Царь Фёдор и машины Эдема

Александр Владимирович Тюрин

Царь Фёдор и машины Эдема

1. На улице Разъезжей

В тот погожий майский денёк 2090 года, когда потрепанный служебный паромобиль подвез следователя Колокольцеву к подъезду дома на Разъезжей улице, она никак не могла ожидать, что встретит одного из самых примечательных людей Солнечной системы. Хотя человеком, глядя на металлическую вставку в его черепе, господина Дарькина можно было назвать с большой натяжкой.

Все деньки давно стали погожими, потому что купол из алмазной пленки закрывал центр города Питера и от обычного дождика, и от настоящего ненастья, а вместо скромного питерского солнца людям старательно светила солетта. Но если погода была хорошей по-настоящему, то с наступлением темноты, когда зажигались пестрые огоньки в питерских кафешках, каждый мог увидеть сквозь прозрачные небеса ожерелья огней - цепочки орбитальных станций и заводов, обвивавших Землю наподобие огромной рептилии и получивших в желтой прессе название Большой Змей.

Виртуальный привратник в ливрее, похоже, подхватил вирус - как раз шла эпидемия Субфилиса - и открыл скрипучую дверь, даже не спрашивая, кто идет. Из подъезда вылетели запахи зверей, птиц и котлет, вслед за ними на улицу выскочила фиолетовая крыса с васильковыми глазками, а за ней светящийся кот. Привратник-субфилитик громко, словно с обидой, захлопнул дверь и наступил полумрак.

В петербургских подъездах мало что изменилось за последние сто лет, особенно на улице Разъезжей. Если, конечно, не считать появления дронопауков, которые упорно карабкаясь по стенам, доставляют старичкам и старушкам еду и клизму последней модели, рекламных пузырей, способные проникнут хоть в ад, и надписей на стенах: «Здесь был Коля». Они, кстати, обрели способность переползать с места на место, так что не закрасишь. Ощутив аромат времени в прямом и переносном смысле, следователь Колокольцева назвала нехорошим словом сломавшийся лифт, который явно перетрудился за свою двухвековую жизнь. Она, конечно, могла приказать, чтобы модуль силовой поддержки, напоминающий мускулистую гориллу (и в просторечии именуемый Кинг-Конгом) отнес её наверх на своих могучих «руках» по щербатым ступеням давно уставшей лестницы. Но тогда б следователь выглядела совсем смешно - вдруг кто-то встретится, - так что пришлось топать пешком. А какой-то мальчик, прыгавший по ступенькам туда-сюда, почему-то догадался, куда она идет, и сказал, что дядя Федя делает что-то плохое вместе с тётей Веселиной с первого этажа.

Звонок на дверях у «дяди Феди» не работал, так что пришлось незамысловато стучать. Обитатель квартиры номер двадцать три на стук откликнулся оперативно, словно караулил у двери или добрался до нее одним прыжком.

По внешнему виду типичный отставник с инвалидностью. Искусственные вставки в районе лба - с тремя световыми индикаторами, на месте правого глаза - двухканальная камера, на месте левой кисти семичленный схват, вместо правой кисти - просто клешня, левая нога вроде копыта из серебристой металлорганики, впрочем, и правая явно не натуральная, нижняя челюсть странно вибрирует, а из-под пижамы торчит кабель электропитания, изрядно напоминая хвост чёрта. Свежая напечатанная на 4d-принтере кожа довольно небрежно приделана дешевым биостеплером к левой половине лица, а на правой осталась прежняя - мятая и серая, как будто десятилетиями обходилась без солнечного света.

- Старший лейтенант Колокольцева, - представилась следователь. - А вы Дарькин Фёдор Петрович, две тысячи тридцатого года рождения.

- Точно так, на днях шесть десятков стукнуло. Мне на плечи кидается век-волкодав, Но не волк я по крови своей…

- Не волк, но, похоже, не заяц, - вынужденно улыбнулась Колокольцева. - И что у вас приключилось?

- Может, сударыня, чайку сначала попьем? - предложил гражданин Дарькин сладким голосом. - Я в таком возрасте, что времени очень много, можно беспрепятственно кофе-чай гонять и на лавочке сидеть, но при этом его очень мало. Иной раз подумаешь, не стать ли бессмертным? А потом махнешь рукой - ну его. Все виды технического бессмертия не отменяют старения души. Не поможет ни омоложение с помощью плюрипотентных клеток, как у двухвекового Мафусаила де Ротшильда, ни постоянное уничтожение патологий с помощью интракорпоральных наноботов. Ни даже перенос всех биологических функций на технические носители, как у королевы Елизаветы III, которую фактически уничтожили шахиды с помощью булькибердога… Так, может, чашечку кофе?

- На работе не пью, - вяло отшутилась Колокольцева; не говорить же ему, что это строжайше запрещено. Попили несколько следователей в «гостях» чайку-кофейку, а в чашечке - диверсионные дисперсные системы; затем у них в организме третья сигнальная система образовалась, работающая на преступное сообщество.

Квартирка у отставника была небольшая захламлённая. Имелся аквариум, в нём рыбки с лапками по моде девонского периода, рядом в горшке гибридный куст с малиной и орехами, по которому сновали лягушки с прозрачной кожицей и пестрыми внутренностями, на диване лежал разобранный электроракетный двигатель. Стену по большей части занимала картина, писанная маслом и изображающая некую царствующую особу в мантии и короне, которой, правда, не хватило то ли краски, то ли умения художника, отчего она напоминала консервную банку. Однако соленый огурец в левой руке правителя и рюмка с крепким алкоголем в правой были исполнены весьма недурно, со знанием дела. Остаток стены украшали шпаги и сабли, от спортивных до настоящих - наследство бабушки-фехтовальщицы, как любезно пояснил хозяин квартиры. В целом, от квартиры возникало легкое ощущение помойки.

- Где произошло проникновение, Фёдор Петрович?

- Со стороны вытяжки на кухне.

Колокольцева осторожно заглянула на кухню, там всё было классическое, как у одинокого мужика. Мелкий роботёнок, похожий на гнома, без особого успеха елозил тряпкой по полу, где присутствовала убежавшая из кастрюли каша. Посудомоечная машина, наверное сломавшаяся, была забита грязной посудой. А стол заставлен коллекцией употребленных бутылок, где бросалась в глаз одна недопитая - в ней что-то бодро ползало, на этикетке значилось «Червивовка крепкая».

- Оно проникло через вытяжку и напоминало серебряный дождь. Смотрите, от него остались следы, такие потеки, - сказал отставник без особого воодушевления, видимо понимая, что звучит это достаточно бредово.

- Значит, к вам проник с преступными намерениями аэрозоль? - спросила, с трудом сдерживая улыбку, Колокольцева и подумала, что неплохо бы у «пациента» взять анализ крови на разные нехорошие вещества и энцефалограмму на наркотические нейроинтерфейсы. - И он у вас что-то украл или разрушил?

- Как вы думаете, что может украсть дьявол? - не без пафоса спросил мужчина.

- То есть, ущерба собственности или вашему здоровью не случилось?

- Тихо.

- Что вы себе позволяете? - возмутилась Колокольцева и хотела уточнить, чем таким плохим занимается Федор Петрович с соседкой Веселиной, учитывая, что в роли половой тряпки явно использовались женские трусы большого размера.

Но стена как будто поплыла. Колокольцева не заметила, как оказалась на полу, а над ней разорвала пространство черная молния. Дальнейшее происходило, как в режиме слоу-мо. Три фигуры непонятной геометрии, висящие в воздухе в разных частях комнаты, а потом ещё много фигур - наблюдаемое пространство расширилось до огромных пределов. Колокольцевой даже показалось, что видит поверхность Марса и спутники Юпитера. Но пространство вдруг съежилось, далекое стало близким, наехало друг на друга и пересеклось, максимально укоротив расстояния, так что различия исчезали, а подобное сливалось с подобным.

Она видела, как Федор Петрович в золотистых доспехах фехтует с этими фигурами, становясь то больше то меньше, резко удаляясь и мигом возвращаясь обратно. Как два клинка, ранее висевшие на стене, работают по разным направлениям, его тело крутится словно юла, и из врагов летят глянцево-черные потроха. Потом оказалось, что она, лежа у него на руках, несется вместе с ним по длинному тоннелю, проходящему через миры, которые из искры превращались в огромные светящиеся и ревущие, и стремительно скручивались в точку.

Вдруг круговерть закончилась. Колокольцева была в той же квартире, от трех фигур остались словно бы графитовые кляксы на стенах. Федор Петрович опустил её на диван и она спешно поправила задравшуюся юбку. Кинг-Конг принимал участие в недавних событиях, но, похоже, неудачно. От выстрела его встроенного 12-ти миллиметрового помпового ружья платяной шкаф превратился в зловонные руины, так что модуль силовой поддержки виновато гудел и выдавал код сожаления. То, что произошло, конечно, не занесешь в протокол. Но, может, пока сделать вид, что ничего такого и не произошло.

- Вот и плата за успех. Мне, так сказать, прислали квитанцию, - пояснил гражданин Дарькин, открывая форточку. - Только зачем в шкаф-то было стрелять? Капец моему кожаному плащу - сейчас таких не делают,- и новому пуховику. Ну да ладно. Кинг-Конг вас от шкафа, что ли, защищал?

Какой-такой успех у обитателя однокомнатной квартирки площадью двадцать квадратов? Гражданин Дарькин явно засёк вопросительные мысли следовательницы и встал на фоне картины с изображением царствующей особы.

И Колокольцеву осенило, словно от одного потряхивания разноцветные камушки сложились в мозаику:

- Так вы действительно Фёдор, царь Дальруссии? Я считала это просто совпадением фамилии-имени-отчества. В СМИ сообщалось, что вы пропали без вести, или укрылись где-то в недрах астероида, или опустились в глубины подледного океана на спутнике Юпитера.

- Точнее, бывший царь, основоположник, так сказать. Сейчас там Матвей I правит, наследник мой духовный. И чтобы там не говорили завистники-ненавистники, царство наше состоялось. У Дальруссии было очень много сложных периодов в истории, собственно иных периодов не бывало, нас давили санкциями и дырявили рельсотронами, вынимали деньги у нас из карманов, но мы научились отвечать ассиметрично и смогли выбраться с проигрышных позиций.

Колокольцева подумала, не попросить ли автограф - как-никак царя, давшего бывшего, не каждый день встретишь - но передумала. Гражданин Дарькин вполне может перейти в категорию подследственных, так что не стоит создавать личные связи.

- Вокруг вас такой ореол мистики и тайны.

Дарькин посмотрел куда-то вдаль, потирая шею, на которой остался багровый след, как от петли, и пошел, как говорится, с козырей:

- Сразу признаюсь, двадцать лет назад меня поцеловал хроноквантовый конденсат, полученный в результате экспериментов на самой дальней планете нашей системе, где действие гравитационной ямы Солнца минимально. Там был создан «ледяной» вакуум с температурой ниже нуля Кельвина. Явная цель - получение предматерии, бозонного конденсата. Была и неявная, известная лишь избранным. Переохлажденный вакуум приводит к высвобождению темпоральных трубок из хаотического состояния, а точнее, к их переупорядочиванию. Он способен обеспечивать связанность и когерентность макроскопических процессов. Близко к тому, что делает пресловутая темная энергия, благодаря которой наш мир не заканчивается полной пиз…, пардон, энтропией и термодинамической смертью, а движется в местах её скопления, к странным маловероятным аттракторам.

- Выражайтесь яснее, гражданин Дарькин. Каким-таким странным аттракторам?

- К возникновению генетического кода, появлению жизни, возникновению у нее мозгов и, конечно, к осознанию себя и мира. Хроноконденсат проник в меня в результате аварии и не дал мне жить, как нормальные люди, но и погибнуть тоже не дал. А эти гости незваные за ним и явились.

Безумец, сбившийся с катушек во время работы на ответственном посту? Или визионер, приобщившийся там к тайнам вселенной? Колокольцева решила пока не отдавать предпочтения ни одному из вариантов и пока что условно считать Дарькина вменяемым.

- Фёдор Петрович, кажется, вы хотите меня запутать. Давайте-ка поподробнее. Кто и почему мог проникнуть в ваше жилище? Всю биографию не надо, а только то, что имеет отношение к делу.

2. Траулер «Надежный»

Четыре месяца в море и всё гладко, сердце стучит ровно, судовой движок стучит, как сердце. Кто в такое поверит? Правильно, никто. И я не верю. Наверное, из-за этого неприятности пошли косяком с самого утра. Разбитая чашка, между прочим, любимая, и засор, извините, в гальюне. Наконец, скорость судна снизилась на два узла и я не понимаю почему. Но, как механик, обязан понимать. Ветер попутный, хоть поднимай паруса, волна слабая и сопливо-зеленая, а скорость падает. Добавьте к списку странностей то, что повариха по прозвищу Брунгильда вдруг выбрала меня объектом своей привязанности. За завтраком в кают-компании лично поднесла мне классную запеканку. Обедать я уже не пошел, застеснялся - но прямо в моей каюте оказались нежные рыбные котлетки, количеством две. Четыре месяца Брунгильда меня не замечала, разве что одаривала бурчанием: «Добавки проси в МЧС», «Про гастрит рассказывай своему Пилюлькину». И вдруг такое. Кстати, если кто думает, что она - типичная жрица кастрюли, с кормой, на которую можно поставить миску с кашей, то ничего подобного. То есть, корма имеется, и нехилая - особенно если смотреть в боковой проекции, но оная Брунгильду лишь украшает.

Когда после обеда нёс грязную тарелку на камбуз, как назло пересекся с Балластом - это практикант-метеоролог, опасный молодой человек, готовый поглотить огромные куски вашего времени. Почему-то он считает меня единомышленником и всегда рад делиться со мной мыслями. Типа «Фёдор Петрович, знаете, насколько извержение Санторина изменило жизнь Древнего мира?»

Видя, что на сей раз не удается меня зацепить и мы следуем противоположными курсами, он почти в отчаянии кричит:

- Между прочим, кривизна морской поверхности изменилась!

Я делаю шаг вперед, а потом, как в известной песне, два шага назад. Балласт - трепло, но не брехло.

- И как ты измерил кривизну?

- С помощью лазерного дальномера. Она не совпадает с той, которая в таблице, примерно на двадцать сантиметров. Так что мы находимся, грубо говоря, в аномальной впадине. Вдобавок я видел светящиеся круги под водой, как вам это? На глубине тридцать-сорок, здоровенные такие.

- Может, подлодка?

- Зачем ей световое шоу устраивать? Для нее ж главное скрытность. А вы ничего такого не заметили, Фёдор Петрович?

- Ничего… Кое-что. Падение скорости при прежней мощности двигателя.

- А не может быть потери мощности при передаче на валопровод? - уже Балласт стал проявлять здоровый скептицизм.

- Мы не в XIX веке живем, кругом датчики и сенсоры, как и положено на современном рыболовном судне, именуемом СТР "Надёжный".

- Кстати, насчет водички, сегодня утром набрал забортной, - Балласт вытащил из кармана засаленной куртки пузырек из-под боярышника, отвернул крышку и направил горлышко вниз. - Не льется.

- Там точно что-то есть?

Балласт энергично потряс пузырек. В итоге, вода свесилась из горлышка и стала болтаться, как язык страдающего от жажды пса.

- Фокусничаешь. Какие-нибудь сопли синтетические из игрушки.

- Руку подставьте, Фёдор Петрович.

Он стряхнул мне «воду» на ладонь. Странное ощущение. Мокрая и сухая одновременно; ну, не совсем сухая, но не такая мокрая как обычно.

- Молекулярный кристалл, - с видом гуру изрёк Балласт. - Обычная вода структурно состоит из дигидролей, а такая - из молекул, связанных квазичастицами, которые прозываются экситонами.

- На, держи свои сопли, - я перекинул их Балласту на ладонь - наверняка ж, разыгрывает, хотя раньше я за ним такого не замечал - и отправился в машинное отделение. А там мои печали только усилились.

Никакой двигатель не выдержит долгой работы в предельном режиме. Если полетит редуктор, то начальство вряд ли удовлетворится разговорами про экситоны… Я побежал на мостик - капитан был там, словно и не находился вчера в запое.

- Про экситоны уже знаю, Петрович, поэтому не начинай, - сказал он просто и веско. - Еще какие-то новости есть?

- Утром скорость была четырнадцать узлов, сейчас двенадцать, и неизвестно что дальше. А что говорит Управление?

- Ничего, связи нет с утра, - и показывает мне глазами, мол, иди-отдохни, толку от тебя никакого.

Я отправился по трапу вниз, стараясь быть максимально быстрым и не попасться на глаза Балласту. Клинкетная дверь камбуза оказалась гостеприимно открыта, словно кто-то знал о моем приходе. И, в самом деле, около плиты стояла Брунгильда в идеально белоснежном одеянии, включающем колпак, но не прикрывающем круглые коленки, что были весьма приятны взору скитальца морей. В руках у неё имелась большая тарелка со всякой вкусняшкой, посреди которой призывно маячила рюмка с чем-то кристально-прозрачным.

- О, боги, это ж как на первом свидании. Карловна, тебя, что ли, капитан надоумил?

- Я что, девочка по вызову? Будто сама не знаю, что вам нужно, - с обидой в голосе произнесла она.

- Прости, Карловна, ты сто лет уже не девочка, а повар высокого разряда. И ты сама пришла, так сказать, на свидание, посчитав, что на бесптичье и попа соловей. В смысле, соловей - это я.

- Типун вам на язык, Фёдор Петрович, - с некоторым смущением отозвалась Брунгильда.

Моя голова машинально повертелась по сторонам, нет ли соглядатаев, правая рука потянулась к рюмке, левая к закуске. Чтобы развеять неловкое молчание, каковое обычно наступает после первого поцелуя и первой рюмки, я спросил:

- Вот интересуюсь, Карловна, чего ты вдруг на рыбопромысловый флот подалась?

- Не вдруг, - она вроде задумалась, - а в результате эксперимента, Фёдор Петрович.

- Какого-такого эксперимента, милая?

- Программа «АХ».

Ответ был странным и требовал уточнений. Но я как раз увидел в иллюминатор, где-то в кабельтове - огромное длинное нечто. Оно то ли вынырнуло из воды, достигнув неба, то ли спустилось с неба до воды. И напоминало не то щупальце огромной небесной медузы, не то хобот какого-то колоссального слоняры, да еще с сигнальными огнями. Далее к северо-западу нарисовалось в лучах закатного солнца четыре такие же штуковины.

- Что за живность?!

И сразу, в виде ответа, резкий крен, мне на голову с полки падает кастрюля, показалось, что пудовая - летит и остальное, что не было приварено или принайтовано. Я-то вскоре поднялся, а Брунгильда осталась лежать, придавленная шкафом. Бросился, стащил с нее тяжесть - и меня шарахнуло по мозгам больше, чем от свалившейся кастрюли. Повариха стала другой, как будто растекшись в нижней части тела, там открылись взгляду какие-то трубки-проводки. Ё-мое, я и не знал, что она - биомех. Тут судно попробовало выйти из крена и я по инерции влетел в эту жижу. Несколько секунд барахтаний и она облепила меня со всех сторон, проникла в нос и рот, в дыхательное горло. Это было тошнотворно, но меня отвлекло то, что наш «Надежный» получил новый мощный удар. Сильный крен на левый борт сложился с заглохшим двигателем. Я увидел через иллюминатор, оказавшийся почти наверху, как ещё один хобот, шибанув нас по дороге, опустился в воду. А затем судно потеряло остойчивость и море ворвалось в него.

Я не отправился на дно вместе с «Надежным», хотя, когда погасло аварийное освещение, подумал, что следующим выключится свет и в моей голове. Это было настолько страшно, что я и бояться перестал, как бы сделавшись сам себе наблюдателем. Ворвавшаяся вода вынесла меня наружу из невезучего суденышка. Стон шпангоутов и рев воды сменились на глубинный покой. Потом я увидел совсем рядом что-то длинное и пупырчатое - похоже, одно из щупалец той небесной «медузы». Оно приклеило меня, резко втянуло и потащило вместе с собой, но я мог дышать! То, что осталось от Брунгильды, стало своего рода защитной оболочкой для меня - мы вместе, как скорлупа, белок и желток в яичке: она снаружи, я внутри.

И я видел сквозь прозрачные оболочки, как хобот выкачивает морскую воду вместе с тем, что в ней содержится - рыбы уносились вверх, так сказать с выражением удивления на лице. Видел сверху море, расчерченное на шестиугольные ячейки, этакие соты - и из каждой ячейки поднималось к небесам ровно двенадцать хоботов.

Вдруг толчок такой силищи, что из меня полетели слюни, сопли, обмочился даже, если честно. С моим хоботом столкнулся другой такой же. Мало того, что из меня чуть душу не вытрясло, так вдобавок моё, с позволения сказать, «яичко» сорвалось, упав вниз с высоты несколько километров. Падало оно недолго, хотя я, будь в нормальном психическом состоянии, инфаркт бы точно успел заработать, попало в виток хобота и снова приклеилась.

Когда я снова стал способным к наблюдениям, небосвод уже обернулся огромным черным провалом, а Земля, наоборот, сделалась голубой и напоминала прежний небосвод. Открывшиеся красоты поражали и отвлекали от того, что я, в общем, замерзаю и скоро стану сосулькой.

Я видел небесную медузу, которая опустила свои щупальца в гравитационную яму планеты, словно от счастья окутавшись сиянием - на самом деле светились ее кольца с силовыми агрегатами и стыковочными узлами, к которым подходили блестящие личинки космических кораблей. Наверное, для них предназначалось то, что она жадно вытягивала с Земли. Медуза-то была искусственной, хотя, наверное, и квазиживой, самостоятельно растущей, на что указывала ее не слишком правильная «бугристая» форма. Помимо огромных щупалец от нее исходили множество отростков потоньше и покороче, которым предстояло набрать длину и мощь.

Тем временем зрелищное мероприятие стало подходить к концу, по крайней мере, для меня. Мир вокруг потускнел и стал осыпаться как старая штукатурка со стены. Свет заканчивался вместе с кислородом.

3. Мусорщик

Я лежал на палубе и чувствовал ее заклепки более всего под своей задницей. В ноздри входил какой-то сильно несвежий воздух, как в сортире, который посетил взвод солдат, после чего густо напрыскали дезодорантом. Ещё ощущалось, что тело мое сейчас совсем легкое. Будто и не мое. Услышал какой-то скрип рядом, дернулся, чтобы подняться, и меня резко подбросило в воздух. На несколько секунд застыл на какой-то невидимой оси и даже подумал, что я теперь дух бестелесный, потом шмякнулся лицом вниз. Или вверх. Но тоже на палубу. Почувствовал солененькое - похоже, кровь с расквашенной губы. Было больно, но боль сперва проходила ко мне как сквозь поролон, но стала ближе, впилась в нос и губы, и я окончательно очнулся. А рядом раздалось здоровое человеческое ржание. Ботинок одного из смеющихся располагался около моего лица, и это внушало беспокойство, тем более, что на подошве были какие-то присоски. Помимо ботинка я видел срезанную с меня оболочку - остатки Брунгильды, которая стала моим «ангелом-хранителем»; это есть и программа «АХ», претворенная в жизнь группировкой «ХА». На одном из клочков моей благодетельницы виднелась характерная светящаяся эмблема «Хакеров-Альтруистов» - группировка выращивает квазиживых андроидов и запускает их под видом людей в общество, для улучшения нравов. Думал раньше, что это какая-то сетевая байка, а оказалось - правда. Но спасительнице Брунгильде я даже посочувствовать не успел, потому что увидел кое-что совсем неприятное.

У меня не было рук ниже запястий и ног ниже колена, лишь какие-то окровавленные повязки, пластиковые обручи с датчиками и пара канюль, впившихся в бедренные вены. Более того, я, оказывается, без штанов! От такой картинки я отключился снова, полный аут, иначе бы стошнило. Когда включился второй раз, то сперва прошептал: «Лишь бы не обрубки», но потом заметил, что у меня-таки есть руки и ноги. Есть! И канюли исчезли, более того, появились штанцы типа треников. Я стал аккуратно подниматься, а когда встал, ощутил, что здесь всё иначе, некая сила тянет меня к полу, но совсем не так сильно, как земная гравитация. Пожалуй, я уже в космосе, если не на каком-нибудь аттракционе в луна-парке. Занесла меня нелегкая черт знает куда. Известно, что в космосе человек делается выше ростом, и это не страшно, но к тому же у него портится память, становится такая же короткая, как у рыбки, поэтому ей на замену вставляется чип-накопитель воспоминаний, мемуаризатор. И что там могут мне навставлять?

То, что мне привиделось отсутствие рук и ног, спишем на бред или сонный паралич - на самом деле, у меня полный комплект. Могу ходить; ноги, правда, немного деревянные, вроде как затекли. Могу щелкать пальцами. Какой-то странный звук они дают при щелканье, с дзеньканьем. Я поднес пальцы к лицу.

Они - металлические! Даже без сочленений, какая-то кристаллическая механика. В лучшем случае, металлорганика, когда углеродные и азотные колечки соединяются с помощью атомов железа. Глянул вниз - полный капец, копыта какие-то.

- Что за хрень? Где мои настоящие руки и ноги? Куда вы их дели, поганцы?

И испарина по телу от ужаса, и справедливое возмущение, и в солнечном сплетении черная дыра нарисовалась, и горло перехватило. Но мои претензии были немедленно отклонены.

- Куда-куда? Съели. У нас ничего не пропадает. Всё, включая натуральное говно, идет перерабатываться на портативную механохимическую фабрику и превращается в довольно аппетитные котлетки. Ты мог вообще без ничего остаться, отмерзли-то твои настоящие руки-ноги и кирдыкнулись. А теперь даже лягаться можешь, как прирожденный конь. Мой совет, прибавь по шкале осязания пару делений, - сказал кто-то из них.

- Это как?

- А средний палец тебе на что?

И в самом деле, каждая фаланга «среднего пальца» была теперь поворотным переключателем. И это не удивительно, ведь руки теперь - схваты с электроприводами, кучей актуаторов и сенсоров.

И всё же, получается, нет у меня теперь родных рук и ног. Профукал…