Что делать?

— Прежде всего, это единоначалие. Для повышения эффективности управления страной мы внесём поправки в Конституцию, согласно которым будут урезаны права Госдумы. Пусть разрабатывают законопроекты, но последнее слово останется за президентом. Я отвечаю перед всей страной, мне и решать, что нужно делать, а что категорически нельзя.

В зале раздались аплодисменты.

— Второй принцип — это послушание. В Уголовный кодекс введём статью о наказании за невыполнение распоряжений президента вплоть до тюремного заключения и конфискации имущества. Наконец, третий принцип — это терпение. Я обращаюсь к вам, дорогие россияне, с просьбой: ради счастливого будущего грядущих поколений потерпите! Наш народ, как никакой другой, обладает стойкостью, ему не страшны любые невзгоды и страдания. Так будьте же достойными наследниками тех, кто пережил и вторжение войск Наполеона, и нападение гитлеровских полчищ!

На этот раз послышались только редкие хлопки. Видимо, присутствующие в Георгиевском зале были заняты тем, что подсчитывали возможные убытки для семейного бюджета. Это и понятно — одно дело, если снова урежут доходы рядовых пенсионеров, и совсем другое, если грядёт конфискация валютных вкладов и прочее, и прочее… Так ведь можно лишиться стимула для того, чтобы бороться за призрачное процветание.

— А сейчас, прямо на ваших глазах я подпишу первый свой указ — в нём речь идёт о возвращении Москве статуса столицы. Другим указом Дума передислоцируется на Охотный ряд, где её законное место. Третьим указом я отменяю все указы моего предшественника, а во исполнение четвёртого указа будут закрыты границы страны для товаров их тех губерний, которые отказались поставлять продовольствие в Москву.

Все встали. Долгие и продолжительные овации. Из зала крики:

— Не сдадимся! Мы им ещё покажем!

На этом торжественная часть закончилась, а вот в Питере всё только начиналось — в народе зрела ненависть к заезжим депутатам. Мало того, что Мариинку оккупировали, так ещё снесли целый квартал в центре города под строительство комплекса правительственных зданий, выселив жителей на дальние окраины. А теперь выясняется, что строить ничего не будут! По сути, питерцам наплевали в душу. Да после этого Забродина со всей его командой надо посадить на баржу и отправить в бессрочное плавание по морям и океанам, чтобы духу их здесь не было! Подходящей баржи не нашли и ограничились тем, что согнали на Театральную площадь мусоровозы со всей округи, предложив депутатам воспользоваться этим видом транспорта для скорейшего исполнения президентского указа.

Ответного хода от Забродина не пришлось долго ждать — вместе с депутатами он перебрался в Самару и уже на следующий день провозгласил там Поволжскую республику. Только одного он не учёл — Саратов и Волгоград тоже претендовали на столичный статус. Это и понятно — в столице снабжение будет получше, да и зарплаты гораздо выше. Саратов предложил провести по этому вопросу референдум, а вот Волгоград пошёл иным путём — депутаты местного законодательного собрания вернули городу стародавнее название — Царицын. На этом основании губернатор заявил, что в Поволжье должен «царствовать» Царицын, вне зависимости от того, кто стоит во главе государства — женщина или мужчина. Нельзя же каждый раз переименовывать город — из Царицына в Царёв и обратно, в зависимости от пола властвующей персоны. Это мнение поддержала Астрахань, пригрозив, что вместе с новоиспечённым Царицыным перекроет Волгу для грузовых перевозок в случае невыполнения их требования. А что же это за государство, если оно не имеет выхода к морю?

Узнав о провозглашении Поволжской республики, всколыхнулись другие регионы, но возникла закавыка с принятием решения, поскольку не вполне понятно, как новое государство называть. Если возникновение Уральской республики никого не удивит, то возрождение Казанского ханства могло вызвать кривотолки — то же касается и северокавказского региона, где ещё жива идея создания независимого халифата. А уж Колымская или Мордовская республики и вовсе навевали грустные воспоминания, связанные со сталинскими лагерями или исправительно-трудовыми колониями для особо опасных зэков.

У стороннего наблюдателя могло возникнуть впечатление, что все российские власти одновременно сошли с ума — виданное ли дело так раздербанить страну? Странно, что никому не пришло в голову, что делят шкуру неубитого медведя. Но что поделаешь, если очень хочется?

Глава 4. Безнадёжное лето

Настало лето, а вместе с ним пришли новые заботы — народ запасался продовольствием впрок, сметая с полок что ни попадя. Для Ивана Лукича такая ситуация не впервой, ещё в конце 80-х получил кое-какой опыт, настоявшись в очередях за кефиром и колбасой. Теперь немного по-другому — и супермаркетов побольше, и холодильники стали пообъёмистее. А народ всё тот же: дают — бери, а бьют — беги! И ни малейшего желания хотя бы пальцем пошевельнуть, чтобы попытаться изменить что-то к лучшему — опустят бюллетень в урну, а остальное по фигу.

Вот и его новые соседи той же породы — всю лоджию забили ящиками с рыбными консервами и пивом. Так это смотря какой у кого вкус — Иван Лукич, хоть и не богат, но вместо пива предпочитал сухое вино, благо зарплата позволяла. Да здесь все соседи новые, поскольку Иван Лукич ещё в марте, предварительно отрастив бороду, чтобы не узнали в нём того, кто пару недель правил страной, перебрался из Южного Бутово в Бирюлёво. А там глядишь и Патриарши в отдалённой перспективе — глава Высшей избирательной комиссии, который и сообщил о том, что Иван Лукич стал президентом по ошибке, обещал посодействовать, если появится возможность. Вот что значит не противиться властям, не лезть на рожон, а выказать смирение и послушание — тогда остаётся хоть какая-то надежда. Ну а дальше посмотрим, что получится.

Почему задумался о новом месте жительства? Так ведь соседи, любители пива, оказались очень шумные — что ни суббота, то пьянка чуть ли не до самого утра, спасали лишь французские беруши, их приятель из Гренобля прислал. И каждый раз непременно просят одолжить им стулья — не сажать же на пол дорогих гостей. Только вот у Ивана Лукича кроме дивана и двух громоздких кресел весом килограммов под пятьдесят в запасе лишь четыре табуретки. Тем соседи и «отваривались», а на следующий возвращали.

Но как-то ночью, когда очередная вечеринка у соседей закончилась и гости вроде бы разошлись, в дверь позвонили — оказалось, соседка решила табуретки вернуть. Почему в столь неурочное время, Иван Лукич выяснять не стал — если женщина просит, придётся исполнять. Сам забрал из её квартиры табуретки, но потом выяснилось, что у соседки есть ещё желания — причём, как позже она рассказала, на то были серьёзные причины.

И вот лежат они в постели, а Ляля объясняет, что и как, и почему мужа среди ночи дома нет — дошло до того, что, если бы не Иван Лукич, пришлось бы ей самой перетаскивать эти табуретки:

— На выходные приглашает гостей, а потом заваливаются в ночной клуб. Мне такая нагрузка не по силам — и закуску им готовь, и обслуживай, а потом ещё шляться по кабакам до самого утра.

— Так почему же не ушла от него?

— А куда? Я родом с Украины, своей квартиры нет. Да и не в этом дело. Мы с ним в Останкино работаем, он мой начальник. Если уйду, останусь без работы, вот потому и терплю.

Немного позже, после того как Иван Лукич попытался отвлечь Лялю от грустных мыслей вполне доступным ему способом, она и говорит:

— Ах, Ваня, ну почему так странно жизнь устроена? Муж мой сейчас развлекается в постели с какой-то шлюхой. А я вот тут, с тобой…

— Так и у нас что-то вроде развлечения.

Она задумалась, а потом спросила, глядя пристально в глаза Ивана Лукича:

— А может быть, это судьба?

Этого только не хватало! Иван Лукич уже давно привык к жизни холостяка, а тут такой весьма настойчивый намёк. Попробовал переубедить:

— Ты у себя в Останкино наверняка прилично зарабатываешь, а на мою зарплату вряд ли проживём.

Ляля рассмеялась:

— Ваня, не бери в голову, я не о том. Ну подумай, кто нам мешает иногда встречаться, если квартиры на одном этаже, чуть ли не дверь в дверь? — а потом добавила: — Хотя, были бы у тебя только усы, тогда можно и влюбиться.

— А что с моей бородой не так?

— Уж больно жёсткая.

В общем, свела всё к шутке.

А Иван Лукич вот что надумал: «Ляле далеко за тридцать, но весьма привлекательна, хотя не обошлось без импортного макияжа, и ничто не мешает ей найти более достойного любовника, чем я. Так чем же вызвана её симпатия? Вряд ли разглядела во мне того Ивана, который баллотировался в президенты и пару недель обретался в этой должности. После того, как отрастил бороду и усы, сам с трудом себя узнаю… Скорее всего, ей просто лень — тут рядом все удобства: под боком начальник, который выписывает ей зарплату, да ещё даёт в конверте некую приличную сумму в долларах, а за стеной любовник без каких-либо претензий. Хорошо устроилась! И вот теперь есть у меня приходящая жена — всю жизнь только о том и мечтал, так что грех жаловаться».

Смущало только то, что Ляля вторглась в его жизнь, как бы не спросив согласия. Впрочем, могло ли быть иначе? Ну вот войдёт и скажет: а давай-ка переспим!.. К этому его неудовольствию примешивалось ещё одно малоприятное ощущение — будто им опять пытаются управлять, подсунув в постель симпатичного соглядатая. Сперва Ляля будет только контролировать, а потом… Кто знает, что им в голову придёт — могут опять разыграть какую-то комбинацию, с них станется, поэтому придётся быть настороже. Но как, если в постели мужика можно брать буквально голыми руками?

Да если надо, пусть присматривают — такая уж у них работа. У Ивана Лукича и в мыслях ничего такого не было, чтобы сделать что-то против власти. Если уж оказавшись в роли президента так ничего не смог реально изменить, так теперь уж точно не получится — плетью обуха не перешибёшь! Впрочем, иногда задумывался о том, что мог бы предпринять, однако всё впустую. Хотя смотреть на то, что они творят, уже нет сил — это же какое здоровье надо иметь, чтобы пережить такие времена? Да, время смутное, но ведь сами виноваты — верили, а вот теперь от этой веры остался только шиш!

Что особенно угнетает, так это отсутствие правдивой информации. Оппозиционные газеты, телеканалы, интернет-сайты позакрывали, «вражеских голосов» по радио не слышно, по телевизору лишь победные реляции, да пустой трёп — в Москву доставили эшелон свиной тушёнки, у министра финансов породистая сука принесла сразу семь щенят, а певец Растворов справил свадьбу в павильоне «Рабочий и колхозница» на территории ВДНХ, причём женился то ли в пятый, то ли в двадцать пятый раз. Страшно представить, сколько денег потерял на дележе имущества после расторжения семейных уз, но ведь всё равно не бедствует. А мог бы и сэкономить, приняв ислам — количество любимых женщин в гареме ничем не ограничено. При нынешних властях и такие чудеса вполне возможны — по слухам, что ни день, то либо возникает новая республика, либо переименовывают города, возвращая давно забытые названия.

— Делать этим пустобрехам нечего, а народ страдает!

Так Иван Лукич прокомментировал последние сплетни, которые ему выложила Ляля. А она только развела руками:

— Других новостей у меня нет, и похоже, что в ближайшее время не будет. Правительство ужесточило цензуру, даже электронная почта не всегда работает.

— А по мобильнику разве нельзя что-то сообщить?

— Телефонные переговоры давно уже прослушивают. Не то скажешь — может нагореть, останешься без премиальных, а то и с волчьим билетом пойдёшь на все четыре стороны, если в эфире скажешь что-нибудь не то.

— Строго у вас!

— А ты как думал? СМИ — это же испокон веков не более, чем средство одурачивания.

Против этого трудно возразить, хотя и свобода слова ничем, в сущности, не лучше. Сейчас только власть дурачит, а тогда бы этим занимались все, кому не лень, и попробуй разобраться в винегрете из бабьих сплетен и чьих-то домыслов. В общем, куда ни кинь, всюду клин, и непонятно, в каком мире существуем — в реальном или в созданном чьей-то злокозненной фантазией.

Глава 5. Из жизни грибов

Но вот наконец-то дождались — после холодного, дождливого лета пришёл относительно тёплый сентябрь, а это значит, что можно в лесу грибами отовариться, создав кое-какой запас еды на случай, если магазины вовсе опустеют. Когда в интернете появилось сообщение о том, будто под Малоярославцем грибы можно чуть ли не лопатой грести, Иван Лукич взял на работе отгул и ближе к ночи отправился на Киевский вокзал в надежде прибыть на место за час до рассвета, даже фонарик прихватил. Грибная охота ночью — это, конечно же, экзотика, но чего не сделаешь ради того, чтобы обеспечить пропитание себе, да и Лялю можно угостить.

Народу на вокзале было много. Постояв в очереди, Иван Лукич взял билет, но, когда вышел на перрон, понял, что изрядно опоздал. До отправления электрички оставалось четверть часа, а вагоны уже битком набиты, даже в дверь нет возможности протиснуться. Ещё через несколько минут послышался такой звук, как будто железо не выдерживает повышенной нагрузки и вагон трещит по швам. На самом деле, это счастливцы, попавшие в вагон, стали выбивать ногами окна, иначе по приезде к месту высадки могла вывалиться на платформу толпа полуживых людей вперемежку с трупами. Тогда уж совсем не до грибов.

Несмотря на повреждения, поезд всё же отправился в путь, а вот Ивану Лукичу пришлось заночевать, сидя на скамейке в ожидании следующей электрички. Белых всё же набрал, но вот о чём он думал, уже когда возвращался домой. «Вот странное дело, срежешь гриб, но через год он на том же месте вырастает, а иногда сразу целая семейка, если почва хорошо удобрена — то ли под землёй загнивающие корни деревьев, то ли кто-то кучу наложил тут год назад. В общем, если климат позволяет и дачники всё не вытоптали, история снова повторится. Но почему? А потому, что есть грибница — она и плодоносит, если для неё создать благоприятные условия».

А через две недели пошли опята, снова отварился Иван Лукич, еле донёс добычу до дому. И вот что интересно — такое впечатление, что у опят никакой грибницы нет, потому что растут и на пнях, и на валежинах, везде, где только место им нашлось, а то чуть опоздают и какие-то поганки вырастают вместо них. Бывает, что растут вперемежку — на одном пне и те, и те. Так примерно и у людей — недаром говорят, что в семье не без урода.

Вот эта случайно пришедшая в голову аналогия с людьми заставила Ивана Лукича задуматься: а не так ли всё устроено там, наверху? К примеру, есть некое учреждение, которое существует благодаря солидным вливаниям из госбюджета, иными словами, почва там вполне удобрена и влаги предостаточно. Что тогда вырастет? Это как бог на душу положит — может и вполне съедобный гриб, а может и поганка… Но с каждым годом грибница разрастается, наконец, доросла до размеров государства и продолжает плодоносить каждый год.

Тут возникает вопрос: кто тот грибник, который ежегодно снимает урожай? Кто лакомится грибным супчиком или жульеном из белых грибов, то есть кого обслуживает эта плодовитая грибница? Кое-что перепадает тем, кому удалось протиснуться в ночную электричку до Малоярославца, но основной урожай снимают более важные персоны, им даже из дома не надо выходить — всё доставят в лучшем виде, к качеству не придерёшься. Кому же конкретно достаются эти блага, помимо тех, кого народ избрал, не догадываясь, что из этого получится? Тут и чьи-то друзья, и приятели друзей, и дети тех приятелей, ну и прочие, способные наглядно продемонстрировать, если не родственные и дружеские чувства, так непременно свою преданность и послушание. Если кто-то окажется поганкой, не беда — пересадят на другую почву, пусть растёт, не выбрасывать же на помойку, так ведь можно совсем остаться без грибов в неурожайный год. А найти замену нет проблем — стоит лишь открыть морозильник, грибы там на любой вкус, и белые, и опята, и рядовки, надо только разогреть и кушанье готово.

Странная, даже обидная для кого-то аналогия, однако Ивана Лукича можно понять — если сосёт под ложечкой, и не такое взбредёт в голову. Вот если бы лежал на пляже рядышком с Пеструхиным, тогда другое дело — тогда подобрал бы более точные слова, описывающие те чувства, которые он испытывает к представителям действующей власти. Увы, даже окажись Иван Лукич на черноморском побережье, где-нибудь недалеко от Сочи, на строго охраняемый пляж его бы никто не допустил — потому что не положено! Столь же невероятно появление на территории президентской дачи спикера Госдумы — случись такое, многие лишились бы своих погон. Но тут вмешался Яша Либерзон — не в интересах большого бизнеса продолжение этого конфликта, поэтому и постарался убедить обоих, что неофициальная встреча без свидетелей не повредит ни чьей карьере. В худшем случае каждый останется «при своих», какой бы смысл не вкладывали в это выражение, заимствованное из карточной игры.

Надо сразу сказать — весьма примечательный состоялся разговор:

— Кондрат Василич, ну что нам с тобой делить?

Пеструхин был готов к примирению, да и Забродин не возражал, однако настроен более решительно:

— Если не договоримся, придётся разделить Россию.

— Ну нельзя же сразу брать за горло! Подумай, как возрадуются наши враги за рубежом.

— Раньше надо было думать, когда отменял президентские указы.

Дальше последовала сцена, словно бы позаимствованная из спектакля в захудалом драмтеатре — Пеструхин вскочил с пляжного лежака и, обращаясь к зрителям, которых, к счастью, не было, прокричал:

— Во как! Он решил нажиться за казённый счёт, а я, видите ли, должен этому потворствовать!

Забродин тоже не усидел, посчитав, что разговор должен происходить на равных — глава Госдумы хоть и пониже ростом, однако способен за себя постоять:

— А почему бы нет? Ты на своём посту сможешь гораздо больше наварить.

— Ты меня с собой не путай! Мне за госбюджет обидно.

— Вот только не надо путать свой семейный бюджет с государственным! Знаю я, какие тебе бабки заносили, когда налоговой руководил.

Удар, что называется, под дых, но Пеструхин не стал отсиживаться в обороне:

— Ну, ты тоже не белый и пушистый. Сколько законопроектов забраковал, потому что бизнесу они не выгодны! Скажешь, что бесплатно? Да к вам в Думу каждый день очередь из просителей выстраивается, и у каждого в руках по чемодану с «бабками»…

— А ты видел, как мне заносили?

— А ты?

— Вот и не говори!

— И ты!

Перевели дух, ведь уже не молодые — надо сердце поберечь, а то ведь так народ может остаться вовсе без начальства. Видимо, это соображение и заставило спорщиков немного сбавить тон и пойти на взаимные уступки — тут «первопроходцем» стал Забродин:

— Ладно, Сеня! Давай прикинем, как можно это дело разрулить.

Снова сели на лежаки, и Забродин предложил вариант выхода из безнадёжной ситуации:

— Вот если бы изменить конституцию и учредить пост вице-президента…

Пеструхин такого поворота в дискуссии не ожидал, поэтому сразу замахал руками, демонстрируя своё несогласие, а потом высказал убойный контраргумент:

— Кондратий, ты меня совсем за лоха держишь? Ведь случись что со мной, ты же на пять лет, то есть до следующих выборов, станешь законным президентом.

— Так ведь все под богом ходим! Ну и под конституцией, само собой.

— Не-е-ет, братец, так не пойдёт! Если ты дашь дуба, депутаты выдвинут несколько кандидатур на пост спикера, обсудят их в комитетах и комиссиях, затем состоится пленарное заседание, следом за ним выборы… Словом, всё будет в соответствии с принципами демократии. Ну а если я помру, тогда раз — и ты сразу в дамках…

Забродин не дал договорить:

— Постой-постой! Почему это ты помрёшь, а я должен дуба дать? Мы оба чиновники высшего разряда, и в этом смысле права у нас должны быть равные.

Пеструхин снова поднялся на ноги и, подбоченясь, возопил:

— Это с какой же стати? Я глава всея Руси, а ты…

Забродин не стал дожидаться, когда ему укажут место, и встал в позу невинно пострадавшего от произвола действующей власти:

— Вот ты как заговорил! — и уже направляясь к выходу с пляжа, прокричал: — А не пошёл бы ты, Сенечка, куда подальше вместе со своей Администрацией!

Вполне резонно, что в ответ послышалось что-то вроде эха:

— Как был Кондрашкой недоделанным, таким ты и останешься! Тоже мне, поволжский хан.

Глава 6. Не шантажом, так катаньем

«Не начинать же с ним войну! Тем более, что министр обороны снова где-то прячется — говорят, что улетел в Карелию уток пострелять, а мобильник отключил». Такие мысли крутились в голове Пеструхина, но им так и не нашлось логического применения, поскольку снимать министра с должности себе дороже выйдет — ещё неизвестно, как отнесётся к этому генералитет. Решил вызвать «на ковёр» начальника Генштаба. Тот, как ни странно, не заставил себя ждать, так что ещё сохраняется надежда, что в военном ведомстве найдётся хоть один человек, способный ответить на вопрос: способна ли армия прекратить поползновения регионов к отделению от Центра?

Начальник Генштаба вошёл в кабинет чеканя шаг, встал навытяжку и, мысленно приложив руку к козырьку воображаемой фуражки, отрапортовал:

— Товарищ главнокомандующий! Докладываю, что вооружённые силы стоят на страже Родины, перевооружение армии идёт по намеченному плану, все заданные сроки мы выдерживаем. Если кто-то волынит, отправляем в штрафбат на перевоспитание. Других замечаний нет.

— Товарищ генерал!.. Тьфу, чёрт! — Пеструхин не служил в армии, но тут перед лицом трёхзвёздного генерала на мгновение почувствовал себя мобилизованным, однако быстро вернулся в текущую реальность: — Панкрат Петрович, я прошу ответить на простой вопрос: если отдам приказ двинуть войска на Самару, вы готовы выступить в поход.

— Войска двинем, товарищ президент!.. Но не готовы.

— Это как это?

— К примеру, полушубков не хватает…

— Так ведь лето на дворе!

— А если эта заварушка до зимы затянется?

«Тоже верно. Знает генерал своё дело, но и я не прост».

— Ну а когда американцы нападут, будете ссылаться на нехватку рукавиц?

— С этими управимся до осени. Войска РВСН всегда на боевом дежурстве, хоть сейчас готовы выполнить приказ.

«Этого ещё не хватало! Нет, от меня такого приказа не дождётся — даже если выживу, вклады в зарубежных банках пропадут. А потому воевать с Америкой нет никакого смысла. Но с Самарой-то почему нельзя?»