Помоги проекту - поделись книгой:
Бесплатные переводы в нашей библиотеке:
BAR "EXTREME HORROR" 18+
AЛИСА ПЕРЕВОДИТ
https://vk.com/alice_translates
ЭДВАРД ЛИ
"Данвичский роман"
ДЛЯ БОБА ХИНТОНА,
БОЛЬШОГО ПОКЛОННИКА И ОТЛИЧНОГО ДРУГА
Благодарности:
Венди Брюэр, Дэйву Барнетту, Ларри Робертсу, Рою Роббинсу; Джеффу, Роуз и Карлтону из Deadite; Сержанту Эндрю Майерсу, Бобу Штраусу, Кори Фромкин, Томасу Бодюре, Грегу Джеймсу, «Кви», «Настоящему сплаттеру», Джои Ломбардо, Скотту Берку, Алексу Маквею, Сэнди Брок и Тони, Кайлу Н., Шери Гамбино, Кристи, «Вкусной детке», «Заместителю Трэвиса», Журналу Shroud, «МонроЗомби», «Зомби 420», Олли, Конни, Диане Басби; Горчу; Эштону Хейду, Бобу Чаплину, «Южной крови», Ким, Джен, Бартеку Чарториски, Майклу Присли, Грегу Харлстоуну, «Данвичцу», «Большому Т», «Брауни», «Пьяному йоркширцу», «Ронину 57», «Демону в доспехах 80», Мэтту Парсонсу, Терренсу Патрику Руни, Мэттью Т. Карпентеру, Марси, Трою Чамберсу, Найджелу Васпфингеру, «Старому фэну», Уильяму Миллеру, Даниэлю Д. Смиту, Лизе Клэй, Шерил Малленакс, «Джейсону Волку», Фрэнку Фесте, Фреду Този и Уилуму Пагмайру.
Примечание автора
Глава первая
Конец дела Данвича оставил очевидным, что рукописные записи Уилбура Уэйтли были переданы во владение известного доктора Генри Т. Армитеджа (главного библиотекаря Мискатоникского университета, а также обладателя докторской степени в Принстонском университете и степени доктора наук в Университете Джона Хопкинса). Доктору Армитеджу причитается большая заслуга в том, что он расшифровал сложный код анаграммы, в которой были зашифрованы эти записи; и характер собранной информации даёт более чем разумные выводы о том, что указанные данные никогда не публиковались. Вместо этого в фальшивом объяснении, придуманном властями, ложно утверждалось, что записи - всего лишь чепуха, отчёт, который было гораздо легче преподнести всем, кто мог быть заинтересован в этом.
Повторюсь: существование этих записей подтверждено. Однако нельзя отрицать следующее: не все записи Уилбура Уэйтли попали к доктору Армитеджу.
Глава вторая
Сэри Слэддер занималась своей работой весьма творчески, за каменным забором, обнесённым шиповником, который проходил параллельно с каким-то убогим пастбищем на западной окраине Данвича, когда её мрачная и весьма посредственная жизнь изменилась навсегда. Хотя по мнению большинства местных жителей она была привлекательна телом, неопрятная двадцатитрёхлетняя девица уже давно смирилась с существованием сомнительного питания (в котором сперма играла удручающе большую роль) и бедности, столь абсолютной, что её лучше оставить без внимания. Любое мировоззрение или личное учение, которое могло быть порождено её серым веществом, останутся столь же нераскрытыми; однако было бы уместно передать несколько слов её внешнему виду: очень длинные смолистые волосы; округлые очертания до сладострастной степени, но в то же время крепко поджарые; с достаточной грудью и набухшими сосками; с кожей, которая была, как говорят, алебастрово-белой. Губы - если уж на то пошло, чрезмерно пухлые - украшали рот без передних зубов благодаря отцу, чей взрывоопасный характер был слишком обычным явлением среди мужчин Данвича; однако это несчастье обратилось ей на пользу, поскольку Сэри вскоре определила акт проституции как её единственный возможный способ получения дохода (более половины её занятий в этой печальной и бесконечной торговле состояли из «оральной помощи», и вышеупомянутые отсутствующие зубы в значительной степени повысили эффективность службы). Однако все её физические соблазны заканчивались на её лице: нападение мастифа в очень юном возрасте оставило её без одного уха и покрытую шрамами на обеих щеках; у неё был безнадежно свёрнутый в сторону нос (спасибо также её пьянице отцу); и абсолютно неизменная дерматологическая вспышка на лице. Менее добрые жители Данвича называли её «Тушёное лицо». Но другим отклонением, которое, как например, выбитые зубы, изменило её жизнь к лучшему, была тяжёлая инфекция носовых пазух в младенчестве, которая полностью стёрла её обоняние; следовательно, даже не подозревая об этом, нищенское существование Сэри стало более щадящим, поскольку пах жителей Данвича не был известен своей безупречной чистотой.
В этот момент Сэри оказалась на менее выгодном конце неверного делового предложения. Десять центов - это всё, что она просила, но цель её торговли сегодня, дородный, с заячьими губами Руфус Хатчинс, сын землекопа и алкоголика по имени Элам, сделал альтернативное предложение:
- Хорошо, у меня есть десять центов, Сэри, но у меня есть ещё десять...
- Десять... что? - спросила Сэри, не понимая, что он имел в виду.
БАМ!
Раздался мясистый звук удара кулака по её лицу.
- Десять костяшек пальцев, грязная шлюха! - ответил Руфус, произнеся «шлюха» как «шлу-у-уха» на своём странном диалекте.
Он засмеялся и увидел, как Сэри рухнула на травянистую тропу у забора. Её чувства кружились; она видела пресловутые звёзды, когда большие, грубые, как наждачная бумага, руки стягивали её фланелевое платье и бродили по обнажённому телу. Кончики пальцев касались её сосков; кулак сжал волосы на её лобке и дёрнул, и она вскрикнула.
- Я собираюсь разорвать эту «киску» своим членом, ага, - заверил Руфус, поскольку орган, о котором говорилось, уже был извлечён.
Он болтался наполовину безвольно, но когда - чёрт возьми! - он ударил её ещё раз по голове, орган поднялся с такой скоростью, что можно было подумать, что он подпружинен. Зрение Сэри расплылось; ей удалось справиться с бессвязностью через вызванный кулаком ступор, но когда она попыталась ударить по искривлённому лицу Руфуса, её рука только шлёпнулась.
- Мой отец ебал тебя, - напомнил ей Руфус. - Сказал, что твоя дыра воняет хуже, чем куча лосиных кишок в лесу в летний месяц!
А затем оттолкнул её лицо набок, обнажив непривлекательное отверстие в том месте, где ей откусили ухо, и, по какой-то причине, только такому невменяемому, как Руфус, пришло на ум обильно сплюнуть в это отверстие. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы Сэри немного оживилась; она крутила головой взад и вперёд, как будто пытаясь слить мокроту из ушной раковины, и кричала:
- Правильно, твой папа трахнул меня, но его член был таким маленьким, что я даже не почувствовала этого! И ещё я слышала, что ты сосёшь собачий член! - Сэри, по правде говоря, ничего подобного не слышала, но посчитала эту выдумку подходящей.
Руфус напрягся.
- О, так это я сосу собачий член, ты сказала? - потом сын землекопа поднёс два указательных пальца ко рту, пронзительно присвистнул и крикнул: - Эй, мальчик! Мальчик! - после чего кишки Сэри сжались, потому что она слишком поздно вспомнила, что у Хатчинсов есть колли по имени Брутер, и к тому же злобный колли.
Через забор прыгал облезлый с жёлтыми клыками колли, его безумные глаза горели огнём. Руфус щёлкнул пальцами и скомандовал:
- Перевернись, мальчик!
После чего животное (любопытно, как будто привыкшее к этой команде) развернулось на земле и раздвинуло задние лапы. Яички, большие, как человеческие, лежали в мясистом мешочке, а блестящий розовый кончик плоти уже начал выступать из оболочки полового члена. Сэри не требовалось извещать о том, что ей нужно будет делать дальше.
- Ты же хорошая грязная шлюха, хорошее Тушёное лицо. Давай, просто возьми в рот член Брутера... - подтолкнул её парень, и Сэри взяла на себя немыслимое бремя, но Руфус держал её за горло, альтернативных вариантов не было.
Однако совсем немного времени потребовалось, чтобы вызвать звериный кончун. Первой её реакцией было удивление - огромный объём жидкости, внезапно материализовавшийся в её ротовой полости - затем возник ужас, потому что вкус, текстура и температура этих аномальных выделений объединились одновременно, что, по всей вероятности, доказало, что это была самая отвратительная субстанция, которая когда-либо занимала место в её рту. Её врождённый рефлекс, конечно же, заключался в том, чтобы изгнать всё это так же внезапно, как оно в ней и оказалось, но в тот момент, когда она хотела это сделать, руки Руфуса сжались вокруг её горла, и он ей прошипел:
- Ты хочешь блевануть? Хорошо, тогда мне придётся раздавить тебе голову одним из этих подзаборных камней, а потом трахнуть тебя уже мёртвую.
Когда Сэри сглотнула, на неё нахлынуло ощущение человека, которого только что бросили в пропасть глубиной в милю, и когда отвратительный вкус начал спускаться по её желудку, Руфус уже толкнул её на спину.
- А сейчас мы кончим в твою дырку, - он помолчал, а затем взволнованно выпалил: - Э-э-э! Мы сделаем тебе ребёнка Руфуса! Потом, через девять месяцев, когда он вылезет, я отрежу тебе сиськи, так что он умрёт с голоду!
И когда Руфус приготовился изнасиловать Сэри, она неблагоразумно указала на эрекцию агрессора, засмеялась и проговорила:
- Чёрт возьми, толстяк! Твой член даже меньше, чем у твоего отца!
Это, кстати, было правдой, а также тем, чем Руфус никогда не гордился и не любил, когда ему напоминали об этом.
Лицо Руфуса стало пустым.
- Ой, нет, Тушёное лицо не должно было так говорить, - затем его голова дёрнулась, и он яростно фыркнул, выпуская двойные струйки слизи из ноздрей в лицо Сэри.
Сэри замерла от огорчения, особенно когда Руфус был достаточно добр, чтобы размазать слизь на её лице своей большой рукой. Он уже придавил её неподвижную к земле, прижав её колени и локти. Он схватил её за голову и оттолкнул в сторону, а затем снова присвистнул своему псу.
- Эй, мальчик! Мальчик!
Насытившееся животное вскочило, чтобы услужить своему хозяину, когда тот откинул волосы Сэри, чтобы обнажить оставшееся ухо.
- Давай, мальчик! Давай! - прорычал Руфус. - Выкуси это ухо начисто!
Сэри закричала, когда раззадоренная собака рванулась вперёд, щёлкая челюстями, и когда эти челюсти только начали смыкаться над её ухом, Сэри закричала ещё громче.
- Съешь это ухо, мальчик! Хороший пёс!
Челюсти прижались к уху; Сэри чувствовала, как начинается разрыв соединительной ткани, даже несмотря на её возмущённые крики.
Что она сделала, чтобы оправдать такую жестокость?
«Чёрт побери! - пришёл её протест. - Мне жаль, что я шлюха, но какой у меня есть выбор? - несмотря на ужас, Сэри возмутилась. - Ты можешь прислать мне своего помощника, Иисус?»
Ещё пара секунд - всё, что требовалось собаке, чтобы отделить ухо Сэри от её головы, но за несколько мгновений до этого...
Тень странной формы опустилась на сцену - и Брутер... отпустил ухо Сэри, взвизгнул и отпрянул, сгорбившись, словно ему угрожал какой-то устрашающий противник.
- Брутер? Что случилось, а, мальчик? - пожаловался Руфус. - Разве ты не хочешь поесть ухо этой грязной бляди? - но затем Руфус повернулся и посмотрел в ту сторону, на которую так внезапно переключилось внимание его животного.
Тотчас же задрожала его барабанная перепонка...
БАМ!
...и настолько громко, что последовавшее сотрясение заставило окружающий воздух вибрировать. Собака с пенистым ртом снова взвизгнула и перевернулась в воздухе. В результате непрошеного сальто собака упала замертво, и половина её мозга быстро вылетела из черепной коробки.
- Да ведь ты убил моего... - Руфус начал злиться, но затем все возражения утихли, когда его зрение узнало, во-первых, очевидное огнестрельное оружие - большой револьвер, Webley .455, если быть точным, - и, во-вторых, источник неуклюжей тени.
Это был мужчина - или какое-то ужасное преувеличение человека - с громоздкими суставами, словно страдающий каким-то расстройством костей, чья макушка вздымалась тёмными вьющимися волосами, а рост был более семи футов. Этот злоумышленник - если он действительно таковой - был одет в огромные, сшитые вручную ботинки, брюки из парусины и, как ни странно, широкую рубашку с длинными рукавами, туго застёгнутую на воротнике и манжетах, несмотря на теплоту дня.
Глаза Руфуса медленно открылись так широко, что казалось, что у них не было век, и он выдохнул это пронизанное страхом признание:
- Т-т-т-ты...
Верзила ответил:
- Я мог бы быть только человеком с душой, сделанной из свиного дерьма, если бы разрешил творить тебе то, что ты делал сейчас, - но его голос звучал неестественно для любого человеческого голоса, который когда-либо слышал в ушах Руфус.
Слова прозвучали резко, но поверхностно; хрупко, но в то же время глубоко, как у бас-хориста; и, что ещё более странно, он говорил, как будто рот с толстыми губами пытался преодолеть какие-то препятствия; или как будто сами голосовые органы страдали от какой-то дезадаптации.
На самом деле, этот голос можно было бы лучше описать для тех, кто обладает более богатым воображением, как потусторонний.
Руфус, даже несмотря на свой страх, связанный с выделением мочи, обнаружил, что способен бросить вызов:
- Это ведь внук колдуна и сын ведьмы Лавинии!
Злоумышленник-титан смотрел, его лицо было скрыто полутенью.
- Многие дети, которые просто исчезали... Осборн рассказывал, что это ты утаскивал их для чёрных заклинаний!
- Не говори о том, о чём ты ничего не знаешь, - ответил странный голос.
- Т-т-т-ты... убил мою собаку!
- Твоя собака свирепая и сделанная из плохого теста - как и ты. Многие собаки, которые ведут себя так, - умирают, я их убиваю. Будь то человек или собака, если она уродлива в своей голове, она не должна жить. Десять лет назад я уже убивал собаку Хатчинсов, потому что она была так же безумна, как и эта. Это сделало меня счастливым, когда я скормил тушу этого животного свиньям. Я буду счастлив, если поступлю так же и с тобой.
Руфус пополз назад, понимая, что это чудовище.
- Нет, не делай этого! Не скармливай меня свиньям!
С губ гиганта сорвалось какое-то искажённое подобие смешка.
- Твой отец говорил то же самое тогда, а сейчас он инвалид. Но не волнуйся - я не собираюсь тебя убивать, - затем высокая фигура с удивительной ловкостью потянулась вниз и со скоростью мышеловки щёлкнула рукой по голому паху Руфуса. - Но это было нехорошо, видеть, что ты делал, так что я полагаю, что лучше всего их смять для того, чтобы тебе не нужно было ничего воспроизводить, - а затем, среди ужасного и очень отчаянного крика, яички Руфуса в мошонке лопнули.
Голосовая реакция Руфуса была меньше похожа на мужской крик, а больше на откровенный рёв какого-то зверя мастодонских размеров. Он брыкался о землю, его обильный жир трясся. Верзила чувствовал, как яички хулигана неохотно делятся и делятся на куски, затем эти куски также разделялись на части, пока в зловонной мошонке не осталась только масса, похожая на кашу.
Таким образом, желаемый эффект был достигнут; действия гигантской фигуры превратили Руфуса в воплощение боли. Он смехотворно плюхнулся на землю, и его кошачий вой постепенно угас; затем, с распухшим и покрасневшим лицом, он начал беспорядочно переползать через забор, его брюки всё ещё были спущены, а одна рука была прижата к навсегда изменившейся мошонке. Его слова прохрипели в агонии:
- Я расскажу всё своему отцу и дяде Уиллу, ты!
- Ты можешь рассказывать это кому угодно, - ответил титан коротко и ясно. - Я убью их, твою мать тоже. Ей следовало бы стыдиться себя за то, что родила такого сына, как ты.
Руфус отполз, рыдая.
Именно тогда высокая фигура странных пропорций, которая эффективно спасла Сэри от верной опасности, повернулась.
- Привет, - сказал он.
Сэри дрожала, обнажённая, но уже не испуганная, несмотря на телосложение и, в частности, лицо своего спасителя, поскольку этот лицевой аспект был бы для большинства чрезвычайно устрашающим: уродливый подбородок, удлинённый, со странной бородой, кожа на лбу и щеках была крупнопористая и жёлтая, совсем как свежеощипанная куриная кожа.
Сэри не знала, как осмыслить эту ситуацию; однако самым непосредственным образом она почувствовала благодарность. Она подтянулась к сидячей позе и сказала:
- Привет. И спасибо большое за то, что отослал этого парня Хатчинса...
- Никогда не любил этого мальчишку, - раздался звонкий голос. - Всё зло в его голове, он, как и вся его семья. Больно видеть, как он делает такие вещи, да... - голос дрогнул, глаза гиганта, казалось, подавили внутреннюю ярость. - Народ в этих местах... такой плохой, мне кажется.
Сэри бодро ответила:
- О, они уверены, что всё совсем наоборот.
- Вот, - и рука великана, робко, словно осознавая желание не тревожить её, опустила чистый носовой платок. - Почему бы тебе не позволить мне стереть с тебя сопли этого уродливого мальчишки?
Сэри напряглась, затем вздохнула с облегчением, когда этот жест очистил её лицо от слизи.
- О, спасибо тебе.
Поделиться книгой: