Отелло

Леонид Каганов

Отелло

Уильям Шекспир

ОТЕЛЛО ВЕНЕЦИАНСКИЙ МАВР

ТРАГЕДИЯ

перевод Корнея Ивановича Чуковского

ДЕЙСТВИЕ 1

ВЕНЕЦИЯ

Рыбы по полю гуляют! Жабы в окна заплывают! Проходили два ерша по асфальту не спеша! На аллею вышел кит. «Что за город? — говорит. — Буль-буль-буль! — говорит. — Без калош по Венеции пешком не пройдёшь!» Вот какая сырая Венеция! Встали Яго и Родриго — спозаранку, в холодрыгу, Застучали в ворота́ — тра-та-та и тра-та-та! Подлый Яго потирает ладоши: ай да план придумал я нехороший! «Ты, Брабанцио, вставай, говорит. Ты ворота отворяй, говорит. Твоя дочка, Дездемонка, — нет проказливей ребенка — тру-ла-ла! тру-ла-ла! к мавру чёрному ушла!» Вот и встал Брабанцио! Зарычал Брабанцио! «Не позволю, говорит, Портить нацию!» И лютует! И зигует! И свищет! Дездемону под неграми ищет! И сказала швабра: «Поищи у мавра!» И сказали утюги: «К дому мавра побеги!» И бежит Брабанцио вприпрыжку! А за ним и Яго, и Родрижка! А за ними — зайчата и белочки! И посуда, и тазы, и тарелочки! И дворник с метлою, и стража! И начальство Венеции даже! Вот бежит городовой — сам не свой, сам не свой! Все бегут по тропинке прибрежной — прямо к дому застройки коттеджной! А в окне стоит Отелло — с голым телом, чёрным телом! Глянул заинька в окно — стало заиньке темно! Вот трезвонят Отелле в звонок! И выходит он к гостям на порог! А Брабанцио сердит, Он Отелле говорит: «Ах ты гадкий, ах ты грязный, Неумытый поросёнок! Ты чернее трубочиста, полюбуйся на себя! Ты лицом чернее сажи! Ты чернил чернее даже! У тебя такие руки, что сбежали даже брюки! Даже брюки, даже брюки убежали кувырком! Кстати, правда, где же брюки? Что ж ты голый босиком?» Тут смутился, смутился Отелло и руками закрыл своё тело! Вот какой рассеянный С улицы Бассейной! (Тьфу ты, лишняя строка — стырена у Маршака…) И шагнул вперёд Отелло — босиком, босиком! И взмахнул над чёрным телом — кулаком, кулаком! Утешает он отца, успокаивает! «Обожаю вашу дочь, говорит, Уважаю вашу дочь, говорит, Обожаю-обожаю! Уважаю-уважаю! Размножаю вашу дочь, говорит. Вашу дочь, вашу дочь, вашу доченьку!» И выходит Дездемона на крыльцо, улыбается собравшимся в лицо: «Заходите, тараканы, я вас чаем угощу! Ты уж, папенька, домой не зови! Я с Отеллой по любви, по любви! Очень уж хотела замуж за Отелло!» И сказали чайки: «Он как в чёрной майке!» И сказали раки: «Трудно будет в браке!» И сказали рыбы: «Подождать могли бы!» И воскликнул гегемон: «Негры, прочь от дездемон!» И воскликнул гондольер: «Это всем дурной пример!» Но сказали столяра: «То-ле-ра! То-ле-ра! То-ле-ра-нтненько!» И сказал городовой: «Этот парень — с головой! Он Отелло — это наш генерал! Он Отелло — он за нас воевал! С урками! Турками! Чурками! И любыми другими придурками! Лишь один гражданин не бежит, не дрожит — Вот он, доблестный Отелло Обамович!» И вручает медаль за отвагу! И пишет приказ на бумагу! «Вот тебе секретный шифр, поезжай на остров Кипр — Воевать, воевать за Венецию! Там живет ужасный, страшный Бармалей! Надо Бармалею выписать люлей!» И кивнул Отелло чёрной головой: «Слушаюсь приказа, мой городовой!» Так и щёлкнул каблуком, Если б не был босиком! Дездемона вышла в маечке белой: «Я на Кипр поеду вместе с Отеллой! Буду жить-поживать при Отелле в пятизвёздочном кипрском отеле!»

ДЕЙСТВИЕ 2

КИПР

Вот на Кипр приплывает Отелло! И жену обнимает за тело! А предшественник Отелло — Монтано — в центре зала ждёт его у фонтана! — Ты, Отелло, победи Бармалея, и желательно как можно скорее! Улыбнулся, засмеялся Отелло: Прямо завтра же возьмусь я за дело! Да не тут-то было! Море забурлило! Рыбы задрожали, В обморок упали! И на лодочке своей Кувыркнулся Бармалей! Кричит он, и плачет, и стонет, А лодка всё тонет и тонет! А возле мыса Барнаул Живёт четырнадцать акул! Вон акула Каракула Выбегала кувырком И глотала без фестала Бармалея целиком! Как руками ни греби, ни греби! Барнаул-то на Оби, на Оби! Написали Бармалею эпитафию: Не учил ты, Бармалей, географию! Рады зайчики и белочки! Рады мальчики и девочки! Обнимают и целуют Отелло: Как загадочно врага ты уделал! Ты, Отелло, наш герой, как-то спас наш край родной! Музыканты прибежали, В барабаны застучали: Бом-бом! Бом-бом! Селфи в дембельский альбом! И стаканы — дзинь! — поднимаются! И напитками — дзинь! — наполняются! Славься, славься, Отелло Обамович!

* * *

Только Яго победу не празднует — слишком занят интригами грязными! Оппочки! Оппочки! План многоходовочки! Караулит у ворот, видит: Кассио идёт — лейтенант и помощник отелловский! И несётся за Кассио Яго! И вручает шампанского флягу! Угощает его, уговаривает: «Выпей рюмку, выпей две! Как по пятницам в Москве!» И стоит лейтенант на посту, алкоголем разит за версту. И сказал лейтенант утюгу: «Я больше не петь не могу!» И сказал лейтенант самовару: «А давай-ка споём мы на пару!» И сказал лейтенант хлеборезке: «Ваню Дорна спою, только не с кем!» И сказал лейтенант сковородке: «Хочешь Лепса спою, „Рюмку водки“?» Яго-ябеда к Отелле прибегает: «Пьяный Кассио с посудою болтает! Вся развалена наша военка: В караулке поётся Ваенга! Караул, караул в караулочке!» И бежит туда Отелло! И дрожит от беспредела! Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Шалунишке нагоняй! Хрясь его, хрясь его: «Ты уволен, Кассио!»

* * *

Плачут мухи, киты, бегемоты! Бедный Кассио выгнан с работы! Сдай портянки, сдай фуражку, Сдай военную рубашку, Сдай шнурки от башмака — Выгоняем из полка! И зарплату в кассе Не получит Кассио! А Яго поёт и ликует! И график интриги рисует: семь процентов злодейства исполнено! Прибегает к Дездемоне, вихрем кружится! Там платочек на балконе мокрый сушится! Хитрый Яго хвать платок — к лейтенанту приволок. Тёр платочком глаз его: «Хватит плакать, Кассио!» И у Кассио спрашивал Яго: «Отчего же ты плачешь, бедняга? Ты к Отелле не ходи с извинениями! Ты жену его найди с объяснениями! Подружись с его женой — да про жизнь свою поной! Знают зайцы, знают белки, знают чашки и тарелки: громко ноющих парней любят женщины сильней! К ней беги! К ней беги! Дездемонка, помоги! Чтоб она пошла к Отелло Да простить тебя велела!» Засмеялся Кассио! Да запрыгал в плясе он! «Ты добряга! Ты миляга! Руку дай тебе пожать! Буду, буду Яго, Яго и любить, и уважать!»

* * *

Ну а Яго продолжает интригу! Прибегает он к другу Родриго. Говорит коварный Яго: «Ты возьми большую шпагу, спрячься где-нибудь в тени, Шпагой Кассио проткни! Раз-два-три-четыре-пять — слишком долго объяснять! Выполняй!» И пронзил Родриго Кассио! Кровь-кишки переколбасило! И хватает Яго труп, и берёт большой шуруп, и платочек Дездемоны прикрепляет на погоны! Удивляется Родриго: Что за странная интрига? А Яго схватил кочергу: «Я живых оставлять не могу! Мне свидетели в интригу — лишний хлам, лишний хлам!» И Родригу как ковригу — разрубает пополам!

* * *

Продолжает Яго чёрное дело! Вот бежит по огороду к Отелло — По моркве, по кабачку! По свекле, по чесноку! Через кочку да ухаб — Прямо в воинский Генштаб! «Не хочу тебя пугать, говорит. Будешь ты меня ругать, говорит. А пока, а пока — я начну издалека…» Вот включает караоке Яго! Начинает петь намёки Яго!

Песня Яго с намёками:

Аты-баты… Шли лосята… Оленята… Да козлята… И барашек… И бычок… И за ними — носорог… До фига… До фига… У кого растут рога! Но Оттело-то вырос в Марокко… Не поймёт он простого намёка… «Не до песен всяких Яг! — говорит. Я держу над Критом флаг! — говорит. Вот закончу я дела свои да отправлюсь в институт семьи к Дездемоне своей ненаглядной! Тормошить её буду Руками! И душить её буду… Духами! И любить и целовать! И хвалить и обнимать! И до старости долгие лета будем жить как Ромео с Джульеттой!» И ответил Яго: «Тормозишь, бедняга! Хоть у нас ты полковник ОМОНа, изменяет тебе Дездемона! У неё есть пассия — лейтенантик Кассио! Тру-ла-ла! Тру-ла-ла! Парня белого нашла! Без плечистых трубочистов, Не отмытых добела!» Но Оттело-то вырос в Марокко… Не поймет и такого намёка! «Это что за дребедень? — говорит. Мы ж на Кипре первый день! — говорит. Как успели бы они? Доказательства гони! Хоть звоночек! Хоть платочек! Хоть записочки листочек! Как поверить мне лучшему другу, будто мне изменяет супруга?» Тут вбегает Дездемона прямо собственной персоной: «Что за разногласия с нашим добрым Кассио? Разбудил меня с утра, говорит, простить пора! Тыкал пальцем в тело — попроси Отелло!» И склоняется Яго в поклоне: «Вот спасибо тебе, Дездемоне! Ты иди к себе молиться — скоро, скоро всё свершится!» — и мигает Отелле, подмигивает! Но Отелло-то вырос в Марокко — Не поймёт и такого намёка… Тут вбегает рота! Тащит труп кого-то! Кем-то Кассио убит на дуэли! У него платок торчит из шинели! А у этого платока вышит по старинке логотип страны Марокко, как на мандаринке! И Яго мигает Отелле: Да хорош тормозить, в самом деле! Набралось уже улик на четырнадцать интриг! Час твердил… Два твердил… Убедил!

* * *

А Оттело-то вырос в Марокко… Там с изменами очень жестоко… Застучал ногами! Замахал рогами! Вот в спальню Отелло вбегает, с женой разговор начинает: — Молилась ли на ночь? — Молилась. — А умылась ли на ночь? — Умылась. — А почистила зубы зубным порошком? А прическу чесала своим гребешком? А мочалкой потёрла ли спинку? А в реке постирала простынку? А накрыла ли ужин со свечкой? А метёлкой почистила печку? Борщ не сварен, кактус не выбрит, А ведь мы уже сутки на Кипре! Пол не мыла, забор не покрасила — Изменяла с каким-нибудь Кассио! Я тебя средь физалий и древностей Задушу, задушу своей ревностью! Удивилась тем словам Дездемона! Искривилась как от дольки лимона: — Обижаешь ты нас, Дездемон! Кто тебе так сказал? — Слон! — А слону-то известно откуда? — От ужа, и ежа, и верблюда! Отвечай, где платочек тот самый? Мой фамильный, от папы и мамы? Отвечала ему Дездемона: — Он висел на верёвке балкона… Я его и стирала, и тёрла, потому что он полностью чёрный! И вскричал тут Отелло на нервах: — Он фамильный платок! Мы же негры! И по морде хрясь её — За платок! За Кассио! — Я тебя, дорогую подружку, ох, сейчас задушу как подушку! Прыг Оттело на кровать! Дездемоне горло — хвать! Закричала Дездемона словно в раструб мегафона! Только он не хочет слушать! Душит-душит! Душит-душит! Извивается в поту — трататушеньки-тату! …Задушил!

* * *

Прибежали слуги! Да разжали руки! «Что ж ты сделал? — говорят. Вызывай сюда наряд! Дездемона была невиновная!» И сказала кочерга: «Это клевета врага!» И сказал столовый нож: «Возмутительная ложь!» И сказали два окна: «Верною была она!» И сказала прачка: «Прямо как собачка!» И сознался Яго: «Честная, бедняга…» Закричал Отелло: «Что же я наделал?! Вот сейчас мне жалко стало, что бедняжка умерла!» И кинжалом, словно жалом, закололся как пчела! И за ним большой гурьбой все герои рвутся в бой! Прямо так и ищут где пролить кровищу! Яго от испугу утопил супругу! А супруга Яго отравила ядом! А предшественник Отелло Монтана всех рубить пошел японской катаной! Стража топорами била стёкла в раме! Дворня и прислуга скушали друг друга! А лисички взяли спички, заек подожгли лисички! А злые бегемотики вспороли им животики! А ежиха, вся дрожа, обезглавила ужа! А ежиху две козявки разобрали на булавки! А какой-то паучок впрыснул яду им в бочок! Ну а Муха-Цокотуха, гепатитовое брюхо, прямо из Венеции занесла инфекции! Принесла чуму, ангину, скарлатину, холерину, и Эболу, и бронхит, свинку, сифилис, Ковид! Все горят и тонут! Все лежат и стонут! Умер ёжик! Умер тигр! Умер целый остров Кипр!

* * *

А Шекспир этих стонов не слышит. В Переделкино трагедии пишет… Так с улыбкой на лице Всех убил Шекспир в конце! Все актеры труппы — превратились в трупы!

* * *

Вдруг… из главной кипрской спальни… где убийства и враги… Выбегает умывальник, чтоб промыть им всем мозги! Он на всех водою плещет! До чего же он сердит! «Сколько тут детей и женщин в зале зрительском сидит! Им не кровь нужна, а праздник и пир! Что ж ты делаешь, проказник Шекспир?!» Ну-ка вставим мы фитиль ему! Кровожадному Уиль- яму! Брось топорик! Брось рапиру! Помогай стыдить Шекспира! Ну-ка палец поднимай — «Ай-яй-яй!» С нами вместе повторяй: — «Ай-яй-яй!» Три-четыре! — «Ай-яй-яй!» Три-четыре! — «Ай-яй-яй!» Мы Шекспиру строго скажем: — «Ай-яй-яй!» Твой сюжет чернее сажи! — «Ай-яй-яй!» Что ж ты злее Бармалея? — «Ай-яй-яй!» Ты, Шекспир, пиши добрее! — «Ай-яй-яй!» Мы Шекспиру строго скажем: — «Ай-яй-яй!» Хватит мучить персонажей! — «Ай-яй-яй!» Все поломаны, побиты, Все помоями облиты! — «Ай-яй-яй!» И встал Шекспир! Закричал Шекспир! Ох, не буду, ох, не буду я героев убивать! Я героев буду, буду и любить, и уважать! Возвращайтесь с того света — и Ромео, и Джульетта! Розенкранц, и Гильденстерн, и Меркуцио! Приходите, дорогие, хэппи-энд вам допишу! Прибегай ко мне вприпрыжку персонажи каждой книжки: И Антоний! И Полоний! И платочек дездемоний! И Отелло! И Гертруда! И разбитая посуда! Даже призраку отца дам здоровый цвет лица! Всем вернёт любовь и мир устыдившийся Шекспир! Ни в каком издании не прогнило в Дании! Входит Клавдий к королю: «Я, король, тебя люблю!» Обнимает, поздравляет букетиком! Яд из уха вынимает пинцетиком! Бедный Йорик — в санаторик: Подлечился и живой! На велосипеде едет и кивает головой! Гром гремит, земля трясётся, Цезарь с курицей несётся! И с восторгом орут: «Ай да Брут, что ж ты, Брут!» И акула Каракула Бармалея отрыгнула! И от счастья Бармалей вынул съеденных детей! А Монтекки-Капулетти в танце кружат как волчок! И Гамлетик как омлетик — Прыг-скок! Прыг-скок! Дездемона у Отелло — вынула кинжал из тела! А Отелло ей такой — шею починил рукой! Ох, не будем мы ругаться, И травиться и стреляться! Не хотим трагедию! А хотим комедию! Так давайте же смеяться, И мириться, и брататься, Чтобы впредь, чтобы впредь Миновала нас трагедь! Улыбается Шекспирчик, Сладкий-сладкий как пломбирчик: «Всех нежней, всех нежней Перевёл меня Корней!»

КОНЕЦ

03–11 декабря 2015