Битва за Британию

Надо понять, как безопасно атаковать такое оборонительное построение самолетов противника. М-да! А наши то соратники решили ударить с ходу. Без особых затей. Четыре «Спитфайра» 54-й эскадрильи пытаются ужалить в бок один из немецких двухмоторников. Ой, зря они так! Вот, что и требовалось доказать. Bf-110, летящий на вираже следом за ним, тут же огрызается из всех стволов курсового вооружения. Впечатляющий сноп огня тянется в сторону британских истребителей, которые тут же прыскают в стороны. Вроде бы, немец ни в кого не попал? Зато отогнал англичан довольно качественно. Вот так вот они и воюют. Каждый «церштерер», летая по кругу, прикрывает хвост и бок впереди летящего самолета. Сверху их тоже не возьмешь. Там турели воздушных стрелков держат всю верхнюю полусферу. А если снизу попробовать? Пожалуй, мы с Колином Греем так и сделаем. Отдаю команду своему ведомому и ныряю вниз. Пикируем с ним к самой поверхности моря и несемся с вражеской воздушной карусели. Опа-на! А ведь эти то «сто десятые» заряжены по самые гланды. Под брюхом каждого из них висят по две бомбы. А я то думал, почему они тут без бомбардировщиков летают. А все просто. Немцы решили на этот раз использовать «церштереры» не как истребители, а как истребители-бомбардировщики. Так они сразу двух зайцев убьют. Данные «Мессершмитты» Bf-110 могут проштурмовать или разбомбить какой-нибудь объект англичан. И эскорт из истребителей им не нужен. Они ведь и сами являются тяжелыми истребителями. В принципе, такую логику командования Люфтваффе понять можно. «Церштереры» могут легко отбиться от каких-нибудь «Харрикейнов» или «Дифайентов». Но вот здесь у германских арийцев промашка вышла. В данный момент то они встретились с нашими «Спитфайрами», которые их значительно превосходят по скорости, скороподъемности и маневренности. И я сейчас это докажу. Ручку на себя и мой истребитель делает резвую горку, выходя прямо под брюхо одного из «сто десятых». Короткая очередь из всех стволов и вражеский истребитель моментально вспыхивает. Видимо, я попал в топливные баки. И хотя они у Bf-110 протектированные, но эта защита эффективна только против осколков и пулеметов винтовочного калибра. А против моих двадцатимиллиметровых снарядов она не спасает.

Мой ведомый тоже успевает обстрелять идущего следующим «церштерера». И даже попадает, но не так фатально, как я. Я как раз припомнил, что в техническом справочнике про «Мессершмитт» Bf-110 написано было. Там есть данные про бронезащиту экипажа и важных узлов этого двухмоторного истребителя нацистов. Вот сейчас я и увидел, что это не туфта. Колин Грей попал в цель. Вот только броню «сто десятого» пробить не смог. Пули из его пулеметов бессильно рикошетили от нее. Это, конечно, не Ил-2, но тоже неплохо. Для истребителя. М-да! Такую броньку винтовочным калибром если и пробьешь, то только стреляя в упор. А это форменное самоубийство в данной ситуации. Извини Колин, но так близко мы подходить не станем. Это не наш метод. Энергичным виражом ухожу в сторону, чтобы не подставиться под огонь одного из «церштереров», который решил нас пугануть, опустив свой нос и шмальнув из всех стволов. Но свою черную работу мы все же сделали. Немцы начинают сбрасывать бомбы прямо в воду. Ой, сколько же они там сейчас рыбы наглушат? Браконьеры летучие! В общем, мы их тоже напугали не по-детски. Одного «сто десятого» сбили, а другому краску попортили, вызвав вал панических воплей в эфире на волне Люфтваффе. Вот у них нервы и не выдержали. Хотя эти немецкие пилоты сейчас действуют строго по инструкции. Избавляются от лишнего груза, чтобы повысить маневренность и скорость своих самолетов. Они им сейчас очень нужны в бою с такими ловкими и быстрыми противниками как британские «Спитфайры».

Отлетаю подальше и разворачиваюсь. Ни один немец за мною даже не дернулся. Хорошая у них там дисциплина, однако. Все «церштереры» так и продолжают крутиться в воздухе по кругу друг за дружкой. А Литхэрт то все видел. Видел, как мы с Колином атаковали немчуру. Молодец, командир. Хорошо соображает. Быстро. Вот он уже приказывает всем идти в атаку как я. То есть снизу попытаться куснуть «сто десятых». Подсказываю ему идею, чтобы кто-то сверху имитировал атаку на строй «церштереров». Типа, пугал их, но только издали. Не подставляясь под их пушки. В общем, отвлекал внимание арийских пилотов и бортстрелков. А мы тем временем опять снизу пойдем. Кстати, подстреленный мною «сто десятый» уже нырнул в море. Выпрыгнуть из него никто не успел. Низковато здесь для парашюта. Похоже, что комэск мою идею понял. Слышу, как он отдает команду ведущему другой пары изобразить атаку сверху на немецкие самолеты.

Наша задумка сработала на отлично. Немцы повелись на отвлекающую пару «Спитфайров», якобы атакующих их сверху. Те специально вели огонь издалека, нервируя немецких пилотов. Немцы очень не любят, когда их обстреливают. Впрочем, никто этого не любит. Значит, внимание летчиков и бортстрелков противника отвлечь удалось. После чего мы их и атаковали. С нижней полусферы. С двух сторон одновременно, сходясь на параллельных курсах. В советских ВВС такой прием называется «клещи». Вот я с Литхэртом им вчера и поделился, когда мы беседовали о тактике воздушного боя и моем боевом опыте. Англичанам же сейчас до всего приходится доходить прямо в бою. Методом научного тыка. Вот я немного и просветил британских коллег. А что тут такого? Это же ради дела. Мы же сейчас на одной стороне воюем.

Мой урок пришелся впрок, и Литхэрт со своим ведомым довольно уверенно зашел в атаку на вражескую карусель. С противоположной от нас стороны. Я тоже снизу пытаюсь укусить в брюхо один из «сто десятых». Как ни странно, но и сейчас этот прием сработал очень хорошо. Подлет на низкой высоте, буквально касаясь волн. Потом энергичная горка и вот очередной «Мессершмитт» Bf-110 у меня в прицеле. Смачная очередь из всех стволов и этот тоже загорелся. Правда, не так ярко, как первый. Но ему и этого хватило, чтобы свалиться на крыло и почти отвесно упасть вниз. Прямо в воду. Выживших не было! Мой ведомый опять не протормозил и успел пройтись своими пулеметами по другому двухмоторному «Мессеру». И в этот раз более удачно. Что-то он там повредил этому немцу в правом моторе. Мотор встал и за ним потянулась тонкая, дымная полоса. Этот поврежденный Колином «церштерер» начал вываливаться из строя своих коллег. Скорость его резко упала. Один то мотор такую тяжелую тушу мог тащить с большим трудом. Уходя в сторону от вражеского строя, я услышал радостный возглас Литхэрта. Наш командир только что тоже кого-то сбил. Правда, он тут же сообщил, что его истребитель тоже поврежден ответным огнем. И он уходит на базу. Бросаю встревоженный взгляд и вижу, что за «Спитфайром» нашего комэска тянется дымная полоса. Пока не горит и слава Богу. Надеюсь, что он сможет дотянуть до аэродрома. Не хотелось бы мне потерять Литхэрта. Я к нему за эти дни уже успел привязаться. Нормальный у нас командир. Правильный. И пилот хороший. Кстати, уходя домой, командир назначил меня главным. Теперь в этом бою командовать буду я. Не только своим ведомым. Но и оставшейся парой наших истребителей. Во как! Расту. Постараюсь оправдать доверие Литхэрта. С комэском улетел и его ведомый. В принципе, правильное решение. Самолет нашего командира поврежден. И станет легкой мишенью, если наткнется даже на одиночный истребитель противника. А ведомый его и должен прикрыть, если вдруг что-то подобное произойдет.

А мы и вчетвером справимся. Немецких самолетов здесь и сейчас осталось уже семь. Уже троих мы отправили на дно моря. И теперь пора заняться тем, которого подранил Колин Грей. Этот «церштерер» уже вывалился из строя и теперь летит, опускаясь все ниже и ниже к барашкам волн. Идет на одном моторе. Второй то уже умер и вовсю дымит. Приказываю второй паре наших «Спитфайров» отойти в сторону и пока не лезть к противнику. Сейчас мы добьем подранка, а потом займемся остальными драконами Люфтваффе. Никуда они от нас не денутся. Скорость у них не та. Мы быстрее будем.

Итак, атакуем поврежденного «сто десятого». Колин его уже подранил раньше. Вот пусть и добивает. Так ему об этом и сообщаю, пропуская его истребитель вперед. И подсказывая по ходу пьесы. Нет, прямиком к противнику мы бросаться не будем. Так можно попасть под огонь пулемета его бортстрелка. Он как раз может назад стрелять. А мы пойдем другим путем. По дуге заходим на вражеский самолет с левой стороны. Там у него как раз мотор пока работает. И нам надо исправить это досадное недоразумение. А Колин молодец. Послушный мальчик. Хорошо он слушает мои советы. Идеально вышел на цель. Как я и планировал. И под огонь немецкого бортстрелка не подставился. Хотя пилот этого Bf-110 и пытался маневрировать так, чтобы задняя турель могла по нам вести огонь. Но только вот маневренность у него с одним мотором была никакая. И мы все эти потуги успешно парировали. Колин Грей под моим чутким руководством приблизился к немцу с левой стороны. Специально подойдя поближе. Чтобы его пулеметы смогли пробить броню. А потом отстрелялся как в тире. И попал. Очень хорошо попал, между прочим. Второй мотор благополучно сдох, и «церштерер» рухнул в морскую пучину. К этому моменту он и так летел совсем низко. Поэтому падать ему пришлось не очень долго. Три секунды и из воды торчит только его сдвоенный хвост, который тут же накрывает большая волна. Чистая победа! С чем я своего ведомого и поздравил. А потом занял место впереди нашей пары.

Внезапно подал голос Денис Кроули-Миллинг. Это ведущий второй пары, которому я приказал пока не лезть к противнику. Он возбужденно докладывает, что враги бегут. Оглядываюсь по сторонам. Так, так! Немчура бросила летать по кругу. И теперь все шесть оставшихся «сто десятых» пытаются удрать от нас. Правда, их строй сейчас распался. Впереди летят над самой водой сразу четыре «церштерера» Они идут на максимальной для них скорости очень низко. Почти касаясь волн. Видимо, учли прежние ошибки. И теперь не хотят, чтобы их атаковали снизу. В принципе, правильно решили. Снизу мы их сейчас не достанем. Слишком низко. Так можно легко зацепить крылом волну. Но мое внимание привлекает другая пара Bf-110. Эти летят так же низко. Но не так быстро. И постепенно отстают от той четверки.

Вот это и будет наша цель. Видимо, эта парочка немецких тяжелых истребителей получила повреждения. И не может поддерживать большую скорость из-за этого. Потому соратники их и бросили на съедение. И мы сейчас этим воспользуемся. Добьем отставших врагов. Надо, чтобы ни одна нацистская тварь не ушла отсюда. Быстро прикидываю диспозицию и начинаю отдавать приказы. Раз снизу атаковать нельзя, то будем бить сбоку. Мы заходим в атаку слева, а вторая пара наших истребителей пойдет справа. С интервалами во времени. Чтобы не подстрелить друг друга и не столкнуться в воздухе. Немцы прекрасно видят, что мы делаем. И пытаются нам помешать. Отчаянно маневрируют. Хотят развернуться к нам носом или хвостом, чтобы открыть по нам огонь. Но я не допускаю этого. Маневренность у наших «Спитфайров» на такой низкой высоте гораздо круче чем у этих неуклюжих двухмоторных германских монстров. И мы этим вовсю пользуемся. Мы можем поворачиваться гораздо быстрее чем немцы. И мы это делаем. Наконец, я приблизился настолько, чтобы открыть огонь из своих пушек. Атакую, как и хотел с бокового ракурса. Есть контакт. «Церштереры» со всеми этими поворотами в разные стороны совсем потеряли скорость. И это становится фатальным для одного из них. Мои пушки уверенно рвут его на части. Вот в сторону полетела треть крыла. Вспыхнул мотор. А потом «сто десятый» сваливается в штопор и падает в море. При потере скорости любой самолет может быстро уйти в штопор. Это очень неприятная ситуация для любого летчика. И смертельно опасная. Если не вывести самолет из штопора, то можно погибнуть, врезавшись в землю. И этот тяжелый истребитель Третьего Рейха уже и так был близок к сваливанию в штопор. Он же почти потерял скорость. А тут еще и я отвесил ему такой смачный пинок своими пушками. Итог закономерен. Как там говорилось в одной пьесе, которую я смотрел как-то давно? «И холодная вода поглотила его!» Вот это можно сказать и про данный «Мессершмитт» Bf-110. Хорошо занырнул, однако. Красиво. Брызг было много.

Его ведомый, увидев гибель своего ведущего, задергался и начал метаться из стороны в сторону. Видимо, очень сильно испугался нацистик. Но тебя ведь сюда никто не звал? Ты сам пришел. И теперь за все ответишь. Мой ведомый тут же подтвердил мои мысли пройдясь из пулеметов вдоль борта этого вражеского истребителя. К сожалению, он его не смог сбить. Проклятая немецкая броня и долбанные слабосильные пулеметы «Браунинг», которые не могут ее пробить! А мы его добить уже не успеваем. Скорость у нас слишком большая. Быстро проносимся мимо. На какое-то мгновение попадая в сектор стрельбы задней турели бортстрелка противника. Тот стреляет. И мажет. На такой скорости по нам очень трудно попадать. Вот и этот немец не смог попасть. Но это еще не конец. Пока мы делаем круг, чтобы зайти в новую атаку. Другая пара наших «Спитфайров» наносит удар с другого бока. Оба отстрелялись по этому одиночному «церштереру». И оба попали. Дымя мотором «сто десятый» какое-то время летит вперед, опускаясь все ниже и ниже. Наконец, одна из волн захлестывает его и переворачивает на спину. Еще одного урода упокоили! Вечным сном. Молодцы, ребята! Отлично стреляют! Так им и говорю по рации.

Пока мы гонялись за этими двумя неудачниками, остальные немцы успели уйти довольно далеко. Их расчет оправдался полностью. Эта брошенная пара «церштереров» нас сбила с догоняющего курса и увела сильно в сторону. Провожаю глазами удаляющиеся немецкие самолеты, прикидывая, что делать дальше. Ох, что-то мне совсем не хочется их преследовать. Если мы их и догоним, то вдали от английского берега. А драться над открытым морем я не хочу. Тут то в прибрежной зоне если тебя собьют, и ты упадешь в воду. То тебя с большой вероятностью спасет какой-нибудь британский корабль. Да, вот хотя бы тот сторожевик, который я сейчас вижу. Он уже мчится сюда, чтобы подобрать из воды выживших немецких пилотов и бортстрелков. Если, конечно, из них хоть кто-то там умудрился выжить. При падении самолета на воду это сделать очень трудно. Трудно выжить, врезавшись на скорости в воду. Это, конечно, не твердая земля. Но тоже мало не покажется. А с парашютом здесь никто не выпрыгивал. По крайней мере, я этого не заметил. Бой то шел на слишком низкой для таких прыжков высоте. Уж очень не хочется мне далеко улетать от этого острова. Да, и устал я сегодня. Очень сильно. Давно я так интенсивно не летал. Ладно. Хрен с ними с этими «церштерерами». Пусть уходят. Повезло им сегодня. Сегодня я ленюсь за ними гоняться. Пора возвращаться на базу. Что-то я проголодался.

Глава 8

Размышления о победах и удаче

До нашего аэродрома добираемся без приключений. Литхэрт со своим ведомым уже здесь. Тоже нормально прилетели и приземлились. Садимся и мы. Когда мой истребитель остановился и мотор смолк, то я какое-то время просто сижу в кабине, закрыв глаза. Уф! Укатали Сивку крутые горки. Этот боевой вылет был самым тяжелым на сегодня. Усталость, которая копилась, весь день навалилась как-то неожиданно. Ну, а что вы хотите? Я же не железный терминатор, а живой человек. Это всякие виртуальные попаданцы в разных книгах могут днями на пролет без отдыха и сна воевать с врагами. А я вот не такой. Мне отдых нужен.

— Сэр, с вами все в порядке? — громко интересуется Джон Макглас, заглянувший в кабину моего самолета и открывший ее фонарь.

— Что? — говорю я, глянув на озабоченное лицо своего авиатехника. — Все нормально, Джон. Все нормально. Устал немного.

— Точно, все в порядке, сэр? — еще раз спрашивает Макглас, оглядывая меня со всех сторон. — Вас не ранило? Давайте, я помогу вам выбраться.

— Да, в порядке я, в порядке! — отмахиваюсь я, начиная вылезать из кабины «Спитфайра».

— А скольких на этот раз вы «колбасников» сбили, сэр? — спрашивает Джон, все же помогая мне.

Спрыгиваю с крыла на траву и молча показываю ему три пальца. Увидев их, мой техник широко улыбается и удивленно сообщает. Что за сегодня я умудрился сбить больше чем вчера. В четырех боевых вылетах за этот день я уничтожил аж девять вражеских самолетов. Ого! Даже для меня это очень нехилое достижение. Личный рекорд, однако! Столько самолетов противника за один день я в своей жизни еще не сбивал. Тут я сам себя превзошел. Стахановец, блин! Сначала не поверил и пересчитал. А ведь точно. В сумме девять немецких самолетиков я сегодня завалил. А у меня сейчас даже сил этому достижению удивляться или радоваться не осталось. Уф! Надо передохнуть немного. Присаживаюсь на траву прямо рядом со своим самолетов. А потом и ложусь. Надо полежать. Прийти в себя.

Минут десять я так валялся, а потом меня довольно вежливо растолкал мой предупредительный авиатехник и вручил мне кружку горячего кофе. Ум! Свеженький. Как я и люблю. А кофе у Макгласа отличный. Настоящий бразильский. Не какой-то там суррогат из жаренных желудей, который продают в Советском Союзе. Там сейчас с нормальным кофе туго. Его же в СССР не выращивают. Импортный продукт. Дефицитный. А я к нему еще в Испании приохотился. Люблю, понимаешь самый настоящий и качественный кофе. Вот сейчас мой авиатехник меня буквально вернул к жизни. Выпив кружку до дна, я почувствовал, как ко мне начинают возвращаться силы. Ох, и люблю я этот бодрящий напиток.

Вот теперь можно и двигать куда-нибудь. О вот сюда, например. Подхожу к Литхэрту, стоящему возле своего покалеченного истребителя. Докладываю. Озвучиваю количество сбитых. Командир меня поздравляет. Ожидаемо удивляется моему личному рекорду. Я бы тоже удивился на его месте. Затем он мне сообщает, что на сегодня для нашей эскадрильи полетов не будет. И можно отдыхать. Но вечерний поход в бар никто не отменяет. Типа, традиция. В принципе, правильно. Солнце уже садится за горизонт. На авиабазу наступает летняя британская ночь. Темнеет тут быстро. Литхэрт в быстром темпе уходит на КП. Видимо, хочет оперативно доложить наверх о моем феноменальном достижении. Я бы тоже на его месте помчался о таком успехе докладывать. Это же не только моя заслуга получается. Но и всей 54-й эскадрильи. Начальство такие рекорды очень любит. А наш комэск не лишен тщеславия. И он как мой командир тоже получит свою порцию славы за мои воздушные победы. Я же как-никак их совершил под его чутким руководством. Да, и эффективность действия нашей эскадрильи будет определяться командованием, исходя из количества сбитых самолетов противника. И судя по сияющему лицу Литхэрта, я только что вывел ее в первые ряды боевого рейтинга. Я уже знаю, что здесь существует соревнование не только между пилотами, но и между эскадрильями. По части того, кто больше самолетов врага уничтожит. В общем, всем будет хорошо от того, сколько я сегодня «джерри» завалил.

Немного понаблюдав как техники латают обшивку командирского истребителя, я решаю двигаться в столовую. Моему организму одного кофе маловато будет. Есть хочу. Что-то в последнее время я стал много есть. Постоянно ощущаю голод. Возможно, это из-за всех этих переживаний? Из-за нервов? Странно. Раньше то я так не жрал. Неужели, старею? Да, нет! Это я на себя наговариваю. Мое новое тело еще молодое совсем. Всего двадцать шесть биологических лет стукнуло недавно Александру Матросову. Я в этой реальности уже пять лет обитаю. Не так уж и много. А порой чувствую себя стариканом. Вот ворчать стал много. И на вкусную еду подсел. Правда, не толстею пока. Физкультурой занимаюсь. Да, и образ жизни растолстеть не дает.

В столовой как всегда еда лучше всяких похвал. Набрал себе варенной картошки с тушеным мясом с горкой. Еще салатик кукурузный с рыбой прихватил. Морс ягодный также взял. Со свежей булочкой. Сейчас много ягоды уже поспело. Самый сезон для нее начался. А я морсы люблю. Нет, и кофе тоже обожаю. Но его много пить нельзя. Особенно, на ночь. А то всю ночь спать не буду. А мне надо отдохнуть. Сегодня был очень тяжелый день.

Уф! Ну вот поели, теперь можно и поспать. Стоп! Какой спать? Надо еще в паб заскочить. Меня же там сослуживцы ждут. Опять поздравлять станут со сбитыми за сегодня. Приятно, конечно. Хорошая у англичан традиция. Мне нравится. Вот только устал я сегодня не по-детски. Как-будто весь день вагоны с цементом разгружал. Эх, сейчас бы в кроватку. И спать. Но местные традиции надо уважать. Мне с этими людьми еще сколько вместе воевать придется? Значит, не стоит их обижать своим пренебрежением. Придется идти в бар. Ладно. Раньше сядешь — раньше выйдешь! Выхожу из столовой и двигаю в сторону бара «Веселый пилот». Там меня уже ждут.

Зайдя в бар, я снова услышал радостный рев моих сослуживцев. Поздравляют, понимаешь. Мои девять сбитых народу понравились. А Литхэрт еще и добавил, что я не только обновил свой дневной рекорд, но и стал самым результативным пилотом Королевских ВВС на данный момент. У меня же на счету сейчас в общей сложности имеется шестнадцать уничтоженных самолетов противника в небе над Британией. И на сегодня это самый крутой результат. Никто из британцев и их союзников пока столько не смог сбить. И это с самого начала Второй Мировой войны. А она здесь уже почти год длится. Если кто не в курсе, то эта большая война в Европе началась 1 сентября 1939 года. Когда Германия напала на Польшу. Англия и Франция вступились за поляков и влезли в эту бойню. Правда, потом они стали вести себя не совсем как честные союзники. Пока немцы давили и рвали на части Польшу, на западном фронте царило нереальное затишье. Французы с англичанами там делали вид, что воюют с Гитлером. Но никаких боевых операций против немцев не проводили. Позднее этот позорный период Второй Мировой назовут «Странная война». В общем англичане и французики тогда думали, что смогут договориться с Гитлером и его сворой. Имитировали деятельность, а реально воевать не хотели. Все планы строили хитромудрые. Эти наивные албанцы надеялись, что Германия с ними мир заключит. Когда поляков уничтожит. Они же специально Польшу скормили германским нацистам. Подставили ее под топор, а сами рассчитывали при этом отсидеться в стороне. Но личину борцов с Мировым Злом все же на всякий случай напялили на себя.

А все из-за того, чтобы Германия после падения Польши пошла дальше на восток и напала на Советский Союз. План то у правительств этих стран был изначально такой. Да, да! Вся эта дерьмо… э… пардон демократическая Европа даже и не скрывала что выращивает из нацистской Германии эдакого боевого хомячка. Которого потом натравят на СССР. США, кстати, тоже там поучаствовали. Уж очень активно американские банкиры и промышленники поддерживали Гитлера. Они давали ему деньги и помогали восстанавливать германскую экономику, разрушенную Первой Мировой войной. В общем, западные хозяева усиленно натравливали немцев на Советскую Россию. Думали, так руками германских фашистов уничтожить мою Родину. Вот только у них промашка вышла. Гитлер то деньги взял, окреп, а затем повернулся и напал на своих благодетелей. Укусил руку, кормящую его. И Франции с Англией пришлось воевать уже не понарошку. Когда с Польшей было покончено. То немецкие войска начали активные боевые действия против Франции. В мае 1940 года они через Бельгию, Нидерланды и Люксенбург вторгаются на территорию Франции. Французы от немцев такой подлянки не ожидали. И продержались совсем недолго. Уже 22 июня 1940 года они капитулируют перед Германией. Английские войска, сражавшиеся во Франции против немцев, понеся большие потери, бесславно удрали, эвакуировавшись из Дюнкерка на свой остров. В общем, все пошло совсем не так, как предполагалось хитропопыми политиками в Лондоне и Париже. И сейчас Великобритании пришлось воевать в одиночку против Германии и Италии, которая тоже вступила в эту войну на стороне Гитлера.

В общем, хоть эта война и идет уже почти целый год. Но каких-то ожесточенных воздушных боев между британскими и немецкими ВВС не было. До недавнего времени, конечно. До «Битвы за Британию», которая началась не так уж давно. Поэтому и сбитых вражеских самолетов на счету британских пилотов было не очень много пока. Боевого опыта у них к этому моменту было немного. И редко кто из них мог похвастать даже десятком сбитых в воздушных боях врагов. Поэтому, я со своими шестнадцатью сбитыми вдруг оказался самым результативным асом Королевских ВВС. М-да! А я и не знал, что у них тут все так запущено. Впрочем, если мне не изменяет память, то во Второй Мировой войне британцы и их союзники особыми боевыми достижениями в фронтовом небе не будут блистать. А самое большое количество воздушных побед будет зафиксировано на стороне немцев, японцев и русских. Правда, я сильно сомневаюсь, что германские асы могли чисто физически столько самолетов посбивать. Ведь их же много раз ловили на лжи и подтасовках в этих вопросах. И это не голословные обвинения, а документальные доказательства. Это когда немцы заявляли количество сбитых вражеских самолетов больше, чем по всем документам их было у противника. В общем, прославленных германских асов не раз и не два ловили на откровенной лжи. Поэтому в триста сбитых в одно рыло я не верю. Это больше на фантазии похоже, чем на реальные факты.

Принимаю от Литхэрта уже привычную кружку с холодным пивом и присаживаюсь возле барной стойки. Бармен меня тоже поздравляет с победами. Киваю ему в ответ, а сам начинаю анализировать причину такого бешенного успеха. Я же столько самолетов за такой короткий срок никогда не сбивал. Если бы мне кто-то раньше про такое рассказал, то я бы его брехуном обозвал и не поверил, что такое вообще возможно. Однако, я сейчас становлюсь персонажем такой вот байки. Как те книжные попаданцы-нагибаторы, про которых я читал когда-то в прежней жизни. Я ведь в данный момент один в один как они. Тоже стал вот врагов пачками уничтожать. И со стороны это кажется таким легким и быстрым процессом, что можно с трудом поверить в его реальность. Уж я то прекрасно знаю, как трудно бывает сбивать вражеские крылатые машины. А тут у меня прямо все получается с ходу. У других не получается, а у меня вдруг получилось. Почему?

Тут надо рассуждать логически. Никакой мистики здесь и в помине нет. Никаких джедайских способностей, никакой магии-шмагии и прочей чертовщины. А то в тех книжках некоторые попаданцы такими убер-монстрами были. Против которых простые смертные совсем не играли. Помнится, там один пилот-попаданец был крутым виртуальным воякой из двадцать второго века. И он при помощи матерых технологий свои боевые навыки так смог развить, что обычным летчикам и не снилось. В общем, голимая фантастика чистейшей воды. А другой летчик-попаданец, вообще, был посланцем языческого бога. Угу. И тот ему своей магией помогал в бою с немецкими «Мессершмиттами». Смех, да и только! И таких забавных примеров в книжках про попаданцев было много. Но у меня же ничего такого нет. Я обычный человек. Нет у меня никаких сверхспособностей. А все мои боевые достижения проистекают из: опыта, умения и долгих тренировок. Таким как я асом здесь мог стать любой обычный летчик.

Мне повезло выжить в первых своих воздушных боях. Я набрался опыта. Научился профессионально убивать без излишнего риска. Мне повезло. Как и всем тем знаменитым асам этой войны, которые потом смогут сбить пятьдесят-сто и более самолетов противника. Вот только история запомнит их, а не те тысячи пилотов, которым так не повезет. И которые будут сбиты в многочисленных воздушных боях. И погибнут неизвестными героями. Конечно, меня самого удивляет такое большое количество моих воздушных побед всего за два дня. За всю летную карьеру я столько никогда не сбивал за такой короткий промежуток времени. А тут вдруг смог это сделать. И немного подумав, я и эту странность могу объяснить чисто логически.

Конечно, везение никто не отменяет. Да, мне везет. Пока. А такое большое число уничтоженных врагов можно отнести на счет самих особенностей этого грандиозного воздушного сражения в небе над Британией. Никогда я с такими массированными и интенсивными налетами противника не сталкивался. Даже в Испании и Китае ничего подобного не наблюдалось. Чтоб так много и часто вражеские самолеты прилетали. Не было такого. Там накал борьбы в воздухе был не таким тяжелым. И если подумать, то я же все эти самолеты не за один боевой вылет сбил. А за шесть. И не думайте, что эти победы дались мне слишком легко. Устал то я очень прилично при этом. Это раньше врагов в небе приходилось долго и нудно разыскивать. И большинство вылетов проходили вхолостую. Это когда вы так и не смогли встретить в небе самолеты противника. Но в данной многодневной «Битве за Британию» врага особо искать не приходится. Немцы сами к нам прилетают. И нас на них очень профессионально и оперативно наводят с земли, благодаря радарным станциям, опоясывающим британское побережье. А это очень большой бонус в бою. Когда ты знаешь, где находится твой противник. И не надо забывать про мой огромный боевой опыт. Я ведь уже не новичок. В многочисленных воздушных боях в разных войнах я успел стать настоящим профессионалом. Поэтому воевать в воздухе я умею очень хорошо и эффективно. Научился, однако. Да, и самолет мне достался неплохой. «Спитфайр» мне нравится. Очень перспективный истребитель. Быстрый, маневренный и с мощным вооружением. Эдакий аналог знаменитого немецкого «Мессершмитта» Bf-109. Его основного противника. Поэтому в бою враги надо мной технических преимуществ не имеют. Техника то у нас на вооружении равнозначная стоит. Тут все решают мои боевые навыки и тактическое мастерство. А они у меня очень неплохие. Успел отточить за эти пять лет, что я нахожусь в этой реальности. Вы же заметили, наверно, что я уже давно стараюсь воевать по-умному. Атаковать без ненужного риска. Бить исподтишка. Из засады. Внезапно. Когда враг меня не видит. А ринуться в атаку на вражеские пушки и там по-глупому погибнуть. Это не мой метод. Думаете, что я сразу так мог? Ага, держи карман шире! Я не похож на эпичных попаданцев. Я до всего этого доходил в многочисленных воздушных боях. Эту тактику я не сразу придумал. Как вспомню, каким неопытным и неосторожным воякой я был раньше. Так вздрогну. Вот тогда я многого не знал и не умел. И свое незнание компенсировал дурной храбростью. И от этого мог много раз погибнуть. Но мне везло. Мне везло. У меня появился шанс выжить и набраться опыта. И сейчас я вижу все свои прежние ошибки. Которых я мог избежать, если бы знал тогда то, что знаю и умею сейчас. Это все равно что сравнивать опытного бойца-снайпера, прошедшего не один бой и убившего много врагов. И неопытного новичка-новобранца. Который, вроде бы, тоже неплохо тренирован и стрелять умеет. Вот только шансов выжить в реальном бою у него гораздо меньше, чем у ветерана. Потому что теория без практики мертва.

Теперь немного о везении. Был у меня один знакомый в моей прежней жизни. Там в двадцать первом веке. Вот он одно время зарабатывал тем. Что выигрывал деньги у казино. Сильно не борзел при этом. И много не брал за один раз. Объясняя это тем, что так он не сильно нервировал службу безопасности казино. Ведь казино проигрывать по-крупному не любит. Если зарваться и начать грести там деньги лопатой, то ничем хорошим это для тебя не кончится. Тут можно легко лишиться здоровья. Да, и в другие казино тебя тоже пускать перестанут. Как мошенника и нежелательную персону. А зачем нам такой экстрим? Правильно! Не зачем! Поэтому мой приятель ходил в казино как на работу. Играл и выигрывал помаленьку. На жизнь ему хватало, в общем. Так вот. Я так профессионально играть не мог как он. Мне в казино никогда не везло. Всегда проигрывал там. Хорошо хоть вовремя остановился и не стал игроманом. А то я там таких кадров видел. Которые в азарте проигрывались в пух и прах. И пускали свою жизнь под откос. А вот мой приятель таких людей презирал. И к игре в казино он относился серьезно. Как к работе. Он туда не развлекаться ходил. А деньги зарабатывать. Он был профессионалом своего дела. Профессиональным игроком. И поэтому он проигрывал очень редко. Он всегда знал, когда нужно остановиться и закончить игру. А про везение он говорил, что если ты знаешь все правила и тонкости игры. И умеешь профессионально играть. То и везение к тебе будет приходить чаще, чем к тем лохам, которые ставят деньги на рулетке, особо не разбираясь и надеясь на слепую удачу. И проигрывают свою жизнь по-глупому. Если же ты знаешь, что надо делать. То и удача будет с тобой. Вот этот принцип я запомнил. И стараюсь ему следовать. Я прекрасно знаю, правила этой игры и что надо делать, чтобы тебе везло.

Так и не допив свое пиво, я встал, извинился и вышел из бара. Пора баиньки. Надо выспаться. Чувствую, что завтра у нас будет такой же трудный день. Немцы нас в покое не оставят.

Глава 9

О наградах и премиях

Утро 17 августа 1940 года выдалось довольно хмурым. Висевшие на небе тучки, намекали всем своим видом, что скоро может пойти дождь. Не самая лучшая погода для полетов. Но типичная для Британских островов. Может быть, поэтому немцы с самого рассвета и не стали устраивать авианалеты на Британию? Не то что вчера. Когда они с утра уже прилетели и пытались тут что-то разбомбить. Вот воспользовавшись этим невольным затишьем, к нам на авиабазу пожаловали высокопоставленные персоны. Георг под номером Шесть, бывший здесь королем Соединенного Королевства Великобритании и доминионов Британского содружества. Его сопровождал командующий Истребительной авиации Королевских ВВС Хью Даудинг. Кстати, подтянутого и седовласого Даудинга я уже видел раньше. Была у меня с ним краткая беседа тогда, когда решалась моя судьба. Типа, буду ли я служить в Британских ВВС или нет. Этот чопорный британец в маршальском мундире мне показался настоящим снобом. Именно, такими в анекдотах и изображают всех представителей высшего общества Великобритании. В общем, у нас с первого взгляда отношения не сложились. Радовало меня только то, что этот маршал авиации Даудинг ничего не решал. Он был лишь исполнителем. А приказы ему отдавали совсем другие люди. Политики. И для них в тот момент было очень выгодно принять на службу беглого советского генерала. Это же давало огромный пропагандистский эффект. Да, и моральный дух британских вооруженных сил поддерживало. Короче говоря, если бы не вся эта политика, то хрен бы Хью Даудинг меня подпустил к Британским ВВС. Он мне тогда это отчетливо дал понять. Не прямо в лицо, а говоря намеками и иносказаниями. И эти намеки я понял прекрасно. Не друг мне этот маршал авиации. Но в политику он лезть не намерен. На том и разошлись. И вот сейчас он приехал к нам на аэродром Хорнчерч. И не один, а с британским монархом. Интересно знать зачем? Впрочем, мое любопытство было довольно быстро удовлетворено. Меня и еще двух пилотов нашей эскадрильи, среди которых был и мой ведомый Колин Грей, вызвали на командный пункт авиабазы.

Оказывается, нас сейчас награждать будут. Так нам и объявили. Хм! Немного неожиданно. Ладно другие мои сослуживцы. Но я то здесь служу всего-навсего третий день. А меня уже к правительственной награде представили. И когда успели то? Как-то очень оперативно все получается. Для меня такая спешка удивительна. Помнится, нас, когда я еще был советским летчиком, награждали не так вот реактивно. Мы там по несколько недель ждали прибытия наград на линию фронта. Хотя если подумать. Все наградные листы утверждаются на самом верху. В столице. Пока еще ходатайство о награждении дойдет до Москвы. Пока пройдет все инстанции на самый верх. Пока там примут решение. А потом награды еще и довезти надо до награждаемых. Вот так много времени и проходило. Но тут же все иначе. Мы ведь сейчас рядом со столицей Англии находимся. Лондон и его окрестности защищаем от налетов фашистов. В общем здесь все в шаговой доступности. И награждаемые и те, кто принимает решения о награждении. Тут до нашего аэродрома совсем недалеко ехать от центра Лондона. Час и ты на месте. Да, и Литхэрт мои догадки подтвердил, рассказав, что такие вот внезапные награждения имеют место быть. Особенно, они участились, когда немцы стали бомбить Англию.

А остальное я уже сам додумал. Британской элите сейчас очень важно было поддерживать боевой дух войск. А награды, вручаемые героям прямо на поле боя, такой поддержке очень сильно способствуют. Сейчас Черчилль, бывший в данный момент премьер-министром Великобритании, и его правительство всячески стараются показать единство нации. Чтобы заставить англичан сражаться не на жизнь, а на смерть. А для этого все средства хороши. В принципе, логично. Поддерживать боевой дух необходимо. И показывать простым бойцам, что правители их не забывают. И вместе с ними переносят все тяготы и лишения этой войны. Прикладная психология в действии, однако. Впрочем, я возражать не стану. Хотят меня наградить. Пусть награждают. Есть за что. Я же не на печи сидел все это время, а своей жизнью рисковал на защите этой страны, которая сейчас приютила меня и мою супругу.

Итак, нам дали час на приведение себя в порядок. А потом прямо возле наших истребителей провели церемонию награждения. Все было довольно демократично. По-спартански. Я даже удивился от этого немного, зная о тяге англичан к разным пышным церемониалам. Оркестра или музыки, записанной на грампластинку не было. Нашу эскадрилью построили в одну шеренгу. Командующий Истребительной авиации зычным голосом вызывал нас по одному из строя. А потом король вручал нам награды, собственноручно прикалывая их на нашу пилотскую форму. И руку жал при этом. Кстати, британский монарх на меня произвел хорошее впечатление. Приятное и мужественное лицо, подтянутая фигура и безукоризненные манеры. И в отличие от чопорного Даудинга, Георг Шестой говорил с нами очень вежливо. Как с равными. А не через губу как некоторые маршалы авиации. И еще было видно, что он искренне уважает то, что мы делаем для Британии. Не знаю, верил ли он в это на самом деле? Но мне понравилось такое отношении одного из первых лиц государства. И мое первое впечатление король Британии не испортил. Уже потом он успел пообщаться не только с нами орденоносцами, но и с другими членами нашей эскадрильи. Мне этот Георг показался нормальным человеком. А главное — он был в теме. Британский монарх был военным человеком. Это чувствовалось сразу. И не потому, что на нем сейчас был одет вычурный парадный мундир с кучей орденов и медалей. Нет, не это делало его своим. А манера общения. Я уже давно варился в армейской среде. Поэтому такие мелочи замечаю с ходу. И могу отличить человека военного от гражданского обывателя. Вот по Георгу Шестому было видно, что он успел послужить.

И мои догадки подтвердил Литхэрт, который сообщил, что король в молодости участвовал в Первой Мировой войне. Сначала он служил на флоте. И даже в знаменитом Ютландском сражении сумел поучаствовать. А в марте 1918 года будущий британский монарх был переведен в морскую авиацию Королевских военно-воздушных сил. И затем служил летчиком на западном фронте, дослужившись там к концу войны до командира звена. А службу Георг проходил под фамилией Джонсон. В целях конспирации. И кстати, королем Великобритании он становиться совсем не планировал. После смерти их папаши Георга Пятого. Править страной должен был его брат Эдуард Восьмой. Но Эдик решил соскочить. Надоело ему быть королем. И через несколько месяцев своего правления он отрекся в пользу Георга. Из-за бабы все это случилось, между прочим. Да, да! Эдуард Восьмой как-то захотел жениться на разведенной Бесси Уоллис Симпсон. На что правительство Англии разрешение ему не давало. В ответ Эдик кинул на пол корону и гордо ушел в туман, поменяв долг перед страной на любовь. И тут я его осуждать не стану. Сам такой же романтик недобитый.

И еще наш командир эскадрильи мне по большому секрету сообщил, что прежнего короля и его папашу сейчас в Британии не очень любят. Из-за того, что они дружески относились к режиму Гитлера. И даже не скрывали этого до войны с Германией. А покойный Георг Пятый так тот вообще сочувствовал нацистам в Германии. И даже в Англии их расплодил немеряно. Перед самой войной они здесь на острове спокойно ходили со своими свастиками и нацистскими лозунгами. И пытались пролезть в британский парламент. Правда, теперь эту лавочку прикрыли. А всех английских нациков пересажали по тюрьмам. Кто удрать в Германию не успел, конечно.

Ах, да! Совсем забыл рассказать. Чем же меня тут наградили? Эта боевая награда называется орден «За выдающиеся заслуги». Золотой крест с белой эмалью. В центре креста золотой лавровый венок с зеленой эмалью. В нем золотая корона Империи на красном фоне. На обороте золотой королевский вензель на красном фоне в зеленом лавровом венке. Крест через кольцо крепится к золотой прямоугольной планке, украшенной лавровыми ветвями. Планка крепится к орденской ленте. Сверху к ленте крепится еще одна такая же планка. Лента шириной в двадцать восемь миллиметров красная с узкими синими полосками по краям. Крест выдается без подписи. Но мне сказали, что я могу нанести гравировкой свое имя на обороте планки. Сейчас мне выдали орден первой степени. В британской наградной системе не предусмотрено ношение нескольких таких крестов одновременно. Это в Красной Армии можно было несколько орденов одного типа на груди таскать. А бережливые англичане просто выдают еще одну прямоугольную платку для закрепления ее на ленте награды. Так за вторую степень получается одна дополнительная планка. За третью две, а за четвертую три. Есть в этом своя логика. Но мне почему-то этот британский орден показался каким-то несолидным и несерьезным. Вот не получается у меня его всерьез воспринимать как государственную награду. Я к советским орденам привык за эти годы. Вот они вызывают у меня чувство гордости и уважения к тем, кто их носит. Они как-то более солидно и представительно выглядят по дизайну. А этот вот крестик не внушает благоговения. Фигня какая-то, а не орден. Впрочем, что это я здесь в чужой монастырь со своей критикой полез. Наградили меня. И на том спасибо.

Главное, что британцы, награждая своих героев, и про меня не забыли. И это мне внушает большой оптимизм. Значит, приняли меня за своего. И теперь я для них не какой-то мутный чужак-перебежчик из СССР. А нормальный такой защитник британских интересов. В общем, свой в доску парень. И они меня прикроют, если вдруг что от гнева товарища Сталина. Человека, проливающего кровь за Великобританию, просто так не выдадут советским властям. Кстати, о нашем награждении еще и напишут все британские газеты. Нас тут журналисты фотографировали для этого. Империя должна знать своих героев. Вот теперь можно и расслабиться. А то до этого момента я тут в подвешенном состоянии находился. Не мог до конца понять своего статуса. Но сейчас местные власти официально присвоили мне статус героя. Прямо от сердца отлегло. Это значит, что и жену мою никто из этой страны выгонять не станет. А это самое главное для меня. Вот если бы меня англичане не приняли и вытурили вон, то я бы не особо расстроился. Я бы сам где-нибудь в другом месте пристроился. Я за Анну Марию беспокоюсь. Но теперь то ее точно не тронут. Даже если я вдруг погибну в бою. Вдову защитника Империи и героя войны никто здесь обидеть не посмеет. Хотя тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо. Я помирать не собираюсь. Я еще всех врагов переживу. Попаданец я или погулять тут вышел?

Между прочим, Георг Шестой, узнав о количестве сбитых мною самолетов, был очень сильно поражен. Оказывается, это меня наградили за те семь сбитых, что я тут в первый день моей службы настрелял. И сегодня как раз успели составить наградные документы. Так вот. А про мои девять немецких самолетов, сбитых мною вчера, король был не в курсе. Литхэрт то про это только вчера вечером доложил вице-маршалу Парку. А вот Даудинг точно знал. Это я по его скривившейся роже понял. О таком боевом достижении ему Парк просто обязан был доложить. Это же крутой рекорд по сегодняшним временам. Имеющий не только военный, но и пропагандистский эффект. Неужели, этот сноб хотел зажилить мою награду? Но сейчас то у него никак не выйдет это сделать. Впрочем, мне пофиг на все эти крысиные интриги. Не нравлюсь я ему. И мне это сугубо параллельно. Мне с Даудингом детей не крестить. Тем более, что я не его креатура. Там в верхах за меня кто-то посолидней шишку держит. Кто-то из кабинета Черчилля. Если не сам британский боров. А теперь еще и английский монарх моей персоной заинтересовался. Он мне лично пообещал, что во всем разберется. И вторая моя награда не заставит себя ждать. Мол, я ее уже заслужил. Вот и ладно.

В принципе, я здесь не из-за наград воюю. Для меня они лишь являются приятным бонусом. Кстати, меня больше порадовал тот факт, что за каждый сбитый немецкий самолет я получу денежную премию. Довольно солидную премию. Литхэрт меня просветил, что за сбитый истребитель противника британским пилотам выплачивают по триста английских фунтов стерлингов. А за бомбардировщик дают аж четыреста фунтов. Круто! Че там! Вот для сравнения вам размер моей зарплаты летчика-истребителя. Я сейчас по всем британским законам должен получать денежное содержание в двести фунтов стерлингов в месяц. И здесь это считается очень неплохо. На эти деньги можно очень весело жить в течении месяца. Я быстро подсчитал, сколько там мне премии причитается за сбитые немецкие самолеты. И был приятно удивлен. Красивая сумма получилась. Мне уже нравится такая война. С моими навыками я точно бедствовать не буду в этой стране. Заодно и совмещу приятное с полезным. Буду убивать нацистов и получать за это очень неплохие деньги. На своих военных пилотах британцы не экономят.

Впрочем, в СССР летчики тоже неплохо так получают. Не бедствуют они в Советском Союзе. Там они также являются одними из самых высокооплачиваемых служащих. И если взять все остальные ведущие державы, то и там военные авиаторы живут совсем небедно. Кстати, в Советском Союзе пока такого нет, но скоро и советские власти дойдут до мысли, что надо премировать своих бойцов не только медалями и орденами. Но и деньгами. Да, да! Я точно помню, что в Великой Отечественной войне советским бойцам и командирам будут платить деньги за каждый сбитый самолет противника или уничтоженную единицу вражеской техники. Конечно, были в России двадцать первого века и те, кто наивно думал, что советские герои на халяву воевали с фашистами. Есть такие наивные албанцы. Но я то не из их числа. Я знаю, что даже «злобные коммунисты» будут платить своим героям за подвиги. Это исторический факт. Надо же им будет как-то стимулировать народ воевать. Не одними же тупыми лозунгами и заградительными отрядами НКВД.

Нет. Там тоже не дураки сидят. И товарища Сталина дураком называть нельзя. Да, диктатор и кровавый тиран. Да! И он мне не нравится, как человек. Вот только я тоже не наивный либераст. И прекрасно понимаю, что удержать такую сложную и большую страну от скатывания в пропасть можно было только такими жесткими методами. Кровавыми и непопулярными. Подлыми и некрасивыми. И совсем не демократичными. Зато страна выживет. И сможет потом отразить удар самой сильной европейской армии новых крестоносцев. В общем, усатый вождь совсем не глупец. Все он прекрасно понимает. И знает, что люди тяготеют к материальному. А вместе с духовными нужны и материальные стимулы. Потому и будут потом в 1941 году выплачивать денежные премии в советских рублях за каждый сбитый самолет или уничтоженный танк противника. Вот такие пироги с котятами!

И насколько я помню, только японцы не станут в этой войне платить денежные премии своим военным за подвиги на поле боя. Но у жителей страны Ямато всегда был своеобразный взгляд на войну. Там религиозный фанатизм и государственная пропаганда добились впечатляющих результатов. И японцам для поддержания высокого боевого духа в войсках не нужны будут ни деньги, ни награды. У них там сейчас в Японии все и так готовы умереть за своего императора. А вот все остальные будут платить. Англичане, русские, немцы, итальянцы, французы, китайцы и американцы. Все будут платить за уничтоженную военную технику противника. И в этом нет ничего такого мерзкого на мой взгляд. Это же голимая психология. Так как для отключения инстинкта самосохранения у людей лозунгов и медалей недостаточно. Надо дать бойцам что-то более материальное. Конечно, я не отрицаю патриотизм и готовность умереть за Родину. Вот только защитника этой самой Родины должны греть не только слова, но и нормальные такие материальные блага, которые получит он и его близкие за его подвиги. Это по справедливости! За риск надо платить! Хорошо платить. А не отделываться дутыми лозунгами и призывами идти умирать «за бесплатно». Элиты должны платить своим защитникам достойные деньги. И относиться к ним по справедливости. Чтобы это потом не кончилось кровавым 1917-м годом. Как это уже случилось в России.

Глава 10

О внезапности и маленьком боезапасе

Наконец, высокопоставленные лица уехали с нашей авиабазы. До обеда мы сидели на земле. А потом тучки немного разошлись и нас отправили на перехват группы вражеских самолетов, приближавшихся к Фолкстону. Когда мы прибыли к этому английскому портовому городу, то в небе над ним уже шла масштабная драка. Воздух тут буквально кишел немецкими истребителями «Мессершмитт» Bf-109 и Bf-110. Хватало здесь и германских бомбовозов «Хейнкель» He-111. Наши истребители также имелись в наличии. Правда, их было поменьше чем самолетов противника. Но проблемы немцам они создавали большие. Причем, «Спитфайры» дрались с нацистскими истребителями. А «Харрикейны» наскакивали на немецкие бомбардировщики. На мой взгляд — это очень логичная тактика воздушного боя. Когда более быстрые и маневренные «Спиты» связывают боем вражеские истребители. А вот тормозные «Харикейны» бьют по бомберам. Хорошо англичане придумали. Я бы тоже на их месте так поступил. Если бы здесь всем командовал, конечно.

Литхэрт тоже просек, что тут творится и повел все шесть «Спитфайров» нашей эскадрильи в атаку на немецкие «Мессеры». Вижу, что мои уроки тактики пошли ему впрок. Так как мы заходим в атаку сверху. А перед этим немного набрали высоту чуть в стороне. И спрятались в большую тучку при этом. Это чтобы нас раньше времени не заметили. Молодец, комэск! Быстро учится. Подходим к цели и дружной кучкой вываливаемся из облаков прямо на голову четырем «сто десятым». Они тут как-раз наверх забрались и пытаются кого-то ударить внизу. Но мы то сейчас выше них вынырнули. И это получилось очень неожиданно для немцев. До двухмоторных истребителей нацистов не так уж далеко. Метров двести. Не больше. Быстренько, загоняю в прицел своего «Спитфайра» серо-зеленую тушу Bf-110, завалившегося на правое крыло и готового уйти в пике. Точно он внизу себе жертву присмотрел и хочет нырнуть туда. Но он уже сделать этого не успевает. Так как начали работать мои автоматические пушки. Хорошо попал! Прямо в левое крыло. В пространство между фюзеляжем и мотогондолой левого двигателя. Там у этого «церштерера» аж два бензобака расположены. И топлива в них довольно много. Вон как полыхает ярко. Не помогли немцам и протекторы из пенистой резины на каждом баке. Они очень хорошо только от винтовочного калибра защищают, препятствуя возгоранию и протечке топлива. А вот снаряд в двадцать миллиметров они совсем не держат. Я это еще в прошлом бою заметил. Горящий «сто десятый» сваливается вниз. И из него вылетают две темные человеческие фигурки.

Кстати, меня позабавил один момент. На немецких пилотов сейчас одеты желтые надувные спасательные жилеты. Британские летчики такие же носят. Вот и на мне точно такой же надет сейчас. Вообще-то, у немцев и британцев есть очень похожая военная форма. Например, у моряков, танкистов, подводников или летчиков. И ее можно легко спутать. Вон даже спасательные жилеты по цвету и дизайну у нас похожи. Кстати, их в здесь все летчики сейчас носят в обязательном порядке. И наши и вражеские. Так как очень часто воздушные бои происходят над морем. И выпрыгнув с парашютом, можно легко угодить прямо в воду. Особенности театра боевых действий диктуют свою военную моду. И здравый смысл тоже подсказывает, что пилот, упав в глубокую воду, может в ней утонуть. Плавать то не все из нас умеют. Да, и сложно будет держаться на воде, если получишь ранение или сознание потеряешь. В общем, правильная деталь экипировки этот самый спасжилет. Одобряю!

А вот второй «церштерер», повисший передо мной чуть в стороне, достать уже не успеваю. Слишком быстро лечу. Не хватает времени чтобы довернуть на него нос истребителя. Я то не успел, а Колин Грей смог. И успел всадить в него довольно солидную очередь из своих пулеметов. Конечно, не все пули попали по немцу. Но кое-что по нему все же прилетело. Но опять не смогло сбить с одного захода. Вот что ты поделаешь? Не хватает этим пулеметам «Браунинг» убойной силы. И все тут. В темпе вальса проносимся мимо и уходим на вираж. Наши «Спитфайры» поразворотистее будут на горизонтали чем «сто десятые». Этим двухмоторным монстрам нас не достать теперь. И хотя наша эскадрилья в этом заходе смогла сбить только одного «церштерера» из четырех. То есть я его и сбил. Но трем другим тоже неплохо досталось от наших парней. Сбить не сбили, но потрепали хорошо. Одному Bf-110 прострелили левый мотор, и он сейчас ушел в пике, надеясь оторваться от преследования. Двое остальных также нахватали пуль. Не один из атакованных нами «сто десятых» не смог увернуться от обстрела. Всем досталось. Правда, никто не загорелся и не был сбит. Но теперь о контратаке они даже и не помышляют. Их строй развалился. «Церштерер» с пробитым мотором тянет вниз. Второй рванул за ним, но немного отстав. А третий двухмоторный истребитель нацистов провалился ниже нас и ушел на вираж. Вот за ним мы своей парой и пойдем. Во-первых — он к нам ближе всех. А во-вторых — это его перед этим обстрелял мой ведомый. И сейчас он его добьет. Подранков надо добивать. Я уже об этом говорил не один раз. Резко пикируем вниз, а затем делаем горку. Это чтобы не подставиться под пулемет борт стрелка. Он же как раз в задней-верхней полусфере стрелять может. И я это прекрасно помню. Поэтому мы будем атаковать этого недобитка в брюхо. Снизу. Точнее говоря, работать по этой цели будет только мой ведомый. О чем Колину Грею и сообщаю. Немец тем временем отчаянно маневрирует. Пытается сбить нас со своего хвоста. Понимая, что его «сто десятый» не успеет развернуться к нам носом и ударить из всего курсового вооружения. Вражеский пилот пытается опускать хвост своего истребителя, чтобы подставить нас под огонь бортстрелка. Но от этого лишь теряет скорость. А мы успеваем занять идеальную позицию для атаки в восьмидесяти метрах под его брюхом. С такого близкого расстояния даже слабенькие пулеметики моего ведомого должны пробить броню «церштерера». Колин Грей выдает длинную очередь из всех стволов. И конечно же, попадает. Пробивая вражеский тяжелый истребитель с носа до центроплана. Похоже, что это фаталити?! Нет, точно хорошо попал. Двухмоторный «Мессер» на мгновение зависает в воздухе, а потом начинает падать вниз, разматывая за собой тонкую струю дыма. Отлетался дракон картонный. Этот все!

Поздравляю Колина с еще одной воздушной победой. И увожу свой «Спитфайр» на вертикаль. Не люблю я драться на нижних уровнях. Некомфортно мне там. Да и совсем не хочется лезть сейчас вниз. Там такой экстремальный клубок из самолетов крутится. Что даже отсюда сверху страшно наблюдать. Там же сейчас все так непредсказуемо происходит. Самолеты хаотично маневрируют и крутятся на виражах. Причем делают это в разных плоскостях и направлениях. В такой ситуации очень трудно уследить за обстановкой вокруг. И очень велик риск, что пока ты гоняешься за одним противником. Другой зайдет тебе в хвост и расстреляет. Или просто обстреляет твой истребитель, вынырнув откуда-нибудь сбоку. Откуда ты его совсем не ждешь. Не нравится мне такой опасный для жизни ближний бой. Я предпочитаю бить внезапно. А затем убегать подальше. Я воюю по принципу «ударил-убежал». Именно, поэтому мы сейчас с Колином Греем не лезем вниз в общую собачью свалку. А набираем высоту и внимательно оглядываемся. Я своего ведомого уже приучил к такой манере ведения боя. И он меня слушает и глупых вопросов не задает.

А вот и наша добыча. Парочка «Мессершмиттов» Bf-109Е только что выскочила наверх из общей драки и чуть в стороне от нас. Видимо, тоже хотят клевать врагов сверху? Вот только здесь место уже занято. Мы раньше сюда залезли на верхотуру. И никаких конкурентов на высоту не пустим. Ухожу с переворотом вниз и начинаю пикировать на эту парочку. Сейчас мы будем объяснять всю степень их заблуждения. Немцы нас заметили. Вот же, гады глазастые! И пытаются удрать вниз. Сразу видно, что там в кабинах этих одномоторных истребителей опытные пилоты сидят. Эти быстро поняли, что их сюда наверх не пустят. Не успеют они залезть повыше. Скорость то они уже почти потеряли и до нашего горизонта на дотянут. Поэтому для разгона надо пикировать вниз. И они начинаю это делать. Вот только им еще скорость набрать надо. А мы уже разогнались очень прилично. Конечно, по техническим характеристикам эти «Эмили» в пикировании быстрее наших «Спитфайров». Но это в теории. Когда самолеты находятся в одинаковых условиях и начинают ускоряться одновременно. Но в данный момент у нас пока скорость выше. И мы медленно догоняем этих фашистиков.

Ага. А чтобы было все побыстрее. Я решаю врубить форсаж. Да, да! Есть у этой модели «Спитфайра» такая фантастическая опция. На наших истребителях стоит двенадцатицилиндровый V-образный поршневой двигатель жидкостного охлаждения «Мэрлин-2». Который использует 100-октановый бензин и имеет турбонаддув в 1,86 атмосфер. Что позволяет увеличивать мощность двигателя и скорость. Правда наддув можно включать на короткое время. Не более пяти минут. Зато скорость при этом возрастает аж на 50 километров в час. Что для поршневых истребителей сейчас является очень крутым достижением. Кстати, у немцев на «Эмилях» тоже наддув имеется. И судя по густым выхлопам, выбивающимся из патрубков двигателей, на этих истребителях его только что включили. Вот и нам пора сделать то же самое. Предупреждаю Колина по радио и врубаю форсаж. Теперь главное — не перегреть двигатель. Форсаж — это круто, но и очень опасно. Тут же можно в азарте погони и заиграться. Перегретый движок может взорваться при этом. Или сгореть нафиг.

Ох, не зря я это сделал. Немецкие то истребители сначала бодро рванули вперед, но потом мы начали их быстро нагонять. Мы все ближе и ближе к ним. Скоро уже «сто девятые» войдут в зону моего огня. Пальцы подрагивают над гашетками. Но при этом я не забываю и поглядывать на индикатор перегрева двигателя. На форсаже он ревет особенно громко. Ну не подведи меня чудо британской техники! А немчура похоже поняла, что мы их стремительно нагоняем. И скоро откроем по ним огонь. И начинает энергично маневрировать. Красиво идут. По манере пилотажа сразу видно опытных пилотов. Уж очень синхронно они бросают свои «Мессеры» в разные стороны, пытаясь выскользнуть из наших прицелов. Вот только им это не помогает. Мы их нагоняем. А из-за своих резких маневров немцы теряют скорость. Все эти повороты влево-вправо, бочки, горки и полупетли. Все это снижает скорость разогнавшихся по прямой самолетов. Правда, сейчас я никак не могу по ним прицелиться. Выскальзывают гады из прицела. Н-н-на! Даю короткую очередь по головному «сто девятому». И… позорно промахиваюсь. Вторая очередь и… снова промах. Невольно чертыхаюсь. Никак не могу попасть. Давно мне такой умелый противник не попадался. Так! Форсаж отключаем. А то движок уже на пределе работает. Немцы, кстати, еще раньше это сделали. Возможно, у них на «Эмилях» двигатели не такие надежные стоят? Не знаю. Но я то на форсаже дольше них летел.

Этот воздушный цирк продолжается еще минуты три-четыре. Кстати, сейчас стреляю по немцам не только я, но и мой ведомый. Наконец, мне везет. Ведущий немецкой пары, так и не сбросив меня со своего хвоста, уже от отчаяния решает уйти на вираж. А вот зря ты это делаешь, фашистик! Хочешь попытаться мне в хвост зайти? И зря! На вираже то мой «Спитфайр» поразворотистее будет. Тут я король. Впрочем, уйти от нас на вертикаль эти вражеские истребители уже не смогут. Скорость у них не та. Вот что и требовалось доказать. На очередном витке я все же загнал ведущий самолет противника в свой прицел. Быстро беру упреждение и нажимаю на гашетки. Работаю из всех стволов. Чтобы уж наверняка. Из пушек и пулеметов. Наконец-то! Попадание. Головной «Мессершмитт» на вираже влетает прямиком в мои трассы. Германский самолет вспыхивает моментально. Как-будто весь и сразу. Смертельное попадание! Я отчетливо видел, как один из моих снарядов разнес кабину. Здесь точно никто с парашютом не выпрыгнет. Еще одна нацистская могила на моей совести. Еще одним смрадным гадом на планете Земля стало меньше.

А теперь стоит заняться вторым «Мессершмиттом». Правда, я успел все снаряды к моим пушкам потратить, пока убивал его ведущего. Значит, этого будет сбивать труднее. У меня же всего два рабочих пулемета осталось под винтовочный калибр. Предлагаю Колину прикончить этого гада, но здесь меня ждет оглушительный облом. Оказывается, что мой ведомый уже успел расстрелять все боеприпасы до железки. У него хоть и восемь пулеметов имеется, но на каждый из них прилагается только по триста пятьдесят патронов. А это не так уж и много. А стрелял в этом бою Колин Грей очень азартно и часто. Потому и остался без патронов к этому моменту. Я кстати, тоже стрелял много. Поэтому шестьдесят патронов к каждой моей авиапушке также закончились. Да, и в пулеметах не так уж и много патронов осталось. Я же из них тоже стрелял. Но по моим ощущениям там еще по сотне патронов на ствол должно остаться. С этой мыслью захожу в атаку на второго немца. Тот уже понял, что его ведущий сильно затупил, когда решил уйти на вираж. И сейчас пытается от нас удрать в пикировании. Вот только мы и так уже спустились очень низко. Тут высота не более двухсот метров уже. И до земли рукой подать. В общем, особо не разгонишься. И не попикируешь. И тот нацист это тоже понял. Выскочил из пике у самой земли и помчался над ней. Я же прямо за ним по пятам не ринулся. А решаю подрезать его в более пологом пикировании. Наш противник пытается маневрировать, сбивая мне прицел. Бросает свой истребитель из стороны в сторону. Вот только это чревато потерей скорости. А она у данного «Мессершмитта» сейчас и так не самая большая. А с каждым его боковым маневром падает еще больше. Понимая это, немец делает рывок вверх. Точнее говоря, пытается это сделать. Но натыкается на огненные трассы моих пулеметов. Отчего, получив попадания, шарахается вниз. А я немного опускаю нос своего «Спитфайра» и всаживаю в серо-зеленый германский самолет еще одну очередь. Опять попал! А этот гад скользкий все еще летит. Я уже в него столько патронов влепил. А ему хоть бы хны. Весь в дырах как решето, а продолжает лететь по прямой. Как-будто это какой-то бронированный штурмовик Ил-2, а не безбронный «Мессершмитт» Bf-109Е. Я ведь точно знаю, что у данного истребителя нацистов вся броневая защита состоит из бронестекла в кабине и бронеспинки в кресле пилота. Это вам не «церштерер» с его противопульной броней. Да, он там что бессмертный что ли? Снова нажимаю на пулеметную гашетку. А в ответ тишина. Все! Патроны кончились! А я этого птеродактиля фанерного так и не сбил. Уйдет же гад пупырчатый? И что делать? Неужели опять придется таранить? Ой, как же не хочется этого делать. Я сейчас уже не тот глупый храбрец, что был раньше. В небе Испании. Теперь мне есть что терять. Меня дома жена ждет. Любимая, между прочим. И я очень хочу к ней вернуться целым и невредимым. Я ей обещал, что так и будет.

К счастью пока я тут размышлял, немец все решил за меня. Его побитый пулями истребитель плавно начал спускаться вниз. Прямо к земле. Внизу как раз проплывало довольно обширное пастбище. Подходящее место для вынужденной посадки. Это вам не на лес садиться или на городскую застройку. На ровном поле шансов убиться гораздо меньше. Вот и этот фашистик это понял. Хм! Шасси выпускать не стал. Может быть, его заклинило или повредило? А может, боится подломить стойку шасси при приземлении и перевернуть самолет при аварийной посадке. Там внизу хоть и поле. Но трава на нем довольно высокая растет. С кустарником. И ям там тоже, наверняка, хватает. Вот так на скорости влетишь колесом в ямку. Или куст. И потом на кладбище будет играть музыка, но ты ее не услышишь. В общем, правильно этот немец решил. В такой ситуации лучше садиться на брюхо, не выпуская шасси. А «сто девятый» внизу уже коснулся земли и заскользил по ней в облаке пыли. Проелозив на пузе так метров шестьдесят, он окончательно затих. Проносимся над ним, а затем уходим на круг. Хочу посмотреть — остался ли жив пилот после такой экстремальной посадки. Вот любопытно мне стало. И все тут. Проносясь снова над упавшим немецким истребителем, замечаю, как открывается фонарь его кабины. И на крыло выползает фигурка в желтом спасательном жилете. Жив, значит. И добить его я сейчас не могу. Патронов то нет. Впрочем, я отчетливо наблюдаю, как к месту падения «Мессершмитта» через поле бегут британские солдаты. Вот и все. Теперь этот немец никуда не денется. Будет сидеть в лагере для военнопленных до самого конца войны. Повезло ему, в общем. Хоть жив останется после этой грандиозной бойни под названием Вторая Мировая война. А главное — он уже не сможет воевать на восточном фронте и убивать советских людей. И мне этого достаточно.

Оглядываюсь по сторонам. А далеко мы улетели от общей драки. И возвращаться туда не станем. Без боеприпасов там нам делать нечего. Значит, летим на базу. И не успеваю я озвучить такое свое решение Колину Грею. Как в эфире раздается голос Литхэрта, который зовет всех пилотов нашей эскадрильи домой. Отходим по боеприпасам, в общем. Боезапас то у «Спитфайров» не резиновый. Это вам не компьютерная игра или голливудские фильмы про войну. Где патроны никогда не заканчиваются. В суровой реальности все по-взрослому. Например — все шестьдесят снарядов из моей автоматической пушки вылетают всего за пять секунд непрерывной стрельбы. А на выстреливание боезапаса авиационного пулемета «Браунинг» до ноля уходит секунд пятнадцать. Вот такая грустная арифметика настоящей воздушной войны. Поэтому боеприпасы в бою в самолетах заканчиваются очень быстро. Быстрее чем даже топливо расходуется. Поэтому все стычки в небе проходят так скоротечно. Нет здесь многочасовых битв и сражений как на земле или в море. Самолеты противоборствующих сторон сходятся. По-быстрому расстреливают боеприпасы друг по дружке, а потом разлетаются в разные стороны. Те, кто уцелел, конечно.

Глава 11

Самый тяжелый день

Больше 17 августа мы не летали. Данный боевой вылет стал последним в этот день. Погода снова испортилась. Небо заволокло густой облачностью. И зарядил противный дождь. Поэтому все полеты на сегодня отменили. Вот и замечательно! А то я уж думал, что нам снова придется весь день воевать без продыха. Вчера то я вымотался очень сильно. Поэтому приветствовал эту небольшую передышку. Ночь тоже прошла тихо. День 18 августа начинался тоже довольно тихо. С утра накрапывал мелкий моросящий дождик. Типично английская погода, однако. К обеду дождь стих, и погода начала налаживаться. Хотя облачность в небе и сохранялась. И она была довольно плотной. Но для Люфтваффе это не стало препятствием. Идиллия нашего отдыха была нарушена телефонным звонком на командный пункт авиабазы. Я там тоже в этот момент присутствовал. Спорил с Литхэртом о тактике воздушного боя. Подняв трубку телефона, наш командир эскадрильи стал внимательно слушать, что ему говорят. И с каждым мгновением мрачнел все больше и больше.

— «Джерри» решили взять реванш за ту трепку, что мы им устраивали все эти дни! — громко сообщил он, положив трубку. — Они подняли в воздух около трех сотен самолетов. И теперь вся эта армада летит сюда. Наши радары только что их засекли. Мне сейчас об этом сообщили и приказали вылетать.

— Полетим на перехват? — решаю уточнить я.

— Нет, вице-маршал Парк приказал нашей эскадрилье патрулировать в небе над нашей авиабазой, — ответил комэск, отрицательно помотав головой. — Колбасники летят несколькими группами. И пока операторы радаров не могут определить направление их атаки. Поэтому взлетаем и ждем приказа.

— Взлетаем, так взлетаем! — бодро говорю я, надевая шлемофон и разворачиваясь к выходу с КП.

М-да! Этот вылет кардинально отличался от всех, что были ранее. Тогда нас сразу же бросали в бой. Наводя на определенную группу вражеских самолетов. Но сегодня в небе над Британией врагов было слишком много. Таких массированных налетов мы здесь еще не видели. Раньше немцы такими толпами не летали. Неудивительно, что британские операторы радаров оказались не готовы к такому большому наплыву целей. Если раньше нам удавалось быстро парировать вражеские налеты, то сейчас этого сделать не удалось. В эфире царил хаос. Похоже, что командование не знало, что надо делать. И куда нас отправить на перехват. По обрывкам фраз на общем канале связи у меня начала выстраиваться картина грандиозного сражения, что развернулось сейчас над Англией. Большие группы германских бомбардировщиков шли на Британию с юга и юго-востока. Англичане подняли в воздух две волны истребителей. Первая включала в себя шесть эскадрилий. И прикрывала побережья и ближние подступы к нему. Вторая волна, куда входили и мы, состояла из пяти эскадрилий. И должна была охранять вторую линию обороны от Кентербери до Кенли. При этом до последнего момента наши радарщики не могли вычислить основные направления главных ударов немецких самолетов. Уж слишком много их сейчас было в воздухе. И двигались они довольно непредсказуемо. Поэтому нашей эскадрилье пришлось болтаться в небе над Хорнчерчем примерно тридцать минут без дела. Мы впустую жгли топливо, летая кругами. Вице-маршал Парк опасался, что германцы рвутся к Лондону. И придерживал нас пока, не кидая в бой. Но немчуре в этот раз не нужна была английская столица. Они летели бомбить авиабазы Кенли и Биггин Хилл, расположенные южнее Лондона. Наконец, о нас вспомнили и приказали двигаться к месту основной бойни.

Литхэрт повел 54-ю эскадрилью к Биггин Хилл. Облачность сегодня была довольно плотной и низкой. Поэтому эскадрилья летела не выше двух тысяч метров. Наша пара летела чуть выше остальных у самой нижней кромки облаков. Такое право действовать не в общем строю эскадрильи я себе выбил у нашего комэска. Доказав ему, что так я буду наиболее эффективен. И сейчас это помогло нашей эскадрилье избежать очень больших неприятностей. Восемь «Мессершмиттов» Bf-109E вынырнули из облаков внезапно. И если бы я с моим ведомым летели вместе в едином строю со всеми своими соратниками. То скорее всего, вовремя заметить эту угрозу не смогли бы. Немцы очень грамотно подгадали момент и угол атаки. Подловили бы они нас там внизу. Но мы то с Колином Греем сейчас находимся не внизу, а выше и чуть позади группы Литхэрта. Поэтому эту хитрую атаку нацистов я засек моментально и сразу же заорал на канале нашей эскадрильи, чтобы предупредить о ней всех наших соратников. Ведь чего-то подобного я и ждал от этого вылета. Нельзя недооценивать противника. А сегодняшняя низкая облачность просто напрашивается, чтобы в ней кто-то спрятался и устроил нам засаду. Очень не нравились мне все эти тучки и я за ними бдительно наблюдал. И не зря. Меня услышали. И наши истребители там внизу начали бодро перестраиваться для отражения вражеской атаки. Теперь у тех хитропопых фашистиков не выйдет напасть внезапно на наших парней. Эффект внезапности уже утрачен. Так! Наших предупредили, но сами пока лезть туда не будем. Ни к чему это. Сразу же бросаться в бой, как только завидишь противника на горизонте. Это удел неопытных юнцов. А я кадр опытный и коварный. А другие в военном небе не выживают. Поэтому мы сейчас летим как и летели. Только скорость немного прибавим.

А внизу тем временем разворачивается воздушный бой. Немцы на лобовую атаку не осмелились и, обстреляв издалека Литхэрта и его бойцов, уходят на вираж. Наши предсказуемо рвутся за ними. И вот уже в небе начинает раскручиваться карусель из самолетов. Вот, что и требовалось доказать. Учить их еще и учить. Я же Литхэрту об этом говорил. Что немцы не любят воевать на горизонталях. Они предпочитают бить своих противников на вертикали. Не даром же у «сто девятых» скороподъемность выше чем у «Спитфайров». И германские пилоты этим любят пользоваться. Вот и теперь шесть вражеских истребителей сковали действие всех четырех «Спитфайров» Литхэрта. А одна пара «Эмилей» пытается выскочить наверх, чтобы бить оттуда. Хороший план был у нацистов. И он бы удался. Если бы здесь наверху не было сейчас нас с Колином Греем.

Чтобы не спугнуть пилотов противника, я, прикинув курс той вражеской пары, поднимающейся вверх, резво ухожу в облака. Мой ведомый следует за мной как приклеенный. Какое-то время летим вслепую. А потом снова выскальзываем вниз. Конечно, перед этим я Колина предупредил по рации. Хорошая вещь радио. Без него такие вот синхронные маневры хрен выполнишь. Мы же друг друга не видели. В облаке видимость то нулевая. А кругом только серая муть. Но мой ведомый послушно вынырнул из облака вслед за мной. Молодец! Не оторвался и с курса не сбился. Хороший пилот из Колина Грея получился. Интуиция меня не подвела. Красиво я вышел. Прямо на цель. Прямиком перед ведущим «Мессершмиттом» вражеской пары. Расстояние детское. Не дальше ста метров. Успеваю отчетливо рассмотреть сквозь прицел серый пятнистый фюзеляж с большим зеленым сердцем, нарисованным ниже кабины, желтый кок винта и ряд крестиков, обозначающий сбитые самолеты противника.

— Ого, заслуженный Фриц передо мною тут выставился во всей красе! — успеваю подумать я перед тем, как открыть огонь.

Короткая очередь из всех стволов пробивает мотор нацистского истребителя и добегает до кабины. С такой дистанции хорошо видны попадания и большие куски обшивки, разлетающиеся в разные стороны при этом. Немец быстро проскакивает вверх, а место в прицеле моего «Спитфайра» занимает самолет его ведомого, который летел за ним следом. По нему я тоже успеваю отработать из пушек и пулеметов. И не промахиваюсь. А с такой дистанции трудно промахнуться. Тут до цели уже метров пятьдесят. Не больше. По меркам воздушного боя — это стрельба практически в упор. Ведь от момента открытия огня по головному «Мессеру» до того пока «сто девятый» вражеского ведомого мелькнул в моем прицеле я уже успел пролететь метров пятьдесят. Это вам не наземное сражение. Тут в небе все происходит очень быстро. На бешенных скоростях. В общем, попал я во второго немца. И сделал это очень качественно. Аж сам удивился. Второй «Эмиль» внезапно взорвался в ослепительной вспышке. Которая меня ослепила на несколько мгновений. Похоже, бензобак рванул? Чисто инстинктивно дергаю ручку на себя, уходя вверх и влево. И чувствуя ощутимый удар куда-то в район носа моего истребителя.

В первое мгновение я даже испугался, что врезался в самолет противника, который я только что так эффектно атаковал. И невольно сжался на пилотском кресле, ожидая взрыва или того, что мой «Спитфайр» начнет сейчас распадаться на части. Но нет. Мой самолет пока летит. Правда, мотор стал работать как-то не так. С перебоями он начал работать. Проморгавшись от радужных кругов, бегающих перед глазами, с тревогой оглядываюсь. Вроде бы, огня не видно? Мой «Спитфайр» не горит и не падает. Только мотор начал капризничать. Но дыма пока не наблюдаю. Мотор все еще тянет. Тяга, конечно, упала но ненамного. Самолет еще летит. Но в таком предаварийном состоянии ему воздушный бой противопоказан категорически. Надо уходить на базу. О чем и сообщаю Литхэрту и Грею. Кстати, внизу бой как-то очень быстро прекратился. Немецкие истребители, растеряв весь свой атакующий порыв, довольно шустро выходят из боя. Ага! Наши там тоже без дела не сидели. Вижу еще один горящий «Мессершмитт», падающий вниз. Я, вроде бы, слышал победный вопль Литхэрта? Видимо, это он того фашистика сбил? Нормальный расклад. Этих немчиков теперь понять можно. Совсем недавно их было восемь, уверенно атаковавших нас из засады. И если бы у них получилось застать нас врасплох. То они бы наверняка кого-нибудь из нас сбили. Да, они на это и надеялись, коварно выскакивая из облаков. Но все пошло не про плану. За очень короткое время из восьми их осталось пятеро. А наши «Спитфайры» вон все целы. По крайней мере, они в воздухе очень уверенно держатся. И никто из них падать на землю не собирается.

Это только мне так не повезло сейчас. Но немчура то не видит, что с моим истребителем что-то не так. Далековато, однако. Самолет то не горит. А чтобы заметить перебои в двигателе, так это надо очень близко подойти ко мне. Но от греха подальше решаю уйти в облака. Мне сейчас не до драк в воздухе. Дотянуть бы до базы. Мой ведомый хочет лететь за мной. Но я его отправляю вслед за Литхэртом и его командой. У англичан сегодня каждый самолет на счету. И лишний боеспособный истребитель нашему комэску пригодится. Тем более, что он вместо преследования убегающих немецких истребителей намылился продолжать полет в сторону авиабазы Биггин Хилл. Мы же туда и летели, до этой внезапной атаки «Мессершмиттов». И почти долетели. Авиабаза уже в пределах видимости. И даже отсюда издалека видно, что дела там идут не очень хорошо для британцев. Пожары и взрывы в районе ангаров и взлетной полосы наблюдаются отчетливо. И большое количество вражеских бомбардировщиков, бомбящих этот аэродром, также видно очень хорошо. На этот раз что-то пошло не так. И противнику удалось прорваться к цели. И теперь он там бесчинствует.

Мысленно пожелав ребятам удачи, лечу в сторону Хорнчерча. С таким захлебывающимся мотором мой «Спитфайр» сейчас не боец. Ему ремонт необходим. Хорошо, что слепой полет у меня прокачан до очень высокого уровня. Поэтому я сейчас лечу, прячась в облаках. Мне не нужны никакие встречи с вражескими истребителями. Я для них в данный момент являюсь очень легкой добычей. С таким ушатанным движком я в бою маневрировать особо не смогу. Поэтому придется сразу прыгать с парашютом. А я этого не хочу. А в облаках я невидимка. Я никого не вижу, но и меня никто не заметит.

Почему я так рискую сейчас? Почему не покину свой покалеченный истребитель и не выпрыгну с парашютом? Я же сам много раз критиковал летчиков, которые вот так нелогично поступают. То есть стараются до последнего сохранить свой самолет и привести его на базу. Я же сам ругал таких пилотов, рискующих жизнью ради техники. Да, да, да! Сознаюсь. Ругал, ругаю и буду ругать. Но сейчас мне очень хочется сохранить свой «Спитфайр» и благополучно посадить его на нашем аэродроме. И это не какая-то глупая бравада. Это голимый расчет и большая пупырчатая жаба. Та самая пучеглазая земноводная зверюга, которая имеется у всякого уважающего себя попаданца. Вот это она меня сейчас душит не по-детски. И громко так квакает прямо в ухо. Напоминая мне, как я мучился с постоянно заклинивающими авиапушками на моем первом «Спитфайре». Там же в каждом бою пушки отказывались стрелять нормально. А это чревато для здоровья. А я свое здоровье берегу. И очень его не хочу потерять из-за того, что мое оружие переклинит в самый неподходящий момент. И тогда я не смогу отстреливаться от врагов. А этот истребитель мне очень нравится. Его автоматические пушки работают как часы. Швейцарские! Ни одной задержки. Вот с таким оружием можно спокойно в бой идти. Зная, что оно тебя не подведет. Именно, поэтому я сейчас и рискую своей жизнью. И веду поврежденный самолет вместо того, чтобы выпрыгнуть из него с парашютом. Впрочем, не так уж и сильно я здесь и сейчас рискую. Если подумать, то ничего страшного пока не произошло. Мотор хоть и плохо, но работает. Мой «Спитфайр» все еще летит. Дыма и огня не видно. И не думайте, что я такой уж бесстрашный идиот. Как только из-под капота двигателя появится огонь, то я тут же покину кабину этого истребителя. И сделаю это быстрее собственного визга. Я же не какой-то безбашенный отморозок, который не боится поджариться заживо.

К счастью, движок отрубился, когда я уже подлетал к взлетно-посадочной полосе нашей авиабазы. Нет, не загорелся. И даже не задымился. А просто несколько раз чихнул и замолк. Помер, топтыжка! Ну, хоть так. Хорошо, что не раньше это случилось. Немного подумав, все же решаю садиться. Взлетную полосу я отсюда вижу отчетливо. Скорость и высота вполне позволяют совершить идеальную посадку. Даже без работающего мотора. Самолет то рулей очень неплохо случается. Тяги крыльев не повреждены. Нормально летит, в общем. Буду садиться! Тем более, что я уже что-то подобное в своей жизни делал. Приходилось мне сажать самолет на вынужденную посадку. И не один раз. И ничего. Справился. И даже не покалечился при этом. Вот и сейчас все получится. Такой опыт у меня есть. Я прекрасно знаю, что надо сейчас делать.

Аккуратно захожу на посадку. Выпускаю шасси. И открываю фонарь кабины на всякий случай. Это чтобы быстрее выскочить, если самолет загорится вдруг. Скорость без тяги винта падает ощутимо. Но пока в пределах нормы. Опускаюсь все ниже и ниже. Вот подо мною уже бетонная полоса. Выпускаю закрылки, снижая скорость полета еще больше. Есть касание. Самолет слегка подпрыгивает, а затем довольно жестко опускается на бетонную поверхность. Какое-то время он катится, теряя скорость. Пока совсем не останавливается прямо посреди взлетно-посадочной полосы. Народ на аэродроме я заранее предупредил по рации еще на подлете к Хорнчерчу. Поэтому они сразу же бросаются к моему застывшему истребителю. Со всех сторон бегут люди. А от КП мчатся две машины: пожарная и скорая помощь. Все правильно. Так и надо действовать при посадке аварийного борта. По инструкции так положено. А англичане инструкции уважают. Ведь они написаны кровью. Впрочем, я и сам эти инструкции прекрасно знаю. И помню — первое, что надо делать пилоту в таких ситуациях. Это как можно быстрее покинуть кабину самолета и отбежать подальше от него. А то вдруг он загорится или взорвется? Техника в аварийном состоянии очень опасна. Поэтому я так и делаю. То есть покидаю кабину моего истребителя с максимальной скоростью. И отбегаю в сторону. После чего оборачиваюсь и приглядываюсь. Нет, не горит. И взрываться вроде бы тоже не собирается.

После того как мой поврежденный самолет откатили в ангар. Его принялся осматривать Макглас. Я тоже посмотрел, что там случилось. М-да! Впечатляет. Снизу на носу «Спитфайра» в районе двигателя виднеется солидная пробоина с рваными краями. Это точно не пуля или снаряд прилетел. Больше похоже на крупный осколок. Позднее авиатехник подтвердил мои подозрения. Он там обнаружил кусок стальной тяги крыла «Мессершмитта», который и повредил мне мотор, влетев в него на большой скорости. Вот так вот! Я опять чуть не погиб от взрыва вражеского самолета. И это уже во второй раз за несколько дней. Что-то я слишком часто стал испытывать свою удачу на прочность. Как бы третий раз не стал для меня последним. И ведь я в бою все правильно делал. Вполне профессионально. Без лишнего риска старался воевать. И вот вам нате! От таких случайностей как взрыв вражеских самолетов в воздухе не застрахован никто. А тут вам уже никакое мастерство и боевой опыт не помогут. Чистая лотерея. «Чет» или «нечет». Как ставка в казино. Не люблю я такой непредсказуемости в бою. Но сегодня мне опять повезло. И судя по тому, какая царит в небе над Британией мясорубка. Удачу мне еще не раз придется испытать.

Вот Макглас закончил осматривать повреждения и выдал свой вердикт, что ремонт займет не менее восьми часов. Услышав это, невольно вздыхаю. Конечно, я что-то такое и предполагал. Пробоина в двигателе это вам не дырка в обшивке самолета. Это посерьезнее. Но вот восемь часов, которые мой истребитель будет вне игры. Вот это очень печально. Придется использовать другой самолет для полетов. Пока мой не отремонтируют. Придется брать тот самый «Спитфайр», на котором я летал ранее. Тот с бракованными пушками. Тем более, что он один и остался в запасе. Остальные запасные истребители у нас забрали для пополнения других эскадрилий. Распоряжаюсь, чтобы этот самолет подготовили для полета. Мне истребитель нужен. Хоть какой. А то чувствую, что сегодня немцы от нас так просто не отстанут. Судя по тому большому количеству вражеских самолетов сегодня в небе, Люфтваффе настроены серьезно. Раньше они так много самолетов не отправляли в налет.

Через тридцать минут новый, то есть мой «старый» истребитель готов к полету. И к этому времени возвращается из вылета наша эскадрилья. Внимательно считаю приближающиеся «Спитфайры». Хм! Одного не хватает. Кого-то сбили? По приземлении интересуюсь у Литхэрта. Так и есть. Макс Мэркюрри не вернулся из вылета. Его самолет был подбит бортстрелком немецкого «Хейнкеля» и врезался в землю. Из него никто не выпрыгнул. Жаль! Еще одна потеря с нашей стороны. К такому я уже давно стал относиться философски. Идет война, и мы в любой момент можем погибнуть. И тратить из-за этого нервы я не считаю разумным. Я не впадаю в уныние как раньше в Испании. Когда мы теряли своих товарищей в бою с франкистами. Я сейчас спокоен и немного зол. И эту злость я потом выплесну на врагов в следующих боях. Такой настрой помогает не сойти с ума и побеждать, побеждать, побеждать.

И еще есть такая поговорка у военных людей. Что в случае гибели все мы попадем в рай, а враги просто сдохнут без покаяния. Очень правильная поговорка. Нацистов то в рай точно не пускают. А вот насчет себя я сильно сомневаюсь. Во-первых — я атеист. И во все эти придумки церковников про рай и ад не верю. И в Бога тоже не верю. Нет, точнее говоря, в того Бога из книжки, которого для себя придумали разные религиозные конфессии. С ангелами хранителями на правом плече и чертом на левом у каждого человека. С тем, что Бог внимательно следит за человеческими поступками. В бред про «избранный в глазах Бога народ». Да, и еще много претензий у меня возникает к религиозным текстам и священным книгам. Уж очень много там таких откровенных ляпов и нелогичных откровений. И самое главное, что меня бесит во всех религиях. Это матерая такая гордыня. Нет, ГОРДЫНЯ!!! Вот так вот. Большими буквами стоит произносить. Все эти церковные иерархи разных мировых религий на полном серьезе тешат свою гордыню. Выставляя человека чем-то особенным и совершенным. Сверхсуществом над которым трясутся высшие силы. Что это, как не ГОРДЫНЯ? Если Бог и существует, то не такой как в разных вариантах Библии или Корана. В моем понимании — это демиург. Творец и создатель вселенной. Он или Оно создало не только Землю, которая является просто песчинкой в мириадах других миров, но и всю нашу вселенную. И будет такая высшая сущность интересоваться поступками и жизнью какого-то человечка? Который при таких масштабах сравним даже не с муравьем, а с микровирусом. Вот вы будете наблюдать все время с интересом за муравьем или бактерией? А почему тогда Бог должен это делать? Вот, вот. Слишком много о себе люди возомнили в своем муравьином ничтожестве. Высшим силам нет до нас никакого дела. Они создали эту реальность. Запустили процесс эволюции живой и неживой материи. А дальше уже все развивается само собой. А человечество — это просто пылинка на обочине вечности. Бог если он и есть. Дал лишь первый толчок ко всеобщему развитию. Первый взрыв в котором и зародилась наша вселенная. А остальное его не интересует. Иначе не могли бы люди творить все те мерзости, которые они творят и будут творить на протяжении всей своей истории. Если бы Бог внимательно за ними наблюдал, как нам старательно внушают церковники. То он бы давно стер в порошок человечество за все его отвратительные поступки. А то, что всякую мерзость люди совершают еще и с именем Бога на устах меня откровенно бесит. ГОРДЫНЯ, мать ее!!! Так вот. Это было во-первых.

А во-вторых — если вдруг загробная жизнь все же существует. Да, да! Я такой противоречивый реалист. Если рай есть, то я в него точно не попаду. Вспомните первую заповедь, которую христианам подарил тот самый Бог. Вспомнили? Точно! «Не убий!!!» В общем, убийцы в рай не попадают. Что бы там вам не говорили всякие церковники. И какие бы вам грехи не отпускали за ваши деньги в богато украшенном храме, возведенном на деньги прихожан. Все это вранье. Если ты убийца, то ты убийца. И никак ты не можешь стать праведником. Значит, исходя из этого, в аду для меня уже давно место зарезервировали. Я уже столько народу успел завалить. И еще убью. Этот бой был не последним в моей карьере летчика-истребителя. И пускай, я как в том голливудском кино. «Убиваю только плохих.» Но первую заповедь того самого Бога из Библии я уже нарушил и не один раз. Так что я к той поговорке не примажусь никак. Не смогу проскочить между струек и попасть в рай. Впрочем, я крутой пофигист. И меня загробная жизнь не пугает. Тем более, что я один раз там за кромкой уже побывал. И никаких ангелов или чертей там не видел. Ни рая, ни ада. Ничего! Поэтому я сейчас живу одним днем. Живу так, чтобы мне не было стыдно за все прожитые мгновения этой жизни. Стараюсь действовать по совести и по справедливости. Как я их для себя понимаю. И мне не нужны церкви и все эти упитанные и благообразные священники, которые успокаивают своим лживыми речами наивных дураков, безбожно грешащих и боящихся смерти.

Вернувшиеся с Литхэртом самолеты нашей эскадрильи после приземления облепили со всех сторон авиатехники. Довольно шустро они начали пополнять боезапас пулеметов и заливать топливо. Правда, один истребитель все же откатили в ангар. Ему требовался небольшой ремонт. А вот те, что были на ходу, оперативно готовились к следующему вылету. Докладываю Литхэрту о своем благополучном приземлении. На что он с улыбкой кивает и убегает на командный пункт. Двигаю за ним. Мне тоже хочется послушать, что там сейчас творится в эфире. Радио там есть. И связь с командованием по телефону. Если придет приказ на вылет, то я об этом узнаю одним из первых. А в том, что нас снова сегодня дернут на перехват вражеских бомбардировщиков, я уверен на все сто процентов. Люфтваффе сегодня, что-то грандиозное затеяли. Раньше сюда они такими армадами не летали. Значит, ждем.

Ждать пришлось не очень долго. Небольшая пауза в боевых действиях закончилась в 17.00 когда британские радары засекли новую армаду вражеских самолетов. По оценкам операторов радаров там летело не меньше двухсот пятидесяти самолетов. Кенли и Биггин Хилл немцы уже разбомбили ранее. И теперь намылились куда-то в район Лондона. Точнее никто сказать не мог. Поэтому вице-маршал Парк приказал нашей эскадрилье выдвигаться в район Кентербери. И патрулировать там до подхода самолетов противника. Кстати, пока мы ждали на земле, к нам на аэродром перебазировались: 32-я, 56-я и 501-я эскадрильи, вооруженные «Харрикейнами». И на авиабазе Хорнчерч стало довольно тесно. К счастью, Литхэрт меня успокоил, объяснив, что такое положение вещей будет временным. Эти дополнительные эскадрильи прибыли сюда лишь на время. Для совместного отражения массированного авианалета «джерри». В принципе, мысль правильная. Вот только меня беспокоило то, что здесь находилась сейчас и 501-я эскадрилья. Помните того скандального поляка Станислава Скальского? Того, что бросался на меня с кулаками в пьяном угаре? Он же как раз в этой самой 501-й эскадрилье и служит. Но пока мы с ним не встречались. Я старался не подходить к прибывшим к нам летчикам. Мне новый скандал не нужен.

И вот сейчас мы всеми четырьмя эскадрильями летим навстречу немецкой воздушной армаде. В общей сложности, нас было в данный момент не так уж и много. Всего тридцать три «Харрикейна» и четыре «Спитфайра». Погода совсем не радовала. Облачность и без того низкая стала еще более густой и низкой. Облака сейчас висели не выше полутора тысяч метров от земли. Уже позднее от пленных немецких пилотов мы узнали, что сейчас противник нацелился на две авиабазы. Хорнчерч и Ноз Вэлд были главными целями этой армады. У Люфтваффе на 18 августа 1940 года имелся очень простой план. Геринг планировал уничтожить четыре основных авиабазы британцев в этом районе. И тем самым захватить господство в небе над Британией. Вот только он не учел одного. Решимости британцев и их союзников драться до конца.

Зрелище накатывающейся на нас волны вражеских бомбардировщиков и истребителей было завораживающим. Давненько я такой толпы в воздухе не наблюдал. Пожалуй, с Испании. Сейчас на нас летело около сотни «Хейнкелей» He-111 и «Дорнье» Do-17, которых прикрывали около полутора сотен «Мессершмиттов» Bf-109 и Bf-110. Правда, все эти самолеты летели не компактной группой, а растянулись далеко по фронту с большими разрывами. Но все равно, это впечатляло. Нас заметили. И к нам на перехват ринулись вражеские истребители. Не все сразу, конечно, но их тут было до хрена!

Наша эскадрилья нацелилась на восьмерку Bf-110, которые приближались к нам с вполне понятными намерениями. И низкая облачность сейчас им была на руку. В лобовой атаке они нас своими пушками сомнут. Передаю эту мысль Литхэрту, который и сам это прекрасно понимает. И уводит нас в облака. Какое-то время летим в серой пелене. Ни черта не видно. Радует только то, что сейчас наши «Спитфайры» летят разряженным строем далеко друг от друга. Это, и еще опытные пилоты, которые остались в данный момент в 54-й эскадрилье, дает надежду на то, что мы не столкнемся в воздухе друг с другом. Не столкнулись. А немцы, судя по всему, за нами в тучи не полезли. Тоже поняли опасность такого столкновения. В облаках же видимость нулевая. Там ты вслепую летишь, ориентируясь только по приборам и доверяя собственному чутью. И хорошо, что на наших «Спитфайрах» установлены рации. А то я прекрасно помню, как мы мучились в Испании без радиосвязи. Да, и в Китае у нас не все самолеты были радиофицированы. Что тоже создавало серьезные трудности в координации действий пилотов в воздушном бою. Это потом в советских ВВС на всех самолетах стали устанавливать рации. Кстати, я к этому процессу тоже руки приложил. Доказывая большому начальству преимущество самолетов с рациями. И не только я там засветился. Рычагов ведь тоже свою долю внес в радиофикацию истребительной авиации Советского Союза. Хоть что-то мы с ним успели сделать перед Большой Войной. Эх, товарищ Сталин, товарищ Сталин! А все из-за тебя и твоих инициативных идиотов из НКВД. Я же еще столько не успел сделать для СССР. Но теперь то уже чего? Теперь бояться поздно. Я уже здесь, а не в Советской России, как ее тут англичане называют. И воюю с нацистами вот за светлое будущее британского народа и всего мира.

С этими грустными мыслями по команде Литхэрта выныриваю из облаков. Ух ты! Хорошо мы вышли. Правильно! Позади осталась свалка из «Мессеров» и «Харрикейнов». Они там сейчас очень заняты. Немецкие истребители пытаются не дать нашим «Харрикейнам» из 32-й, 56-й и 501-й эскадрилий прорваться к бомбардировщикам. И им в данный момент не до нас. Наш героический пролет в облаках они благополучно прохлопали ушами. И сейчас мы здесь. Вынырнули из облачности прямо перед строем нацистских бомбовозов. Не ждали? А мы вот приперлись! Перед нами во всей красе летит группа из восемнадцати «Дорнье» Do-17. Этот двухмоторный бомбардировщик был не самым удачным продуктом немецкого военпрома. Не бронированный. Со слабым оборонительным вооружением. Скорость, дальность полета и бомбовая нагрузка не самые впечатляющие. Короче говоря, отстой полный. Не зря потом Люфтваффе от них откажутся. Их и сейчас не так уж и много на вооружении стоит. А к моменту нападения на СССР еще меньше станет. В общем, не самые это популярные самолеты в германских ВВС. И мы сейчас еще немного подсократим их количество. Нам повезло выйти из облаков сверху в левой-передней полусфере от вражеских бомбовозов. С этого ракурса у них очень мало пулеметов сможет работать по нам. Когда мы их атакуем. Молодец, комэск! Четко он нас на цель вывел! Грамотно! Вдалеке вижу, как группа немецких истребителей спешит в нашу сторону. Нет, не успеете вы, фашистики, нас перехватить. Слишком далеко.

Беру в прицел двухмоторный бомбардировщик, летящий третьим с правого фланга вражеского строя. Этот будет моей первой добычей. Перед атакой мы по радио заранее распределили кто и куда будет стрелять. Это чтобы путаницы не вышло. Чтобы друг другу не мешать. Чтобы мы не палили из всех стволов по одной мишени. Никакого ажиотажа. Работают профессионалы. Понеслась! Нажимаю на гашетки, и к неторопливо летящему «Дорнье» тянутся трассы моих автоматических пушек и пулеметов. Это вам не легкий и одномоторный «Мессершмитт». Такой двухмоторный бомбер короткой очередью не собьешь с одного захода. Тут надо патронов не жалеть. Есть контакт! Вижу отчетливое попадание в район кабины и в правый мотор, который сразу же загорается. Подбитый Do-17 резко накреняется на правое крыло и устремляется вниз. Скорее всего, убит пилот? Один готов! Прохожусь пушками и пулеметами по еще двум бомбардировщикам противника пока пролетаю над их строем. Попал, вроде бы, но не так смертельно как в первого. Краем глаза замечаю, как пара Литхэрта сбивает еще один «Дорнье». Мой ведомый тоже стреляет. Но не так эффективно. Все же слабоваты эти пулеметы для таких крупных мишеней. Тут в упор надо садить из всех стволов. А мне такой экстрим не нужен. Поэтому наша пара сейчас быстренько проскакивает и уходит наверх прямо в тучки. Там мы отлетаем подальше и опять ныряем вниз.

Самка блохастого енота-а-а!!! Выпав из облака, мой «Спитфайр» чуть было не врезался в пролетающий мимо «Мессершмитт» Bf-110. Предупреждающе ору своему ведомому. Пускай поостережется. Еще немного и мой истребитель бы задел «церштерер» правым крылом. Адреналин в крови от такого экстрима резко подскочил. А ведь могло и полоснуть? Но не сегодня. Бабушка с косой промахнулась на несколько сантиметров. А вот хрен тебе по всей морде! Сегодня я не твой! Резко вывожу свой истребитель из пике. И энергичным боевым разворотом захожу снизу в хвост другому «сто десятому». Кстати, двухмоторных «Мессеров» я насчитал в этой группе шесть штук. Это их я недавно видел вдалеке при атаке на бомбардировщики противника. М-да! Как-то я малость неподрассчитал. Думал, что в стороне от них выйду из-за облаков. А получилось вон как. Чуть не вмазался в них на полной скорости. Бр-р-р!

Получи, фашист, гранату! Отрабатываю из всех стволов короткой очередью прямо по брюху «сто десятого», идущего последним во вражеском строю. Попал! Смотри, горит! Падает! Второй готов! Но мне на него любоваться некогда. Эти нацистики уже поняли, что что-то здесь нехорошее происходит. Вон как засуетились. Пытаются уйти на вираж. Пока они там копались, успеваю срезать еще один двухмоторный «Мессершмитт». Пушки рулят! Третий готов! И быстренько отваливаю в сторону. От тянущихся ко мне пулеметных трассеров вражеских бортстрелков. Вы не забыли, что у Bf-110 имеется задняя турель бортстрелка сразу же за кабиной пилота? Пулеметик там, конечно, слабенький. Калибр 7,92 мм. Патрон от знаменитой германской винтовки «Маузер» К-98. Но моему «Спитфайру» и этого может хватить. Поэтому я сейчас от греха подальше увожу его в левый вираж и затем вниз.

М-да! А немцы то за мной ну никак не поспевают. Не могут эти неуклюжие «церштереры» поймать мой юркий «Спитфайр». Не успевают довернуть. Разворотистость у них не та. Я быстрее разворачиваюсь. А вот и мой ведомый подключился к общему веселью. От меня то он оторвался во всей этой суматохе. И правильно сделал, между прочим. Если бы я его тогда не предупредил вовремя, и он бы полетел за мной. То Колин Грей, наверняка, бы врезался в один из этих «сто десятых». А так он резво ушел в сторону. Там развернулся и атакует немцев с другого фланга. Вот в одного попал. Но не сбил, конечно. Пулеметы, пулеметы! Матов на них у меня не хватает.

Немчура забеспокоилась. Двое уходят вниз и влево. А другая пара пытается ускользнуть правым виражом и рвануть наверх в облака. Те двое, которых я подстрелил раньше, уже упали. Тут до земли не так уж и много лететь. Всего то тысяча метров. А в небе виднеются четыре купола парашютов. Все нацистики из тех «церштереров» выпрыгнули, значит. Пилоты и бортстрелки. Впрочем, мне сейчас не до них. Быстро решаю: «За кем же гнаться?» Решил. Разворачиваюсь за той парой, что сейчас намылилась удрать в облака. Нет, нет, гады пупырчатые, так просто я вас не отпущу. Поднимаясь вверх, «сто десятые» теряют скорость. Нет, это не их конек. Вот пикируют эти двухмоторные «Мессершмитты» неплохо. А быстро наверх лезть им мощи двигателей не хватает. Слишком тяжел у них планер. Большой и бронированный. Очень тяжелый, однако. И для этого еще надо неплохо так разогнаться. Чтобы быстро наверх выскочить. Это как на качелях качаться. Чем выше скорость вниз, тем быстрее взлетаешь потом вверх. Законы физики во всей своей красе. А у этих двоих «церштереров» скорость изначально была не очень большая. Они же на виражах пытались со мной крутиться. А там особо не разгонишься. Самолет с поршневым двигателем только в пикировании по прямой линии может разогнаться до максимальной, штатной скорости и даже превысить ее. Это знает любой летчик. Даже новичок. А когда ты крутишься в небе в разные стороны, то скорость ощутимо падает. Впрочем, немцам должно было хватить скорости, чтобы уйти в облака. Это они правильно рассчитали. Только один фактор не учли. Меня!

Вот на верхнем выходе из виража я их и подловил. Целью выбираю головной «Мессершмитт». Он натужно ревя моторами, лезет вверх. Быстро догоняю его, заходя сбоку. Так чтобы не подставиться под огонь вражеских бортстрелков. Беру упреждение и открываю огонь. Ах тыж-ж-ж! Пушки, выплюнув пару снарядов, замолкают. Все! Снаряды кончились! Но пулеметы то еще работают. Добиваю очередь. Вроде бы, попал? И неплохо так попал. Головной «сто десятый» на мгновение замирает в воздухе, а потом как-то неуклюже начинает сваливаться в штопор. Пошел, родимый. Прямо вниз. К земле. Но не горит. Странно? Наверно, я убил пилота? Целился то в кабину. И попал туда же. Четвертый готов, в общем! Оставшийся «церштерер» проскакивает мимо меня. И я успеваю облить его очередями из пулеметов. Все! Ушел, гад пупырчатый! Растворился в облаках. Теперь его хрен догонишь. Я по нему тоже, вроде бы, не промахивался? Но вот гарантированно сбить не смог. Два пулемета винтовочного калибра — это несерьезно. Да, еще и против «церштереров» с их противопульной броней. В общем, ничего серьезного я ему там не отстрелил. Потому и ушел он так бодро от меня.

— Ай, я горю! Меня подбили! — внезапно слышу испуганный крик своего ведомого.

— Что случилось? — быстро спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

— Алекс, я горю! Чертов «джерри» меня подстрелил из своего заднего пулемета! — орет Колин Грей.

— Колин, ты ранен? — с тревогой спрашиваю у него я.

— Что? Нет, я не ранен! Но мой самолет только что загорелся! — срывающимся от адреналина голосом кричит мой ведомый.