НекроХаник 2

– Почему? – заинтересовался Шольц.

– Сюда сходится большая часть местных дорог. Взяв под контроль скалы, вы автоматически перехватываете любые караваны, которые идут через центр пустыни. Дальше – полно ручьев, что говорит о больших запасах подземной воды. Хозяину Тазили даже не понадобится сильно вкладываться в озеленение, как другим фермерам в песках. Почва относительно плодородна. В сезон дождей собрать всю выпавшую влагу, развести по каналам, как делают на берегах Нила во время разлива. Насосы и полив в жаркий сезон. Все – у вас виноградники, между скал можно рис или хлопчатник высаживать. Заплатить специалистам, кто Каракумы поднимал, они помогут превратить весь скальный массив в благодатный край.

– Интересно. Но как быть с соседями?

– Перед вами практически неприступная крепость. Вода своя, еда тоже будет своя. Камни для строительства, наверняка пещер полно, которые можно на первое время под склады приспособить. Дороги отсюда в любую сторону. Вы с главных высот простреливаете все вокруг на мили. В ключевых точках пулеметы, пушки. Несколько крепостей. Все – вас не сковырнуть. Любой противник будет в точно такой же ситуации, как мы сейчас. Биться головой о стены – значит, терять людей.

– Мне надо подумать над этим, – затушил бычок командир роты, перестав разглядывать небо и вернувшись к более насущным проблемам. – Кстати, если речь зашла о штурме. Что мы можем сделать против вероятного противника? У которого вода, припасы и кто оседлал все ключевые высоты?

– Выманивать на себя. Доразведаем округу и надо будет как-то вытаскивать их. Если в скалах сидит не взвод, а больше, пластунам всех не вырезать. Поэтому придется по-старинке. Показывать им голую задницу и бежать к себе в надежде, что идиоты рванут следом. Уже на наши пулеметы.

* * *

Гауптман не ошибся. Не успела рота незаметно закопаться в холмы на востоке от вымершей деревни, как их нагнал второй взвод русских добровольцев. Вместе с двумя фельдшерами и молодой сестричкой в придачу. Удержав внутри заковыристую тираду, Шольц приказал занять уже подготовленные места и соблюдать правила светомаскировки. Штурмовики не хотели раньше времени выдавать неприятелю занятые позиции.

– Госпиталь разворачиваете здесь, в пещере. Она пока маленькая, но за пару дней углубим и построим из камней стены хотя бы по-пояс. Ваша вторая задача – проверить ближайшие источники на предмет заразы. Два – к северу, там запасаться будем только ночью. Третий позади, в двух верстах.

– Почему не в деревне? – спросил пожилой усач, возглавивший крохотный коллектив медиков с самого начала путешествия от побережья.

– Потому что пушки дотянутся, а на дальних холмах соседи как раз артиллерию и сунули. Значит – нос лишний раз не показываем, не шумим и никоим образом себя не обнаруживаем.

Выглянув из-за спин фельдшеров молодая девушка в буром от пыли платье возмутилась:

– Мы же “Красный крест”! Как можно по нам стрелять!

– Бурам это расскажете, фройляйн, которых британцы в концлагерях уничтожали... Все, вот вам для налаживания быта унтер Вайс, по любым вопросам обращайтесь к нему.

Когда Сергий увидел знакомое лицо, то от неожиданности чуть глаза не стал протирать. Потому что встретить в центре Африке горбуна из кабака – это из разряда дурного анекдота. Или ночного кошмара. Но самое плохое, так это недовольный вид бородача, покрутившего головой и двинувшего напрямую к парню.

– Отрок, не подскажешь, чей ворон по округе летает?

– Мой.

– Да? Тогда примани, надо его осмотреть. Сомнения у меня эта птица вызывает.

Приплыли. Теперь еще храмовник под ногами будет путаться, будто других проблем мало.

Вздохнув, Сергий встал с камня, на котором пристроился поужинать, и максимально вежливо ответил:

– Божий человек, тебе делать нечего? Или в дороге голову солнышком напекло? Сходи к полевому капеллану, попроси, чтобы задач нарезал. Православных в сводной роте почти тридцать душ, будет чем заняться.

– Это само собой. Но птицу покажи.

– Или что?

– Или будешь с господином капитаном объясняться, а потом с первым пароходом домой отправишься, ответ перед епископатом держать. Думаешь, я скверну не чую? Я нечисть еще на северах искоренял, жег каленым железом.

– Вот и искореняй. На северах... Что касается неудовольствия господина Седецкого, так он меня и так терпеть не может. Одним взысканием больше, одним меньше, невелика потеря.

Горбун с удивлением понял, что этот молодой солдат совершенно его не боится. Ладно бы германцы, у тех свое командование, свои пастухи заблудших душ. Но чтобы среди добровольцев и на вольнодумца наткнуться? Хотя, студиозусов записалось полно, а у них постоянно ветер в голове.

– Нарываешься, отрок?

– Кадилом в другом месте махать будешь, блаженный. Здесь фронт, война и мы жизнью рискуем не для того, чтобы кому-то помочь на костях карьеру построить. Не знаю, за какие грехи тебя в Африку сослали, а я в вере тверд и ротный батюшка меня хорошо знает. Когда не в разведке, каждое воскресенье на исповеди с отцом Софроном встречаюсь. И, в отличие от тебя, видел, как он пулям зря не кланяется... Еще вопросы есть?

– Не хочешь по-хорошему, я сам...

Закончить горбун не смог, потому что Макаров буквально впечатал его в каменную стену промоины, где прятались солдаты и прижал тонкое лезвие кинжала к левому глазу:

– Слушай меня, инок безмозглый. Второй раз повторять не стану. Если у Федора хотя бы перышко пострадает, я тебя на ремни распущу собственными руками. И плевать мне на епископат, церковные дрязги и твое желание выслужиться, дабы домой за чинами и наградами вернуться. Не веришь? Могу прямо сейчас...

– Макаров, отставить! – пролаяли из-за спины.

Медленно убрав острую сталь, Сергий шагнул назад, вытянулся в струнку и отрапортовал:

– Есть, отставить, господин гауптман!

– Причина конфликта?

– Господину храмовнику захотелось суп из птицы попробовать. Курицу в пустыне найти не смог, теперь к Федору приглядывается.

– Понятно. Можешь быть свободен.

– Есть, господин гауптман!

Дождавшись, когда парень подберет пустой котелок с ложкой и растворится в сумерках, Шольц повернулся к мрачному монаху:

– Что ты здесь делать? Понимать меня?

– Да, господин капитан, понимаю. Меня ротный батюшка прислал в помощь. Сам позже будет, когда господин Седецкий с остальными солдатиками доберется.

– Понятно... Слушать меня внимательно, приста. Я отправить могу тебя обратно любой момент. И кайзер даровать мне право наказать любого, кто мешать выполнять мой долг... Макаров и его ребе – мои глаз и уши. Его птица спасти парней много дней подряд. Если на тебя будет еще жалоба, пристрелю как бешенный собак. Лично... Понимать?

– Да, господин капитан.

– Быть свободен, приста. И не дать мне повод.

За вечерним чаепитием Герасим ощутил настороженность, которая исходила от казаков. Прибывший взвод расквартировали рядом с другими русичами, горбуна в роте успели узнать за время марша через пески. И то, что пластуны косятся в его сторону, обидело.

Перед отбоем к костру подсел вахмистр. Протянул раскрытый кисет, поделился табаком. Свернул самокрутку и предупредил, прикурив от головешки:

– То, что батюшка Софрон тебя знает и нам на подмогу прислал, это хорошо. А то, что ты сразу с лучшим разведчиком собачиться начал, это плохо.

– Померещилось мне. Может быть, с дороги устал.

– Вот пусть так и будет. Померещилось с жары... Потому что ты здесь человек новый, а мы с парнем какой месяц вместе песок жуем. И Федор его в самом деле жизни спасал и не один раз. Так что, не принимай на свой счет. Но если с птицей в самом деле что случится, герр гауптман не успеет пистолет достать. Мы тебя сами израсходуем. Чтобы господин офицер грех на душу не брал.

Глава 3

23 августа 7426

Смахнув пот с грязного лба, молодая девушка начала в десятый раз перекладывать на плоском камне сумки с медицинскими принадлежностями. Русские добровольцы вместе с немецкими штурмовиками зарылись в щели и промоины на холмах, превратившись на время из людей в кротов. Окопы, стрелковые ячейки, пещерки для того, чтобы укрыться от обстрела. Любые булыжники по возможности перекатывали, возводя стены, огораживая отнорочки и кострища. К сожалению, заниматься столь тяжелым и пыльным трудом Сашеньке не разрешили. Да она и не смогла бы большую часть каменюк даже с места сдвинуть. Вот и убивала свободное время под навесом, в отведенном под госпиталь углу.

Когда отличница гимназии вместе с другими медиками всходила по гнущимся сходням на корабль, то мечтала о карьере целителя. Как будет спасать жизни, покроет себя славой и вернется домой с ворохом газетных вырезок, дабы порадовать родных черно-белыми фото.

Действительность превратила мечты в бурую пыль. Жара. Песок, проникающий в любую щель. И бесконечная беготня в стиле “подай-принеси”. Любые попытки попасть в главный госпиталь в ассистенты к ведущим хирургам разбивались на очередь, где уже давно ждали счастливый шанс другие обладатели повязки с красным крестом. У многих был опыт, несколько человек приехали напрямую из больниц, чтобы начать карьеру со столь желанной строчки в личном деле: “участник боевых действий, действующий врач добровольческого корпуса”.

Самое грустное произошло совсем недавно. Вызов в штаб и приказ: отбыть в Марзук вместе с другими специалистами. Германия начинала обустраивать южные границы, отправив туда часть своих сил. На попытку возразить, последовал равнодушный ответ:

– Милочка, вы в армии. Если вас что-то не устраивает, пароход в Одессу уходит завтра утром. Пишите рапорт и освобождайте место более достойным.

Не дождетесь. Глотая злые слезы, Сашенька расписалась в толстом гроссбухе “с приказом ознакомлена” и пошла собирать вещи.

Потом была долгая дорога через бесконечные пески. Почти в начале пути их присоединили к роте капитана Седецкого, которую бросили затыкать дыры в центре Сахары. Первую неделю офицер пил, проклиная штабных. Удивительно, что по жаре не свалился с белой горячкой, добив остатки здоровья. Но потом взял себя в руки, привел помятый организм в порядок и остаток путешествия флегматично покачивался в седле, изредка развлекая беседой фельдшеров и сидевшую рядом на телеге грустную девушку.

С каждым прожитым днем Сашенька все лучше понимала, что весь ее благородный порыв был обычной дурацкой детской выходкой. Захотелось блеснуть перед друзьями и знакомыми. Помчалась за пустой мечтой, доставив столько страданий близким. А что в итоге? Зря потраченное время. Лечение бесконечных ушибов, порезов и тепловых ударов – вот и все, что она делала полезного с момента, как вступила на землю Африки. Теперь нужно думать, можно ли из авантюры выбраться с минимальными потерями. Например, просидеть под обжигающим солнцем еще пару недель на “передовой”. Дождаться, когда германцы закрепятся на очередном рубеже и уезжать.

Да, господин Седецкий волевым решением прикомандировал всех троих медиков к своей роте, а потом переправил поближе к штурмовикам. Может, хотел таким образом наладить отношения с герром Шольцом. Формально – тот его начальник, хотя оба в одном и том же звании. Но, если попросить, то вряд ли будут возражать, чтобы девушка перебралась в Марзук. Там подобие нормальной больницы, даже врач вроде был. Досидит положенные три месяца под соломенной крышей и в обратную дорогу. Домой.

Последнее, что вызывало раздражение, так это один из рядовых. Молодой солдат, чем-то напоминавшей ей больничного спасителя. Хотя – тот был вроде как постарше, а этот – настоящий худой разбойник. Загоревший до черноты, в вылинявшей форме с белесыми солевыми разводами на спине и под мышками. Быстрый в движениях, мелькавший где-то в отдалении утром и вечером. В остальное время – пропадавший в бесконечных вылазках по округе. Но самое забавное – это громадный черный ворон, крутившийся рядом с парнем. Про птицу девушка уже слышала байки. Будто крылатый демон терпеть не мог капитана Седецкого и пару раз старательно нагадил тому на мундир. За что хозяину ворона изрядно досталось.

Здесь, в пустыне, ворон не сошелся характерами с духовником солдат, горбуном Герасимом. Почему они друг друга невзлюбили, непонятно. Но в первый же день птица дождалась, когда монах в обед встанет за чаем, каркнула и метко “отстрелялась” вонючим пометом по каменному “стулу”. Так сказать, дала понять, что терпеть не может мрачного калеку. Больше его не донимала, держалась как можно дальше. Впрочем, и ее хозяин тоже, сидел или рядом с пластунами, или вообще уходил к штурмовикам поиграть на чужой губной гармошке.

Подойти поближе и познакомиться нормально Сашенька постеснялась и теперь корила себя, что никак не может выбросить из головы подростка. Скорее всего, чей-нибудь родственник из штабных, раз сунули в самую дальнюю часть. Помотается по пескам, вернется к морю и поедет домой с медалькой. Не стоит он ее внимание, вот ни капельки.

Решив, что с этой проблемой она точно разобралась, девушка поправила сумку с бинтами и посмотрела по сторонам. Времени полдень, на холмах, как в духовке и заняться совершенно нечем. Может, напроситься за водой на дальний ручей? Хоть какое-то развлечение.

Трудно смотреть на себя со стороны. Поэтому Сашенька не замечала, что прежняя легкомысленная девочка постепенно исчезает, растворяется в прошлом, уступая место другому человеку. Александра Николаевна Найсакиной. Отвечающей за свои слова. Сначала думающей и только затем выполняющей данное обещание. Если бы ее видела мама, то подсказала бы, что дочь просто-напросто повзрослела.

* * *

Третье утро подряд Гарнер просыпался с чугунной головой. Хотя, чем удивляться? Десять тысяч фунтов спиртного, это много. Это непростительного много. И весь груз куплен сразу, без каких-либо попыток торговаться. Складирован под охраной среди камней. Что поприличнее, прибрали к рукам господа офицеры. Остальное отдали на откуп навербованному сброду. Ирландцы, французы, англичане. Больше первых. Но все уже настолько устали от проклятой пустыни, что перемешались и рвутся в бой хоть куда-нибудь. Песок и камни надоели всем без исключения.

Проблем две. Первая – это полная неизвестность с расположением вражеский частей. Поблизости никого нет. А мотаться по барханам, пытаясь найти германские части – дурацкий способ самоубийства.

Проблема вторая – еле ползущие на помощь дикари из Нигерии, Золотого Берега и французских владений. Пресловутое пушечное мясо, кого погонят в первых рядах. Больше половины добрались, из них даже получилось сколотить подобие штурмовых отрядов. Но остальные все еще бредут вслед за проводниками, попутно отвлекаясь на разграбление любой деревни, которая попалась по дороге.

– Гарнер, завтракать будете?

Это Флетчер. Молодой британец, за каким-то чертом присланный в эту дыру. Как он говорит – для оказания помощи и организации связи руководства сборной солянки с большими людьми за проливом. Так ли это – непонятно, хотя на телеграф захаживает. Мало того, вроде бы офицеры в открытую поздравляли британца с успехами в продавливании местных интересов на высшем уровне. С его подачи недавно пригнали еще шесть грузовиков, забитых снаряжением под завязку и четыре броневика. Один, правда, сломался и его волокли на тросе. Остальные хрипят движками, словно астматики, но хоть какая-то броня и башни с картечницами, этого должно хватить удержать местные позиции перед любыми ордами бедуинов. Даже бесхвостые обезьяны прониклись и присмирели. Теперь почти не задирают солдат, предпочитая отплясывать в стороне от основного лагеря.

– К черту завтрак. Если я еще раз с вами вечером так надерусь, меня повезут через Атлантику вперед ногами.

– Это все жара. Будь мы дома, вы бы и не заметили, сколько выпили. Душ, горячий чай или кофе, прогулка по городским улицам... Черт, иногда мне кажется, что другой мир просто не существует. Мираж... А ведь я здесь только пару недель, а будто целая жизнь прошла.

– Кстати, вы хотели побеседовать с аборигенами. Я сегодня иду к ним, буду выменивать разное барахло на амулеты. Может, получится выторговать что-нибудь стоящее.

– Я бы не торопился, – Флетчер полил на голову воды из кувшина, растер лицо полотенцем и объяснил, что именно хотел сказать: – Вчера вечером грузовики окончательно освободили от ящиков. Одновременно с этим из песков приползли два идиота, отбившихся от своего отряда. Благодаря картографическому кретинизму им удалось уцелеть. Радуйтесь, дамы и господа! Гунны у нас под боком! Сегодня отправят поисковые группы, чтобы понять, сколько их и где именно окопались. Завтра-послезавтра начнут проверять на вшивость.

– И чем мне это поможет?

– Амулеты перед битвой вам никто не продаст. Если речь идет о действительно полезных вещах. Предлагаю подождать неделю. За это время большая часть дикарей поймет, что от пули всех их штучки-дрючки не спасают. Плюс что-то можно будет собрать с убитых. Так что выбор у вас будет и все по демпинговым ценам.

Подумав, Гарнер вынужден был согласиться:

– Хорошая идея. Рабочая. Неделя у меня еще есть, а вот две без каких-либо результатов я уже не смогу обосновать боссу. Уговорили. Кстати, сами в битву не собираетесь? Дабы стяжать славу?

– А говорят, что только жители Туманного Альбиона обладают извращенным чувством юмора. Главное, что я вынес с учебы в военном училище, это понимание, насколько ценная личная шкура. И как легко заполучить в ней кучу дырок, не предусмотренных природой. Я готов перекладывать карты где-нибудь в тылу, подальше от пуль и снарядов. И совершенно не горю желанием украсить собой некролог в “Таймс”.

– Полностью разделяю ваши взгляды... Хотите добрый совет?

– Разумеется.

– Что я понял после некоторых инцидентов в Чикаго, так это важность собственного автомобиля. Дирижабль у меня вряд ли кто сможет отнять, я уже постарался обезопасить себя на эту тему. А вы присмотрите грузовик покрепче. И сделайте так, чтобы без вас он не мог ехать. Полный бак, перегнать поближе, чтобы был под руками. Несколько стволов под сиденьями. Тогда в случае больших неприятностей вашим родным в самом деле не придется тратиться на некролог в центральных газетах.

– Думаете, все будет настолько плохо?

– Понятия не имею. Но, как говорила моя покойная бабушка, лучше иметь запасной выход из коровника, чем погибнуть под копытами взбесившегося быка. Кстати, умерла в своей постели, когда ей было сто два года.

– Грузовик и оружие. Я понял. С меня – информация. Вдруг что еще разузнаю. Спиртное вам все равно не нужно.

Закончив умываться Гарнер согласился:

– Да, самогон оставим более сильным телом и духом. Я постараюсь переключиться на пиво. Осталось только найти его в этой проклятой всеми богами дыре.

* * *

Накрывшись тонким одеялом, Сергий закрыл глаза и попытался настроиться на медитацию. Уже месяц каждый вечер перед сном парень старался вспомнить прочитанное в архиве покойного Зевеке, построить в голове те или иные рунные схемы и ощутить их звучание. Неизвестно, чем был вызван выверт подсознания, но память после нападения ведьмы сыграла странную штуку – Макаров мог воспроизвести любую прочитанную страницу из книги или дневников. Можно сказать, весь изученный материал постоянно с ним, даже открывать ничего не нужно. Оставалось только повторять, примерять на себя те или иные знания, пробовать выстраивать сложные плетения и добиваться их практически мгновенного появления перед глазами. Силой не напитывал, чтобы не пугать окружающих, но большую часть основ теперь мог воспроизвести по щелчку пальцев. Все то, что наставник заботливо собирал, копил и проверял на практике, Сергий впитывал, словно губка, переводя сухие строки и чертежи в работающие заклятья. Да, рядом никакая нежить не мелькала, но того же Федора пару раз пришлось латать, восстанавливая поврежденные крылья. Первый раз с местной ушастой лисой сцепился, второй – порывом ветра швырнуло на колючий куст. Хозяин подшаманил – и ворон снова как новенький.

Одновременно с защитными схемами тренировал чутье на изменение окружающей обстановки. Те самые “тонкие материи”, о которых под конец писал Герман Ерофеевич. Умение буквально загривком ощущать приближающиеся неприятности. Потому что все, что хочет тебя убить, уничтожить и сожрать бренную тушку, так или иначе транслируют свои чувства, намерения и злобу. Если ощутить отражение эмоций, зацепиться за темноту, клубящуюся в душе врагов, можно получить шанс. Крохотный шанс среагировать первым. Быть быстрее, бить на опережение и не подставлять спину неожиданной атаке.

После ужина у костра остались только Макаров и трое староверов. Пластуны последние дни вообще четверку не разбивали: бойцы понимали друга без слов, действовали слаженно и умудрялись забраться в такие дыры, куда даже казаки старались не соваться. Обшарили округу, проверили возможные подходы к лагерю, перехватили чужую поисковую группу. После допроса сообщили полученные сведения командованию: о германцах противник узнал, пытается нащупать лагерь и готовит силы для атаки.

Переворошив угли, Фокий Мордин неожиданно спросил:

– Сергий, ты ведь из ведающих? Вряд ли волхв, те с насиженных мест по чужим краям не болтаются. Но явно из одаренных.

– Это что-то меняет, Фокий Карпович?

– Для нас? Нет... Мы с кудесниками завсегда в мире жили. Всем селом поддерживали, если кто о помощи просил. Зимы в Перелесье долгие, всякой дряни успеешь навидаться. А когда волшбой тебе стены укрепили, да тын вокруг наговорами подновили, то и весеннему солнышку радуешься... У нас сначала знахарка жила, потом к родне перебралась. Позже монах из борцов с нечистью два лета наездами заглядывал. Под конец чернец из Роконской пустоши осел, дом ему обществом справили. За порядком присматривал, с лесными духами беседовал и дрянь разную отваживал.

– Повезло вам, – Макаров допил кипяток и посмотрел на бородача. – В других деревнях знающих найти – чудо. Их по всему Северу по пальцам одной руки.