Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

Денис Махалов

Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

Вторая часть

Предисловие автора к второй части

Оба мои деда воевали. И оба вернулись с той Войны. Дед Степан начал воевать с сентября 42-го, попал в самое пекло — под Сталинград. В первые же дни получил осколочное ранение в ногу, лёгкое. Через пару дней был снова в строю. Потом было ещё одно, лёгкое осколочное в голову. Дед Павел воевал с первого дня войны, плюс ещё и финскую, 1939-40 годов, захватил. Про его ранения не знаю, но скорее всего, если и были, то ничего серьёзного — войну он закончил в Берлине, на рейхстаге есть и его подпись.

Складывается впечатление, что все эти годы их обоих кто-то очень сильно хранил, оберегал от смерти. Видать, сильные Ангелы-Хранители у них были.

Отсюда и родилась идея: написать книгу о том, как человек и его Ангел-Хранитель живут и воюют в одной связке, как единый организм.

Деда Павла (Павел Иванович Махалов) я не помню вообще — мне было 4 года, когда его не стало. О деде Павле, увы, я могу судить только лишь по рассказам отца. Дед Стёпа (Степан Михайлович Дунько) прожил дольше: мне было 26, когда его он ушёл из жизни. Но и он тоже не рассказывал про ту Войну ничего особого… К счастью, остались воспоминания деда Степана, откуда можно кое-что узнать. Поэтому, взявшись писать эту книгу о той Войне, я решил не делать их главными героями повествования — про их боевой путь у меня есть только отрывочные сведения, поэтому они, оба моих деда, в книге появляются эпизодически, в нескольких главах.

Почему решил написать книгу именно про лётчиков? А не о танкистах, разведчиках, моряках? Очень просто: мне так легче писать: эту тему я знаю гораздо лучше остальных. Как мог, я постарался сделать книгу интересной и правдивой хотя бы в этом аспекте. Гораздо труднее мне давались сюжеты с наземными боями — там у меня знания, увы, пожиже, чем в авиации. Ну, что получилось, то и получилось…

П.С. Неоценимую помощь в написании книги оказали исследовательские работы Олега Растренина по тематике Ил-2, и воспоминания лётчиков-штурмовиков на сайте Артёма Драбкина «Я помню».

Глава 1. Водочный форсаж.

В санчасти Андрей пробыл недолго, всего пару дней: усилиями доктора Запольского, а в основном, благодаря усилиям Агнии, он быстро поднялся на ноги. До лётной работы, понятное дело, его ещё несколько дней не допускали, но, тем не менее, настрой у него был боевой: во-первых, было послано представление на награждение его и Агнии, во-вторых, он был повышен в звании аж до целого старшего лейтенанта. В третьих, к ним в полк на войсковые испытания прибыли несколько новых Ил-2 с теми самыми 37-мм пушками НС-371, которые, как две оглобли выступали вперёд из крыла. Андрей слышал об этой новой модификации ещё в запасном полку и теперь имел возможность познакомиться с новинкой поближе.

Новенькие «крупнокалиберные» Илы были тут же переданы в руки наиболее опытным лётчикам. Второй эскадрилье досталось четыре штуки. Три новых самолёта забрали себе комэск Миронов и командиры звеньев Илья Кутеев и Алексей Авдеев, четвёртого же отдали Андрею Чудилину (к его великому восторгу).

Андрей, не скрывая распиравшего его восхищения, всё ходил и ходил, нарезая круг за кругом, вокруг своей новой машины, цокал языком, и всё похлопывал по длинным стволам, далеко выступающим вперёд из крыла.

***

— А я тебе говорю — на водке он летает, на водке! — крики Коли Никишина были слышны за полста метров. Он размахивал руками и что-то в крайней степени горячности доказывал своим оппонентам. Недалеко от сарайчика, в котором техники хранили свой инструмент и запчасти, собралась небольшая группа лётчиков и стрелков второй эскадрильи, и с увлечением слушали спор сержанта Никишина и старшего лейтенанта Кутеева.

— Да какая водка, Колян? Тебя, видать ещё в детстве пыльным мешком по башке стукнули, вон, до сих пор пыль из неё не выветрилась! Он же ясно сказал: водно-спиртовая смесь!

— А водно-спиртовая смесь, это что — не водка?! — ярился в споре сержант, — Она самая и есть! Ну, может, пропорции там другие, или ещё чего… градус иной там, может, покрепче! Но ведь водка же?!

— Да водно-метаноловая смесь, дурила ты! Метанол, понимаешь?! Ты этой «водки» хлебанёшь, и с копыт долой!

— Ну не знаю…. — в голосе Кольки прозвучали нотки сомнения, — у нас в столярке, ну, ещё до войны, Филимон Маркович был, так тот денатурат пил, «денашкой» его ещё называл, и ничего! Да он всё, что горит, пил — морилку, политуру. Помер, правда, в 39-ом.

— Вот-вот! — хмыкнул Илья Кутеев, — что лишний раз подтверждает, что такую гадость пить нельзя.

— Много ты понимаешь! — не сдавался сержант, — люди ещё и не такое пьют!

Увлечённые спором, они не заметили, как подошли Андрей с Агнией…

— Что за крик, а драки нет? — обозначил своё присутствие Андрей.

— О! Явился не запылился! Ну, как поправили тебе твои шасси? — Колька указал пальцем на ногу Андрея, недавно получившую ранение.

— Да ничего, ходить уже можно… — улыбнулся он в ответ.

— Так у тебя там что, что-то навроде царапины, что так быстро заживает?

— Да так, ерунда, — пренебрежительно махнул рукой лейтенант, — ещё пару деньков, и к полётам допустят. О чём разговор-то?

— А! Так ты же не знаешь! — хлопнул себя по лбу сержант Никишин, — вы же с Огоньком у фрицев секретный мессер угнали!! На водке летает!!!

— Да ну-у?! — Андрей искренне поразился такому повороту событий.

— Вот тебе и ну! Баранки гну! — и, обернувшись к Кутееву, Колька заполошно замахал руками: — молчи, Ильюха, молчи! Я сам всё расскажу!

Лейтенант Кутеев еле сдерживаясь от смеха, замолчал, и на лице его застыло выражение: «ну что возьмёшь с этого придурка?»

Колька, косясь на Илью, продолжил:

— Так вот, Андрюха! Пока там, в санчасти, тебе твою царапину йодом мазали, я тут с техниками поговорил, ну с теми, что с Москвы за этим самым мессером прилетели. Так вот… — лицо его приняло крайне таинственное выражение, — мессер-то тот секретным оказался! Вот вам с Огоньком свезло, так свезло! Вот точно вам обоим ордена за это дадут! Оказывается, он на водно-спиртовой смеси летает! Во немчура придумала, представляешь?! — он замолчал, оценивая произведённое впечатление, — Считай, на водке летает! Слышишь, Андрюха, что говорю-то? На ВОДКЕ!

— Да не… какая водка, Колян, ты что, сдурел? — засомневался Андрей, — он него же бензином пахло…

— Да слушай ты этого балабона! — не выдержал Илья, и вступил в полемику, — ты же Кольку знаешь! Слышал звон, да не знает, где он! Ну конечно, на бензине, да только не на 87-м, как обычно, а на 96-м. Там какая-то особая модификация двигателя стоит, — он наморщил лоб, припоминая слова, услышанные им от инженеров из НИИ ВВС, осматривавших трофей, — ДБ-605, АэС, что-ли… Плюс к этому система форсирования — вот она-то как раз на водно-метанольной смеси и работает. Там ещё за спинкой сиденья, эти техники говорили, специально для неё 115 литровый бачок смонтирован. Так вот, самое-то главное! — Илья замолк, и обвёл всех глазами, чтобы убедиться, что все его внимательно слушают, — Так вот: если эту хреновину включить, то мощность мотора сразу увеличивается: с 1475 аж до 2000л. с! Представляете?!

— Это что, тоже техники тебе об этом сказали? Они-то откуда эти цифры знают? — скептически спросил старший лейтенант Авдеев.

— Мне-то они об этом ничего не говорили, это я случайно услышал, как они промеж себя эти цифры обсуждали. Шелестов-то, особист, фрица этого, ну, которого Андрюха с Огоньком в мессере привезли, допросил. А немец-то техник, он мно-о-ого чего про этот мессер рассказал. Вот отчётик-то видать, этим спецам из Москвы и пригодился!

— Так вот почему они меня догоняли, — Андрей задумчиво почесал кончик своего носа, повернулся к своему стрелку: — Агнюша, уловила?

Она кивнула:

— Ага! У них, видать тоже этой штукой самолёты были оборудованы, и они её включили, а мы-то с тобой не знали, где это форсирование включается. Мы даже о его наличии и не подозревали!

— Вот-вот! А я-то голову тогда ломал: вроде и газ уже на максимум втопил, и со снижением иду, а они гады, догоняют и догоняют, и главное, так быстро!

— Они ещё сказали, что эту систему форсирования нельзя дольше, чем на 10 минут включать, а потом требуется 5-минутный перерыв: движок, видать, перегревается! — добавил Илья.

— Так они примерно столько нас и гнали, минут 10, так, Агнюша?

Она согласно кивнула.

— Это что ж получается? — опять подал голос Николай, — этой тварь за 10 минут 115 литров спиртяги выжирает?

Все заржали.

— Ну, почему за 10? Сказано же 10 минут работы, 5 минут перерыв. А потом, опять можно, ещё 10 минут, — подал голос молчавший до сих пор сержант Веселовский.

— Ну, за 20 минут! Велика разница! — Коля поднял глаза к небу, и стал шевелить губами, что-то подсчитывая в уме, — это выходит…. Это выходит… почти по 6 литров в минуту! Или так: литр за 10 секунд! Во жрёт тварь, а?!

Все опять весело зареготали. Когда проржались, старший лейтенант Авдеев подытожил:

— Да, ребята, смех смехом, а представьте, если эти форсированные мессеры в массовую серию пойдут? Тяжелёхонько нашим истребителям придётся… Да и нам тоже.

— Да мне вообще пох, какая там у него скорость! — засунув руки в глубокие карманы своих галифе, спокойно ответствовал старший сержант Никишин, — мне главное, чтобы он у меня на мушке оказался, а уж там… Правильно я говорю, Огонёк?

Агния, улыбаясь, молча кивнула.

***

Благодаря усилиям Агнии его рана на ноге заживала удивительно быстро — он уже вовсю ходил по аэродрому, часами пропадал у своего нового самолёта, изучая новую матчасть, внимательно прислушиваясь к словам сослуживцев: капитан Миронов и старший лейтенант Кутеев уже успели облетать новинку, и делились впечатлениями:

— Ну, что сказать? — неразговорчивый Слава Миронов скупыми, точными фразами обрисовывал ситуацию: — мощь огня, конечно, большая, это факт. Но темп стрельбы гораздо меньше. И отдача во время стрельбы такая, что кажется, будто самолёт в воздухе останавливается. И отказы случаются.

— Во-во! — подхватил Илья, — у меня после десятка выстрелов сегодня левую пушку заклинило, осталась только правая. Пробовал стрелять, куда там! — он безнадежно махнул рукой, — отдачей разворачивает так, что как будто за правое плечо кто-то рывками дёргает! Прицельно стрелять из одной пушки вообще невозможно! В белый свет, как в копеечку! Ну, а так вообще: сила, мощь!

Наслушавшись товарищей, насмотревшись на свою новую машину, поприставав к оружейникам с техническими вопросами касательно новых пушек, Андрей, наконец, утомился, и они пошли с Агнией на очередную перевязку в медчасть.

Какая-то неоформившаяся мысль назойливо стучалась у него в голове. И он никак не мог её сформировать. Что-то надо было спросить у Агнии, но… чёрт, забыл! Но ведь что-то хотел… вот, вспомнил!

— Слушай, он повернулся к ней, — а ведь, когда мы угнали этот мессер, ведь тебя же не тошнило! Помнишь?! И даже, когда в конце, когда с этими двумя пришлось схлестнуться, я на нём петли крутил, даже тогда тебя не тошнило, ведь так?

— Так, — она согласно кивнула.

— Так значит, всё у тебя прошло? Тренировки, значит помогли?

(Андрей каждый день минут по 15 мучал девушку, заставляя её тренировать вестибулярный аппарат; она эти занятия не любила, не видя в них особого толка).

— Да нет, Андрюш, тут немного другое. В общем… — она запнулась, и выдала на этот раз нечто совсем «новенькое»: — я стала смотреть вперёд твоими глазами.

— Э-э-э… чего-чего? — от неожиданности Андрей аж остановился.

— Я… понимаешь, я долго думала над этой проблемой, и уж извини меня, долго копалась в твоей голове, пока ты спал, в поисках ответа. И я нашла его, и я попробовала, и у меня всё получилось, представляешь?!

— Да что ты сделала-то? — Андрей, глядя ей в глаза, мягко взял ладонями её за плечи.

— Я привязалась к твоим мыслям и к твоим глазам.

— Час от часу не легче, — Андрей выдохнул и помотал головой, — объясни по-человечески, ради Бога!

— Помнишь, как ты в апреле 41-го встретил своего одноклассника, у него ещё фамилия такая смешная была — Ветрогонов?

— А, да, помню! Петька! Он тогда на «Эмке» ехал! Он же на шофера выучился и кто-то из родственников его личным водителем какой-то шишки устроил. Он ещё хвастался, как много у него свободного времени теперь, и как он лихо шоферить умеет.

— Вот, вот! А помнишь, как вы поехали кататься, и он тебе порулить дал? А потом ещё долго тебя возил на машине?

Андрей кивнул.

— Так вот, может ты и забыл, но когда он тебя катал, то тогда тебя очень здорово тошнило. Правда, ты виду не показал. А вот когда ты сам за баранку сел, то всё у тебя прошло.

Андрей нахмурился, силясь припомнить обстоятельства тех давних уже событий, потом посветлел лицом:

— Да, верно, так и было! И что из этого?

— А вот что: водителя, то есть того, кто управляет машиной, укачивает всегда в разы меньше, чем того, кто сидит за пассажира, и не принимает участие в управлении. В самолёте тоже самое.

— И что?

— Всё дело в голове. За долю секунды у тебя вот здесь, — она прикоснулась своим пальчиком к его лбу, — рождается твоё действие, а уж потом тело это действие совершает. И за эти доли секунды мозг успевает послать в третье ухо соответствующий сигнал, и который и компенсирует там последующие угловые ускорения, и помогает, таким образом, справляться с тошнотой. А вот у того, кого везут, то есть у пассажира, эти сигналы от мозга не приходят, и любые угловые ускорения он воспринимает гораздо хуже, его вестибулярный аппарат с ними не справляется.

— А ведь точно! Помню, Толян рассказывал про кого-то из лётчиков из третьей эскадрильи, как его после пустякового ранения, он с ним госпитале меньше месяца провалялся, на спарке их комэск повёз, ну, вывозной полёт, ну ты знаешь, для чего…

— Да знаю я, Андрюша: для подтверждения лётных навыков.

— Точно, для этого! Так вот! Он, пока рулил комэск, там чуть всю кабину не облевал! Его ещё от полётов хотели отстранить, мол, последствия контузии и всё такое!

— То-то и оно! Вот я и подумала, что если бы самолётом управляла я, то меня бы и не тошнило.

— Так ты, выходит…

— Да, уж прости меня, но я, сидя тогда у тебя на коленях, привязалась к твоим мыслям и к твоим глазам.

— То, что ты можешь читать мысли, это не новость, а вот как можно привязаться к глазам?

— Да очень просто, — она пожала плечами, — просто привязалась, и всё…

— Неужели ты видела всё, что видел я?

— Да, — просто ответила ему девушка и смущённо улыбнулась.

— А как же… Как же… Вот ты сидишь сзади, тебе надо назад смотреть, фрицев в пулемёт выцеливать, а как же при этом возможно ещё и вперёд моими глазами смотреть? Разве возможно делать это одновременно?

Она беспечно пожала плечами:

— Не знаю, как-то получается… — потом согнала улыбку с лица и серьёзно пояснила, положив ладошку себе на лоб: — вот здесь я вижу две картинки: одна из моих глаз, вторая — из твоих, понимаешь?

Он обнял её, закружил, поцеловал. Поставил на землю.

— Ты…ты… прямо как этот… чёрт, как его… в этих… в мифах был, э-э, у древних греков такой был… В книжке читал.

— Аргус? — подсказал ему ангел.

— Вот! Точно! Аргус! — Андрей хлопнул себя по лбу, — был такой мифологический персонаж: у него было четыре глаза, он видел всё вокруг себя и никогда не спал!

— Ладно, уговорил, — заливисто расхохоталась Агния, — пусть я буду твоим Аргусом.

Глава 2. В особом отделе.

— Слышь, Андрюха! — комэск сделал последнюю затяжку от папиросы, и выбросил её в ведро с водой, — я вот чего хочу у тебя спросить: ты как, готов принять ведомого из молодых? Вроде как уже положено: воюешь справно, в воздухе осмотрителен, командирская жилка у тебя есть.

— А как же ты, командир?

— А что я? Подберу кого-нибудь из желторотых…

— Ну, а сам-то как хочешь?