Помоги проекту - поделись книгой:
Я согласно киваю. Мы идем медленно, чайки — кричат над головами
— Наши дела исчерпываются сотрудничеством в области торговли — говорит дон Хосе — и я впечатлен, как у вас идут дела. Надо сказать, редко можно встретить людей, которые умеют так развивать бизнес и зарабатывать на жизнь. Один такой человек — стоит больше ста пистолерос[10]…
Я снова киваю, лихорадочно думая о том, что говорить, если дон Хосе прямо предложит мне работать в его бизнесе. Вот о такой опасности — я и не подумал. Конечно, я и сейчас немало замазан — но все что можно мне предъявить — это деньги. К тому же — на наличных не написано, откуда они, и что на них покупали. Я не торгую наркотиками. А вот если работать на дона Хосе напрямую — то еще непонятно, каких врагов ты приобретешь, и чем придется заниматься. Ведь это не простая работа, это скорее… посвящение в рыцари, что ли.
— … наши взаимоотношения — продолжил развивать мысль дон Хосе — подобно большой семье. И многое держится не на деньгах…
Твою мать!
— … а на услугах.
Мы уже шли по пирсу, и под ногами — был океан.
— … я понимаю, что ты русо, и не являешься членом нашей семьи. Но, тем не менее — я прошу тебя оказать мне услугу. О которой мы ранее не договаривались…
Теперь — надо было говорить мне. Причем — хорошо подумать, как и какими словами. Дон Хосе Агирре не был так известен как Пабло Эскобар или Фернандо Очоа. Он пришел после них — один из тех, кто не воевал с государством, а находил с ним общий язык. Он вообще был выходцем из Мексики, а не из Колумбии. Мало кто знал, что в то время как добивали организацию Эскобара — мексиканские наркомафиози покупали подержанные Боинг-737. Потому что малыми самолетами — возить было нерентабельно. А в долю к ним — скорее всего, падал тогдашний президент Мексики. Понимаете размах?
— Я слушаю, дон Хосе — сказал я
— Мой крестный сын пропал. Мне нужна помощь, чтобы его найти.
О как!
— Простите…
— Он пропал в Одессе. Приехал туда — и пропал.
Твою же мать…
Три миллиона долларов — надо было перевезти в Буэнос-Айрес. Никто за нас — нашу работу делать не будет.
Однако.
Лодка была скоростной, не сигарета[11] — но достаточно мощная, Сансикер с движками Вольво Пента, давала до пятидесяти миль в час. Я попросил Юрца встать за штурвал, а сам — сел на заднее сидение-диван, покрытое белой кожей, и стал думать думу тяжкую…
Зачем Энрике Артиго, двадцати девятилетний плейбой из Боготы поехал в Одессу — вопросов у меня нет — совсем не ради того, чтобы попробовать на вкус одесских барышень. Одесса — ключевой в регионе наркохаб, один из мощнейших каналов европейского наркотранзита. Одесса — это открытый город, традиции контрабанды в котором — лет двести, а наркотиками там торгуют лет шестьдесят, Одесса — открытый канал, что на Россию, что на Европу, Одесса, рядом с которой Приднестровье, а там Молдова и «пустая» граница с «шенгенской» Румынией, Одесса — открытый Коридор на Закарпатье, а там — контрабанду тащат сразу на три европейских государства… Короче говоря, Одесса — это лакомый кусок для любого наркотранзитера. Причем без разницы, как отгружать — либо через Атлантику, в Средиземное море и дальше — в Европу… тут надо лишь немного маршрут поменять, из Африки — не в Испанию, а морем — в Украину, дальше, через значительные африканские общины студентов — на Запад. Или через Тихий океан — еще проще. Через мексиканские или колумбийские порты — сразу через Суэцкий канал в Средиземное, дальше в Черное и разгрузка в Одессе. А на территории Украины — кокаин можно и складировать, и хранить, и фасовать… продажность местных ментов превосходит даже продажность ментов в Колумбии или Мексике той же. Понятно, очень хорошо понятно, зачем Артиго поехал туда. Непонятно, почему он пропал. Если бы он залез на чужую территорию, и это кому-то не понравилось бы — его бы избили или убили. Если похитили за выкуп — где требования о выкупе. Почему пропал?
Одесса. Жемчужина у моря…
Это город, который для меня больше родной, чем тот, название которого когда-то было напечатано в моем настоящем общегражданском паспорте. Это город, который мы пытались освободить в мае четырнадцатого — и потерпели поражение. Мы — проиграли свое «Куликово поле», наши предки выиграли — а мы проиграли. Это город, который я предал второй раз год назад — просто убежав из него, вместо того, чтобы сражаться со злом.
Я, по крайней мере, попытался. Но попытка — не считается.
И этот соленый ветер — мне напоминает об Одессе. О городе, который я предал. О всех, кто там остался — о живых, и о мертвых. О мертвых, кровь которых вопиет и требует отмщения. Но я — просто заткнул уши…
Буэнос-Айрес, Аргентина. 14 июля 2017 года
Район порта Буэнос-Айреса — Пуэрто Мадеро — это теперь самый дорогой район города, там сосредоточена большая часть деловой жизни, построены небоскребы. Нас там ждет автомобиль Юрца — это Форд Экспедишн, бронированный уже по самому высокому классу — шестому. Такие машины — использовались в Ираке и Афганистане.
— Пора идти…
Я посмотрел на Юрика, а он — на меня. Торможу.
Перекинуть мешки в машину — с каждым разом это занимает все больше и больше времени. Скоро — машины хватать перестанет…
Наш офис — расположен в четырехэтажном реновированном здании красного кирпича на улице им. Алисии Мор де Хусто, кто она такая — я и знать не знаю, но офисы действительно хорошие, реновация выполнена на качественном уровне. Мы — поднимаем мешки на грузовом лифте и запираем в сейфы. Часть оставляем — мы развезем их прямо сегодня…
За нашим историческим, четырехэтажным зданием — громоздятся сверкающие планиды небоскребов…
— Пожрать зайдем — Юрец смотрит на часы
— Нет. Времени нет.
— Тогда хоть мясо куплю…
— Давай…
Мясо в Аргентине — это Мясо. Заперченная, под соусом планида размером в мою руку — это так, чисто перекусить…
Мы сидим в бронированной по самое не могу машине, за спиной — чуть ли не миллион долларов и едим свежее, донельзя острое мясо.
— У нас проблемы? — спрашивает Юрец, аппетитно кусая мясо.
— Нет
— У тебя проблемы?
— Ближе к истине… — невесело усмехаюсь я.
— Что-то с бизнесом?
— Да нет, личное
— Расскажешь?
— Подожди. Давай, сначала развезем бумагу.
Деньги — мы называем бумагой. Просто чтобы сохранять здравый рассудок и не вестись. Это — не более чем бумага.
Последняя точка на сегодня. Это — центр, площадь Ретире. Что это такое — наверное, догадались… ретирада… ассоциации не всплывают? Ретире — это одна из главных площадей Буэнос-Айреса, очень схожая с московской «площадью трех вокзалов». Здесь и в самом деле находятся три вокзала Буэнос-Айреса из пяти. В остальном площадь — обычная, привокзальная площадь — грязь, машины как попало припаркованные, маршрутки…
Только что — мы отдали последние деньги Оксане, она старшая из менял в этом районе. Мы используем в основном своих, русских и украинцев, так работать проще. Оксана — баба пробивная, в девяностые бросил муж с ребенком — приехала сюда, без языка, без копейки денег — сейчас у нее уже пять точек общепита, причем все пять — в центре. Плюс наша подработка. Вообще я замечаю, что в Аргентине как раз пробиваются чужаки — которые не знакомы с милыми местными традициями бардака. Возможно, рано или поздно президентом Аргентины станет русский (Киршнер по матери, по-моему — поволжская немка) и покончит с местным бардаком раз и навсегда.
Хотя тогда — Аргентина перестанет быть Аргентиной.
Самая известная песня на испанском — льется через динамики, а в душе — будто кошки насрали…
— Дон Хосе отбирает бизнес? — негромко спрашивает Юрец.
— Нет.
— Тогда что…
— Да как сказать…
— Как есть. Я не тороплюсь.
Я вообще человек, который не испытывает никогда потребности «излить душу». Тефлоновая она у меня — за редкими исключениями. Но сейчас — я рассказал Юрцу многое. Возможно, даже слишком многое.
Юрец — фыркнул, стукнул по рулю
— И это — всё?
— А что — мало?
— Нормально. Ты дядю Мишу знаешь?
— Нет, кто это?
— Еврей один. Как раз из Одессы. Если он не узнает за два дня, где этот парень — я свои штаны съем.
— Самонадеянно.
— Как есть. Он многих тут устроил… ты же понимаешь, евреи друг друга держатся.
— Позвонишь?
— Зачем звонить? Сейчас поедем?
— Куда? — тупо спросил я. Туплю сегодня.
— Да тут недалеко. Он здесь, в Аргентине…
Дядя Миша — как, оказалось, обитал совсем недалеко от вокзала — в районе, называемом «бища Лугано». Она хоть и называется «бища», но это не трущоба, а полноценный спальный район, наподобие нашего Бутово или Химок — двадцати с лишним этажные дома и скверная криминогенная ситуация, в том числе и потому, что рядом находится уже самая настоящая трущоба — Бища 31. Мы решили проехать электричкой две остановки до Хенераль Бельграно, а там — пешком. Автомат — Юрец оставил в машине, но пистолет, переделанный в «почти автомат» был при мне. Надо ли говорить, что на входе на вокзал Ретире не было металлоискателей, и никто и никого не проверял. А кого проверять — бомжей, которые под стенами лежат или торговцев, которые всяким палевом торгуют как у нас на вокзалах в девяностые? Хотя по уму такое оружие брать не стоило, пристанут — что, с автоматом отбиваться?
Хотя могут так пристать, что и автомата будет мало…
Аргентинские электрички — тоже тема, я на них немало ездил, когда только приехал. Про разную колею — я уже говорил. Часть электричек и даже дальних поездов ходит при этом по тем же тоннелям, что и метро — под городом. Сами электрички — расписанные граффити, с разбитыми стеклами, короче свинарник настоящий. Проезд на наши деньги десять рублей, но можно не платить — контролеров нет. Полно торговцев, которых никто не гоняет и нищих. Короче говоря, Москва, девяностые. При этом электрички очень востребованы, в час пик — в мясо, иногда не могут закрыть двери и так и едут с открытыми. Из особенностей аргентинских электричек — там есть полностью стоячие вагоны, без сидений, они для велосипедистов. Некоторые — прямо так и едут, не слезая с велосипеда, а на нужной станции выкатываются на платформу.
Короче говоря, в России не пропали — и в Аргентине не пропадем …
Вечерний час пик уже схлынул (а уже темнеть начинало), так что место в электропоезде нам нашлось — да и ехать то всего две остановки. Выйдя — точнее, вывалившись на нужной остановке — мы увидели высотки, подступающие прямо к станции вплотную, начинающие загораться окна, да каких-то местных парубков, тусующихся у края платформы.
В общем-то — мы не из тех, на кого хочется напасть ночью. Два мужика, за сорок, вполне себе конкретных. Знаю точно — на Кавказе с нами никто связываться бы не стал. Но здесь не Кавказ. Здесь люди развращены полной безнаказанностью.
— Куда?
— Через дорогу. Недалеко
Перейдя пути — прямо по настилу — я оглянулся, и увидел, что парубки пошли за нами…
Вопрос даже не в том, что они опасны. Вопрос в том, что неохота привлекать внимания полиции. А если будет разборка — привлечем…
— Прикроешь? — негромко спросил я Юрца?
— Давай.
Я сбросил рюкзак ему на руки, резко развернулся — и пошел навстречу шпане
— Закурить есть?
…
Поделиться книгой: