие струи пыли, они завивались вокруг рук, потом опадали.
— Давай… копай здесь!
В дальнем конце полянки высились странные холмики, Папсуккаль нетерпеливо топал по одному из них.
— Давай, давай, давай!
Азрик пожал плечами — ему показалось, что у них есть и более важные дела, нежели заниматься раскопками. Но послушался — сначала попытался копать руками, понял, что это мало к чему приведет и сломал толстую ветку с засохшего кедра неподалеку. Так дело пощло быстрее.
Сняв верхний слой переплетенного корнями дерна, Азрик потянул за то, что ему сначала показалось сгнившей толстой веткой. Но та вдруг сломалась, и в руках Азрика оказалась кость.
Мальчик вскочил.
— Что это?
— Копай, копай дальше, — нетерпеливо подгонял его Папс.
Азрик последовал его приказу. В итоге его добычей стали, помимо некоторого числа костей, две бронзовые печати, дырявый шлем, бронзовый топор с истлевшим топорищем и две тяжелые желтые пластины, богато украшенные резьбой. При виде них Папсуккаль издал радостный клич.
— Это что, золото? — спросил Азрик. Он никогда раньше не видел золота.
— Да, мой мальчик… наконец-то нам повезло!
Азрик пожал плечами. Слабо верилось, что два таких кругляша смогут им помочь, особенно в ближайшее время. Он затолкал находки в свой мешок и продолжил копать, однако больше добычи не было, только кости и еще пара один дырявый шлем. Весь перемазанный в земле, он поднялся на утес.
Преследователи все так же сидели на месте. Видимо, второй отряд задерживался.
— Что теперь будем делать?
Папсуккаль задумался.