Не отпускай мою руку, ангел мой. Апокалипсис любви

— Думаю, что у нас билеты на завтра и мы возвращаемся домой, — повернулся Рава к жене. Та кивнула, понимая, что за словами мужа тревожные мысли о бизнесе. Она мало вникала в его дела, но то, что он вдруг решил приехать в Нью Йорк ее все же беспокоило. Рава ничего не делал просто так.

Паша пожал плечами, его глаза вдруг повлажнели, но он быстро отвернулся. Празднование продолжилось, но все больше вопросов поднималось о политике и ожидании чего-то непонятного. Говорили о каком-то всемирном компьютерном вирусе, конце света и все это было чем-то новым и непонятным. Чем ближе приближалась полночь, тем тревожнее становилось за столом. Все чего-то ждали. Наконец громкий голос экрана напомнил, что начинается самое главное действо. На Таймс-сквере уже поднимался хрустальный шар. Через мгновение он взорвался на тысячи мелких хрусталиков, небо озарилось тысячами прожекторов и салютов, туда же вздыбились голоса сотен тысяч собравшихся там, ликующих людей. Какие-то секунды за столом царила тишина, а потом словно тяжесть спала с плеч. Все — Миллениум! Пронесло?! Апокалипсиса не будет! Все кинулись чокаться, кричать, обниматься. Рава с Лией прижались к друг другу, из ее глаз потекли слезы. Это был бурный ответ на ее ночной кошмар, на переживания последних недель перед новым годом.

— Ты что? Все хорошо, с Новым, двухтысячным, родная! — поцеловал ее муж. — Представляешь, теперь все тысячелетие мы будем вместе, — улыбнулся и еще крепче прижал ее к себе.

— Как мы могли оставить сына, — сквозь слезы проговорила Лия, — а если бы что-то случилось.

— Я знал, что все будет хорошо, иначе мы бы никуда не поехали, — твердо сказал Рава, — с нашей семьей всегда все будет хорошо.

Все снова сели за стол, но вскоре Рава с Пашей отделились и ушли в другую комнату, плотно прикрыв дверь. Женщины попытались найти общий язык, рассказывая о достижениях своих детей, пока наконец не остановились на тряпках, новых веяниях моды. После этого разговор пошел веселее.

В гостиницу они вернулись почти под утро и стали собираться в обратный путь. Лия видела, что супруг не в настроении, он все время задумывался о чем-то. Но когда она подошла к нему с немым вопросом, он обнял ее:

— А ты боялась какого-то Апокалипсиса. Пусть только попробует тронуть нас. Мы же сильные, ответим.

Лия улыбнулась: «Ну после твоих манипуляций с быком, нам вообще ничего не страшно. Ты его точно приручил». Они расхохотались.

Глава четвертая. Обида

Наступила весна. И хотя все еще было сыро и слякотно, дни повеселели. В отличие от них, у Лии на душе ощущалась пустота. В жизни ничего не менялось. Она не работала и занималась только семьей. С матерью они изредка перекидывались общими фразами, встречаясь на общей территории, той больше нравилось возиться на кухне с Розой, обсуждая последние новости. Татарка Роза появилась в их доме после того, как Лия попыталась стать примерной хозяйкой дома.

Это было после возвращения из медового месяца. Целый день они с матерью ворочали мебель, перемывали посуду в стеклянных шкафах и перекладывали тряпки в комодах, мыли полы в большом доме. Закончилось тем, что мужа она встретила на диване в гостиной с повязкой на лбу и болями в пояснице. Увидев эту картину, Рава посмеялся, но потом твердо заявил, что в доме нужна помощница и, хотя теща пыталась громко протестовать, он ничего не захотел слушать.

— Я вам, конечно, благодарен за ваши вкусные борщи и котлеты, за жареную колбасу с яйцами по утрам, но мне нужна здоровая жена.

Он, конечно, лукавил. Лия чувствовала, что ему давно хотелось своей татарской домашней лапши с курицей, беляшей из духовки, разных сладких печеностей. Женщины притихли, переглянулись и молча согласились. Так в доме появилась Роза, молодая, говорливая, улыбчивая татарочка, которая быстро навела порядок везде. В доме теперь постоянно витали запахи вкусной и разнообразной еды. Она даже нашла общий язык с отцом Равы. Строгий взгляд из-под очков его добрел при виде девушки, и они гоняли чаи, часами разговаривая на своем языке.

Лия уже давно не была простой девочкой из далекой провинции. С отутюженным стараниями самых модных визажистов-косметологов лицом, благоухающая благовониями и сверкающая крепким телом после тайских массажисток, в дорогих брендовых одеяниях, она уверенно шагала по жизни в роли жены бизнесмена, сопровождая его на приемы, выставки, премьеры, в перерывах которых были бесчисленные шопинги, клубы, фитнесы. Но больше всего она полюбила балет и теперь не пропускала ни одной постановки Большого. Как раз этой зимой возобновили показ «Дон Кихота» и там блистала прима Светлана Захарова, любимая балерина Лии. Как и все фанаты Большого, восторгалась прыжками Цискаридзе, с азартом следила за скандальной Волочковой и была полностью на ее стороне.

В середине 90-х Рава, еще до женитьбы, купил недорого на Успенском направлении небольшой дом с хорошим участком. Спустя несколько лет рядом пристроился еще один побольше, а первый стал гостевым, куда приезжала многочисленная родня мужа. Для супруга это был его звездный час, наконец он имел большую семью, друзей, с которыми мог проводить время в своем доме. Бизнес его был достаточно прибыльным, давая возможность жить вполне по московским меркам.

Жизнь жены, напротив, становилась все неинтереснее. Она забыла, когда в последний раз читала свою любимую Рубину, книга одиноко лежала с закладкой на начатой странице, в спальне. Мечтала лечь на своем любимом диванчике и посмотреть хороший фильм, но вместо этого сидела в зале с очередными приезжими гостями. И чувствовала себя как на чужом пиру. Впрочем и гости, особенно женская часть, чувствовали себя рядом с ней не в своей тарелке. Было в лице Лии что-то такое, что делало ее отрешенной от всего что было рядом и она казалась недоступной и слегка холодной. Она могла часами сидеть в одной позе и смотреть на всех, иногда только ее губы открывались в милой, но неживой улыбке. Все, кто ее помнили из детства прощали ей такое поведение, но ее настоящее окружение этого не понимали. Для простых женщин из провинции, любивших громко поговорить, посмеяться над пошлыми анекдотами, посплетничать, она казалась аристократкой, и они ее тихо ненавидели и старались игнорировать. В это же время на своего любимого родственника и добродетеля Раву расточались улыбки и любовь сверх положенного. Когда она спросила об этом Сафину, старшую сестру мужа, та засмеялась.

— Могу тебе сказать по секрету. Ты хоть здесь размажься по полу перед ними, все равно для них будешь чужой. Они же во главе с нашей мамой мечтали о своей, краснощекой, круглолицей татарочке. А брат их не послушал. Поэтому теперь ты будешь виновата во всем.

Муж тот и вовсе раздул скандал, заметив как-то ее поведение.

— Будь проще, они из провинции, многие вещи понимают по-своему. А ты ходишь с таким лицом, как будто замороженная. Интересуйся их жизнью, улыбайся почаще, — закончил он строго.

Лия с удивлением замечала, что с каждым годом Рава становился все жестче. Из красивого юноши с насмешливыми синими глазами он превращался в строгого, не терпящего возражений мужчину. В основном его раздражение относилось к вещам, не касающимся к дому, это могла быть не состоявшаяся сделка или неприятие творящимся в обществе. Глаза его в такие минуты становились цвета стали, что означало крайнее недовольство и даже злость. Когда-то такая игра цвета его глаз ее забавляла и ей это очень нравилось, потому что при виде нее они всегда становились синими и лучистыми. В последний раз это было месяц назад, когда, насмотревшись и начитавшись модных журналов, она в шутку призналась, что хотела бы увеличить грудь. Он поначалу засмеялся, руками изобразив какую бы ей хотелось, но потом строго закончил — «Не выдумывай, пошло и глупо». Глаза его вдруг стали темно-серыми. Она замерла и не выдержала:

— Как же, я видела, как вы все в офисе засматриваетесь на Валю и других девушек. Им, значит, это можно?

Вначале он стал серьезным и с удивлением переспросил: Я засматриваюсь? — когда Лия промолчала, продолжил:

— Если бы мне нравилась Валька, то сейчас на твоем месте была бы она. За столько лет могла бы это понять. Ты для меня единственная женщина на свете, ты стоишь вот там, — он рукой показал наверх. А что касается других, то им по статусу нужно выглядеть.

Осторожно добавил: — У Вальки, кстати своя, если ты помнишь она всегда была такой. Увидев, что жена напряглась, продолжил:

— Кстати, раз уж заговорили об этом. Что вы с Валюхой до сих пор делите? Вроде дружили раньше?

— Тебя, дорогой муженек, — насмешливо ответила Лия.

— Меня?! — поразился Рава. Но ей показалось, что он прекрасно об этом знает. И ее это взбесило. Она ждала что он еще скажет о подруге.

— Делать вам нечего, — особенно тебе. Валька-то хоть упорно работает. Она моя крепость в офисе.

— Обнажив грудь и закинув нога за ногу, — не выдержала наконец Лия. И пожалела о сказанном. Глаза мужа сузились и еще больше потемнели.

— Что с тобой, лапуля, — ласково начал он. — Ты из-за своей глупой ревности просто забываешься. Валентина Ивановна, — с ударением на имя и отчество произнес он, — приносит моей компании большие деньги. Она прекрасный переговорщик и для этого ей не нужно задирать юбку. А ты, между прочим, даже с моими родственниками не можешь найти общий язык, — резко закончил он.

Увидев однако ее пылающее и гневное лицо остановился. «Надо сбросить обороты», — подумал он. Кроме того, не мог же он сказать своей жене, что не только красота, но именно эта ее непокорность и аристократизм во внешности, смешанные с наивностью и доверчивостью, о которых знал только он, особенно заводили Раву и держали его в тихом восторге от нее. Он с юности не любил шумных и напористых девиц, несмотря на школьное звание покорителя девичьих сердец.

В нем самом где-то глубоко сидело что-то снобистское, доставшееся, наверное, от предков и если бы не перипетии жизни, он мог стать высокоморальным человеком и сделать на государственном поприще большую карьеру. Но колония, а затем и грязный бизнес многое изменили в его отношении к жизни, да и сама действительность была другой, и она требовала совсем другого подхода. «Действуй и бери, иначе возьмет другой» это негласное правило в бизнесе заставляло не брезговать ничем.

Он чувствовал, что Лие тесно сидеть дома и ничем не заниматься. Но его воспитание и боязнь потерять жену не могли позволить ему переступить через это. Ему казалось что если Лия пойдет работать, она превратится в тех женщин, каких он видел в офисах. Они слишком открыто и громогласно разговаривали с мужчинами, курили, выпивали, носили короткие юбки и сильно оголяли грудь. Да там было на что посмотреть, и мужчины этим пользовались. И Рава при всем его пуританстве был на их стороне, считая, что если позволяли, значит можно. Валька в этот негласный список не входила по причине того, что она была его бизнес-партнером. К тому же она была его другом со школьных лет. Как относится к нему и что думает об этом сама школьная подруга его не волновало. И в этом была его глубочайшая ошибка. Но сейчас рядом с ним была его любимая жена, которую он обидел и надо было исправлять положение. Шелковый халатик жены, который распахнулся в пылу спора помог ему сделать это весьма вовремя.

— У кого это такие ножки, от которых сносит голову, — хитро заулыбался он и пошел на нее. — Которые кто-то ночью так закидывает на меня, что я задыхаюсь.

— Не ври, — все еще обиженная Лия бросила в него полотенце, — это ты на меня заваливаешься как слон, — но он был уже слишком близко, чтобы схватить ее в охапку. Ну разве можно было ему сопротивляться?!

Уже лежа в постели около спящего мужа Лия размышляла о том, почему она так ревнует Раву к подруге. Прошло много лет с тех пор, как они поженились, а слова подруги о беременности от Равы и аборте, обида, что она всегда рядом с ее мужем мешали жить полноценной жизнью. А он, сознавая все это держал ту около себя, словно они были приклеены к друг другу. Если там не было чувств, тогда что это все означало? Но встречаться с Валькой и выяснять что-либо, значило унизить Раву подозрениями, а этого ей делать совсем не хотелось. Однако обида копилась и грозила вылиться со временем во что-то большее. И случай вскоре пришел.

Глава пятая. Любит или нет?

С утра у Лии было приподнятое настроение. В кои-то веки они с Равой собрались пойти на выставку модного художника. Ближе к обеду она поехала к нему в офис, где они договорились встретиться. На ней было лиловое бархатное платьице с открытыми плечами, слегка присборенное спереди у талии. Оно ей очень шло, делало юной, и выгодно подчеркивало тонкую фигуру. Лие нравилось, что ее внешность с годами не менялась, казалось, что возраст замер на одном месте. О чем порой говорили многозначительные взгляды со стороны мужчин. А главное комплименты и страсть мужа. Вот и сейчас Лия, волнуясь, ожидала его на первом этаже холла как вдруг увидела Вальку. Та стояла у лифта и тоже кого-то ждала. Увидев Лию, слегка изменилась в лице, но не стушевалась, а степенно подошла к ней излучая благожелательность и радушие:

— Кого я вижу. Такие редкие гости у нас сегодня. Как жизнь, молодая?!

Надо отдать должное, держалась подруга с царственной непосредственностью. С тех пор как Лия видела ее в последний раз, Валентина повзрослела и выглядела гораздо старше своих лет. Хотя, это могло быть лишь в воображении Лии. В ответ на любезность подруги она подняла большой палец вверх и вежливо улыбнулась. Бывшим подругам ничего не оставалось, как обменяться короткими любезностями после чего наступило неудобное молчание. Спасли положение сотрудники, которые возвращались с обеда и каждый посчитал нужным поздороваться с Валентиной Ивановной, а некоторые девушки даже подходили и фамильярно целовали ее в щечку. Та была сама любезность, для каждого у нее находилось свое слово, кого-то одаривала шуткой, кому-то как ребенку грозила пальчиком с хищным алым ногтем. Но вдруг ее лицо изменилось и стало строго-торжественным, на нем появилась чуть заискивающая улыбка. Она вся подтянулась, стала стройной, настоящей офисной леди. Люди вокруг как-то сразу рассеялись. Проследив за ее взглядом, Лия увидела в дверях лифта своего мужа, который был одет совсем не по офисному: в модных джинсах, рубашке с короткими рукавами, которая обтягивала мощные бицепсы, с расстегнутой верхней пуговицей. Одной рукой он придерживал небрежно перекинутый через плечо пиджак. Лия отметила, что смотрелся он, конечно, потрясно, как герой из фильма. Времени вспомнить как звали ее героя, не было, потому что она сама остолбенела от увиденного. Приходить в таком виде в офис? От ревности она забыла, что сама отрядила его в этой одежде на работу. И тут же мысль о том, что произойдет сейчас:

«Ага, стоит нарочно, чтобы я увидела, как они будут целоваться по-дружески», — кинула она бешеный взгляд на подругу и затем снова на мужа. Было видно, что Рава смешался, увидев их вместе, а потом на его лице появилась его знаменитая полуулыбка, которой он безупречно владел еще со школьной скамьи. И шел он прямо к Вальке, в упор глядя на ту, своими смеющимися глазами. Казалось, он пожирает ее взглядом. Но неожиданно Лия почувствовала, как муж обхватил ее талию и поцеловал в открытое плечо.

— Моя красавица заждалась меня, — елейным голосом произнес он, — прости, дела.

И тут же деловито:

— Валентина Ивановна, у вас что-то ко мне срочное? А то мы тут с женой идем на выставку, обещал.

Не ожидавшая такого поворота событий, Лия кинула торжествующий взгляд на офисную крепость. Лицо той на мгновение окаменело, но она тотчас взяла себя в руки. Крепость стояла намертво.

— Да, Рафаэль Салихович, я хотела доложить вам о вчерашних переговорах. И добавила что-то быстро на английском.

Это был удар ниже пояса.

«Валька говорит на инглише», — брови у Лии полезли вверх, а глаза расширились. Когда она успела? Но еще больше она удивилась тому, что муж, не задумываясь, ответил ей. А ведь он двух слов не мог связать там, в Нью Йорке? Спохватившись тот продолжил на русском:

— Мы с вами потом поговорим, нам с женой надо бежать, — и повернулся к Лие. — Ну что, где там наш великий и страшный, — и не обращая больше внимания на Вальку, все также держа жену за талию, повел ее к выходу. Еще успел сказать громко: «Классно выглядишь»!

На выходе Лия обернулась и увидела, как Валька невидяще смотрит им вслед. В этот момент она совсем не была похожа на леди, а выглядела просто несчастной женщиной. Эта картина повергнутой подруги вдруг вызвала жалость. Неужели она так любила Раву до сих пор? Лия искоса взглянула на мужа.

— Откуда такой уверенный английский спик?

— Пока кто-то бегает по выставкам, люди учатся, — небрежно пожал тот плечами.

— Кто-то учился этому в институте, — подколола в свою очередь Лия. Что за шпионские игры? — И ты, кстати, повел себя безобразно, с чего вдруг эта странная улыбка и плотоядный взгляд?

— Потому что эти ваши с Валькой соревнования, кто выше прыгнет, кто первым будет на финише, меня уже достали. Решил разрядить обстановку.

— Странный способ ты выбрал. Или ты признаешь, что она в тебя влюблена?

Давний спор, а точнее причина их выяснений отношений вновь замаячил в воздухе и грозил испортить так хорошо начавшееся утро.

— Ну что ты милая, это просто великая дружба народов, — засмеялся он. — Ты не забыла откуда мы родом? И какие мы могучие, когда дружные?

«Вот так всегда, либо смена темы, либо присказки». Эта была одной из многих: когда собирались за столом гости и начинали сильно спорить, он любил напоминать всем из какой страны они вышли, где дружба считалась святым делом. Но зачем же шутить над ее чувствами сейчас? Однако лицо мужа казалось безмятежным. Почувствовав ее неприязненный взгляд, он улыбнулся и пальцем ласково вздернул ей нос: «Лийка. глупышка, о чем ты только думаешь». И прижал ее к себе, довольный собой.

«Что это он такой веселый? Неужели это Валька на него так подействовала?» — светлое утро окончательно накрыли тучи. Даже модный художник, картины которого наделали в столице шуму, ее мало вдохновил на покупку картин.

Глава шестая. Подруга начинает действовать

…Валентина весь день была под впечатлением этой ужасной встречи. «Снова эта пиявка все испортила», — кипела она.

Видела же, как он шел к ней с такой улыбкой, от которой у нее все внутри взмокло. Это выражение лица она помнила еще со школы, когда он вот так сводил всех девчонок с ума. Взгляд полный чувств и обещаний! И тут эта, так называемая женушка. Знала бы она сколько сил и терпения пришлось затратить Вале, чтобы быть ближе к Раве, стать доверенным лицом, фактически хозяйкой его офиса.

После окончания торгового техникума она хорошо устроилась на городской торговой базе, где вскоре стала заведовать распределением импорта. А это значило, что она теперь бог дефицита. Но продолжалось это недолго, вначале перестройка все перевернула, а вскоре и страна накрылась медным тазом. Пришла разруха и полный дефицит всего. Валька, у которой были кое-какие запасы из прошлых лет, стала приторговывать ими в ларьке на площади. Но заработанного не хватало, ведь она привыкла жить в достатке. Уже подумывала о челночестве в Турцию, как приехал он, любимый человек.

Она его сразу не узнала, когда он появился на пороге ее дома с подарками. Взрослый, мужественный, с этим шрамом на лице, он по-прежнему был неотразим. А как он был одет — в кожаном длинном плаще, костюме от кутюр, Валька своим наметанным глазом все это определила сразу. Все в нем говорило о красивой, безбедной жизни. Правда он уже не шутил, не смеялся, не лез с объятиями, как в школе. Но много говорил о бизнесе, больших планах. Сказал, что пока работает на дядю (кто же не слышал о нем, ведь несколько нефтяных вышек вокруг города принадлежали Ходжиакбаровым), но хочет создать свою компанию в Москве. Предложил возглавить офис в городе, пока он будет отсутствовать. Конечно, она с радостью согласилась и работала на износ, чтобы получить его одобрение. Во второй своей приезд он увез Вальку в столицу, где у него была арендованная комнатушка под бизнес. Денег особых у него не было, но упорства хоть отбавляй. К тому же начинали они с дочернего предприятия казанского дядюшки, который зорко за всем наблюдал. И каждый день они должны были доказывать тому, что могут работать, находить партнеров, увеличивать капитал. Валька, которая заправляла всеми подсчетами, заочно окончила финансовый институт по специальности бизнес-маркетинг, выучила английский, чтобы самой вести переговоры, ходить на бизнес-ланчи. Сколько лет они строили то, что теперь принадлежала ее сопернице! Но Валька терпела, потому точно знала, что наступит ее время. Своего она не упустит. И упорно готовилась к своему звездному часу.

Она теперь ходила к самым лучшим стилистам и выглядела как настоящая бизнесвумен. Чувственная, красивая и яркая она не сомневалась в своей неотразимости. Ее маленькая квартира, пусть и не в центре города, дышала уютом и стильным дизайном. Она верила, что Рава когда-то придет сюда. Не так, как в юности, когда она фактически напоила и уложила его в постель. У них ничего не было, потому что он был в стельку пьян, но она всегда пыталась ему внушить обратное. И была уверена, что он этому верит. Иначе почему он ее вытащил из провинции, увез сюда и столько лет держит рядом с собой. Из чувства вины! Ему это было свойственно, всегда платить по долгам. Она его хорошо изучила еще тогда в школе, когда как проклятая выслеживала его, думала, что знает каждый его шаг. Ан нет, проморгала его роман с этой…

Как она ошиблась в этой выскочке, считая ее не от мира сего с ее закидонами про светлый мир, где сплошные рыцари, спасающие свою любовь. Как Лия могла просчитать все про Раву? Как она тонко все сделала, не побоялась поехать к нему в колонию, родить ребенка? И это девушка с романтическими мечтами! Даже она, Валька, не решилась на такое. А он после женитьбы на Лийке вообще стал избегать подругу. И если раньше хотя бы целовал дружески в щечку, мог приглашать в клубы, где, кстати, ни разу с ней не танцевал, а только сидел и вел разговоры про свой бизнес. И хотя она сверлила его взглядом, томно опуская ему голову на плечо, притворяясь пьяной, он ни на что не реагировал. Вызывал такси и отправлял домой. Как же она ненавидела Лийку в эти минуты, эту вечную занозу.

Вот и сегодня притащилась в офис, где хозяйка она — Валька! Валентина Ивановна, на минуточку. Никто не смеет ее свергать с постамента. И пиявка это поняла, когда растерянно смотрела на всех, кто подходил к ней и здоровался за ручку. А на ту смотрели как на пустое место. Она была никто, а Валя была вершительницей их судеб — сегодня словечко замолвит, завтра пораньше отпустит с работы, прикроет, где надо. А того, кто против, подвинет своим шестым размером так, что больше не дернется.

…Но каков был сегодня, Рава! — вернулась она мыслями к любимому. В этих голубых джинсах с кожаным ремнем. Пиджак, небрежно перекинутый через плечо. Полуулыбка бога. Но затем на глаза наплывала картина, как Рава фамильярно обнимал и целовал Лию нежненько в плечико. И извинялся! Это тот знаменитый покоритель сердец и лидер всех пацанов! После тюрьмы он мог стать во главе всей шпаны и всех заткнуть за пояс. А вместо этого выбрал жизнь подкаблучника.

Валька вздохнула, но такая у нее была деятельная натура, что не могла долго киснуть. Прошла на кухню, вытащила салатик, налила бокал вина и тут поняла, что нужно делать. В ее голове мгновенно созрел план. Лийка с ее нежной натурой не устоит.

Она знала, что скоро у подруги день рождения. Рава в последние дни замучил ее вопросами, что подарить жене. Что ж, Валька поможет ему сделать шикарный подарок. Ее мысли прервал телефонный звонок. Это был Гога.

«Господи, на ловца и зверь бежит», — обрадовалась Валентина Ивановна, весело отвечая на его приветствие. Одноклассников она не забывала, особенно таких как Гога, с которым ее связывали многолетние отношения. Они были не просто любовниками или друзьями. Они были соратниками в борьбе, где проигравшими должны были стать бывшие школьные друзья… Валька допила свой бокал Шардоне и прошлась танцующим шагом по комнате. «Кто-то скоро так затанцует», — воображение рисовало ей картину маслом…

На следующий вечер они встретились с Гогой, который выглядел, как всегда, стильно: в длинном плаще цвета хаки, в небольшой кожаной шляпе. Из хулиганистого паренька с большим носом он превратился в изящного невысокого мужчину с тонкими усиками, лощеным бледным лицом и огромными черными глазами, которые, кажется, никогда не грустили. И не упускали ни одной юбки. Хотя чему удивляться, таким он был еще в школе.

— Вай ме, сама Софи Лорен пожаловала, — приветствовал он громко одноклассницу и крепко прижался к ее теплой груди.

— Моя ласточка, — уже тише, на ухо. — Соскучился, дорогая, почему не идем к тебе?

Валя строго посмотрела на него.

— Не шуми, хорошо?! Пойдем посидим где-нибудь, порешаем вопросы.

— Для тебя ничего не жалко, красавица. Куда только скажи, где самый лучший ресторан? — красивым акающим кавказским акцентом спросил тот, не снимая с лица широкую улыбку. — Хотя, сам знаю, что ты любишь, поехали, красавица души моей.

«Куда ты денешься от меня», — в то же время говорил его оценивающий взгляд, которого Валька, погруженная в свои планы, не заметила.

Глава шестая. Гога

После ночи, проведенной с Валей в обсуждениях планов мести, Гога проснулся в дурном настроении. Подруга всю ночь ерепенилась, без конца ругала Лийку, и вместо ночи любви он получил головную боль. Не помогал даже боржоми. Гога матюгнулся и стал думать, как воплотить план Вальки в действие. Он не очень-то верил, что Лийка может повестись на такое, но Валька его убедила. Точнее, сыграла роль его неприкрытая злоба к Раве, от которой он не мог освободиться уже долгие годы.

Тогда, после неудавшегося выпускного, он весь день проспал. Проснулся, когда уже было темно за окном. Судя по всему дома он был один. Родители держали ту самую пивнушку на въезде в город, где стоял злополучный памятник вождю. Она никогда не пустовала, поэтому закрывались поздно. Отец мог пропадать там днем и ночью, кроме воскресенья. В этот день он оставался дома, готовил шашлыки, на которые приходили немногочисленные земляки, рекой лилось грузинское домашнее вино, а потом пели свои родные песни, протяжные, многоголосые. Сегодня был будничный день. Гога выискивал что-нибудь съестное в холодильнике, когда прозвенел злополучный звонок. Не торопясь, он вышел на улицу, открыл ворота и тут же согнулся от удара в печень. Следующий пришелся в голову, и он больше ничего не помнил…

В школу, где учились Валька, Рава, Лийка, Гога пришел в пятом классе. Он был второгодником, поэтому был старше одноклассников. К десятому классу у него вовсю пробивались усики и вполне вероятно, что он уже брил все лицо, судя по пробивающейся черной щетине… Заносчивый, упрямый и драчливый, он с возрастом не менялся. И хоть не особо вышел ростом, был он ладненький, тонкий, как все юные кавказцы, с красивой шевелюрой и большими черными глазами. К концу учебы стал лидером всех плохих старшеклассников, побеждая тех не столько силой, сколько умением переманивать пачкой сигарет, выпивкой или подкарауливал своих недоброжелателей в темных местах с группой ребят. Не трогал только Раву, тот был слишком здоровым и независимым: высокого роста, накачанный, не из слабаков, он и сам мог набить морду любому. Тем более, он занимался боксом и не раз побеждал на соревнованиях разного масштаба. Поэтому Гога предпочитал с ним дружить. К окончанию школы и тот и другой считались среди девчонок самыми завидными женихами. И если Рава покорял всех своей неотразимой красотой, то Гога брал своей мягкостью и умением вскружить голову красивыми словами. Откуда он их брал — было непонятно, учитывая его бесталанность в учебе.

Но однажды он споткнулся. Об эту недотрогу Лию. Раньше он никогда особого внимания не обращал на нее, хотя заметил, как пацаны при виде гордой девчонки сворачивали голову, замолкали и прятали папироски. Привыкший брать нахрапом, он попытался дернуть ту за ее роскошную косу и привлечь к себе. И тут увидел перед собой огромные зеленые глаза, которые смотрели на него, нет, не с ненавистью, а с таким презрением, что он стушевался и тут же отпустил ее. Откуда-то само вылезло слово «извини», которого сроду не употреблял. С тех пор он стал издалека на нее посматривать и искать случая. Но не потому, что влюбился, просто его еще никогда так не отшивали, его самолюбие было задето. Кавказская кровь кипела от мщения, самые разные картины рисовались в голове, когда вдруг подошел Рава и попросил устроить свидание с одноклассницей. Это было последней каплей и план созрел.

«Ему то она точно не откажет», — был уверен Гога, а дальше в игру вступит он. Каково же было его удивление, когда Лийка отказала. С каким наслаждением он преподнес этот казус белли (ему нравилось это выражение, хотя он не знал его значения) Раве и как участливо улыбался побледневшему другу. Тот правда не сказал ни слова, а повернулся и пошел. Гога и здесь не смолчал:

— Может я еще раз попробую к ней подъехать?

И тут он понял, почему все боялись Раву. Когда тот повернулся, глаза его уже не светились синим цветом, а были серо-стального цвета, он весь набычился и навис над сверстником.

— Больше к ней не смей подходить, ты понял?

— Ты че, мне угрожаешь? — подбоченился Гога, его горячая кровь мгновенно вскипела.

— Я тебя предупреждаю, эта девчонка теперь под моей защитой.

— Она же тебя только что отшила, придурок!

— А вот это тебя не касается, сам разберусь.

— Так и разбирайся, я-то здесь причем, — уже миролюбивее ответил Гога. — Больно она мне нужна, подумаешь, красавица. У меня таких знаешь сколько.

— Таких у тебя не было и не будет. Кишка тонка, — усмехнулся тот и по-взрослому, добавил — Я предупредил, — и ушел, не обращая внимания больше на друга.

На следующий день, Рава вел себя как обычно, поздоровался с ним, шутил, веселился, как будто ничего не произошло. Но Гога ничего не забыл, затаил обиду и думал, как отомстить нежданному сопернику. Лийку он перестал замечать, и только в кругу пацанов, сидя на бревне в дальнем углу школьного двора, сыпал в ее сторону нелестные слова. И когда на всю школу прогремела история ее переписки с Валькой, был одним из тех, кто раздувал этот скандал изо всех сил. Пока снова не столкнулся с Равой. И стушевался до поры до времени.

А потом был выпускной. И он понял, что час расплаты настал. Ничего не понимающая Лийка легко согласилась на танец и даже улыбалась ему. Дальше все было делом техники, поговорил с Валькой, с другими, убедил оставить их одних. С рыжеволосой Валькой у них были непонятные отношения, они то дружили, то снова разбегались. Но ему нравились такого типа девчонки, зрелые, фигуристые, веселые. С которыми не надо было обсуждать Туманность Андромеды или цитировать «Я вас люблю».

На удивление подружка легко согласилась поспособствовать его замыслу. Но после того, что произошло на выпускном, и Раву из-за него отправили в колонию, она перестала с ним общаться.

И вдруг недавно они встретились в Москве, уже в новой стране и оказалось, что она посещает те же рестораны, что и он. Его она конечно потрясла своим новым обликом и статусом бизнесвумен. Они поговорили как давние друзья и словно не было разлук и расстояний. Вскоре стали встречаться в его редкие заезды в столицу. Он оставался на ее квартире, где они устраивали шумные вечеринки. После нее он возвращался к себе с выпотрошенным кошельком и расшатанными нервами. Умела Валька крутить им, флиртуя с другими у него на глазах, не боясь его громких выяснений отношений. В таких случаях она морщила свой капризный носик и кривила рот, а затем просто уходила в спальню, захлопывая дверь перед его большим носом.

Но бесило его даже не это, а ее безумная любовь к Раве. Оказалось, что она работает с ним и даже была его бизнес-партнером. Её не останавливало то, что тот был женат на Лийке, она считала, что это неправильно и мечтала вернуть Раву любыми способами. Вскоре в свои планы вовлекла и его, Гогу. В их дуэте главную скрипку играла Валька, он и подумать не мог такого, когда много лет назад, после первой ночи, бросил ее, считая ветреной и глупой. Но сейчас глядя на нее он вдруг подумал, что был дураком, девчонка оказалась совсем не ветреной, а верной первой любви. Он посмотрел на нее другими глазами. Лежащая рядом любовница выглядела так соблазнительно, но он ее побаивался и старался особо не настаивать сейчас, когда у нее не было настроения.