День начинается утром

Он вдруг подумал, что мама и дед могут не вернуться оттуда, где стреляют.

Эта ужасная мысль так захватила Костика, что он не сразу заметил, как появился Толик.

Тот дёрнул его за рукав, и только тогда Костик пришёл в себя.

Толик был красный, возбуждённый. Он размахивал руками и что-то говорил, говорил быстро и непонятно. Он даже не обратил внимания на Шуркин лоб.

— Да погоди ты, не тараторь. Объясни толком, — остановил его Шурка.

Толик умолк, похватал ртом воздух, как рыба, и закричал:

— Вы тут сидите, ничего не знаете, а по городу шпион разгуливает. Я его застукал.

— Кого «его»? — спросил Костик.

— Однорукого. Он сейчас у Турецкой стены торчит. Всё высматривает. Я за ним уже два дня слежу.

— Так тот же был с руками. Без пальцев только, — сказал Костик.

— А что он делает? — спросил Шурка.

— Как что? Высматривает. Что ему ещё делать, если он шпион?! А что безрукий, так не только вы шпионов встречаете. Это другой, наверное. Он сейчас рисует что-то, — ревниво ответил Толик.

— Ну да, рисует? А что ж народ смотрит?! — опешил Шурка.

— А там нет никого. Если б не я, никто бы и не знал.

Мальчишки переглянулись и, не сговариваясь, побежали в порт.

* * *

Турецкая стена очень древняя. Сложена она из небольших круглых булыжников. Местами стена обвалилась — просто лежит кучей камня. Но там, где она уцелела, видны две башенки и узкие окна — бойницы.

Стена спускается к морю, основание её обросло зелёной бородой водорослей, а чуть повыше в серую потрескавшуюся поверхность вкраплены яркие оранжевые точки — это старинные пушечные ядра, проржавевшие почти насквозь.

Наверху буйно разрослась ежевика. Толстые колючие плети переплелись в немыслимые узлы, и, не зная дороги, в этих зарослях не пройдёшь ни шагу.

Толька уверенно скользнул в самую гущу колючек, присел и быстро пошёл на четвереньках по чуть заметной тропе. Костик и Шурка полезли за ним. Гибкие плети свились над головой в сплошной плотный свод. Внизу было посвободнее, из коричневой потрескавшейся земли торчали корявые узловатые стволы в руку толщиной. Неожиданно в зелёный полумрак хлынуло солнце, и мальчишки выбрались на голую каменистую площадку у края стены.

Толька лёг на живот, жестом велел сделать то же Костику и Шурке.

Втроём осторожно заглянули вниз.

Прямо под ними по колено в воде стоял человек в закатанных штанах и что-то рисовал.

Левый рукав его, плоский и пустой, был засунут в карман.

Через шею перекинут ремешок военного планшета, планшет упирался в живот, и на нём лежал лист бумаги.

Человек что-то мурлыкал себе под нос и изредка окидывал стену цепким взглядом.

Что он рисовал, мальчишки разглядеть не могли.

Каждый раз, когда он поднимал глаза, мальчишки проворно убирали головы.

Потом человек спрятал бумагу в планшет и пошлёпал по воде в сторону пристани.

— Видали?! — торжествующе воскликнул Толька.

— Надо узнать, где он живёт, — сказал Шурка. — Бежим к пристани!

Тем же путём ребята выбрались из кустов. По дороге Костик чуть-чуть приподнялся, и тотчас в спину ему вцепились колючки. Он дёрнулся, вырвал клок рубахи и выскочил вслед за друзьями. Спина болела.

— Ага, царапнулся! А помнишь, как надо мной потешался вместе с лисьим сыном? — ехидно сказал Шурка.

* * *

Когда мальчишки прибежали на бульвар, человек с планшетом уже обулся и неторопливо шёл по аллее.

Пригибаясь, шикая друг на друга, прячась за деревьями, ребята двинулись за ним.

Человек подошёл к зелёной скамейке. На ней сидел толстенный дядька в соломенной шляпе и читал газету.

Толстяк уставился на пустой рукав человека. Потом, не отводя пристального взгляда, медленно сложил газету в узкую полоску, положил её на скамью и встал.

Человек с планшетом стоял рядом со скамьёй, глядел на море и не обращал на толстяка никакого внимания.

Толстяк секунду потоптался на месте, потом быстро пошёл по аллее и исчез.

Человек с планшетом сел на скамью и взял газету.

Он ни капельки не торопился. Шуршал газетой. Посматривал на море. Чему-то улыбался. Закурил.

Со стороны можно было подумать, что он просто отдыхает, а не шпионит.

— Эх, толстяка упустили! — прошептал Толька. — Видали, как он газету передал? А этот-то, глядите, читает и хмурится. Недоволен. Видно, толстяк мало высмотрел.

— Ловко у них получилось, — ответил Костик.

— Это они думают, что ловко. Думают, всех обдурили. А не знают, гады, что им теперь крышка, — сказал Толик.

Человек читал долго, потом неторопливо бродил по городу. Зашёл в магазин, купил какую-то книжку. А три тени всюду следовали за ним.

Шпион жил на улице Ленина в небольшом двухэтажном доме.

Мальчишки видели, как он вошёл в подъезд. Поздоровался с какой-то старухой на крыльце. Потом в крайнем окне появилась его тень на занавеске.

— Теперь всё. Не уйдёт, — сказал Шурка.

— Надо идти в милицию, — сказал Костик.

— Ты что, с ума сошёл! — Толька даже подскочил от возмущения. — Это как же? Мы про него всё узнали, высмотрели, где он живёт, а теперь милиции отдавать — нате вам шпиона, приходите на готовенькое. Ну уж дудки! Они нас даже не возьмут с собой, скажут, маленькие. Мы его сами поймаем. И в милицию сами приведём.

— А как?

— А так. Слушайте.

Оказывается, Толька уже всё придумал. План был простой.

Толька предлагал взять у дяди Саши Дорошенко кусок старой сети, прийти к дому шпиона и ждать. Как только он выйдет, набросить на него сеть, закрутить, замотать в неё и орать что есть мочи. На улице Ленина всегда много народу, помогут. А если шпион вырвется, стрелять в него из ракетницы.

Придумано было здо́рово, не подкопаешься.

— Завтра после школы идём к дяде Саше. Он как раз с работы придёт. Скажем: хотим бредень делать, — сказал Костик.

— Зачем завтра, пошли сейчас! — Толька пританцовывал от нетерпения.

— Он уже спит. Ты, Толька, не торопись, а то дядя Саша спросонья злой, может не дать, тогда всё сорвётся, — сказал Шурка.

Толька повздыхал, поворчал и согласился.

— Ладно. Решено. Завтра после школы. Пусть одну ночь поспит ещё фашист, — сказал он и хищно улыбнулся.

Новый учитель и город Диоскурия

А завтра было вот что.

Толька, Костик и Шурка сидели на своей парте и шёпотом обсуждали, как они изловят сегодня опасного шпиона.

Прозвенел звонок. Дверь отворилась и… в класс вошёл шпион с классным журналом под мышкой.

Это было так неожиданно, так поразительно, что трое друзей застыли посреди класса, уставились на нового учителя и стояли, оцепенев, до тех пор, пока класс не начал хихикать.

Учитель тоже удивился и даже как будто смутился немного. Он пробежал пальцами по пуговицам гимнастёрки, заправил её потуже за ремень и покраснел.

Костик первый пришёл в себя. Он бухнулся за парту и вцепился зубами в руку, чтобы не расхохотаться на весь класс. Толька, как слепой, нащупал рукой сиденье, осторожно присел на краешек и застыл. Он чуть не плакал от досады. Никогда ещё он не бывал в таком дурацком положении. Он чувствовал себя обманутым и несчастным. Так всё здо́рово было придумано — и вдруг… Толька боялся взглянуть на Шурку и Костика.

Холодея, он представлял себе, что было бы, если бы они добыли сеть вчера!..

Спрятаться бы под парту, сжаться там в маленький комочек и сидеть тихо-тихо. Он чувствовал, как трясутся от беззвучного смеха Костик и Шурка, и ему хотелось зареветь в голос.

Учителя звали необычно: Имма Григорьевич. Он недавно выписался из госпиталя.

Другой, наверно, убивался бы — руки ведь нет. А он — ничего, будто не замечает. Весёлый даже.

В первый же день поставил Богданову кол. За спряжения. Богданов спрашивает:

— Почему кол?

— Ты хочешь больше?

— Хочу.

Тогда Имма Григорьевич взял ручку и сделал в дневнике кол побольше, подлиннее.

— Почему? — тупо спросил Богданов.

— Почему? Потому что так будет больше, — очень серьёзно сказал новый учитель.

Богданов покраснел от злости и крикнул:

— Всё отцу расскажу! — и лёг на парту.

А отец Богданова — директор школы. Его все боятся.

Шутка была смешная. И все обрадовались, что Богданову досталось. Он обо всём доносил своему отцу, его не любили и боялись. Даже учителя. И Богданов открыто хвастался:

— Пусть только попробуют мне «пару» поставить! Отец им поставит! Фитиля.

А этот не испугался. Наверное, на фронте видел вещи пострашнее.

После урока долго говорили об учителе. Толька стоял в стороне и помалкивал. Решили: учитель парень что надо. А Богданов — известный фискал. Предупредили, чтоб держал язык за зубами.

Новый учитель интересно рассказывал. Так здо́рово, что весь класс сидел тихо-тихо. Даже Богданов слушал открыв рот и в самых интересных местах громко шмыгал носом.

А Имма Григорьевич ходил по классу и негромко говорил.

Просто удивительно, сколько он знал самых разных вещей. Вот, например, все ребята выросли на берегу, знали залив вдоль и поперёк. И не подозревали, что он скрывает страшную и невероятную тайну.

Оказывается, в древние времена, в такие древние, что и представить трудно, на месте залива был город. Назывался он Диоскурия. А чуть подальше, в той стороне, где маяк, стояла полукруглая крепость, под названием Себастополь.

Город был по тем временам очень большой, богатый. Торговал со всем Кавказом, а крепость нужна была, чтобы обороняться от морских разбойников.

Но они всё равно иногда прорывались на своих быстроходных галерах и грабили богатых купцов. Потрошили их лавки.

Купцы удирали в горы, сидели там и тряслись от страха. А лихие пираты веселились вместе с рыбаками, с ремесленниками, — в общем, с теми, у кого взять было нечего.

Всю ночь они пили вино и горланили песни, а с рассветом грузили всякое добро и лучших красавиц и уходили в открытое море.

Имма Григорьевич рассказал, что про этот город говорится в древних сказках — мифах.

Там сказано, будто бы город построили сыновья самого главного древнего бога — Зевса. Сыновей звали очень странно: Поливден и Кастор. А прозвище — Диоскуры. Поэтому и город — Диоскурия. Эти Диоскуры были ребята хоть куда! Кастор лучше всех объезжал диких коней, а Поливден был боксёр. Никто не мог победить его на кулаках.

Забрели они сюда случайно — золото искали. Золотое руно.

Были такие люди, которые специально золото искали, назывались они аргонавты.

Вот с ними Диоскуры и попали в эти края.