что листья пахнут по другому,
и солнце светит по иному,
не грея шубу и кости.
Пёс старую шёрстку сбросит,
(и с человеком или без человека)
скоро зима, а это
белое одеяло,
что на землю упало.
Если спать на снегу, то зябко.
«Хозяйка, хозяйка, хозяйка!» —
радостно гавкает пёс.
А волк в лесу, поджав свой хвост,
как-то хитро’ улыбается.
Побелевшим зайкам икается
на пока ещё серой земле.
Собачья осень — это к листве.
Вам такую собачку не вырастить,
а я выкормила!
Помню, принесли щеночка,
а теперь ему я — дочка,
или вернее — мама,
но не совсем родная.
Нет, давайте рассудим строго,
псу я всё-таки — мамка немного.
Он крохотный такой был,
молочко из мисочки пил.
А теперь мы будем считать:
ему год, а мне пять,
и пёс меня больше ростом.
Запуталась я, непросто
жить на нашей планете:
папы, мамы, собачки, дети.
А мочился он на пол долго.
Может, выкормили мы волка?
Ловись рыбка большая-пребольшая!
Надоела уха смешная.
Хочется рыбки копчёной,
на угольках палёной.
И запах! Не дам собаке.
— Не стыдно?
Стыдно, но вы на бумаге
этого не пишите,
лучше людей не смешите,
а напишите правду:
мы, как всегда, поймали
три карася с мизинчик.
Ну, пожалуйста, тётя Инчик!
*
Тётя Инна скрыла фамилии
Трезора и рыбака Василия.
Но мораль преподала вам:
с другом всё пополам!
Наш Трезор
пошел в дозор,
службе он обучен
на границе скучной.
«Cкучной почему, сынок?»
Потому что на замок
повешена граница —
врагу и не пробиться!
Так папа говорит:
пограничник спит,
а служба идет.
«Нет, так дело не пойдет!»
Мам, а как Трезор будет служить,
если псам нельзя ходить
по пограничной полосе?
«Ой, сынок, Трезор во сне
как-нибудь послужит —
он живым нам нужен!»
Друг устал тебя ждать,
и тебе пора гулять!