Попал

- Ну, поржали и будет. Аким ты с мальцами, иди в село за санями, запряжешь лошадку, что покрепче, а лучше две и саней двое. А вы - кивнул он нам - баб успокойте, скажите, что скоро будем. Архипка матери передай, пусть баньку нашу протопит, поесть соберет. У нас посидим. Ванька мы с тобой тушу разделываем, Митька с Кузьмой волокушу делайте. – Заметив, что Аким стал оглядываться, не зная куда идти, ухмыльнулся и показал:

- Дорога в той стороне, близко, меньше четверти версты до нее. А село вон там, тоже не далеко.

Я поднял Митькин арбалет, и удивился тому, что он взведен. Но потом вспомнил, что сам и взвел его, в запале забыв о том, что на этот подвиг мне не хватает силенок. Выходит, хватает! Но повторить это упражнение в ближайшем будущем вряд ли смогу, ну если еще раз не попаду на медвежью охоту. А я не попаду! Одного раза хватило с избытком. Это у деда с сыновьями стальные гм… тестикулы, я же органами такой крепости пока не обзавелся, штаны хоть и сухие, но коленки то дрожат. Да и медведи ничего плохого мне не сделали. Ну бог с ними с медведями; домой пора. Позвал Кабая и мы с ним почапали вслед за Силантьевым и Архипкой.

Победу над шатуном мужики отпраздновали знатно. Выдули у деда всю бражку, заставили меня с Архипкой слетать за самогоном к жене Акима, которая с сомнением на нас посмотрела, но бутыль мутноватой жидкости выдала.

Нам с Архипкой не налили, а вот Митьке стаканчик бражки дернуть разрешили. Правда один стакан слабенькой бражки хлопцу был, что слону дробина, но спорить и просить добавки он не посмел, и совершенно трезвый, повел глубокой ночью изрядно набравшихся мужиков по домам. Дед, пивший со всеми наравне, держался твердо и проинструктировал Митьку, чтобы тот развел Акима с Кузькой по домам и сдал на руки женам, и лишь потом отвел отца к его драгоценной Варьке. Митька молча кивнул и пьяная троица обнявшись, шатаясь из стороны в сторону, нещадно фальшивя и сбиваясь, громко поведала заснувшему селу о пресловутом бродяге, который проклиная судьбу, подходит к Байкалу. Чуть отстав, Митька зорко следил за певцами и при необходимости задавал им нужное направление.

На следующий день, несколько подуставшим от святочного веселия, пейзанам, придало новые силы, известие о том, что староста Силантьев Аким и дед Щербак с сыновьями, выследили и упокоили здоровенного медведя-шатуна, кошмарившего село последние два дня, и праздник, можно сказать, получил второе дыхание. Прямо с утра, чуть ли не все сельчане подтянулись ко двору старосты, куда, по распоряжению, предусмотрительного и не любившего лишнюю колготню, деда, была свезена вчерашняя добыча.

Силантьев, в лучших традициях предвыборного пиара, выдал промерзшую в сарае тушу для «продолжения банкета». Опухшая и отупевшая от многодневного пьянства, активная часть «электората» воспряла духом. Мигом нашлись организаторы и исполнители. Уже через час тут же на улице в нескольких котлах варилось мясо незадачливого медведя, а на вытащенных из хат столах появились капустка квашенная, огурчики солененькие и другая нехитрая снедь. Ну и самогон с бражкой оказывается не все были выпиты за праздники. Изрядно еще оставалась веселящего напитка на селе. И праздник медленно, но неумолимо обретал новую силу и мощь.

Я, видя, что селяне полны решимости схавать медведя и вспомнив, что читал о зловредных паразитах, водящихся в медвежьем мясе, сказал деду:

- Тятя! Я читал у отца Серафима в книжке, что нельзя медвежье мясо есть, какие то паразиты, ну очень маленькие червячки такие, в нем. Если в человека попадут то и умереть можно.

- Не первого медведя едят. Летна боль! Живы пока. Врет поповская книжка.

- Ну там написано, что нужно долго варить мясо или прожаривать хорошо.

- Дак и варят долго. Иначе не уварится мясо то, хрен прожуешь. Хотя знавал я ухарей, что печень медвежью сырьем ели.

- И как? Все живы?

Дед задумался, вспоминая, и удивленно посмотрел на меня:

- Дак, двое их всего было. Помер один, а Гришка Ненашев из Кузедеевки, сказывают животом мается, того и гляди помрет. Летна боль! Не врет, значит, книжка то?

- Думаю, не врет. Тятя, вели нашим поберечься, пусть проваривают мясо хорошо, ребятишкам маленьким пусть не дают.

- Хм! Ладно, скажу. Летна боль!

Теперь за родню я был спокоен. Иван да Кузьма хотя давно живут самостоятельно, но дедовское слова для них закон. Дед правда очень редко давит на них авторитетом, но уж если, что велит, то исполняется неукоснительно. А своим пацанам я сам разъясню «политику партии».

К слову сказать, поедание медвежьего мяса никак не повлияло на здоровье сельчан. Толи правда, долго вываривали, толи бражка с самогоном была паразитам не в жилу, но как бы там ни было, никто не заболел. А медвежью шкуру выпросил у деда Аким Силантьев.

Так что мы с дедом с той охоты не получили никакого прибытка. На мой вопрос, дед ухмыльнулся и сказал:

- Какой тебе, летна боль, прибыток нужен? Целы остались и ладно. – Потом произнес серьезно. – Нельзя подраненного шатуна оставлять возле села, обязательно бедокурить будет: пригоны ломать, скотину драть, а там и до людей добраться может. Вы вон с Архипкой почитай через день на охоту ходите. А встрел бы он вас, или кого другого? Что тогда?

Действительно, что тогда? А ничего тогда не было бы: ни меня, ни Архипки. Видел я, как стремителен и страшен нападающий медведь. После этого как то слабо верится рассказам, о том, что его можно убить ножом. Какой на фиг нож? Куда втыкать то его, если зверюга прет на тебя со скоростью колесного трактора. Полюбопытствовал у деда насчет ножа:

- Ножом? Ну, сам такого не видал, хотя и слышал, что есть такие охотники среди самоедов.

- Понятно! А почему вы в разговоре ни разу медведя медведем не назвали, все шатун или «хозяин». Табу такое что ли?

- Чего? Что за Таба такая? Летна боль!

- Табу – это запрет, то есть запрещено что ли перед охотой медведя медведем называть?

- Дак никто не запрещал. Хочешь – называй. Только удачи не будет или того хуже: заломает тебя медведь, летна боль.

- Ну тогда понятно.

Самое забавное; вся слава в деле избавления деревни от шатуна досталась старосте. Ну, еще Митьку упоминали. Про деда с сыновьями если и говорили то вскользь, как о чем то обыденном. И правда, что тут такого? Завалил дед Щербак с Щербаченками медведя, ну так не первого же. Бог даст, еще не одного возьмут на рогатину. Аким Силантьев и не охотник вовсе, а поди ж ты, не побоялся. А с другой стороны, много видели вы чиновников, готовых лично рискнуть здоровьем и жизнью, спасая граждан? Ни одного не видели? То-то! А староста села Сосновка Силантьев Аким – вот он!

Наш же с Архипкой авторитет, среди сверстников, вырос до небес. Платоха с Антошкой даже обиделись, что мы их не пригласили. Я, стараясь поумерить их пыл, сказал:

- Знаете пацаны, я там чуть в штаны не наложил со страху. Если бы не дед с Митькой, то нам с Архипкой полный пипец пришел бы. Порвал бы нас шатун в клочки. Он прямо на нас пёр, а дед ему «пальму» в грудь воткнул и держал пока Митька болт медведю в ухо не засадил, ну и я, с перепугу, ему в морду стрельнул. Нет пацаны, пока не вырасту как дед, на медведя не пойду. Стремно!

- Архипка ты тоже спужался? - Это Платошка обратился к другу.

- Я?... . – Было видно парню очень хочется похвастаться смелостью. Но, взглянув на меня, сознался. – Еще как испужался. Только в лапу шатуну и попал. А что ему моя стрелка? Не заметил даже. Вон Кабай его за гачи схватил, так тот лапой махнул и полетел Кабай в снег. Как только цел остался? А когти какие у него, вершков пять не меньше. А лапища, что твое тулово. Он этой лапищей с когтями всё деда Щербака доставал, ну и ревел страшно. Ну ее на фиг такую охоту. – передернул плечами Архипка.

- Ладно пацаны, не партесь! Подрастем, купим ружья тогда и сходим на медведя. - Обнадежил я друзей.

Глава девятая

Выражение «крещенские морозы» явилось не на пустом месте. Измерять температуру за окном было нечем, но по ощущениям градусов сорок держались больше недели. Нос на улицу высовывать не хотелось, но приходилось. Скотину кормить надо? Надо. Дед еще силков в лесу наставил; ходили с Архипкой проверять. А, впрочем, притерпишься, вроде и не так уж и холодно. Да и одевались мы тепло. Когда температура поднялась градусов до двадцати, то деревня ожила. Ребятишки на улицу выползли, бабы вон у колодца о чем то судачат, мужики за сеном поехали. Движуха пошла.

А у нас новость! Дед с теткой Степанидой решили отношения узаконить. Вообще то деду всего пятьдесят семь лет, и он здоров как ни знаю кто. Так что могут с теткой Степанидой еще и ребенка завести. И что раньше то не поженились? Скорее всего какие то церковные заморочки. Но дед видимо попа уломал и тот согласился их повенчать. Правда, венчание прошло совершенно не торжественно, и свадьбы как таковой не было. Так посидели немного, в узком кругу, где кроме двух семейств Щербаченков были: Баба Ходора, отец Серафим с попадьей, маленькой, кругленькой старушкой, староста с женой, студент и, неожиданно для меня, Жабин тоже с женой.

Видать дед с местным «олигархом» вполне в дружеских отношениях. А Жабин это ведь зерно, хлеб то бишь. А если еще и Самылова привлечь то и транспорт этот хлеб возить в наличии. Хм! Надо как то деда уломать, что бы с Жабиным поговорил о создании «ООО» по торговле зерном с нашим участием. Жабин похоже организатор приличный и выгоду не упустит. Вот только с золотишком как быть? Это дело упускать совершенно не хочется и, если место там никто еще не застолбил, то тысячи две рубликов за сезон там поднять можно. А это сейчас очень приличные деньги. А значит дед из участников «ООО» выпадает. Кузьму привлечь к делу по торговле зерном? А что, это идея! Пожалуй Кузьма справится. Осталось всего ничего – убедить этих упрямцев. Пророком поработать что ли? Рассказать о грядущем неурожае в Рассее и скачку цен на хлеб. А может Бабу Ходору привлечь, пусть по предсказывает. Ладно! Время еще есть, обмозговать надо все. Да и денежек надо где то взять. Хотя, подозреваю, есть у деда заначка на черный день.

Нам с Архипкой женитьба деда только в плюс. Тетка Степанида с Егоркой переехала в наш дом. А мы из их хаты себе спортзал сделали, ну ночевали там, чего молодоженам мешать. В импровизированный спортзал и Антоха с Платошкой подтянулись. Теперь вчетвером занимаемся, ножи кидаем, ну и драться учимся.

Я в той жизни, еще школьником, чуть меньше года классической борьбой занимался, потом ее еще греко-римской назовут. Особых спортивных достижений не имел, но кое чему научился. Правда в реальной уличной драке все эти приемы оказались мало пригодны, хотя бы потому, что нам на тренировках было буквально вбито в подкорку - при проведении бросков страховать партнера, чтобы тот не сильно приложился об маты.

Мой друг детства, Генка Скляр, который занимался гораздо дольше меня и имел даже какой то разряд, рассказывал, что, учась в техникуме и будучи на сельхоз-работах в одном из колхозов, столкнулся на танцах в деревенском клубе с местным пьяным бугаем, разогнавшим танцующую молодежь. Генке удалось перехватить его и бросить через бедро, разумеется подстраховав, чтобы тот не свернул себе что ни будь. Бугай, поднявшись с пола, снова кинулся на него и снова был повержен чисто выполненным броском и так несколько раз, пока в очередной раз, изрядно подуставший, Скляр не смог чисто провести прием против, весившего килограммов на двадцать больше, противника. И тот, оказавшись сверху, схватил его за горло. И только удар ладонями по ушам, и подоспевшие сокурсники, стащившие озверевшего буяна, спасли его.

Я тогда спросил друга, а почему он не приложил своего визави хорошенько об пол с первого или второго раза. Тот, подумав, ответил, что действовал на автомате. Бугай, нападая, так хорошо напрашивался на броски, что проводя тот или иной прием, он по привычке подстраховывал «партнера» переводя борьбу в партер. Но поскольку судей в деревенском клубе не было то, не слишком пострадавший от бросков бугай, раз за разом вставал и, наконец, подловил уставшего подростка, которому было тогда всего шестнадцать лет, и чуть не придушил.

Поэтому я не стал с пацанами отрабатывать знакомые мне борцовские приемы. Да и матов у нас не было, а на пол падать не айс. Больно блин! В снегу возиться тоже не очень хотелось. Лупили набитый соломой мешок, учились уклоняться от ударов ну и растяжка. Гибкость и скорость реакции отрабатывали. Надев самодельные перчатки, периодически друг друга колотили. Но вспомнив интернетский обучающий ролик, где девчонка лихо освобождается от захватов и даже бросает противников на пол, решил, что не худо и пацанам такому поучиться. Больше всего в такой борьбе преуспел Архипка. Ловкий и крепкий, он хотя и был ростом ниже нас троих, но валял и бросал любого из нас, как котят. Даже втроем нам не всегда удавалось с ним справиться.

С Косым я все таки подрался. Подловил он меня когда я от Бабы Ходоры домой топал. На свою голову подловил! Взял я грех на душу, набил таки морду своему давнему врагу. Мне, конечно, тоже досталось и как бы не больше чем Косому, но тот удрал от меня с разбитым носом и подбитым глазом. Не знаю теперь: сознаваться на исповеди или погодить, сохранить, так сказать, грешок на будущее. Не последняя исповедь то, будет в чем каяться.

А еще я пристроил в ученицы к Бабе Ходоре Катьку Балашову. Когда начал разговаривать о девчонке со знахаркой та, улыбаясь, спросила:

- Понравилась что ли? Девка она хорошая, но тощенькая, да и вырастет не раздобреет. А ты вон вроде Варьку Щербаченкову нахваливал.

- Ну Варвару я расхваливал за доброту и умение очень вкусно готовить, а вовсе не за дородность. Катька же по моему вырастет в редкую красавицу, и вовсе не худая будет, а стройная. Потом нравится мне она. Чем то жену мою напоминает.

- Ишь ты! А что жена твоя красавица была?

- Почему была? Надеюсь, что и сейчас есть, там у себя. А красавицей я бы ее не назвал, она у меня лучше, чем красавица, хотя заноза еще та.

- Тоскуешь?

- Ну а ты как думаешь? У меня там еще и внуки есть. Внучка уже совсем взрослая в Москве отучилась и работает там же. А внук в школе учится двенадцать лет ему.

- Девка! В Москве! Одна! И кем же она там работает?

- Ну вряд ли тебе ее должность о чем то скажет. Исполнительный директор в каком то клубе она… . Эх Феодора Савватеевна ты даже не представляешь насколько там другая жизнь. И женщины там другие: на машинах ездят, в армиях служат, странами управляют. В Германии уже лет двенадцать или даже больше, баба правит. Ангелой Меркель ее зовут. Да и в некоторых других странах президентами женщины. Вон даже в Америке ну то есть САСШ по местному, чуть было бабу в президенты не выбрали. А нашем мире Америка самая богатая и сильная страна. Американцы себя самыми главными в мире считают. Главнюки блин. Лезут во все щели.

- САСШ у вас значит самая богатая и сильная. Не любишь американцев? Ишь как тебя разбирает когда говоришь об них.

- А за что Пиндосию любить? На них у нас полмира работает. Их доллар главная валюта, вся международная торговля в долларах ведется. Было когда то, золотом доллар обеспечивался, но потом они это отменили. Теперь за резаную бумагу они любой товар получают. Да черт с ними с пиндосами ты Катьку учить возьмешься?

- Чему же ее учить то прикажешь?

- Для начала грамоте: читать, писать, арифметике, ну лекарскому делу по возможности. Пусть она рецепты переписывает. Есть же у тебя какие либо записи о лечебных свойствах трав.

- Есть как не быть то. И записи есть и так в памяти многое держу.

- В памяти говоришь, а что записать не судьба. Записанное оно всяко надежнее сохранится.

- Так не все записать можно. Тут даже рядом стоять будешь, а ничему не научишься коли «силы» нет. А у Катьки твоей «силы» нет, тараторка и сплетница она.

- Сплетница говоришь? Есть малёхо. Но это скорее от того, что мозги в деревне девчонке занять особо нечем. Да еще и энергия ее прямо таки распирает, по селу пешком не ходит, носится только пыль столбом. А что «силы» нет так это не беда. Отвары и мази твои, что без «силы» не лечат? Так, что давай бери девчонку в ученицы. Вот только как родителей ее уговорить?

- Это как раз и не трудно. Намекну, сами приведут, учи только. Ладно уговорил. Возьму твою Катьку, пока моя внучка в возраст не войдет.

- Вот как! Внучка у тебя есть? И сколько ж лет той внучке?

- Год еще только. Года через три можно будет уже и учить начинать. «Сила» у ней должна быть не малая. «Сила» то у нас от бабки к внучке передается. Вон бабушка моя Христина Павловна очень сильна была. Я то послабже буду.

- Ишь ты как у вас все запущено. Ладно! Договорились значит насчет Катьки! И еще, Феодора Савватеевна, я тут хочу соблазнить деда за золотишком сходить. Место еще с той жизни знаю. Как бы так нежненько просветить его насчет меня. Может посоветуешь что?

- Чего советовать то! Говори как есть. Дед твой все знает. Рассказала я ему про тебя намедни. А золото то тебе зачем? Зло от него только.

- Ну ты даешь Феодора Савватеевна! Неужели ты думаешь, я всю жизнь крестьянствовать буду, землю пахать, хвосты коровам крутить? Нет уволь, не мое это. Золото как таковое тоже пока не нужно. Вот денежки, которые за это золото получить можно, очень даже пригодятся. И нужно мне тех денежек очень много. Планы у меня кой какие есть. А насчет зла, нет его в золоте, это всего лишь металл, в людях зло, ну и добро, собственно, там же… . Так говоришь знает все дед? И что, поверил он тебе?

- Не сразу, но поверил. Уж слишком развернулся ты в селе. Потише надо бы. Среди ребятишек только и слышно: Ленька Немтырь то, Ленька Немтырь се. Да и мужики начинают интересоваться, Жабин, вон рассказывает как ты с ним торговался, Проньку Карася опасаться вам с Архипкой надо. С гнильцой он Пронька то, все перед Саввой Зыряновым лебезит, в доверенные влезть хочет. У Зырянова же с дедом твоим вражда старая. Как бы не нагадили чего.

- А! Ерунда! Бог не выдаст, свинья не съест. Спасибо что предупредила. Как говорил кто то из великих: «Предупрежден, значит вооружен».

- Ага, еще говорят: «Дай бог нашему теляти волка поймати». – Съязвила знахарка и, помолчав, спросила:

- Ленька-то как там? Что-то не видно его и не слышно.

- Ленька говоришь? Ты не поверишь Феодора Савватеевна, я и есть Ленька!

Знахарка с изумлением посмотрела на меня, не веря сказанному. Наконец произнесла:

- Ты? Ленька?

- Ленька, Ленька. Наполовину, а скорее даже больше, чем на половину. И Алексей Щербаков это тоже я.

- Да как же это?

- Хрен его знает как.

Я не врал Бабе Ходоре. Буквально два дня назад мне показалось, что проснулся под утро и не мог понять кто я. В голове вертелась какая то карусель из слов, обрывков мыслей и образов. Какие то видения наплывали на меня из темноты. Светлые и радостные сменялись вдруг темными мрачными. Вот я бегу по зеленой-зеленой травке к красивой, молодой женщине, присевшей на корточки и расставившей руки. Я подбегаю, она обнимает меня тормошит, целует и я вдыхаю неповторимый запах - запах мамы. Она пахнет свежим хлебом, молоком и цветами. Она поднимается на ноги, подкидывает меня в яркое голубое небо, а потом, взяв за руки, начинает кружить, счастье захлестывает меня. И вдруг я вижу бородатых скособоченных уродов, одетых в рванье, которые тащат мою маму в сторону от дороги она кричит и вырывается. Я, схватив какую то палку, бегу следом и бью изо всех сил одного из них. Тот бросив маму оборачивается ко мне и свет взрывается красными искрами и гаснет. А в наплывшей тьме мелькают лица, безобразные хари, вращающиеся серые круги и еще что-то бесформенное темное и страшное. Потом снова зеленая травка, а по ней бежит смешной щенок. У него непропорционально большая голова и толстые длинные лапы, которые плохо его слушаются. Вот они запутались в траве, и щенок кувыркнулся через голову, поднялся и, звонко тявкая, стал нападать на травяную кочку свалившую его. И снова тьма: медленно уплывающее в эту тьму мамино лицо. Я бегу за ней, но тьма становится вязкой и не пускает меня. Я в отчаянии зову: «Мама! Мама!» и окончательно просыпаюсь.

Сердце колотится у горла, лицо мокрое от слез. Я встал с лавки сунул ноги в валенки надел полушубок, нахлобучил шапку и вышел на крыльцо. Ветер гонял по двору солому, кидал в лицо колючие снежинки, посвистывал в печной трубе. И ни одного огонька не видно в серой заснеженной мгле. Спит село. Я подставил лицо под снежные заряды и закрыл глаза. Не знаю сколько я так стоял; может час, а может всего несколько минут, замерз как цуцик и пошел досыпать.

Проснулся поздно, голова как пустой котел, кажется, постучи -зазвенит. Встал с лавки, попытался дойти до умывальника и чуть не упал. Ноги не шли и равновесие держать было очень трудно. Накатил страх. Это что, я ходить разучился? Я? И кто этот я? Вот блин новость! И ходить разучился и память потерял, и что теперь делать? Хлопнула дверь и странно одетый подросток появился в дверном проеме. Он повернул ко мне румяное от мороза лицо и громко произнес:

- Ты че Немтырь валяешься! Там снегу навалило! Я один чищу, чищу, а тебя все нет и нет.

- Архипка … . – просипел я и замолк, потому что в мою бедную голову хлынул поток информации, я захлебнулся в этом потоке и отключился.

Очнулся от того, что кто-то тряс меня:

- Ленька! Ленька! Ты чего? – мой друг Архипка Назаров тормошил меня, приводя в чувство. – Немтырь ты чего сомлел то? Никак заболел?

- Архипка перестань меня трясти. Я уже очухался. – прохрипел я, приподнимаясь и оглядываясь по сторонам. Фильм такой был: «Вспомнить все!» назывался. Вот и я вспомнил все! Но легче от этого не стало. Как говаривал классик: «Все смешалось в доме Облонских». Вот и у меня в башке все смешалось. Толи я тринадцатилетний подросток Ленька Забродин по прозвищу «Немтырь», толи старик из двадцать первого века по имени Алексей Щербаков, или я некто третий, слепленный из двух уже упомянутых. Ага, «Я его слепила из того, что было …». По хорошему: обдумать бы все это надо, прикинуть кое что кой к чему, ну и определиться в конце концов. Мешал Архипка, заглядывающий мне в лицо с тревогой и надеждой.

- Давно я тут валяюсь? – спросил я друга.

- Как ты упал, так я к тебе подскочил трясу, зову, а ты как мертвый – не откликаешся. Я уже за дедом Щербаком хотел бежать.

- Минуты две значит. – Констатировал я факт. – Не надо никуда бежать и рассказывать никому не надо. Сморило, меня что-то. Ты, Архипка иди, почисть двор пока один, а я отлежусь чуток и выйду, помогу.

- А ты снова не хлопнешься?

- Не боись, не упаду. Прошло уже всё. Матери скажешь, что подойду чуть позже, пусть каши мне оставит.

- Ладно. Только ты долго не залеживайся, а то дед за тобой придет, он пока коней обихаживает.

- Хорошо!

Я поднялся с пола и, пошатываясь, дотащился до лавки. Архипка дождался, пока улягусь и убежал. Я же, закрыв глаза, попробовал разобраться в происшедшем. А ведь ничего особенного и не произошло. Просто две личности обитавшие в одной хиловатой тушке, наконец слились в одну. И кто же теперь я? Конечно же не Ленька «Немтырь» деревенский мальчишка тринадцати лет от роду недавно заговоривший и совсем уж недавно научившийся читать и писать, и не Алексей Щербаков с его разнообразными но бессистемными знаниями, а некто третий. Покопавшись в памяти, я с удивлением обнаружил, что могу вспомнить все, что имелось в памяти старика, даже то, что он сам вряд ли помнил, а вот воспоминания мальчишки были обрывисты и до предела эмоциональны. И что же это значит? Поразмыслив решил, что я все таки Лёнька, пацан который смог каким то образом присвоить знания и опыт старика, не зря ведь он последнее время тихарился. «Ленька то ты Ленька, да не совсем, меня тоже со счетов не сбрасывай». Эта насмешливая фразочка возникла в голове ниоткуда и повергла меня в шок. Шиза вышла на новый уровень? «Не надо суетиться - притремся. Как там у Пушкина: «Смешон и юноша степенный, смешон и ветреный старик». Вот и будем одновременно и юношей и стариком, а там посмотрим кому это покажется смешным». Гм! Звучит несколько двусмысленно.

Ладно! Хватит валяться и заниматься самоедством. Какая разница кто я. Главное жив, а там посмотрим что к чему. Как там, в детстве любимой, но, еще не написанной в этом мире, книжке (Или может это было в фильме по книге Соловьева? Вот блин не помню.): «Будем жить, будем петь, да на солнце глядеть, и кричать на весь мир: «Пусть подохнет эмир». Про эмира это конечно лишнее, но с другой стороны, что их жалеть эмиров этих.

Встал с лавки, оделся, помахал руками, понаклонялся, поприседал. Все вроде нормально. Видимо моя новая личность вполне освоилась в тельце. Натянул валенки, полушубок, шапку, рукавицы и вышел во двор. Солнце радостно скалилось с ярко голубого неба, чистый снег сверкал мириадами искр, небольшой, всего градусов пять, морозец бодрил и принуждал двигаться. Архипка расчистил уже больше половины двора и видимо подустал. Я отобрал у него лопату со словами:

- Отдыхай! Остальное я почищу. – Тот лопату охотно отдал и спросил:

- Одыбался? Что было то с тобой?

- А хрен его знает, сомлел чего то. Прошло уже все.

- Это хорошо. На охоту то пойдем сегодня? А то Платошка с Антохой скоро придут. По свежим следам пару зайчишек всяко скрадем.