Помоги проекту - поделись книгой:
Дмитрий Модестович Угринович
Искусство и религия (Теоретический очерк)
Глава 1 У истоков искусства и религии
Глава 2 Религиозное искусство и его противоречия
Глава 3 Искусство и атеизм
86.3 у27
Художник В. ТОГОБИЦКИЙ
Угринович Д. М. У27 Искусство и религия: (Теорет. очерк). - М.: Политиздат, 1982. - 288 с, ил.
В книге рассматриваются узловые теоретические проблемы соотношения искусства, религии и атеизма. Автор, доктор философских наук, показывает социальные истоки искусства и религии, исследует их взаимодействие в первобытном обществе, анализирует сущность культового искусства, рассматривает атеистические и антиклерикальные тенденции в истории искусства.
Книга рассчитана на широкие круги пропагандистов, преподавателей и студентов вузов, на всех, кто интересуется историей искусства, религии и атеизма.
0400000000-026
У____________________250-82
079 (02) -82
86.3 29
ОТ АВТОРА
Проблема соотношения искусства и религии может исследоваться в разных аспектах. Возможно, например, историческое и искусствоведческое исследование их соотношения в те или иные эпохи, в тех или иных культурах. Соотношение искусства и религии в определенные эпохи анализируется в ряде трудов советских ученых по истории искусства. Автора же настоящей работы интересовал главным образом теоретический аспект данной проблемы. Это не значит, естественно, что он строит изложение вне обращения к историческому и искусствоведческому материалу. Игнорирование конкретного материала в процессе решения социальной проблемы несовместимо с марксистской методологией, для которой теоретические выводы есть результат обобщения и осмысления исторических фактов. Теоретический ракурс изложения проблемы означает, что в центре внимания автора находятся философско-социологические вопросы соотношения искусства и религии, но их решение дается на основе анализа конкретного исторического материала.
Предлагаемая вниманию читателя книга содержит три основные части, каждая из которых посвящена одному из аспектов общей проблемы соотношения искусства и религии. В первой главе выясняется происхождение искусства и религии и их соотношение в первобытном обществе. Во второй - сделана попытка выявить особенности культового искусства, а также раскрыть его имманентные внутренние противоречия. Наконец, в третьей главе рассматривается соотношение искусства и атеизма как в прошлом, так и в современную эпоху, в том числе и в социалистическом обществе. Обобщающие, теоретические работы по проблемам соотношения искусства и религии в советской литературе весьма немногочисленны. К их числу относятся прежде всего труды профессора Е. Г. Яковлева [1]. Читатель легко обнаружит как точки соприкосновения настоящей работы с его исследованиями, так и определенные расхождения в трактовке некоторых вопросов. Такие расхождения вполне объяснимы, поскольку проблема соотношения искусства и религии весьма сложна, многоаспектна и пока еще недостаточно изучена. Ее научное решение может быть лишь результатом усилий многих исследователей. Автор надеется, что его работа в этом направлении не окажется бесполезной.
ВВЕДЕНИЕ
Взаимодействие различных форм общественного сознания на протяжении истории было обусловлено многими объективными обстоятельствами. Оно определялось, в частности, тем, насколько вычленилась, специализировалась та человеческая деятельность, которая специфична для каждой из исследуемых форм сознания, насколько она получила свое институциональное закрепление в определенных социальных учреждениях и организациях. Поскольку в первобытном обществе такой специализации еще не произошло (или она была в зародыше), вряд ли можно говорить о взаимодействии в ту эпоху искусства и религии как сформировавшихся форм сознания, существующих отдельно одна от другой. Здесь речь может идти лишь о взаимодействии отдельных элементов или сторон единого, целостного (и в этом смысле - синкретического) образования, именуемого духовной жизнью первобытного общества. Практически это означал?, что эстетическая и религиозная деятельность людей еще не „разошлись", не обособились и реализовались в системе целостного мифологически-обрядового комплекса. Однако из факта древнейшей нерасчлененности эстетической и религиозной (культовой) деятельности не следует вывод, что один из этих видов деятельности возник из другого, один породил другой. Главная мысль автора, которую он стремится доказать в первой главе настоящей работы, состоит как раз в том, что социальные потребности, породившие зачатки искусства и религии, были не только отличны, но в определенном смысле даже противоположны. Поэтому атеистическая критика „магической" концепции происхождения искусства должна, на наш взгляд, заключаться не в том, чтобы искусственно пытаться отделить первобытную художественную деятельность от магической, религиозной, „развести" их во времени и в пространстве, а в том, чтобы показать, как, вырастая из принципиально различных социальных потребностей и играя в силу этого разную социальную роль, художественное и религиозное освоение мира реализовалось в первобытную эпоху первоначально в одной нерасчлененной системе практически-духовной деятельности, которую представлял собой мифологически-обрядовый комплекс. В последующие исторические эпохи в классовом обществе взаимодействие форм общественного сознания в значительной мере определялось их внутренним содержанием, т. е. содержанием той деятельности, которая была специфична для определенного вида духовного производства. В этой связи тесное взаимопроникновение, подчас даже слияние искусства и религии на протяжении длительного исторического периода, особенно в эпоху средневековья, объясняется в значительной мере некоторыми общими особенностями эстетической и религиозной деятельности, искусства и религии, которые следует учитывать, ни в коей мере не игнорируя при этом принципиальных, коренных различий между ними. В чем состоят некоторые общие особенности указанных форм общественного сознания? Прежде всего вспомним известное высказывание К. Маркса, который теоретическое, научное освоение мира отделял от художественного и религиозного. При этом и художественное, и религиозное освоение мира Маркс называл „практически-духовным" его освоением [1]. Как следует понимать это чрезвычайно интересное высказывание Маркса? В советской литературе есть разные мнения на этот счет. На наш взгляд, Маркс отделяет здесь теоретическое освоение мира с помощью абстрактных категорий от „практически-духовного", имея в виду, в частности, что последнее требует воспроизведения действительности в чувственно-наглядных предметных образах, которые находят свое воплощение в тех или иных материальных формах. Специфика искусства в этом плане общеизвестна и не требует подробного анализа. Образный, чувственно-наглядный характер религиозных мифов важен для понимания специфики религии и выявляет некоторые важные особенности происхождения и эволюции веры в сверхъестественное.
Для того чтобы сверхъестественная сущность стала предметом поклонения масс, ее необходимо представить в чувственно-конкретной, образной форме, которая чаще всего объективирована в определенных культовых объектах (фетиш, скульптурное изображение бога, икона и т. п.). Эта форма может быть зооморфной, или терраморфной (на ранних этапах развития религии), или позднее - антропоморфной, но во всех случаях люди поклоняются лишь богу или духу, который предстает перед ними в наглядном облике. Лишь богословы, на определенном этапе развития той или иной религии, создают абстрактные определения и формулы для обозначения божества.
„Практически-духовное" освоение мира в искусстве и религии отличается от теоретического, научного его освоения и в том плане, что первое всегда включает в себя субъективное отношение человека к миру, в то время как в структуру самого научного знания субъективный элемент не входит. Ценность науки состоит в том, что она представляет собой совокупность объективных истин, не зависящих от человека и человечества. Искусство же и религия суть формы ценностного сознания, которые не могут существовать вне субъективного, личностного элемента.
И в сфере искусства, и в религии чрезвычайно важную роль играет человеческая фантазия. Художественное творчество невозможно без фантазии, без воображения. Любое произведение искусства - картина, статуя, роман, стихотворение, поэма, симфония, песня - не есть простое „фотографическое", или „зеркальное" воспроизведение реальности. Художник всегда как бы переплавляет силой своего воображения жизненные впечатления, наблюдения и образы. Конечно, искусство отражает жизнь, но оно ее отражает через призму мироощущения и мировоззрения художника, который создает произведения искусства. Так, например, образы Ф. М. Достоевского не спутаешь с образами Л. Н. Толстого. Хотя эти великие писатели изображали примерно одну и ту же эпоху русской жизни, мы справедливо говорим о „мире Достоевского" и о „мире Толстого". И в этом своеобразии видения мира художником - одно из проявлений роли фантазии, роли творческого воображения в искусстве.
Возникновение и развитие религиозных представлений и верований также невозможно без деятельности человеческой фантазии. Уже в простейших (и наиболее древних) формах религиозных верований, например в магии [1], отчетливо заметна роль фантазии.-Совершая магическое действие, первобытный человек связывает в своем сознании это действие с определенным, желательным для него результатом. В его сознании устанавливается вымышленная, фантастическая связь между двумя явлениями. В последующем, в ходе дальнейшего исторического развития религии, люди начинают создавать фантастические образы сверхъестественных существ, наделенных сознанием и волей, - духов, богов. Главным признаком всякой религии является вера в сверхъестественное, т. е. вера в реальное существование созданных человеческой фантазией существ, свойств и отношений.
Итак, фантазия - необходимый элемент как искусства, так и религии. Однако следует учитывать принципиальные отличия фантазии художественной от фантазии религиозной. В. И. Ленин подчеркивал, что „фантазия есть качество величайшей ценности…" [1]. В то же время он ссылался на высказывание Д. И. Писарева о наличии двух видов фантазии (мечты). Д. И. Писарев писал, что существует мечта, которая возбуждает в человеке его активность, ведет его вперед, к достижению реальных целей, мобилизует его чувства и волю. И есть мечта иного рода, расслабляющая человека, уводящая его в сторону от реальной действительности, отупляющая его сознание [2].
Художественная фантазия по своей природе принадлежит к фантазии первого вида. Она способствует более глубокому и полному постижению действительности, реальных человеческих характеров и социальных отношений. Даже тогда, когда образы искусства сугубо фантастичны, т. е. изображают такие существа и события, которых не было и быть не могло (например, фантастические образы народных сказок, былин и т. п.), эти образы не рассматриваются в рамках искусства как нечто реально существующее, а выступают лишь как особый художественный способ отображения реальных людей, их отношений, характеров, поведения. Известный немецкий философ материалист Людвиг Фейербах по этому поводу писал: „…искусство не выдает свои создания за нечто другое, чем они есть на самом деле, то есть другое, чем создания искусства; религия же выдает свои вымышленные существа за существа действительные" [1].
Религиозная фантазия не просто создает вымышленные, иллюзорные образы и представления, она обязательно включает в себя веру в реальность этих фантастических образов. Вне веры в реальность сверхъестественных образов религия невозможна. При этом следует учитывать, что религиозный человек верит не только в реальности бога (или иных сверхъестественных существ), он верит в то, что бог якобы может повлиять на его жизнь, на его судьбу в реальном или в иллюзорном „потустороннем" мире. Поэтому он в свою очередь пытается воздействовать на сверхъестественное с помощью особых действий, которые первоначально носили магический характер, а впоследствии оказались направлены на то, чтобы „умилостивить" божество, вымолить у него избавление от страданий и лишений. На этой основе возникает религиозный культ как система особых действий, которые, по убеждению верующих, могут и должны повлиять на сверхъестественное.
Следовательно, религиозная фантазия не только выдает свои творения за реальность, она предполагает и обязательное культовое поклонение этим творениям. Ничего подобного нет в сфере искусства. В процессе исторического развития происходит нередко перемещение одних и тех же образов и мифов из сферы религии в сферу искусства. Так, например, древнегреческие мифы были в свое время важным элементом религии древних эллинов, впоследствии же превратились в художественные произведения, популярность которых сохранилась до наших дней.
Общие моменты, свойственные искусству и религии, не исчерпываются чувственно-наглядным, образным отображением действительности и особой ролью в них фантазии, воображения. И художественное освоение действительности в искусстве, и религиозное отношение к миру невозможны без человеческих чувств, эмоций, переживаний.
Конечно, те или иные чувства обязательно испытывает и ученый в процессе научного исследования, создания и отстаивания той или иной теории и т. п. Однако в структуру самого теоретического сознания чувства ученого не входят. Наука в этом плане „холодна”, „бесстрастна”, она не включает эмоций в саму ткань научного знания: формулы, законы, теоретические абстракции существуют независимо от всяких эмоциональных переживаний (хотя и могут при определенных условиях вызвать бурные чувства и переживания и у творцов науки, и у ее „потребителей”).
Иное дело - сфера искусства или религии. Здесь эмоциональное отношение является необходимым и обязательным компонентом как создания художественного произведения, так и его восприятия. Человек, не испытывающий интенсивных чувств
и переживаний, не только не может сам стать художником, но и остается равнодушным к произведениям искусства. Эта особенность искусства давно уже подмечена многими авторами. Л. Н. Толстой, в частности, усматривал главную особенность искусства в его способности пробуждать в людях определенные чувства и настроения [1].
Но в сфере религии значение эмоциональных факторов также чрезвычайно велико. Религиозная вера необходимо включает в себя не только уверенность в существовании сверхъестественных объектов, но и эмоциональное отношение к этим объектам. Религиозный человек не только представляет бога, думает о нем, он всегда переживает эмоционально свое отношение к богу, ибо, с одной стороны, верит в его могущество и боится его кары („религиозный страх"), а с другой - надеется на его милосердие, сострадание, способность „прощать грехи", т. е. испытывает к богу положительные чувства (восхищение, благоговение, любовь и т. п.).
Таким образом, как эстетическое отношение к миру, так и религиозное необходимо включают в себя определенные чувства и переживания. В этом проявляется нечто общее, сближающее данные формы сознания, содействующее их связи и взаимопроникновению в определенные эпохи. Сказанное не означает, что между эстетическими и религиозными чувствами нет принципиальных различий. Эстетические чувства направлены всегда на реальный объект. Таким объектом может быть природа, предмет труда или бытового обихода, наконец, произведение искусства - картина, статуя, драма, роман, поэма, кинофильм и т. д.
Эстетическое чувство возникает здесь в процессе взаимодействия человека с реальным объектом, обладающим объективными, хотя и социально детерминированными, эстетическими свойствами. Глубокие эстетические переживания свойственны художнику в процессе творчества. Он наслаждается свободным проявлением своих способностей, игрой интеллектуальных и физических сил, процессом овладения материалом - красками, звуками, словами и т. п. Эстетическое чувство при всем его многообразии направлено, таким образом, на реальный объект и выступает как специфическая „практически-духовная" форма его освоения.
Религиозное переживание имеет иную направленность. Религиозные чувства всегда направлены на иллюзорные, не существующие реально объекты: бога, духа или иные сверхъестественные сущности. В тех случаях, когда религиозное чувство направлено на реальный объект (например, чудотворная икона, человек, которого считают „святым" и т.п.), этот объект наделяется всегда сверхъестественными, т. е. иллюзорными, свойствами. Поскольку чувства, испытываемые верующими, ориентируются на вымышленный, реально не существующий объект, они направлены, по сути дела, в пустоту, представляют собой бесплодную трату духовных и физических сил людей. Важно учитывать, что общим для искусства и религии является не только сам факт присутствия в них чувств, эмоциональных процессов, но и некоторые психологические особенности их динамики. Динамика эстетических чувств впервые была подмечена Аристотелем, который установил, что при восприятии трагедии люди первоначально испытывают отрицательные чувства, но впоследствии они преодолеваются, вытесняются положительными переживаниями и заканчиваются эмоциональной разрядкой, чувством очищения, освобождения. Этот процесс развития эстетических чувств получил со времен Аристотеля наименование „катарсиса" (буквально - очищение). В результате катарсиса противоречивые, порой тяжелые, мучительные переживания, по выражению советского психолога Л. С. Выготского, как бы находят свой разряд, что „приводит к их короткому замыканию и уничтожению" [1].
Религиозные переживания, испытываемые верующим в процессе богослужения или индивидуальной молитвы, по своему психологическому содержанию и динамике весьма сходны с эстетическим катарсисом. Богослужение или молитва, рассматриваемые с точки зрения их психологических функций, представляют собой особые способы и средства снять отрицательные переживания, накопившиеся у людей. Верующие обращаются с молитвой к богу в надежде, что он избавит их от страданий, неприятностей, болезней, удовлетворит их мольбы и желания. И так как они верят в реальность бога и его всемогущество, то молитва часто приносит им психологическое облегчение и утешение. Отрицательные переживания у них вытесняются положительными. Неправильно было бы отрицать или недооценивать психотерапевтическое значение молитвы и богослужения. Не следует только забывать, что психологическое „утешение", которое дает религия, по сути своей является самообманом. Оно носит иллюзорный, мнимый характер, так как зиждется на ложных предпосылках. Поэтому такое „утешение" объективно наносит вред развитию человеческой личности. Вместо того чтобы направлять энергию и волю человека на решение реальных проблем, оно уводит его от действительности в мир иллюзий, в мир вымыслов и тем самым препятствует развитию его социальной активности.
Как видно из изложенного, структура объективных взаимоотношений искусства и религии носит весьма сложный характер: с одной стороны, очевидна их формальная, психологическая близость (большая роль фантазии, чувств, сходная динамика их протекания), с другой же стороны, их социальная направленность, социальные функции принципиально отличны и даже противоположны. Эта диалектика соотношения указанных форм сознания, с одной стороны, делает возможным их сближение и даже слияние, а с другой - предопределяет наличие глубоких внутренних противоречий религиозного искусства. Если связь искусства с религией носила весьма сложный и противоречивый характер, то связь искусства с атеизмом органична и ее усиление определяется законами социального прогресса. В самой природе искусства, в его специфике как формы общественного сознания содержатся такие стороны и моменты, которые принципиально неприемлемы для религии, которые объективно сближают его со свободомыслием и атеизмом. В третьей главе настоящей книги значительное внимание уделено, в частности, народной смеховой культуре эпохи средневековья, которая и в Западной Европе и в России противостояла официальной феодально-церковной культуре, будучи своеобразным ее антиподом. Свободомыслие и атеизм пронизывали и в последующие века народное художественное творчество. Что же касается профессионального искусства, то гуманистические, жизнеутверждающие, реалистические тенденции в его развитии были, как правило, связаны с ростом свободомыслия и атеизма, с утверждением в сознании людей системы нерелигиозных, секулярных ценностей. Особенно прочными и глубокими являются связи искусства с атеизмом в социалистическом обществе. Проблема воспитания нового человека, и в частности проблема формирования его научного мировоззрения, не может быть решена без помощи искусства и эстетического воспитания людей. Искусство воздействует не только на ум людей, но и на их чувства и волю. Оно является могучим фактором развития способностей человека, формирования его жизненных ориентации, его взгляда на мир.
XXVI съезд КПСС подчеркнул роль искусства в идейном, мировоззренческом воспитании советских людей. В Отчетном докладе ЦК КПСС съезду товарищ Л. И. Брежнев высоко оценил успехи творческих работников в создании ярких образов наших современников. „Партия приветствует свойственные лучшим произведениям гражданский пафос, непримиримость к недостаткам, активное вмешательство искусства в решение проблем, которыми живет наше общество" [1], - сказал Л. И. Брежнев. В то же время в Отчетном докладе ЦК КПСС отмечено, что проявления безыдейности, мировоззренческой неразборчивости, отход от четкой классовой оценки отдельных исторических событий и фигур способны нанести ущерб творчеству даже даровитых людей. „Партия не была и не может быть безразлична к идейной направленности нашего искусства" [1], - подчеркнул Л. И. Брежнев.
Эти положения имеют принципиальное значение и для понимания задач, стоящих перед советским искусством в области атеистического воспитания трудящихся. Четкость мировоззренческих позиций, правильная, научная оценка роли религии в развитии человеческой культуры, убедительное раскрытие отрицательного воздействия религиозной веры на развитие личности, показ художественными средствами гуманистической, жизнеутверждающей природы атеизма - вот те особенности лучших произведений нашего искусства, которые обеспечивают его активное участие в становлении научного мировоззрения у советских людей.
Глава 1
У истоков искусства и религии
Чтобы понять сущность того или иного социального явления, необходимо выяснить его происхождение. Это марксистское положение, которое неоднократно подчеркивал В. И. Ленин [1], особенно важно учитывать, когда речь идет о таких сложных социальных феноменах, как искусство и религия. Понимание их исторического взаимодействия во многом зависит от интерпретации их генезиса. Вот почему проблема соотношения искусства и религии необходимо включает в себя и вопрос об их истоках, их происхождении, их соотношении на самых ранних этапах развития человечества.
Советская литература, посвященная различным аспектам происхождения искусства и религии, весьма обширна. Общность методологии предопределила общность исходных теоретических позиций различных советских авторов: все они рассматривают искусство и религию как социальные явления, истоки которых лежат в сфере общественной практики, производственной, трудовой деятельности первобытных людей. В то же время многие стороны проблемы происхождения искусства и религии и их соотношения в первобытном обществе остаются дискуссионными, по ним высказываются различные мнения и суждения. Это вполне объяснимо, учитывая тот факт, что в распоряжении ученых пока имеется весьма ограниченное количество антропологических и археологических данных, относящихся к древнейшему периоду истории человечества. Наши знания об антропогенезе и ранних этапах развития первобытного общества постоянно обновляются и меняются в связи с новыми археологическими находками. Достаточно в этой связи упомянуть об археологических открытиях Луиса и Мэри Лики в Восточной Африке, заставивших коренным образом пересмотреть прежние представления о начальных этапах возникновения человечества [1].
К тому же многие археологические находки можно по-разному интерпретировать. Все эти обстоятельства делают споры и дискуссии по различным вопросам становления человеческой культуры не только естественными, но и неизбежными.
Поскольку задача настоящей главы состоит в теоретическом осмыслении содержания и особенностей процессов формирования искусства и религии, а не в простом описании фактов, относящихся к этой проблеме, автору также не удалось избежать гипотетических суждений, требующих дальнейшего обсуждения и проверки. Думается, что на современном этапе развития научных знаний это было неизбежно. Автор, однако, стремился избежать субъективизма и произвола в своих суждениях, постоянно опираясь на факты, добытые наукой.
Рассмотрение проблемы генезиса искусства и религии целесообразно предварить кратким введением, в котором будут охарактеризованы некоторые методологические принципы, которыми руководствовался автор в последующем изложении.
Предварительные замечания
Проблема происхождения любого общественного явления, в том числе искусства и религии, может быть правильно решена лишь при учете того, что всякое социальное явление возникает на основе определенной общественной потребности. Когда нужно было вскрыть истоки качественно-специфического социального явления, классики марксизма прежде всего выясняли, на основе какой социальной потребности это явление формируется. Например, выясняя причины возникновения языка, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: „…язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми" [1]. В „Капитале" Маркс показал, как потребности товарного обращения вызвали к жизни всеобщий эквивалент стоимости, т.е. деньги [2]. Раскрывая причины возникновения государства, Ф. Энгельс в письме К. Шмидту говорил: „Общество порождает известные общие функции, без которых оно не может обойтись"[3]
Таков должен быть и подход к проблеме возникновения искусства и религии. Здесь также прежде всего следует определить, каковы те специфические социальные потребности, которые вызвали к жизни каждое из этих общественных явлений. Без этого нельзя понять ни их сущности, ни их социальных функций.
Важно учитывать также, что определенная социальная потребность реализуется в той или иной системе деятельности людей. Ведь общество не есть некая самостоятельная сущность или субстанция, существующая вне взаимодействия отдельных индивидов. Напротив, общество, как специфическая система, существует реально лишь как продукт взаимодействия составляющих его людей. Поэтому любая социальная потребность является одновременно потребностью взаимодействующих в обществе людей и реализуется в этом взаимодействии, т. е. в их деятельности.
Сложный, но весьма важный для понимания проблемы происхождения искусства и религии вопрос состоит в следующем: реализуется ли каждая специфическая социальная потребность с самого начала в особом, качественно-специфическом виде деятельности людей, или же первоначально в одном виде деятельности могут реализоваться несколько, притом принципиально отличных друг от друга, социальных потребностей? При ответе на этот вопрос следует учитывать, что в первобытном обществе дифференциация и специализация видов человеческой деятельности только зарождалась и была лишь в очень слабой степени закреплена возникавшим половозрастным разделением труда. В чем состояли зачатки дифференциации видов деятельности в родовом обществе примерно за 10 - 20 тысячелетий до н. э. (верхний палеолит)? Прежде всего в том, что охота на крупных животных (мамонта, зубра, пещерного медведя, оленя и т. п.), став исключительным делом взрослых мужчин, отделилась от собирательства и охоты на мелких животных, которыми занимались женщины и дети. Так возникло зачаточное разделение труда в производственной сфере. Но кроме собственно трудовой, производственной деятельности в родовом обществе существовала и сфера внепроизводственной деятельности первобытной общины. Она включала в себя помимо потребительской деятельности и зачатки духовной деятельности, которые, по нашему мнению (это будет подробно показано в дальнейшем), находили свое объективное, предметное выражение прежде всего в обрядах. Именно обрядовые действия были, с нашей точки зрения, тем видом деятельности, в котором одновременно реализовалось несколько качественно разнородных духовных потребностей первобытной общины: эмоционально-экспрессивная, познавательная, эстетическая, магическая (т. е. религиозная).
Соглашаясь с тем, что необходимо четкое выделение специфических социальных потребностей, породивших искусство и религию, мы в то же время не склонны считать, что различие указанных потребностей (как полагает, например, советский исследователь А. Ф. Еремеев) исключает возможность синкретической целостности искусства и религии в первобытную эпоху [1]. Возможность такого нерасчлененного единства определяется, в частности, тем, что специфически-художественная и специфически-религиозная деятельности еще не отпочковались от такого синкретического образования первобытной эпохи, каким были обрядовые действа.
Важным методологическим принципом исследования, которым стремился руководствоваться автор в своей работе, был также принцип единства сознания и деятельности. В первобытную эпоху, когда умственный труд еще не отделился от физического, сознание первобытных людей было непосредственно связано с их деятельностью, и прежде всего деятельностью трудовой, производственной. Как указывали Маркс и Энгельс, „производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни" [2]. Именно в сфере трудовой, производственной деятельности людей лежат истоки как зачатков их художественной деятельности, так и их первоначальных религиозных верований.
Поделиться книгой: