Спой песню камням

— Странно. Я как будто здесь и в прошлом одновременно… память кусками возвращается. Может, завтра все станет понятнее? — Ларуз рассеянно сверлил взглядом большую кружку, но не прикасался к ней.

— Посмотрим…

— А сейчас будет песня про моего худощавого друга-мага, который, вопреки всем толстосумам, помогает простым людям! Сегодня он вернул память нашему древоделу!

— К Хаосу этого барда… — тихо шиплю я в углу стола.

***

Почему-то новость, которую люди передают из уст в уста, летит быстрее любых писем и официальных посланий. А уж новая заметная песня разлетается с сумасшедшей скоростью.

«Песни свободны, им никто не указ», — улыбается на мое ворчание друг. — Тебе ли, Тарпин, не знать, сколько в музыке заключено силы?»

Ларуз дал себе три дня на сборы — доделывал заказы, готовил провиант. Теперь он надеялся вернуться на запряженной повозке домой. К жене и дочери.

«Ты знаешь, она же все время пела эту песню вместо колыбельной. Малышка только под «Незабудки» и засыпала. Вот почему песня так вбилась, что забыть невозможно…» — сказал он мне, когда пришёл в себя после обретения воспоминаний.

Я радовался за друга, хотя скорое расставание расстраивало обоих. Да и что дальше делать, я не знал. Теперь привычные занятия и учеба казались скучными. В них не было места мечтам и экспериментам, приключениям и вызову… Я уже заранее тосковал по таверне, долгим разговорам и поиску решений.

А потом жизнь сама захлестнула петлей и повела другой дорогой.

Слухи и песня о чудесном амулете долетели до Мастера Эурта, моего учителя. Не последнюю роль в этом сыграла его любимица-ученица. А сложить все детали и разгадать правду было несложно — ведь сначала Ларуз приходил за помощью именно к нему. Мастер нашел в деревне самого Ларуза, амулет и вышел на меня. Другу ничего не грозило, ведь он не маг, а обычный заказчик. За глупость ответственным был я.

— Ты хотя бы понимаешь, что сделал не так? Хоть что-то понимает твоя пустая голова? Мы не сохраняем в ловцах «негатив», это темная магия!

— Мастер, в нем нет темной магии… только привязки к воспоминаниям, от которых почти ничего не осталось…

— Они исчезли, а негатив оттого, что его травмировали, остался! Негатив! — Эурт кричал так, что замок сотрясался.

— Я не использовал ничего темного и запрещенного! Там только природные материалы и…

— Варварство! Первобытный беспредел! Опустился до шаманизма, который сам себя изжил, — учитель резко прикусил язык.

— Значит, есть то, чего вы не рассказывали? Были амулетчики, которые собирали воспоминания, как я?

— Это тебя не касается, — отрезал он. — Ты не с теми силами связывается, мальчишка. Я не хочу, но придется созывать по тебе совет магов…

***

На совете присутствовало множество известных и влиятельных колдунов, среди которых были даже придворные. Так Мастер сказал. Я-то никого из них не знал и сидел со скучающим видом, хотя внутри все бурлило. Спорить и оправдываться было бесполезно — слова мне не дали. Одобрить идею помощи простым людям? И речи быть не может. Амулеты не из золота и драгоценностей, а из веточек и перышек? Первобытное варварство.

Большую часть слов и обвинений я не понял, кроме финального вердикта: меня изгоняют из учеников мага, лишают доступа к дорогим ценным материалам. Заодно я теряю дом, ремесло и весь привычный жизненный уклад. А я еще на скуку жаловался… А вот что делать теперь? Куда идти, чем заниматься?

— Я же говорил, упрямство до добра не доводит… Сложно было делать то, что тебе говорят?

— Сложно. — я стою у ворот, держа в руках скромный мешок с пожитками и глядя Мастеру в глаза. Совет давно отгремел в стенах особняка, а я до сих пор слышу эхо. — Простите, Мастер, но не мое это. Я не могу жить по указке, когда могу помочь кому-то сделать жизнь лучше…

— А самому себе? Стоило оно того, чтобы всю жизнь губить? Тебе самому кто поможет, сердобольный?

Я молча злюсь на него, себя, Совет. Он прав в том, что идти мне некуда.

— Не знаю, как ты будешь выкручиваться, но послушай совета. Не задерживайся нигде надолго — у тебя уже слишком много врагов. Не сражайся с властями и теми, кто сильнее тебя. Может, выживешь…

— Разве не Вы сами сдали меня своему совету магов? — злобно бросаю я.

— Если бы я этого не сделал, а правда всплыла бы другим способом, то тебя бы сразу казнили как темного мага.

Мастер Эурт злится в ответ и вдруг резко смягчается: Я тебя вырастил все-таки. И теперь спасаю, как могу.

Я сдуваюсь, злость улетучивается. Я ведь знал, что меня за непослушание не похвалят, когда решился сплести тот амулет.

— Мастер, я бы все равно не смог всю жизнь золотые одинаковые нити вплетать…

— Тарпин, я все знаю. Завел бы свою школу, устроился бы магом, стал бы уважаемым… Все, забудь, — учитель только раздосадовано рукой машет. — Не стать лошади ослом. Раз выбрал путь, учись своему шаманизму дальше сам, придумаешь новые правила.

Бывший Мастер резко разворачивается на каблуках, чтобы уйти не попрощавшись.

— Спасибо, — шепчу я. Идеально ровная, жесткая спина вздрагивает, но он уходит, не обернувшись.

***

— Тарпин, куда же ты пойдешь? Еще и не задерживаясь нигде надолго?

— Понятия не имею, — я уныло ворошу палкой древесные стружки, — куда дорога поведет.

— Так поехали со мной, поселишься с нашей семьей…

— Ларуз, ты для начала сам вернись и найди семью. Но я не останусь. Он ясно дал понять, что врагов у меня теперь немало, и опасности подвергать никого не стоит…

— И что? Не в пещере же тебе одинокой теперь жить?

— Может, и в пещере…

— Глупость несешь, — внезапно встревает бард, о котором мы почти забыли. — Тебе же сказали — изучай дальше свое ремесло.

— И что?

— То! Ты теперь будешь помогать обычным людям, как и хотел, и создавать амулеты, какие вздумается. Знаешь, как живут бродячие менестрели?

— Да, объявления буду раздавать: «Бродячий маг-недоучка, решаю проблемы с воспоминаниями…»

— Я сейчас впервые говорю серьезно, — щелкает меня по лбу наглый музыкант. — А объявления не нужны — про тебя все соседние деревни уже слышали, чем больше сделаешь — тем больше людей узнает. Может, я еще пару песен сочиню, чтобы еще больше людей их слушало.

— И разбивались сердца прекрасных девиц, — закатываю глаза я.

— Конечно! — мечтательно тянет Бард.

— Но он прав, — качает головой Ларуз. — Это и будет твое ремесло, как у меня — резьба по дереву. Люди тебя и сами найдут. А уж песня летит, быстрокрылая… Найдем, чем тебя снарядить. Забирай мою легкую тележку — мне одной лошади хватит, чтобы до дома добраться.

— С чего вы оба решили, что я с такой жизнью справлюсь? Я не бродяга, не выживал в походах, даже в магии не мастер…

— А какой у тебя есть выбор? Каждый из нас с чего-то начинал, — утешает бард.

— Не отчаивайся, Тарпин. Может быть, конец привычной жизни на самом деле — начало новой?

Глава 3

Энтузиазма друзей я не разделял, но сидеть на месте было нельзя. Хорошо, что забрал пару книг по целительству травами — будет, чем заняться. Ларуз отдал мне легкую повозку с овальным навесом и шерстяной плащ — собирал для своей поездки домой. Бард выторговал у кого-то лошадь. А потом стали приходить местные жители, приносить небольшие теплые вещи и еду.

Нас с Ларузом многие видели и знали, привыкли за последние месяцы, а про историю с амулетом и моим изгнанием теперь не слышал разве что глухой. Кто-то спросил меня, как же удалось вернуть моему другу потерянную память. «Бывают глубинные воспоминания, которые всегда остаются с нами. Но чтобы они всплыли на поверхность, нужно напомнить, найти такой «крючок», которым удастся их зацепить. И таким крючком стала песня, и предметы, которые всю жизнь интересовали Ларуза…» — пустился я в объяснения. Не уверен, что меня поняли, но смотрели с уважением и помогали, чем могли.

Долго прощаться не пришлось. Повозку с лошадью подготовили за несколько часов, потом настало время прощаться. Бард пожелал мне научиться, наконец, нормально петь. Он язва, конечно, но сделал для меня много. С Ларузом мы разговаривали дольше всего. Какое бы расстояние нас ни разделяло, друзьями мы останемся навсегда, ведь нам удалось изменить жизнь друг друга. К лучшему это, или нет — только время покажет.

И потянулась бесконечная дорога. Спешить некуда — я обновлял знания о целебных травах, собирая их по пути. В первой деревне сразу представился путешественником и аптекарем. Но деревня была недалеко от моего бывшего дома, так что меня узнали. И попросили сплести амулет для бедной старушки-вдовы. Она недавно потеряла мужа и единственного сына, их забрала жуткая болезнь. Вдова одна сходила с ума от горя, и никого не хотела видеть. Я хотел заикнуться о том, что болезненные воспоминания не сохраняю и от душевных травм не лечу. А потом посмотрел на несчастную старушку и вспомнил, что за несколько месяцев до этого и амулеты из простых камней не делал.

В той истории все было отчасти проще, чем с Ларузом. Вдова сначала не хотела меня слушать, а потом сдалась, расплакалась и начала рассказывать о своей семье. Мы сохранили еще счастливые воспоминания о близких. Вместо камней я добавил затвердевшие слезы. А в заклинание превратили их любимую с мужем песню, и вот я снова увидел стеклянный, затуманенный взгляд, а затем бабушка уснула. На следующий день она проснулась другой — боль и горе ушли, осталось смирение. Близких не вернуть, но силы жить дальше у нее появились. Провожали меня всей деревней. В благодарность старушка подарила мне вязаный теплый колпак. А провожая, сказала: «Ты приносишь в жизнь облегчение, сдуваешь боль, как вольный ветер…».

Вот так меня и стали звать забавным именем Тарпин Вольный-Ветер. Сначала я смеялся, потом привык. И колпак удобный оказался, узнаваемый. Так, переезжая из деревни в деревню, я учился всему амулетному делу заново. Денег за это не брал, платили только за травяные лекарства. Жители деревень обычно относились ко мне радушно, помогали едой, вещами, починить что-то, лошадь подковать. Пару раз натыкался на мелких грабителей, но удавалось откупиться или «зубы заговорить». Один раз попалась деревня, из которой местные жители прогоняли с кулаками — не любят там колдунов и знахарей. Расположение запомнил, больше туда не поеду.

С властями и влиятельными магами я не связывался и встреч с ними старался избегать. Если спрашивали, отвечал, что я обычный знахарь-травник, даже не маг почти, торгую мазями. Таких было немало, поэтому обычно верили. Но однажды случилась неприятная история, когда охрана небольшого городка решила меня проверить и запереть в подвале местной «тюрьмы, потому что слухи о странном амулетчике волновали градоначальника. Официально законы я не нарушаю, но рискую перейти дорогу «правильным» магам, которые плетут только для знати и богачей, а такое никому не понравится. Опасная была ситуация, но меня спасло то, что к моменту ареста я уже успел помочь некоторым местным. Несколько горожан скинулись, каждый по несколько монет — этого хватило, чтобы выкупить меня из местной тюрьмы. Так люди помогали мне за мое ремесло. Но я старался ни к кому не привязываться, не задерживаться дольше, чем на неделю. И почти в каждой таверне, где меня узнавали, звучала знакомая песня о волшебном амулете, который дыру в памяти заштопал. Приятель-бард и Ларуз были правы — песни крылаты. И та песня меня охраняла, как нечто, приносящее удачу.

***

Так прошел целый год. Я продолжал колесить по деревням, иногда меняя лошадей и колеса тележки. Амулеты, травы и песни всегда оставались при мне. Год — не так уж много, но я уже начал забывать, какой жизнью я жил до того, как уехал — видимо, настолько та была скучной и однообразной. Быть путешествующим знахарем непросто, временами опасно, зато каждый день, наполнен событиями или природой и дорогой. Может, когда-то это пугало, а сейчас я радовался тому, как провожу жизнь под звездным небом и навесом повозки. В каждой деревне я проводил дня по четыре, иногда чуть дольше. И только в одной чуть не задержался надолго.

Я поселился на втором этаже таверны — там можно было снять недорогой чердак и для лошади стойло удобное к тому же. Проснувшись с утра пораньше, я спустился в конюшню, чтобы забрать корзинку и мешки — надо было пособирать в окрестностях травы и ягоды. Я думал, что кроме меня и лошадей в конюшне никого, пока звонкий голос из соседнего стойла не одернул:

— А ты правда колдун?

— Если верить людям, то правда, — обернулся я и стал выискивать взглядом, откуда доносится голос. Похоже, детский.

— А что ты умеешь?

— Ну… травы с камнями заговаривать.

— Серьезно? — разочарованно протянул звонкий голосок, хозяин которого прятался за лошадьми. — старуха-гадалка на краю нашей деревни также делает. Поплюет на воду, похлопает в ладоши, и посевы начинает поедать меньше насекомых.

— Интересный способ, — я наконец понял, из какого стойла долетает голос и подкрался к нему, — но я не плююсь, я пою заклинания.

Я ожидал увидеть любопытного ребенка со звонким голосом. И внезапно встретился взглядом с ярко-зелеными глазами, которые разглядывали меня с любопытством, но без страха. Это была девушка примерно моего возраста, невысокая, милая, с пушистыми светлыми волосами и глазами цвета весенней листвы.

— Я думал, ты — ребенок…

— А я думала, что все маги — это седые суровые вельможи, важные, как индюки.

— Обычно так и бывает, — смущенно хмыкнул я, — ладно, мне пора в лес.

— Колдовать? — зеленые глаза загорелись, как у кошки в темноте.

— Сливы собирать.

— Для зелий?

— Для еды, — поддел ее я. — Я Тарпин, кстати.

— Я знаю. Ты живешь в таверне моего отца. Я Маисс. — она тепло улыбнулась и выпорхнула из конюшни.

***

Сначала я относился к ней настороженно, а она заваливала меня вопросами о колдовстве, путешествиях, травах, магах, чутье. Дня через три я к ней привык, и мы уже вместе бродили по лесам. Родители особенно не следили за ее перемещениями, у них было много дел в таверне, но там обычно помогали старшие братья. Маисс не была избалованной, но была себе на уме и делала все по-своему. За несколько дней я рассказал ей многое о магии, мне нравилась ее компания, да и в травах она разбиралась не хуже меня. А она рассказывала о своей жизни в деревне: ей не очень нравилось жить в таверне, она помогала родителям, была любимой и единственной дочкой. Но они хотели просто удачно выдать ее замуж. А Маисс была слишком свободолюбивой. С самого детства в таверне она слушала истории о путешествиях и приключениях гостей и мечтала быть похожей на них. К шестнадцати годам, когда мы познакомились, она твердо решила, что не хочет всю жизнь прожить в своей маленькой деревне. Нам было легко вместе, мы могли болтать часами. Она наблюдала, как я готовлю травы, общаюсь с людьми, собираю материалы для ловцов. Я не хотел к ней привязываться, но и уезжать уже не хотел. Так прошло почти две недели.

«Желуди все равно еще не созрели, оставь бедные деревья в покое», — я с беспокойством следил за Маисс, которая трясла, ловко карабкалась по дереву, дергая за ветки. Мне под ноги сыпались зеленые желуди и резные листья. Печеные желуди — это вкусно, конечно, но наблюдать за худенькой девушкой, которая на высоте вот-вот запутается в огромных шароварах брата, было жутко.

— Они красивые! Может быть, пригодятся для твоих амулетов, — заявляет она, но, к моему облегчению, с дерева все же слезает. — А что стало с твоими друзьями, от которых ты уехал?

— Ну, с Ларузом мы иногда пишем друг другу письма и отправляем с воронами…

— Почему с воронами?

— Потому что они умные и всегда легко меня находят. Я знаю, что он вернулся домой, нашел жену и дочь. Судя по письмам, счастлив. Вырезает из дерева. Я собираюсь доехать до него со временем, правда, отсюда неблизко.

— А что стало с бардом?

— Как что? — я закатываю глаза. — он своими чарующими песнями по-прежнему разбивает сердца…

— Юных красавиц! — смех Маисс похож на птичий мелодичный щебет.

— Почему ты вдруг решила спросить?

— Ну… отец сказал, что волшебник Вольный Ветер собирается скоро уезжать. Почему ты мне сам не сказал?

— Сказал бы сегодня…

— Тарпин! Еще бы сказал, что мне тоже будешь письма писать и отправлять с воронами, — в глазах у нее плескалась жгучая обида. Она знала, что я не могу долго оставаться на месте, и все же…

— Если будешь на них отвечать — буду, — полусерьезно ответил я. Она снова недовольно фыркнула.

— А может, ты лучше сам останешься…

— Что? Нет. Я не могу, Маисс, ты же знаешь.

— Поселился бы на окраине, как наша гадалка, торговал бы снадобьями, никто бы тебя не стал искать…

— Откуда ты знаешь? — я оборвал ее слишком жестко и уже об этом пожалел. — Неприятности с магами у меня уже были. Я не стану подвергать никого опасности. Тебя, твою деревню, себя. Хватит обижаться.