Помоги проекту - поделись книгой:
— Да непохоже, — ответил я. — Вообще это на него не похоже — вот так взять и сорваться с места.
— Всякое бывает, — вздохнул сержант. — Живет себе человек, а потом осточертеет ему все, и он сматывается, только его и видели. Запишем, как его звать, свяжемся с другими участками, будем следить, не объявится ли где. Как что узнаем — вам сообщим. Вот и все, чем можем помочь.
А я и не сомневался.
— Спасибо, — кивнул я. — Его зовут Мэт Мэнтрел. Мэтью то есть. А меня...
— Савл Бременер, — закончил за меня сержант, не отрывая глаз от заполняемой им карточки. — Тринадцатая Северная, дом тридцать один. Будут новости — дадим знать.
У меня засосало под ложечкой. Знаете, когда оказывается, что полицейскому известно ваше имя, это не всегда помогает сохранить собственное достоинство.
— А-а-а, спасибо... — прохрипел я.
— Не за что пока, — глянул на меня полисмен. — Приятного вам дня, мистер Бременер. Только — чур, деревянными сигаретками больше не баловаться.
— Деревянными... — ошарашенно промямлил я, развернулся и на ватных ногах побрел к выходу из этого прибежища зла. Значит, тут не забыли о моих маленьких опытах. Я просто диву давался.
Утро. Я жутко не выспался, но яркое солнце взбодрило меня. Я подумал и решил, что полицейские вообще-то неплохие ребята. Не стали меня сразу арестовывать (решили приглядеться, как это у меня с наркотиками — временное увлечение или постоянная привязанность). Оказалось, что временное — так оно и было. Молодцы какие. Спасли мою репутацию и сэкономили денежки налогоплательщиков. Я только беспокоился, есть ли в полиции какие-нибудь записи про меня.
Наверное. Где-нибудь. Ну, то есть надо же им чем-то заниматься, когда делать нечего. Я мало-помалу начинал завидовать Мэту. Может, и не такая уж это плохая мысль — взять да и смотать удочки из города.
«Смотри правде в глаза, — урезонил я себя. — Где еще ты найдешь таких симпатичных полицейских?»
Пора было продолжать поиски. Дело понятное. Полиция ничего официального предпринять не могла. Ну а я-то официальным лицом не был.
В общем, я искал его, где только можно. Позвонил девушке, с которой его недавно видели, — ноль эмоций. У меня у самого уже мешки под глазами появились. В конце концов я наглотался противорвотного средства и снова отправился в квартиру Мэта.
Ох, и отругал же я себя за то, что не отодвинул стол от окна! Еще счастье, что Мэт там ничего не оставил. Я положил записную книжку на столике около телефона и быстро окинул взглядом стол, кухонную стойку, маленький диванчик. Ничего. Пыль и паутина.
Потом я принялся обследовать квартиру. Дюйм за дюймом. Рвал паутину, гонял пауков. Даже убивать пытался. Но беда в том, что, видимо, я имел дело с какими-то новоявленными мутантами. Эти маленькие пожиратели мух оказались на редкость проворными! А особенно тот жирный, что поселился в арке над дверью из гостиной в спальню. Я на секунду отвел взгляд — а жирдяя уже и след простыл.
Если бы только паука не оказалось на месте — Мэта тоже нигде не было. То есть мне так казалось... пока я не повернулся, не посмотрел на кухонный столик и не увидел клочок пергамента.
Я смотрел на него, выпучив глаза, как идиот. Потом закрыл глаза, потряс головой и снова посмотрел. Точно, клочок пергамента. Но ведь я собственноручно закладывал его в записную книжку. Могу в этом поклясться. Естественно, я взял книжку и заглянул в нее. Пергамент как миленький лежал на месте.
Я остолбенел. То есть даже, пожалуй, окоченел. Мысли метались у меня в голове, и все больше непечатные. Я еще раз тряхнул головой и посмотрел на кухонный столик. Пергамент лежал на столике.
Заглянул в записную книжку: пергамент преспокойно лежал между разлинованными страничками. Я решил пойти на хитрость. Не поворачивая головы, я скосил глаза в сторону столика. Наверное, чертов пергамент прочел мои мысли и снова оказался на столике. Тогда я положил на столик свою записную книжку осторожно-преосторожно и отступил назад так, чтобы видеть и книжку, и кухонный столик.
И в книжке, и на столике лежало по клочку пергамента. Ну, хорошо. Я перестал сомневаться и перенес записную книжку на столик. Положил ее рядом с клочком пергамента. Итак, передо мной было два пергамента. Первый — Мэта — лежал в раскрытой записной книжке, другой — новенький, словно с иголочки, — на столе. По крайней мере две минуты назад его там не было. Я прищурился и рассмотрел новый манускрипт повнимательнее.
Написан он был рунами, и это действительно был пергамент — тончайшая овечья кожа. Все честь по чести. При чем тут руны? А при том, что это волшебные буквы.
Волосы у меня на затылке упорно пытались встать дыбом, но я им этого не позволил. Я очень строго внушил себе: руны — самые что ни на есть обычные, будничные буквы, только на другом языке. Собственно говоря, так оно и было в древности. Просто так уж вышло, что многие записи, сделанные руническим письмом, имели отношение к определенным ритуалам, потому эти записи и сохранились. Однако это вовсе не означало, что буквы волшебные. То есть, наверное, те, кто писал эти буквы,
Но что-то все-таки заставило того ученого, что жил во мне, разволноваться и облизнуть губы. Я вовсе не охладел к предмету своей былой страсти — литературе, хотя и поменял специализацию. В свое время я кое-что узнал об этих древних буквах. И еще я знал, что у Мэта дома есть книга о рунах. Я долго искал ее, но в конце концов нашел, сдул с нее пыль, стер паутину и, усевшись к столу, углубился в чтение. Вскоре я нашел множество рун. Я попробовал писать над каждой буквой ее латинский эквивалент карандашом, но он только скользил по пергаменту. Тогда я взял шариковую ручку. Ведь вряд ли передо мной лежала настоящая древность, верно?
Написав первые буквы, я немного отодвинулся и, прищурившись, посмотрел, не составилось ли из них слово.
«Эй».
Я вздрогнул и уставился на пергамент. Как только эти закорючки осмелились звучать по-английски!
Да нет, решил я. Чисто совпадение. И я принялся трудиться над следующим словом.
«П-о-л-ь».
Я замер, не отрывая глаз от рун. «Эй, Поль»? Это кто же, интересно, в девятом веке знал мое имя?
Потом меня вроде как озарило, и я пригляделся к пергаменту повнимательнее. То есть к самому материалу. Он был совершенно новый — можно сказать, только что с овечки. Да, новый по сравнению с пергаментом Мэта — тот был пожелтевший, сморщенный. Уж несколько лет ему точно было. Внутренний голос подсказывал: «веков», — но я отмахнулся от него и приступил к следующему слову.
Я писал и писал латинские буквы над рунами, прогоняя наваждение, борясь с искушением вслух произнести образующиеся слова. Наконец латинские буквы встали над каждой руной. Порой мне даже в книгу заглядывать не приходилось. Моей рукой словно кто-то водил. В душу закрались крайне неприятные предчувствия. Больше тянуть не имело смысла. Я наклонился над клочком пергамента, положил руки на стол по обе стороны от него и так надавил ладонями на крышку стола, словно всерьез намеревался продавить ее. Прочитал я вот что:
— Эй — П-о-л-ь — с-в-я-ж-и-с-ь — с-о — м-н-о-й — я — п-о-т-е-р-я-л — т-в-о-й — а-д-р-е-с.
Ну а если расставить знаки препинания, то выглядеть сие должно было вот так:
«Эй, Поль! Свяжись со мной! Я потерял твой адрес!»
Я почти что слышал, как Мэт произносит эти слова. Ногти мои, похоже, впились-таки в деревянную крышку стола. Что это еще за дурацкие шуточки? Это друг? Это, спрашивается, друг? Сначала сматывается из города, не сказав мне ни слова, а потом посылает
Только я начал понимать, что послать он этого никак не мог, как почувствовал острую боль в ладони.
— Ой, черт! — воскликнул я, перевернул руку и увидел прямо посредине красную точку, а еще — большого жирного паука, на брюшке у которого из пятнышек складывался улыбающийся рот. Господи помилуй, он надо мной смеялся! Я разозлился не на шутку, но у меня закружилась голова, комната куда-то поплыла. Я пытался уцепиться за свою злость, пробовал поднять руку и прихлопнуть паука. Эта букашка не имела права...
Но я и додумать до конца не успел. Глаза мне застлала дымка, холодный туман обернулся вокруг меня одеялом, завихрился и унес меня куда-то далеко, в туманную даль, и, как ни странно, мне почти удалось остаться в сознании.
Глава 2
Когда я окончательно пришел в себя, туман рассеялся. Чувствовал я себя поистине восхитительно. То есть такую полноту здоровья я ощущал разве что в детстве — только тогда я этого, конечно, не осознавал. Что-то вроде... ну, как будто проснулся апрельским утром, воздух еще прохладный после ночи, но уже согревается, а солнце начало бросать на холст земли первые мазки... А ты смотришь в окно и знаешь, что сегодня твой день рождения.
Только при чем тут апрель? Был ноябрь, и я находился в квартирке Мэта. Да нет, не в квартирке. Я стоял на открытой местности, и никакой был не ноябрь, а самый настоящий апрель. Или был апрель, или я попал во Флориду.
Ага, во Флориду. И с такими-то горами на горизонте? Эти зубастые гранитные обелиски что-то слабо напоминали плавные линии отрогов Аппалачей. А снег на вершинах?
Правда, горы стояли далеко. Прямо передо мной простиралось пшеничное поле. Невысокие плетни делили его на участки причудливых очертаний. Кто бы тут ни обитал, им явно стоило взять несколько уроков геометрии.
Только я призадумался над тем, каким образом попал сюда, как увидел рыцаря.
Я, конечно, знал про Общество «Созидательный Анахронизм»* [3], но эти вроде бы дрались на деревяшках. А у здешнего рыцаря в руке было зажато самое что ни на есть настоящее копье, в подлинности которого сомневаться не приходилось. К тому же он сидел верхом на першероне* [4], а я не знал никого из членов «ОСА», кто мог бы себе позволить держать хотя бы пони, не говоря уж об этом гиганте размером с пивную цистерну. Ну и конечно, за рыцарем следовало с полдесятка пеших воинов. Одеты все они были приблизительно одинаково — в одежду серых и коричневых тонов. Тульи шляп обнимали сверкавшие на солнце стальные полосы, руки сжимали длинные копья. Вот они раскричались и стали указывать в мою сторону. Рыцарь обернулся и посмотрел.
Увидев меня, он тут же развернулся, перевел копье в горизонтальное положение, пришпорил своего боевого коня и пустился в галоп.
Наверное, это все из-за длинных волос и бороды. Моих длинных волос и бороды — надеюсь, вы поняли. А может, он имел что-то против голубых джинсов и свитеров. Спутники рыцаря снова закричали и побежали за ним, словно детишки, услышавшие, как позвонил в колокольчик разносчик мороженого. А я? Что я... Я стоял и смотрел, как на меня надвигается вся эта гора железа и конского мяса, и изо всех сил старался в это не верить. Ну, очень старался.
А потом острие копья оказалось так близко, что я мог разглядеть, какое оно острое. По крайней мере в это пришлось поверить. Я отскочил в сторону. Всадник попробовал развернуть коня, однако першерону не хватило проворства, и он на полном скаку вломился в заросли.
Заросли?
Я обернулся. Ну, точно, заросли. Невысокие деревья и кусты, маленькая рощица посреди поля. Наверное, в том месте земля была похуже, и ничего полезного на ней не росло. А может быть, там бежал ручей. Я прислушался, надеясь услышать всплеск.
А вместо всплеска услышал оглушительный треск и ощутил жуткую боль. На миг в глазах у меня потемнело, а потом все поле зрения заполнилось яркими искрами. Я бы повалился на землю, но чья-то здоровенная ручища ухватила меня под локоть, и я услышал зычный голос:
— Да он как все, кожа да кости, больше ничего. Сюда Генрих, испытай его!
Я покатился по траве кувырком, совершенно ошеломленный не столько нападением, сколько тем, что я понимаю речь этих воинов, в то время как они — будь я проклят — говорили вовсе не по-английски.
Я поднялся на ноги, выпрямился и тут же налетел на другого воина. Этот был посубтильнее, и у него противно пахло изо рта. Он размахнулся и врезал мне кулаком под ложечку. Я сложился пополам, желудок был готов выпрыгнуть наружу через глотку. Мои барабанные перепонки чуть не лопнули от оглушительного хохота. Только я успел разогнуться и уравнять нижнюю половину тела с верхней, как за спиной у меня кто-то злобно рявкнул:
— Не твоя была очередь, Рудольф! Не забывай, кто ты есть.
Тут я налетел на новую стену из сыромятной кожи и пота. Стена издала злорадный смех и отшвырнула меня довольно далеко — по крайней мере я разглядел стукнувший меня кулак. Рефлекс наконец сработал, и я уклонился от удара. Кулак вместо головы угодил мне в плечо. От удара меня завертело, я увидел, как Генрих заехал Рудольфу. Руди упал на колени и уже не вставал, а только морщился и потирал подбородок. Рядом с ним верхом на коне гарцевал рыцарь. Он поднял забрало шлема и хохотал.
Но тут еще один наглец крикнул:
— Моя очередь! — и схватил меня.
Но у этого нахала нашелся соперник, ухвативший меня за другую руку и дернувший изо всей силы на себя. Я взвыл от боли, но все же расслышал, как он заревел:
— Полегче, Густанг! Меня не обойдешь!
И согнутой в локте левой рукой он врезал Густангу в живот.
А я не мог поверить этому. Они не просто ради потехи избивали совершенно незнакомого им человека — они еще и из-за меня дрались, выясняя очередность на право избиения.
В общем, пока эти двое выясняли отношения, я как раз маленько собрался с мыслями и, на счастье, вспомнил о том, что когда-то занимался карате. Что бы я сказал своему учителю, окажись он здесь? «Простите, сэнсэй, я засмотрелся?» Наверное.
Пришла пора вспомнить, что я был натренированным убийцей. Конечно, я никого больше мышки не убивал, и то не сам, а с помощью мышеловки, но полученные навыки от этого никуда не девались.
Я крутанулся вокруг своей оси, стукнулся бедром о того нахала, что держал меня за руку, ловко завел свою ногу за его ногу и рванул его на себя. Он повалился наземь, и я снова крутанулся волчком и подлетел к другому, который был настолько ошарашен, что не успел заблокироваться. Какой там блок! Он просто замахнулся, а я пригнулся, нанес резкий удар — и он тоже упал.
Тут остальные четверо наконец очнулись, поняли, что происходит, и, ревя во все четыре глотки, обрушились на меня. Я отпрыгивал, уклонялся, нырял в разные стороны, хитрил, вертелся и наносил короткие резкие удары, получал удары сам, очухивался и сражал врагов ударами ребром ладони... Адреналин просто-таки пел у меня в крови. Двое противников лежали на земле. Двое выглядели неуверенно, растерянно. Похоже, они вообще не привыкли встречать отпор от тех, кого избирали своей игрушкой.
Но тут рыцарь что-то выкрикнул и опустил забрало. Очевидно, пришла пора навести порядок. Его приспешники, тяжело дыша, отступили. Детишки, так сказать, наигрались и уступили место папочке.
Я и так был вне себя от злости, но она буквально закипела во мне, когда я увидел, как першерон рванулся вперед и помчался на меня, набирая скорость. Так нельзя обращаться с незнакомцами, по крайней мере с теми, кто не сделал тебе ничего дурного! Конь уже пошел рысью, и тут я прокричал:
— Что же это вы делаете? За что напали на странника, идущего своей дорогой? У вас что, мозги высохли и башки соломой набиты? Хоть капелька соображения у вас осталась? Неужели у вас совсем нет сострадания? Вот вас бы на мое место!
Огромный конь запнулся. Споткнулся. Всем весом ударился о землю и кувыркнулся. Рыцарь испуганно закричал и только в последний момент успел выскочить из седла.
Я смотрел на него, не моргая.
И его люди тоже.
Тут кто-то из них прошептал:
— Забрер...
Рыцарь дрыгал ногами и руками. Он валялся на спине и пытался перевернуться.
Я понял, что на некоторое время он выведен из строя. А мне этого времени как раз должно было хватить для того, чтобы припугнуть его людей. Я развернулся и пошел на них. Если бы я попробовал удрать, я бы только того и добился, что подстегнул их самоуверенность.
Однако я все рассчитал очень точно. Они взвыли и бросились наутек. Оборачивались на бегу, спотыкались, падали, поднимались и снова бежали.
Я смотрел им вслед, ничего не понимая, словно меня молнией ударило. Не могли же они так напугаться только из-за того, что лошадь угодила копытом в кротовину и споткнулась! Ну ладно, по счастливому совпадению, я как раз перед этим мгновением закончил что-то выкрикивать. И все-таки не могли же они из-за этого так напугаться.
Оказалось, что рыцарь был того же мнения.
— Ганс! — кричал он. — Клаус! Эй, вы, никудышные куски собачьего мяса! А ну, вернитесь и помогите мне, а не то... — Но тут рыцарь увидел, как я ковыляю к нему. Наверное, видок у меня был тот еще — рубаха порвана, и все такое прочее. В общем, видать, рыцаря я здорово напугал, раз он жалобно застонал и принялся чертить в воздухе какой-то знак. — Ты не можешь одолеть меня! Мой повелитель — Князь Зла!
Невидимая волна налетела на меня, и в ушах зазвенело. Наверное, он чем-то швырнул в меня. Я разозлился. Больше всего мне хотелось подбежать к рыцарю и вколотить его башку в землю. Но в последний миг благоразумие возобладало и намекнуло мне, что надо бы убраться подобру-поздорову куда-нибудь подальше. Мало ли как отнесутся ко мне здешние власти — зачем же отягощать свое положение убийством. А как ко мне отнесутся, сомневаться не приходилось, поскольку рыцарь наверняка был в некотором роде представителем власти. В свое время из схожих соображений я перестал курить травку и был вознагражден: меня не арестовали. Я замедлил шаг и склонил голову.
— Верно. Я тебя тоже очень люблю, дружок. Напомни, чтобы я отплатил тебе таким же гостеприимством как-нибудь, — сказал я, повернулся к рыцарю спиной и зашагал прочь так быстро, как только мог. Я довольно заметно прихрамывал.
Пару раз я оглянулся. Похоже, преследовать меня никто не собирался. И почему бы? Мне стало любопытно. Я дохромал до дерева, взобрался на него и наконец увидел опушку небольшого лесочка, около которого произошла наша встреча. Теперь я оказался по другую сторону этого лесочка. Отсюда мне было отлично видно, что рыцарь и сопровождающие его пешие воины торопятся к замку на холме. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, поскольку я получил время на поиски укрытия. А плохо — потому, что рыцарь и его свита, вероятно, решили, что их сил маловато, и рванули за подкреплением.
А может быть, они просто драпали? Возможно, они даже не собирались никому рассказывать обо мне. Но почему-то мне в это слабо верилось. Сомнения мои подстегивало оброненное кем-то из свиты слово. Как раз в то мгновение, когда рыцарь упал с коня, кто-то прошипел: «Забрер». С немецким у меня отношения были натянутые, да, может, это было сказано и не на настоящем немецком... Скорее всего я ошибался, но не означало ли это слово что-то вроде «ведьмак», то бишь ведьма мужского пола? Не исключено.
Я спустился с дерева. Сомнения терзали меня. Неужели мой свитер и джинсы показались им одеждами из дорогих тканей? На них самих была какая-то домотканая ряднина. Поведение мое, по их понятиям, вероятно, тоже выглядело странно. Да, пожалуй, даже ремня и ботинок хватило бы, чтобы здешние решили, что я, во всяком случае, не крестьянин. Ремень из тисненой кожи со здоровенной металлической пряжкой и ботинки на высоких каблуках. С одной стороны, в моем облике для них хватало знакомых черт, а с другой стороны — у меня было предостаточно странностей, чтобы счесть меня существом особого сорта.
Я тронулся в путь. Дорога шла на подъем. Я решил не прятаться.
Притвориться «волшебником» — совсем недурная идея. Я приобретал возможность защититься. А больше эту работу сделать было положительно некому. Хотя... в кармане у меня лежал большой складной нож. Я вообще люблю ножи побольше, и этот никак нельзя было назвать «перочинным». Я решил, что в драке от самого ножа проку, может быть, и мало. Зато с его помощью можно изготовить еще какое-нибудь оружие. Дойдя до очередной рощицы, я вошел в нее, немного побродил под деревьями и нашел упавшую ветку, довольно-таки крепкую. Я подобрал ее и зашагал дальше, по пути срезая ножом сучки. Вскоре я обзавелся удобным посохом. В свое время я приятельствовал с ребятами — членами «Общества любителей истории» и перенял у них кое-какие приемы поединка на палках. Кроме того, этому же меня обучал и мой сэнсэй. Нет-нет, я не был таким уж асом, но кое-что умел, а это лучше, чем ничего.
Опершись на посох, я окинул взглядом окрестности. Пора было получше ознакомиться с местностью. Вдалеке возвышались скалистые горы, поближе тянулись высокие холмы, на склонах паслись овцы. Там, где земля была поровнее, лежали засеянные пшеницей поля. Хотя, может быть, и не пшеницей. Пшеница вроде бы не такая ворсистая.
Наконец до меня дошло. Я не на Среднем Западе. Пожалуй, даже вообще не в Америке. А судя по тому, что за народец тут обитает, я вдобавок и не в двадцатом веке.
Путешествие во времени? Перемена пространства? Невероятно! Наверное, все это мне пригрезилось.
Так-то оно так, но тем не менее места ушибов побаливали. Уж это мне как пить дать не снилось. Галлюцинация?
Не исключено. Но я никогда прежде не слыхал о столь длительной галлюцинации и вдобавок столь детально проработанной. Кроме того, всякие эксперименты с наркотиками я прекратил несколько лет назад. А если, так сказать, постфактум? Тоже не исключено, хотя я все же никогда не принимал наркотики в таком количестве, чтобы впасть в галлюцинаторное состояние спонтанно, да еще и так надолго. Я закрыл глаза и стал внушать себе, что я хочу вернуться в свою квартиру.
Но никаких психоделических картинок я не увидел — только черноту. Вернее, красноту — я же стоял на открытой местности ярким солнечным днем. Я протянул руку, надеясь нащупать себя реального, предполагая, что сам себе мнюсь, но не нащупал ничего, кроме посоха. В отчаянии я положил левую руку на пряжку ремня и принялся нащупывать выдавленные на ее поверхности американские национальные символы. Ничего не произошло.
Я вздохнул и открыл глаза. Я был заперт здесь, где бы ни находилось это «здесь». И жить мне тут нужно было в согласии со здешними законами, каковы бы ни были эти законы. Отрицать их бесполезно. И не просто бесполезно — это верный путь к гибели.
Приходилось признать, что рыцарь и его свита самые настоящие. Эти парни никак не могли быть членами общества «Созидательный анахронизм»: они были невежливы, недружелюбны, и оружие у них было остро заточено. Стало быть, выходило, что я каким-то образом попал в средневековую цивилизацию. И если тут меня сочли волшебником... пожалуй, этим кое-что объяснялось.
Но где же я? При всем желании я не мог даже подумать о том, что где-нибудь на Земле сохранилось место, где люди живут по законам североевропейского средневековья. Ну, ладно, существовали острова, жители которых были кое в чем ограничены — не имели даже телевизоров, — но, насколько я знаю, они из-за этого не становились рыцарями.
Средневековая ярмарка, устроенная ради привлечения туристов? Нет. Туристов не бьют.
Я вздохнул и решил, что пока у меня слишком мало сведений для того, чтобы понять, где я нахожусь, как я сюда попал и почему. Пока же предо мной стояли куда более насущные проблемы. Например — остаться в живых.
Поделиться книгой: