Биомем

— Ты предлагаешь попробовать вещества? — нахмурилась Оля.

— Нет, конечно. Организм сам будет производить все нужные гормоны.

— А в чём подвох?

— Командовать этим парадом будут паразиты. Люди будут просто получателями счастья.

— Фу, какое мерзкое слово! — Оля наморщила носик. — Ненавижу паразитов! А ещё не люблю, когда говорят загадками. Давай лучше подробно и по порядку.

Борис сел рядом и обнял её.

— Есть группа счастливых людей, желающих осчастливить весь мир. Они за всё хорошее и против всего плохого, их этические взгляды практически не отличаются от твоих. Творить добро и не пропускать зло в нашу Вселенную. Они умные, многие разбираются в квантовой механике — их идеология построена именно на ней. Согласно их доктрине, существует бесконечное множество параллельных вселенных, и каждый наш выбор порождает множество новых. Вселенные ветвятся в зависимости от наших выборов. Эти люди называют себя стрелочниками; они считают, что их добрые выборы способны удержать нашу Вселенную на правильном пути.

— Рада за них, — сказала Оля, — а при чём тут паразиты?

— Понимаешь, эти люди счастливы, они живут в гармонии с собой и со всем миром. Они практически получили свой райский сад. А в райском саду есть только одна проблема.

— Свобода воли? — догадалась Оля.

— Именно. Они ведь искренне верят в свою теорию. Или в свою религию — у нас многие считают, что это уже готовая религия. Но я не могу понять, насколько эта вера обусловлена личным выбором людей и насколько — влиянием одноклеточного паразита. Судя по всему, он управляет поведением заражённых и, возможно, даже их сознанием; правда, неясно, в какой степени. Кстати, наши уже придумали ему название — «пацифик».

Оля посмотрела на Бориса с удивлением.

— Боб, ты это серьёзно? Как такое возможно? Простейшее одноклеточное — и квантовая теория?

Борис пожал плечами.

— С паразитами вообще почти ничего не понятно. Ты думаешь, человеку создать теорию труднее, чем муравью пойти против своих инстинктов? А это, между прочим, ведёт его к смерти — то есть паразит отключает у муравья даже инстинкт самосохранения. Учёные говорят о гамма-какой-то-там-кислоте, тормозящей прохождение сигналов между нейронами, но как это работает, никто не понимает. В смысле, как эта биохимия приводит людей к конкретным ритуалам и общему мировоззрению.

— А что теперь будет с этими людьми? — спросила Оля.

— Не знаю. Одни предлагают лечить их. Если примут такое решение, это будет жёсткий процесс. Другие хотят оставить их в покое, пусть и дальше наслаждаются своим счастьем. Вреда от них нет, скорее наоборот. А некоторые даже считают, что пацифика надо распространить как можно шире — тогда наш мир станет лучше.

— Вот этих я бы направила на анализы, — заметила Оля, — они явно действуют в интересах паразита. Если, конечно, он такой продвинутый, как ты говоришь.

— Интересная мысль, — сказал Борис, — а как бы ты поступила с заражёнными, если бы решение было за тобой?

— Почему за мной? А их самих ты разве не хочешь спросить? Учесть их свободу воли?

— В этом-то и проблема! Я не уверен, что сейчас у них есть свобода воли. Я догадываюсь, что́ они скажут; но как узнать, они ли это будут говорить, или управляющий ими паразит? Вот вылечатся — тогда и можно будет их спрашивать.

— Понятно, — сказала Оля. — Я, конечно, за всё хорошее и против всего плохого. За уменьшение зла в одной отдельно взятой Вселенной. Стрелочник мне друг; и всё же свобода воли дороже.

— А как же добро? — спросил Борис. — Стрелочников уже довольно много, ты и сама могла заметить, как пацифистские движения набирают силу. Если всех вылечить, количество добра в мире заметно уменьшится.

— И пусть. Зато это будет не навязанное добро, а выбранное лично каждым.

— Не каждым, — поправил Борис. — Не каждый в итоге выберет добро. Подозреваю, что многие выберут совсем иное.

— Ну что ж, — сказала Оля, — значит, такова цена свободы воли.

20

Борис перехватил Костю в коридоре.

— Ты помнишь, вчера Колыванов говорил про биомем? Можешь объяснить мне, что это такое?

— А ты не знаешь? — удивился Костя. — Сам же сказал, что искал инфицированных по мему, сцепленному с паразитом. Вот эта сцепка и есть биомем. Симбиоз биологического паразита с информационным мемом.

— Я просто хотел проверить свою догадку. Сам не ожидал, что она подтвердится так быстро.

— Значит, всё-таки не понял, — сказал Костя. — Биомем — это жёсткая сцепка, заражение непременно должно сопровождаться соответствующими ритуалами и идеологией. Ритуалы обеспечивают распространение паразита, а идеология — безопасность носителей.

— Ты хочешь сказать, что сегодня пацифизм — самая выгодная стратегия поведения? — спросил Борис.

— Видимо, так, — ответил Костя. — Именно это меня и напрягает.

— Почему?

— А ты не догадываешься? Есть математические модели успешности стратегий поведения в популяции. И для «голубей», и для «ястребов». Эти модели предполагают, что существует точка равновесия — определённое процентное соотношение, при котором обе стратегии одинаково успешны. Но как только равновесие нарушается, как только количество «голубей» или «ястребов» превышает оптимальный процент, их успешность сразу же падает. У ос это проявляется особенно наглядно, у них есть две стратегии — строить норки для личинок или захватывать чужие. Процент строителей и захватчиков постоянно колеблется вокруг оптимума, это идеальный пример природной обратной связи.

— То есть, как только пацифик распространится достаточно широко, его стратегия перестанет быть успешной? — спросил Борис.

— Я боюсь делать какие-то прогнозы, — честно признался Костя. — Пока что наш паразит распространяется как биомем вместе с сопутствующей идеологией. Возможно, эта связь уже достаточно жёсткая и она сохранится даже после того, как стратегия поведения перестанет быть успешной. А если нет? Если паразит перестроится, ориентируясь на успешность? Мы ведь даже не знаем, в какой степени у стрелочников сохранилась свобода воли. Это сейчас они белые и пушистые. А представляешь армию агрессивных зомби, подчиняющихся чужой воле?

Борис вспомнил, как маршировали стрелочники на монстрации, и поёжился.

— По-твоему, пацифик — оружие? И чьё же? Думаешь, колонии одноклеточных могут обладать коллективным разумом, способным на целенаправленные действия? Или некая высшая биораса сделала Землю лабораторией для создания и отладки биороботов из подручного материала?

Костя присвистнул.

— Матвей как-то говорил, что некоторая паранояльность — часть твоей профессиональной подготовки. Но я не думал, что настолько… Нет, теория заговора здесь ни при чём. Просто все паразиты так выживают. Эволюционное преимущество получит тот, кто заставит людей выполнять ритуалы, распространяющие инфекцию. Целовать мощи, причащаться из одной посуды, омываться святой водой Ганга, кишащей всякой заразой. Труднее вспомнить ритуал, который не способствует распространению, чем наоборот.

21

Слова Оли не выходили у Бориса из головы. Действительно, если можно говорить об интересах паразита, то Колыванов представлял именно эти интересы. Борис предложил Матвею проверить всех членов группы; он думал, что придётся спорить и доказывать необходимость такой проверки, но Матвей согласился сразу. Видимо, и у него были какие-то сомнения на этот счёт.

Результаты тестов подтвердили худшие опасения. Выяснилось, что в группе уже двое заражённых — Колыванов и Юля, юная практикантка. Ситуация изменилась и требовала неотложной реакции. Матвей собрал всех в конференц-зале на экстренное совещание. Первой взяла слово Варвара Петровна:

— Мы обязаны немедленно изолировать инфицированных и начать оперативное лечение. Прямо здесь, в институте; у нас есть для этого всё необходимое. Боксы готовы к приёму больных, персонал я проинструктирую.

Колыванов вскочил с места.

— Постойте! А меня кто-то спросил, хочу ли я лечиться?

— Ты же болен, — сказал Костя, показывая на настенный экран, — вот результаты теста.

— Это спорный вывод! — возразил Колыванов. — По мне, так это не болезнь отдельных людей, а лекарство для всего человечества!

— Вадим, это в тебе говорит паразит! — сказала Варвара Петровна, — Уничтожим его, а потом послушаем тебя — настоящего. Уверена, что тогда ты заговоришь по-другому.

— Не позволю! — взвизгнул Колыванов. — Тело человека неприкосновенно! Читайте Нюрнбергский кодекс! Всеобщую декларацию о биоэтике и правах человека!

— Надо же, — усмехнулся Матвей, — какой продвинутый гражданин! А помнишь, когда ты в своём антиковидном блоге призывал к принудительной вакцинации, тебе ведь именно это и писали. Что ты тогда отвечал?

— Это другое! Антиваксеры — убийцы, с ними нельзя было церемониться! А пацифик — панацея, шанс человечества на спасение. Я не дам согласия на лечение, что бы вы мне тут ни говорили.

По залу пронёсся возмущённый гул. Борис встал и постучал по столу, призывая к тишине.

— Хорошо, с паразитом закончили. Давай поговорим о меме. Ты же знаком с теорией Горева?

Колыванов кивнул.

— Ты разделяешь его взгляды?

— Целиком и полностью. Горев — настоящий гений! Причём гений, пришедший в нужное время.

— Нет бога, кроме пацифика, и Горев — пророк его, — прошептал Костя.

Борис не обратил на него внимания и продолжал:

— Если ты действительно уверен в силе своей веры, давай проверим её на крепость. Уберём из уравнения паразита и посмотрим, изменятся ли твои убеждения. Согласись, если вера истинна, ей ничто не будет угрожать. Ты готов к такой проверке?

— Нет! Я вижу вас насквозь — говорите, что хотите помочь, а сами хотите уничтожить лучшее, что есть во мне! Я не дам согласия, это моё последнее слово!

— Понятно, — Борис повернулся к Юле. — А ты что скажешь?

— Я как Вадик, — чуть слышно ответила она.

— Юля! — удивлённо воскликнула Варвара Петровна. — Ты что, с Колывановым?

Девушка вспыхнула.

— Варвара Петровна! Как вам не стыдно!

— Вот видите, — сказала старушка, — если их не изолировать, этот Казанова будет трахаться, как кролик, заселяя паразита в каждое встречное влагалище. А поскольку пацифик, ко всему прочему, повышает и уровень тестостерона, шансы на успех у него высокие.

— Я вас понимаю, — возразил Матвей, — но мы не можем лечить больных без их согласия. Мы не можем даже запретить распространение паразита, пока не принят соответствующий закон. Это же не СПИД и не сифилис.

— Это хуже! — сказала Варвара Петровна.

— Вы ничего не понимаете! — возразил Колыванов. — Это семена добра! Они разлетаются по всему миру, и вы уже ничего не сможете с этим сделать!

— И этот человек заставлял нас носить маски! — сказал Костя. — Да ещё санитайзером обтираться после каждого перекура. Доносы писал.

— Это совсем другое! — Колыванов с грохотом отодвинул стул и вышел из зала.

Юля выбежала вслед за ним.

22

В первый момент поведение Колыванова удивило Бориса. Но он тут же сообразил, что это было единственно возможное поведение в интересах паразита. И, скорее всего, именно так поступят и все остальные заражённые. Борис поделился своими мыслями с Матвеем и предложил:

— Может, нам стоит поговорить с Горевым? Он автор культа и истинный фанат своей веры, он в своих догмах точно не сомневается. Попробуем взять его на слабо, предложить избавиться от паразита. Как думаешь — сработает?

Матвей помотал головой.

— Нет. Мы же только что видели силу паразита, овладевшего человеком. А на Горева, кроме того, ещё и мем работает. У него от этой болезни масса вторичных выгод. Он сейчас гуру, к нему люди приходят и буквально в рот смотрят. И у него уже тысячи последователей по всей стране. Или десятки? Сотни тысяч? Никто даже не знает, сколько у нас инфицированных. Потенциально Горев — основатель новой мировой религии. Религии добра, между прочим. А ты хочешь предложить ему отказаться от всего этого. Ради чего? Даже не пытайся, только карты раньше времени раскроешь.

— То есть это тупик? — спросил Борис. — Чтобы создать лекарство, нужен больной, готовый лечиться. Но где взять такого, если один из симптомов болезни — отказ от лечения?

— Возможно, только запущенной болезни, — предположил Матвей. — Возможно, на начальных стадиях, пока в мозгу не появились цисты, человека ещё можно в чём-то убедить. Что ты рассказывал про новенького в группе Горева?

— Про Леонида? У него срок — недели три, у его девушки ещё меньше. Можно попробовать. Позовём их к нам? Или лучше мы к ним?

— Вот так, в лоб не хотелось бы. Давай сделаем по-другому. Сейчас в передвижном театре идёт неплохая постановка из двух актов. Леонид выиграет в инете два билета с курьерской доставкой, у вас с Олей будут соседние места. В антракте познакомитесь, поговоришь, прощупаешь почву. Дальше по обстановке. Справитесь?

— Легко, — ответил Борис.

Познакомиться действительно удалось легко, Оля с Динкой быстро нашли общий язык. После представления Борис предложил продолжить вечер в кафе, никто не стал возражать. Всё получилось как-то само собой — вино, лёгкие закуски, непринуждённая беседа. После нескольких тостов глаза девушек заблестели, мужчины расслабились. Борис поднял очередной бокал.

— А знаете, ведь у меня сегодня день рождения! Девушки могут поцеловать новорождённого.

Оля встала и ткнулась губами в уголок его рта. Динка тоже потянулась к нему, но Борис отстранился.

— Что ты, я пошутил! Олик же потом убьёт нас обоих!

— Какие шутки! — отозвалась Оля. — Тебя-то я точно убью!

Когда вторая бутылка опустела, Леонид предложил:

— Может, возьмём что-нибудь посерьёзнее?

— Не стоит, — ответил Борис, — давайте лучше по кофе. И поговорим серьёзно.

Он рассказал новым друзьям, что видел их последние анализы. Рассказал о недавно открытом, ещё практически неизученном споровике-паразите. Предложил анонимное лечение в закрытом институте. Борис старался не говорить лишнего и при этом быть убедительным, но сам понимал, что получается это неважно. Когда он закончил, Динка резко скомкала салфетку и бросила её в пустую тарелку.

— Так вы всё это специально подстроили?! И вы хотите, чтобы мы после этого вам верили?!

— Успокойся, пожалуйста, — Леонид задумчиво повертел в руках пустой бокал. — Сама же видишь, они в тупике, не знают, что делать. И наверняка кучу инструкций нарушили, рассказав нам всё.

— Надеюсь на вашу сдержанность, — вставил Борис.

Леонид посмотрел на него.

— Так говоришь, последствия минимальны?

Борис кивнул.