В поисках Бога. Путь к безмятежному покою.

Рамдас и Садхурам прожили в приюте при храме два дня, а потом на поезде поехали в Гайю[46], где обрели святой даршан и искупались в священной реке Пхалгуни. На следующий день они вновь пустились в путь и прибыли в прославленную святыню северной Индии — Каши (Бенарес).

Глава 18

Каши

Каши[47] — город величественных древних дворцов и храмов, купола и башни которых, возвышаясь над крышами и узкими улочками старого города, придают волшебное очарование берегам священной Ганги, омывающей ступени старинных каменных лестниц. Вся Индия по праву видит в Каши одну из самых великих святынь индуизма. Каждый день сюда стекаются тысячи паломников со всех концов Индии. Рам отправил Рамдаса в это паломничество зимой, когда здесь стоял сильный холод[48], а у него и Садхурама не было подходящей одежды. Когда они спали под открытым небом на берегу реки, им было страшно холодно, особенно Садхураму. Каждое утро он вставал раздраженным и проявлял нетерпение. После посещения Каши главная цель его путешествия на север была достигнута, и он мечтал поскорее вернуться в Южную Индию. Во всем — воля Рама. В мире ничего не свершается без Его божественной воли. Пути Рама неисповедимы.

На следующий день поезд привез Садхурама и Рамдаса в Айодхью[49], город, где жил и царствовал Шри Рамачандра. Паломники прибыли туда поздно вечером и провели ночь под открытым навесом для пассажиров недалеко от вокзала. Был сильный холод. Садхурам предложил улечься спиной к спине, тесно прижавшись друг к другу. Эта уловка, считал он, позволит согреться им обоим, обмениваясь теплом. Оригинальная идея, ничего не скажешь! Так прошла ночь.

Рано утром они пошли в город, а потом — на берег реки Сарайю. Они помыли руки и ноги, и Садхурам сказал, что из-за холода купание невозможно. Поэтому оба вернулись в город и посетили несколько храмов Шри Рамачандры и Ханумана. Поев в благотворительном приюте, они в тот же вечер сели в поезд, идущий в Бомбей.

Они сели на этот поезд, так как Садхурам решительно объявил, что с паломничеством на север покончено.

О Рам, Ты обладаешь высшей волей. Ведь Рамдас еще не посетил множество святынь северной Индии, и Твой смиренный раб не способен понять, по какой причине Ты отправляешь его в Бомбей. Но каждое Твое движение, направляющее шаги Рамдаса, он воспринимает как благо.

Поезд мчался вперед, увлекая садху все дальше и дальше на юг. Одна за другой мелькали станции. Садаурам задремал, и какой-то пассажир, выходя из вагона на маленьком полустанке, прихватил с собой его медный котелок. Садхурам проснулся, когда поезд уже набрал скорость и, обнаружив пропажу, стал громко сетовать на судьбу — что говорить, он горько заплакал, как ребенок.

Следующая остановка была в Джанси[50]. Здесь проверка билетов была очень строгой. Контролер буквально вытолкнул из поезда обоих садху и еще нескольких из других вагонов. Всего на платформе собралось около десяти садху. Контролер заставил их всех встать в ряд у вокзальных ворот — вход и выход там был один, а сам стал проверять билеты у пассажиров, выходивших со станции. Он стоял спиной к садху, первый из которых находился от него на расстоянии вытянутой руки.

Этим первым был молодой санньясин с пучком спутанных волос[51]. Когда контролеру выпадала хотя бы секундная передышка в сборе билетов, он оборачивался и, схватив за пучок молодого санньясина, ближайшего к нему, со всей силы таскал его за волосы и крутил его голову. В следующий момент он возобновлял проверку билетов. Как только поток пассажиров истощался и наступал простой, он опять хватал садху за волосы, тряс его и бил по голове кулаком. Пока все это продолжалось, Рамдас, заглянув в лицо садху — а тот стоял рядом с ним, увидел, что на его лице была счастливая улыбка.

Глава 19

Любовь побеждает ненависть

Молодому садху, казалось, нравилось такое обхождение. Он выглядел спокойным и весьма довольным. Рамдас, также пожелавший вкусить этого удовольствия, попросил садху поменяться с ним местами и тем самым получить редкую возможность привлечь к себе внимание контролера, но садху невозможно было убедить уйти с его завидной позиции. То и дело контролер повторял свою процедуру с безропотным садху. Длилось это почти полчаса. Наконец контролер закончил свою работу по сбору билетов.

Теперь он был совсем свободен и мог вплотную заняться садху. Он приблизился к другим, среди которых Рамдас был вторым по счету, с целью хорошенько приложить руку ко всем по очереди. Рамдас почувствовал облегчение, увидев, что наконец дело дошло до него. Чиновник подошел к нему, со всей силы схватил его за руку, но взглянув на него, увидел на его лице очень приветливую улыбку, ясную и светлую. Он сразу же отпустил его руку и, отойдя на несколько шагов, казалось, вдруг о чем-то задумался. Конечно же, это была работа Рама, поскольку через минуту контролер позволил всем садху выйти со станции, и они один за другим покинули ее.

О Рам! Когда непобедимая Твоя рука защищает Твоего раба, чего ему бояться? Одно неоспоримо и несомненно: Ты обезоруживаешь противника, когда он приближается с жестокими и злыми намерениями, но вместо страха и ненависти встречает улыбку. Любовь, бесспорно, может победить ненависть. Любовь — могучее противоядие от всего зла в мире. Не исключено и то, что все произошедшее могло быть лишь испытанием, которому Рам подверг садху, проверяя, не потеряют ли они контроля над собой в подобной провокационной ситуации. Все, что делает Рам, во благо.

Было уже около двух часов ночи, наступила полная темнота. Садху стали искать на вокзале место для ночлега, но условия для этого были самые неблагоприятные. Весь вокзал был заполнен пассажирами, каждый закуток, каждый угол в помещении вокзала, отведенном для пассажиров, был занят. Люди сгрудились на полу и спали в самых невероятных позах. Однако Рамдасу и его провожатому Садхураму удалось протиснуться к колонне, где они отыскали местечко, чтобы сесть на пятки.

Здесь тоже был сильный холод. Садху сидели, тесно прижавшись друг к другу, казалось, они слились в одно целое. Рам-бхаджан продолжался без перерыва. Рамдас перестал что-либо осознавать и впал в забытье. Он пришел в себя только тогда, когда услышал громкий пронзительный голос, который требовал, чтобы все пассажиры поднялись с пола и вышли из помещения вокзала. Приказ исходил от железнодорожной полиции.

Рамдас открыл глаза и сразу же стал ощущать свое тело, оказавшееся в довольно необычном состоянии. Ноги так свело от холода, что колени не желали разгибаться. Взглянув на свои ноги, он увидел, что обе они, к тому же, так отекли от колена до ступни, словно их поразила слоновья болезнь. Он стал быстро растирать их обеими руками, и уже через пять минут онемевшие конечности начали разгибаться. Медленно поднявшись, он, прихрамывая, прошел несколько шагов. От ходьбы онемение вскоре прошло. Около восьми часов вечера садху пришли в город Джанси, находящийся в четырех милях от станции.

Глава 20

Джанси

Расспрашивая людей, они сразу нашли приют для паломников. Отдохнув там какое-то время, они по предложению Садхурама направились к базару, где получили от сердобольного торговца немного муки и других припасов, из которых Садхурам приготовил несколько роти (небольших лепешек) и дала (вареного гороха). После обеда они оставались в приюте до вечера. Потом Садхурам предложил пойти к станции, и они пришли туда до наступления темноты. У ворот стоял тот же самый контролер, с которым Рам свел Рамдаса прошлой ночью. Рамдас попросил его разрешить им ехать в Бомбей ночным поездом. Он сначала как будто согласился, но когда в 2 часа ночи поезд прибыл на станцию, он запретил им пройти на платформу. Все это воля Рама. Им пришлось вторую ночь провести на вокзале и снова терпеть холод и онемение конечностей.

На следующее утро они отправились в центр города. Садхурам к этому времени пребывал в плачевном состоянии. Они пришли в тот же приют и встретили там двоих садху, говорящих на телугу. Садхурам, как только поговорил с ними, сразу же решил расстаться с Рамдасом и присоединиться к ним. Все это были дела Рама. Его пути всегда неисповедимы. Полное подчинение Ему означает уверенность во всем, отсутствие страха, беспокойства, боли. Полчаса спустя Рамдас остался с одним только Рамом, чье имя он беспрерывно повторял. И новые садху, и Садхурам, бывший так долго его провожатым и приемной матерью, — все покинули дом для паломников.

Рамдас медитировал на Рама, и разлука с Садхурамом его не огорчала. Полная покорность воле Рама избавляла его от чувства беспокойства и от заботы о будущем. Он был погружен в Рам-бхаджан, когда двое друзей подошли к нему и опустили ему в руку две монеты по одной анне, предложив ему сходить на базар и купить на них какую-то еду, прервав тем самым свой пост. Рамдас так и сделал — пошел на базар, где во время покупки сладостей в кондитерской лавке почувствовал, что кто-то потянул его за локоть. Обернувшись, он услышал, как друг обращается к нему: «Махарадж, один торговец хочет, чтобы ты пришел к нему».

Рамдас тут же последовал за другом, и тот привел его в лавку, заполненную мешками с пшеницей. Как только он вошел туда, из внутреннего помещения лавки вышел еще один друг и… тут же простерся у ног Рамдаса — странствующего отшельника! Поднявшись и стоя со сложенными руками, он попросил Рамдаса принять милостыню в его доме. Это и был тот самый лавочник, что посылал за Рамдасом. Он хотел, чтобы Рамдас сел на гади — толстый белый матрас с подушками, на которые можно было облокотиться, но Рамдас был смиренным рабом Рама и предпочитал сидеть на полу. Тогда ему предложили джутовую подстилку, на которую он и уселся.

После обеда добрый хозяин сел рядом с ним и задал ему несколько вопросов о его дальнейших странствиях. Рамдас ответил, что все будет зависеть от воли Рама, его единственного путеводителя. Далее он говорил о доброте Рама и Его любви к своим преданным почитателям, а также и о том, что те, кто доверился Раму, не знают горестей и могут быть счастливы в любых обстоятельствах.

Когда на устах имя Рама, это радость, чистая радость, одна только радость. На лавочника явно произвели впечатление эти слова, так как он сам был пылким почитателем Рамы. Он всегда повторял: «Ситарам, Ситарам[52]». После недолгого разговора торговец стал уговаривать Рамдаса остаться с ним на несколько дней. Он сказал, что тело Рамдаса находится в запущенном состоянии и нуждается в заботе и что именно с этой целью Рам и послал к нему Рамдаса. Нужно сказать, что и одежда, которая была на нем, превратилась в лохмотья.

Махадев Прасад, так звали лавочника, под чью опеку Рам отдал Рамдаса, снабдил Рамдаса новой одеждой цвета охры и окружил его нежной заботой. Махадев очень полюбил его. По ночам он, несмотря на протесты, сидел возле спящего Рамдаса и тихонько растирал ему ноги. О, беспредельна была доброта, которую изливал он на бедного и кроткого Рамдаса. О Рам, ведь это Ты все совершал — через этого друга. О Рам, какой Ты добрый и любящий! Плачь, плачь, Рамдас, плачь в тишине, плачь не от горя, а от радости, ибо с тобой — милость Рама.

Целый месяц Махадев удерживал его в своем доме. Он не оставлял его ни днем, ни ночью. По его просьбе Рамдас объяснял ему смысл некоторых стихов Бхагавад Гиты, — в меру своего скромного понимания, обретенного с помощью Рама. Махадев, в свою очередь, читал и объяснял ему монументальное творение Тулсидаса[53], «Рамаяну» на хинди. Все обитатели дома также проявляли радушие к Рамдасу. Чтобы уберечь от холода грудь слабого здоровьем Рамдаса, Махадев достал для него шерстяной плотно облегающий жакет. О Рам, как Ты добр! Когда Ты хочешь проявить любовь к своему рабу, Ты принимаешь облик заботливой матери, — словно той, что дала жизнь телу Рамдаса. Такова Твоя безграничная любовь.

Во время пребывания Рамдаса в Джанси Махадев Прасад водил его на встречу с двумя мусульманскими святыми. Одного из них звали Мирзаджи. Был он очень худой и согбенный, лет ему было за 60. Он не говорил, но в глазах у него искрился веселый огонек. Это был настоящий ребенок, простой, невинный и свободный. Махадев Прасад принес ему немного еды — мягких сладостей и кусочек за кусочком отправлял ее в рот святому. У него не было ни одного зуба, и он жевал и глотал пищу равнодушно. Похоже, что он никого не узнавал. Взгляд его глаз, хотя и ясных, был отсутствующим и рассеянным. К нему они приходили дважды. Во второй раз они нашли его сидящим на земле рядом с его жилищем. Он тихо рвал на мелкие части полоски бумаги, разбросанные вокруг него.

Глава 21

Медитация — это единственный путь

Другого святого звали Пирджи. По сравнению с Мирзаджи он был еще молод, он говорил и отвечал на вопросы, которые ему задавали. Махадев спросил его, можно ли найти счастье в мирской жизни —; в такой, какую вынужден вести он сам. При этом вопросе Пирджи даже как будто немного приподнялся. Его голос звучал твердо и уверенно.

«Брат, как я повторял тебе уже несколько раз, существует лишь одно целительное средство: уйти, уйти от горестной жизни в миру и, удалившись в спокойное место, медитировать на Бога, кто только и может дать счастье, о котором ты мечтаешь. Это единственный путь. Другого не существует».

О Рам, Ты дал своему рабу возможность общаться с этими святыми, чтобы укрепить его веру в Тебя. Первый святой раскрывает состояние человека, уже достигшего Тебя. Другой учит, как прийти к Тебе.

Добрый Махадев водил его по вечерам в разные места, где собирались люди для пения бхаджанов. Однажды Рамдас сказал, что, как ему кажется, Рам желает, чтобы он снова отправился в путь. Махадеву очень не хотелось расставаться с ним. Чтобы разлука не была внезапной, он проводил Рамдаса в деревню Урча, в шести милях от города. Это место славилось храмом Шри Рамачандры. Оставив его там и договорившись с одной доброй женщиной, жившей рядом с храмом, об его пропитании, Махадев Прасад вернулся в город. При расставании он сказал Рамдасу: «Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, или столько, сколько пожелает Рам. Когда Он захочет, чтобы ты покинул это место, пожалуйста, возвращайся ко мне, в Джанси».

Когда Рамдас остался наедине с божественным поводырем, защитником и матерью — Шри Рамом, он пошел по берегу прекрасной реки. Пройдя около двух миль, он оказался перед самадхи (могилами). Некоторые из них были очень старые и полуразрушенные, над ними возвышались конусообразные надгробия, устремленные в небо. Порасспросив позднее у жителей деревни, он узнал, что это могилы женщин, совершивших сати[54], обычай, распространенный в былые времена. Теперь эти места использовались для кремации. Кругом росли деревья и царила удивительная тишина.

По внушению Рама Рамдас решил использовать одну из этих могил для уединения. Восемь дней оставался он в этом месте. Он отлучался не. больше чем на час, в полдень, посещал храм и забирал пищу, приготовленную для него старой матерью и состоявшую из нескольких пресных роти и вареных картофелин. Все ночи он просиживал в гробнице за Рам-бхаджаном, и ночи эти проходили в экстазе. В самом воздухе, которым он дышал, ощущалось присутствие Рама. По утрам, пока он громко повторял мантру «ОМ Шри Рам джей Рам джей джей Рам», слетались птицы, большие и малые, и среди них — множество воробьев. Они садились на парапет стены, с восторгом слушая звук великого пранавы, ОМ[55]. По вечерам этот же звук ОМ производил магическое действие на коз и волов, приходивших пастись у могил. Они поднимали головы и, навострив уши, тихо стояли и жадно впитывали звук.

О Рам, нет никаких сомнений в том, что Ты обитаешь в сердцах всех существ. Дремлющие души птиц небесных и зверей лесов и долин пробуждаются при звуке величественного голоса Рама!

Глава 22

Рам — друг бедных

Когда Рамдас приходил в деревню, крестьяне убеждали его не оставаться на ночь в джунглях, так как там водятся тигры и другие дикие звери. Ведь место, выбранное им, — это часть обширного дремучего леса. Но если всемогущий Рам охраняет его там, чего и кого ему бояться? Рам царит надо всем, пронизывает все. Он во всех вещах, во всех существах, во всех созданиях. Рамдас провел в лесу восемь дней, пока не пришло повеление Рама покинуть это место.

Стоит описать один случай, который здесь произошел. Однажды, когда Рамдас проходил мимо небольшого местного базара с котелком для воды в руке, он почувствовал жажду. Он как раз подошел к маленьким низким хижинам, стоящим у дороги. У входа одной из них сидела старая мать. Он попросил ее налить воды в его котелок.

Старая женщина покачала головой и сказала: «Махарадж, ты не должен брать воду из моих рук».

«Может ли Рамдас узнать причину этого?» — спросил он.

«Причина самая простая, — ответила мать. — Я принадлежу к очень низкой касте. Я всего лишь жена брадобрея».

«Что из этого? — спросил Рамдас, нисколько не смутившись. — Ты все равно мать Рамдаса. Пожалуйста, дай своему сыну напиться».

Ее очень порадовал этот ответ и, войдя в дом, она вынесла оттуда скамеечку для Рамдаса, а также и кувшин с водой, из которого наполнила его котелок. Он утолил жажду, сидя на скамеечке, предложенной ему с такой добротой, и тоща старая женщина сказала, что она очень несчастна. Оставшись одна в целом мире, она проводит все дни и ночи в беспокойстве, страхе и страдании.

Рамдас стал уверять ее: «О матушка, нет причин для страха, беспокойства или чувства одиночества, когда есть Рам, который всех нас оберегает. Он всегда рядом».

«Но бедная, неразумная женщина, подобная мне, не обладает верой в Рама. Ведь я грешница». Говоря это, мать горько заплакала.

«Милостью Рама ты обретешь веру, добрая мать. Не отчаивайся. Рам — друг бедных и униженных», — сказал Рамдас.

«Тогда скажи, что мне делать», — попросила старая мать.

«Повторяй одно имя, Рам, в любое время дня и ночи, когда ты не спишь, и можешь быть уверена, что когда ты произносишь это великое имя, ты не будешь чувствовать себя одинокой и несчастной. Там, где звучит это имя, где все время помнят о нем, нет места ни горю, ни беспокойству, ни даже смерти», — сказал Рамдас.

После этого он собрался уходить. Тогда она попросила навестить ее на следующий день. Исполняя ее просьбу, он пришел в ее хижину на следующий день примерно в то же время.

«Ну как, матушка, твои дела?» — спросил он.

На ее лице была веселая улыбка! Она сказала, что последовала его совету и во многом освободилась от страха и беспокойства. Она принялась угощать его ладу (масляными сладостями), которые купила в кондитерской лавке.

«Мать, это не то, чего хочет Рамдас. Он хочет чего-нибудь, приготовленного твоими руками», — сказал он.

И тогда она вошла в дом и вынесла ему кусок роти — лепешки, которую она испекла сама. Он съел его с большим удовольствием. Позднее он видел ее еще раз, и она была занята тем, что повторяла «Рам, Рам»!

Глава 23

Бог никогда не наказывает

По велению Рама Рамдас вернулся в Джанси, где Махадев Прасад сердечно его встретил и очень просил провести с ним еще несколько дней. На этот раз Рам дал ему возможность общаться в Джанси с целой дюжиной друзей, и все они проявляли доброту и радушие. Из них особенно добр был молодой друг по имени Рамкинкер. В ходе беседы Рамдас услышал, что в Гималаях есть две святыни, Кедарнатх и Бадринатх[56], и что дорога к ним очень опасна и царит там страшный холод.

О Рам, ведь это Ты подал эту мысль. Для Рамдаса всегда имели особую привлекательность опасные путешествия и грозящие гибелью места. О Кедарнатхе он читал в замечательных трудах великого махатмы, Свами Рамы Тиртхи. Мысль его заработала, и он, по внушению Рама, принял решение посетить эти святые места, как бы ни была трудна ведущая к ним дорога. Волю Рама он ясно выразил своим друзьям. Махадев и другие друзья, которые так нежно пеклись о его слабом теле, поначалу не одобрили эту идею. Они сказали, что это путешествие слишком тяжелое, особенно для Рамдаса, ведь тело его так хило и так истощено.

Рамдас в ответ сказал: «Рам дал приказ, и Рамдас повинуется, полностью доверившись Ему. На Рама ложится ответственность за то, чтобы о Рамдасе проявляли заботу. Даже если тело его по воле Рама умрет, он не станет роптать, он будет тогда целиком принадлежать Раму. Он должен идти».

И тут же Рамкинкер, молодой друг, вызвался сопровождать Рамдаса в его путешествии в Кедарнатх и Бадринатх. Рамдасу пришлось задержаться в Джанси на несколько дней по просьбе друзей, так как Рамкинкеру необходимо было время, чтобы подготовиться к путешествию.

До того как Рамдас опишет свое паломничество в Гималаи, следует рассказать здесь еще о нескольких эпизодах, связанных с его пребыванием в Джанси. После принятия решения о путешествии Рамдас оказался под опекой Рамкинкера, который поселил его в Рам-мандире[57] недалеко от своего дома и следил, чтобы он ни в чем не нуждался.

В этом храме жил жрец, известный как Пандаджи. О Пандаджи! Какой ты был добрый! Каждый день в полдень Рамдас, выйдя из храма под палящим солнцем, совершал прогулку по улицам Джанси в течение двух или четырех часов. В это время года дневная жара была невыносимой, но Рамдас не обращал на нее никакого внимания. Однажды, увидев это, Пандаджи, который обращался с Рамдасом как с ребенком, предостерег его: «Послушай, махарадж! Ты каждый день выходишь в полдень и бродишь по самому пеклу. Твоя бритая голова ничем не прикрыта. Если ты станешь и дальше упорствовать, я вынужден буду, уходя, запирать тебя в храме».

Угрожая таким образом, а на самом деле проявляя большую любовь к Рамдасу, жрец настаивал, чтобы в дневные часы тот ложился спать, и сам не покидал храм для дневной трапезы, пока не убеждался, что Рамдас заснул. О Рам, как Ты добр!

Как-то во время прогулки по жаре Рамдас почувствовал жажду. На пути он увидел колодец, из которого несколько женщин набирали воду. Он подошел к ним и попросил одну из женщин дать ему напиться. В ответ она сказала: «Махарадж, я мусульманка, и тебе, индусскому монаху, не полагается брать воду из моих рук».

«О мать, — ответил он, — Рамдас не признает никаких кастовых различий. В тебе, как и во всех женщинах, он видит вселенскую мать, Ситу. Поэтому не сомневайся ни в чем и дай своему сыну воды».

Женщину очень удивил этот ответ. Она тщательно вымыла кувшин и, налив в него свежей воды, стала лить ее в сложенные ладони Рамдаса. Напившись, он продолжал свой путь.

Рамдас оставался в Рам-мандире около десяти дней. Вечерами к нему приходили друзья из города и задавали ему различные вопросы о Раме. Он старался давать им ответы, внушенные ему самим Рамом. Как-то к нему пришел один друг, пожелавший вступить с ним в дискуссию на религиозные темы.

Первый его вопрос был: «Кто ты?»

«Я Рамдас», — последовал простой ответ.

«Нет, ты говоришь неправду, — возразил друг. — Ведь на самом деле ты Рам. Когда ты заявляешь, что ты Рамдас, ты не понимаешь, что говоришь. Бог пребывает во всем. Он в тебе, а значит ты — это Он, признай это».

«Правда, дорогой друг, Бог повсюду, — ответил Рамдас, — но в то же время следует заметить, что Бог один и един. Если Он в тебе и повсюду вокруг тебя, могу ли я осмелиться спросить, к кому ты обращаешь свой вопрос?»

Подумав некоторое время, друг вынужден был сказать: «Да, действительно, я задал вопрос самому себе».

Этот ответ был отчаянной попыткой сгладить свое первое утверждение. Если бы он сказал, что вопрос был обращен к Рамдасу, тогда стало бы ясно, что спорщик признает двойственность — «я» и «ты».

«На самом деле, — сказал Рамдас, — Рам не говорит. В тот момент, когда Он говорит, он уже не Рам. Речь всегда рождает чувство двойственности — говорящий и тот, с кем говорят. Рам един и неделим. Только по чистому невежеству человек, чье эго является огромным препятствием для постижения единства Бога, может сказать, что он — Бог».

Друг еще некоторое время настаивал на своей аргументации, но в конце концов прекратил спор.

По пожеланию Рамдаса, любившего на некоторое время оставаться в уединении, друзья отвели его в рощицу в миле от города, где имелся маленький навес. Здесь он прожил несколько дней, а друзья по вечерам навещали его.

Как-то пришел сюда для разговора школьный учитель. Он принадлежал к Арья Самаджу[58], созданному великим святым Свами Дайанандой Сарасвати. Этот друг в ходе беседы очень горячился. Темой обсуждения было движение шуддхи, основанное Свами Шраддхананджи. Рамдас не сочувствовал этому движению, как не одобрял он любую попытку с чьей-либо стороны создавать различия и разногласия в религиозных верованиях. Самая прекрасная и убедительная истина заключается в том, что все верования идут к одной и той же цели. К концу беседы друг явно перешел границы благопристойной дискуссии. Однако Рамдас по милости Рама оставался спокойным и сдержанным. А прощаясь, он заверил друга, что очень любит его, несмотря на оскорбительные слова, которые тот пускал в ход.

На следующий день, примерно в то же время этот друг пришел опять. В общем-то он не пришел, а быстро прибежал. Он едва мог говорить, он мог только шептать, так как у него перехватывало горло. Вид у него был довольно жалкий.

«О махарадж, — просипел он, падая к ногам Рамдаса. — Бог наказал твоего раба за то, что он вчера в разговоре с тобой употреблял грубые слова. Видишь, как у меня заложило горло? Я не могу нормально говорить».

«О друг, Рамдаса это очень огорчает, но будь уверен: Бог никогда не наказывает. Бог — это любовь, Он всегда добр. Наши враги — это наши собственные сомнения, они и порождают всяческую путаницу. Так называемое зло мы сами и создаем».

Друг тут же схватил правую руку Рамдаса, притянул ее к себе и потер ее ладонью свое горло. Удивительно, но горло прочистилось, он стал говорить более ясно, а через несколько минут у него все наладилось!

«Посмотри, махарадж, какой силой ты обладаешь», — воскликнул он в большом волнении.

«Ты ошибаешься, дорогой друг, — ответил Рамдас. — Рамдас всего лишь беднейший слуга Рама, и у него нет никакой силы. Исцелила сейчас тебя твоя вера, и ничего более». С этого времени этот друг сильно привязался к Рамдасу и был очень добр к нему.

О Рам, твои пути так удивительны, что Рамдас порой становится полностью околдован Тобой.

Друзья, с которыми он ежедневно встречался в Джанси, по своей природе были очень щедрыми. Особенно добры и гостеприимны были они по отношению к садху. Когда Рамдас жил у Махадева Прасада, он увидел в нем образец щедрости и скромности. Он никогда не отпускал голодного человека от дверей своего дома, не накормив его. Он мог отказаться от своего обеда и предложить его голодающему. Сердце его было таким мягким, таким отзывчивым, а смирение его могло служить примером. Конечно же, Рам дал возможность Рамдасу общаться с этим другом для того, чтобы он понял, как проявляют себя на деле истинное смирение и щедрость.

Рамкинкер, молодой друг, который вызвался сопровождать Рамдаса в его паломничестве в Гималаи, взял за правило отдавать 10 % своего заработка на благотворительность. Это, право же, прекрасный пример для всех!

Нужно сказать, что идеал благотворительности, которому следуют домохозяева северной Индии, очень благороден и высок. Этот идеал восходит к древности: домохозяин не имел права считаться таковым, если он ежедневно не разделял своей пищи с голодным человеком — нищим или странствующим монахом. В сущности, древние законы гласят, что человек вступает в статус домохозяина, семьянина именно с такой целью — следовать этому благородному высокому идеалу[59]. Случается, что некоторые домохозяева не ждут, пока проситель придет к их порогу, а сами идут искать его — на улицу, в храмы или приюты. Таково благочестие добрых семьянинов. Рамдас знает, что в Южной Индии благотворительность тоже стоит на самом почетном месте, в чем он неоднократно убеждался на собственном опыте. По существу, вся огромная Индия — щедрая и милосердная земля.

Глава 24

Путешествие в Гималаи

Друзья из Джанси снабдили Рамдаса всем необходимым для поездки в Гималаи. И вот день отъезда настал. Много друзей пришло на вокзал, чтобы попрощаться с кротким Рамдасом и Рамкинкером. После взаимного обмена добрыми пожеланиями наступило прощание.

На следующий день поезд прибыл в Харидвар[60]. Харидвар, как свидетельствует его название, это ворота к великим святыням Гималаев. Паломники остались здесь на два дня. Было очень радостно видеть берега Ганги, где собирались отшельники, отшельницы, бхакты (преданные почитатели Господа), брамины, набожные матери, и все были заняты купанием, омовениями, сандхьей[61], молитвами, поклонением. О Рам, Ты полностью проявил себя в этом святом месте. Отсюда начинался путь в Гималаи.

Рамдас и Рамкинкер поднимались все выше и выше и достигли Ришикеша[62]. Это очень красивое место. Вид на берегах святой реки просто чарующий. Величавые вершины Гималаев, неясно различимые на расстоянии и укрытые белым туманом, сливаются, будто в поцелуе, с наступающими волнами облаков, которые зависают над ними. Ближе глазу открываются высокие, мощные утесы, покрытые густым лесом, смесью зеленых, желтых и красных оттенков листвы и цветов. Еще ближе взору предстает кристальная вода святой Ганги, текущей во всем своем величавом покое, обнажая на дне огромные обломки скал, которые ее бурное течение увлекло вниз еще в незапамятные времена и сделало круглыми и гладкими. О Рам, Ты поистине необыкновенно прекрасен!

На одном берегу великой реки виден ряд маленьких тростниковых хижин, аккуратных и чистых. Это ашрамы санньясинов. Рамкинкер повел Рамдаса в одну из них. Обстановка в ней была самая простая: подстилка из бамбука, на ней — оленья шкура, в ногах — свернутое одеяло. Почтенный старый санньясин сидел на оленьей шкуре, скрестив ноги. На деревянном крючке висел котелок для воды, сделанный из черной раковины. Кроме небольшого куска материи и запасной набедренной повязки, которые сушилась на солнце у дома, у него не было никакой другой одежды. На песчаном полу хижины был расстелен бамбуковый коврик, а в углу лежали два черных камня, один большой, другой поменьше, для раскалывания миндаля и других орехов с твердой скорлупой.

На лице святого было выражение полного покоя и безмятежности. Он встретил Рамкинкера и Рамдаса веселой улыбкой. Простершись у ног махатмы, они уселись на коврик. Отшельник предложил гостям немного кардамона и повел с ними в простой и детской манере разговор о святых, которых можно встретить в дремучих лесах на другом берегу Ганги, где не селятся обычные люди и где святые могут годами отдаваться покаянию.

Старец дал Рамдасу прекрасный совет: оставаться как можно дольше в уединении для совершения садханы. Нет лучшего способа, чтобы приручить свой ум. Святой был добрым, приветливым, обаятельным и простодушным. О Рам, это ведь Тебя во всей Твоей славе встретил Рамдас под этим простым кровом.

И вот еще что: этот святой очень любил птиц. Он не упускал случая каждый день делиться с ними своей едой. Они ждали своей доли, сидя на деревьях перед хижиной. Он говорил о них с большой любовью.

Выйдя из хижины, Рамкинкер и Рамдас пошли по берегу матери Ганги, где увидели много санньясинов, одетых в оранжевые робы. Лица их светились радостью. Все они пришли сюда для утреннего омовения в святых водах. Пока Рамдас оставался в Ришикеше, его пристанищем был земляной помост вокруг баньянового дерева на берегу реки недалеко от хижины другого махатмы. Этот святой был очень добр к Рамдасу. Его любимым развлечением было кормить коров и обезьян, которые всегда собирались вокруг его хижины. Для того чтобы кормить их, он ходил за подаянием на базар, подбирал остатки пищи и срывал траву. Он находил особое удовольствие по-ребячьи танцевать с обезьянами, гоняться за ними и, веселясь и играя, производить странные звуки. Его лицо было ясным, а в зеленых глазах блестели нежные слезы. Под тем же деревом расположился один слепой садху. У него был хороший голос, которому он нашел наилучшее применение, воспевая славу Рама.

Три дня провел здесь Рамдас в покое и сладости. Рамкинкер был так добр, что приносил Рамдасу пищу. В Ришикеше имелось два больших благотворительных приюта, ежедневно обеспечивающих пищей всех санньясинов. Один из домов был открыт великим махатмой Каликамбли Бабой, который ныне уже был в махасамадхи[63]. И у местных жителей, и среди садху его благословенное имя было всегда на устах. Его влияние и авторитет побудили богатых купцов Бомбея и других городов открыть придорожные приюты для паломников в высокогорных районах через каждые 10–15 миль. Там пищу дают бесплатно всем паломникам-садду, имеющим продуктовые талоны, которые выдавали им в Ришикеше. Рамкинкер взял набор талонов для Рамдаса.

Глава 25

Путешествие в Гималаи продолжается

На четвертый день Рамдас и Рамкинкер начали подъем в горы. По мере того как они взбирались все выше и выше, простирающиеся перед ними виды и ландшафты становились все более волшебными. С правой стороны священная Ганга низвергалась вниз во всей своей славе, а слева высокие утесы, сплошь покрытые зеленой листвой, являли собой потрясающее по красоте зрелище. Сам воздух был напоен божественным присутствием Рама. Отдаленные горы и долины, разных оттенков небо, на котором белые кудрявые облака принимали фантастические очертания, вдали, на сотни миль, снежные шапки горных вершин, ослепительно яркие в лучах солнца, словно покрытые листами серебра, — все это представляло поистине великолепную картину. О чарующая красота горных видов! О Рам! Бедный Рамдас не находит нужных слов, чтобы описать величие, красоту и славу картин, которые предстали перед его восхищенным взором.

Он шел дальше, впитывая в себя все глубже и глубже сияние беспредельности Рама, и, опьяненный этим, терял, терял, терял себя. О Рам! Твоя доброта к своему смиренному рабу поистине безгранична. Рамкинкер и Рамдас день за днем шли вверх быстрым шагом. Рамдас не чувствовал усталости, боли, неудобств. Он, как всегда, ощущал себя бодрым, и все это благодаря милости Рама, чье имя было всегда у него на устах. Так одолевали они одну гору за другой, и во время подъема их изумленному взору открывались все новые и все более удивительные картины. Это было путешествие в зачарованный мир. Это был завораживающий сон, полный славы и величия Рама. Здесь проявились Его могущество и сила чародея. Одно видение за другим пролетает в танце перед вашими глазами, и вы бессознательно попадаете под колдовские чары этого великого волшебника. Вы забываете, кто вы и где вы. Вас просто поглощает все окружающее, и вы растворяетесь в нем. Так легкую струйку дыма уносит ураган.

Рамдас шел очень быстро. Да нет, он просто летел. Даже трудные подъемы он одолевал, не моргнув глазом. Большую часть времени он не ощущал своего тела. Его ум был полностью погружен в Рама, который один лишь являлся ему в этих чарующих картинах.

Выше и выше поднимались неутомимые паломники. Рамкинкер, несущий тяжелую поклажу, просил Рамдаса поумерить скорость, так как не мог поспеть за ним. Но Рамдас не распоряжался собой. Его господином был Рам. В одном месте они потеряли друг друга, и это вызвало у обоих большое беспокойство, однако Рам снова свел их в Рудрапрайяге[64].