Царь царей

Некоторое время Эмбер с удовольствием слушала его. Леди Агата знала множество интересных подробностей из ранней карьеры Пенрода, и Эмбер была очарована ее рассказом о его боевом отступлении после катастрофы в Эль-Обейде и о приеме, который он получил, когда вернулся в Каир. Эмбер забыла о своей неловкой одежде, о подозрительном смехе подруг леди Агаты и принялась рассказывать ей истории о Хартуме, о том, как Пенрод был пленником Османа Аталана и о тех унизительных лишениях, которые ему пришлось пережить.

“А теперь мы должны пожениться. Я не думаю, что кто-то когда-либо был счастливее меня.”

Леди Агата склонила голову набок. “Моя дорогая девочка! Как романтично!- Она, казалось, колебалась. - Мне что, ничего не говорить? О, как бы мне хотелось молчать и позволить тебе наслаждаться этим счастьем.”

Эмбер вдруг вспомнила кобру, на которую однажды наткнулась в кустах неподалеку от Хартума, как она поднялась и уставилась на нее, покачивая своей красивой головой из стороны в сторону. Она чувствовала тот же инстинктивный болезненный страх, что и тогда, то же чувство оцепенения и беспомощности.

- Эмбер—надеюсь, я могу называть вас Эмбер, моя дорогая—я должна спросить Вас: Вы уверены, что знаете майора Баллантайна так хорошо, как вам кажется?”

“Конечно же, да” - еле слышно ответила Эмбер.

- Голос леди Агаты превратился в тихое мурлыканье. “Я очень рада. Тогда вы не будете удивлены ничем из того, что он сказал и сделал. Вы, должно быть, уже все это знаете! Видите ли, он рассказал мне все по секрету, пока вы были в Англии и готовились к изданию вашей захватывающей маленькой книжки. Конечно, ничто из того, что я мог бы сказать о Пенроде, не удивило бы тебя, дорогая, но ради моей совести я должен быть уверен, что ты знаешь, что он сказал мне о твоей семье, и в особенности о твоей прекрасной, трагической старшей сестре. Ведь ее зовут Ребекка, не так ли?”

В течение следующих двадцати минут Агата говорила своим прекрасным, мелодичным голосом, в то время как мир Эмбер рушился вокруг нее. Каждое произнесенное ею слово пронзало наивное сердце Эмбер, как кинжал, выкованный из тончайшей дамасской стали. Когда Агата наконец замолчала и отпустила ее руки, Эмбер сразу же встала. Агата была похожа на хорошенькую кошечку на диване со своими пирожными и кремом, своей непринужденностью и элегантностью.

“Я . . . Я должна идти” - сказала Эмбер.

“Я думаю, так будет лучше” - ответила леди Агата, даже не потрудившись поднять глаза, вместо этого любуясь своими наманикюренными ногтями. - Ее голос был холоден.

Эмбер повернулась и вслепую бросилась к двери, не понимая, что она только что услышала, но в то же время веря каждому слову. Ей нужно было уйти, пока она не разрыдалась на глазах у всех этих людей. Ей это почти удалось, но модные маленькие сапожки снова выдали ее, и она поскользнулась на мраморной плитке у порога вестибюля. Один из официантов протянул ей руку, но он опоздал, и они упали вместе, а поднос с пустыми стаканами, который он держал в другой руке, с грохотом упал на пол. Даже струнный квартет перестал играть, чтобы обернуться и посмотреть на них, когда Эмбер с трудом поднялась на ноги.

“Я сожалею, я сожалею . . . Она оттолкнула протянувшиеся ей на помощь руки, сбежала вниз по ступенькам, вышла на яркий солнечный свет и села в первый же поджидавший ее экипаж. Ей удалось спросить номер в отеле "Шепард", и она снова откинулась на спинку кресла.

С веранды клуба "Гезьера" сливки англо-египетского общества провожали ее взглядом, сопровождаемые тихим музыкальным смехом леди Агаты.

•••

Когда Пенрод услышал, что красивая светловолосая англичанка заплатила Аднану за то, чтобы он украл у него часы и повел его в долгую погоню, сердце его похолодело.

Он отпустил мальчика и направился к темному колодцу лестницы, который должен был вывести его обратно на улицу. Аднан сгреб монеты из пыли и последовал за ним.

“Она сказала, что это была шутка! Вы, англичане, любите шутки?- Аднан сейчас пробовал свой английский. Его голос неожиданно отозвался эхом, когда они спустились в тень. После уличного шума было странно тихо.

- Отойди от меня!- Рявкнул на него пенрод, но мальчик не отставал и вприпрыжку побежал вниз по ступенькам. Пенрод спустился по лестнице и вышел в Главный Двор.

“Вы не хотите, чтобы меня арестовали? Может быть, вы тоже думаете, что это была хорошая шутка?”

Толпа, наблюдавшая за погоней и спасением снизу, теперь сгрудилась вокруг них. Аднан получил несколько мягких тумаков по макушке, а Пенрода похвалили и поздравили на арабском, английском и французском языках. Он слышал, как его называют воином, чудом, невидимые руки смахивали пыль с его мундира, люди хватали его за запястья, похлопывали по спине, благословляли. Пенрод продолжал идти вперед, пока толпа не расступилась и он не свернул на главный базар. Он ничего не видел и не слышал, пока другая рука не схватила его за рукав. Его охватило нетерпение, и он поднял кулак, чтобы ударить обидчика.

- Эй, хозяин, будь добр к Якубу!”

Пенрод опустил руку. Его зрение немного прояснилось, и он понял, что смотрит в лицо старого друга и союзника. Якуб провел его через пустыню в Хартум и, рискуя жизнью, помог Пенроду вырваться из рабства Османа Аталана. Пенроду удалось кивнуть в знак приветствия. Якуб внимательно осмотрел его лицо и нахмурился, затем переключил свое внимание на Аднана, который все еще бежал рядом с Пенродом. Похоже, новости о погоне уже достигли ушей Якуба.

“Ты украл у Абабдана Риджи? Ты что, с ума сошла, маленькая лягушка? Как ты думаешь, почему мы называем его "тот, кто никогда не возвращается"?”

“Мне не сказали его имени” - угрюмо сказал Аднан.

“Что же мне с ним делать, господин?- Спросил Якуб. - Бросить его в реку? Чтобы его заперли в тюрьме?

Если другие воры не съедят его, это сделают тараканы.”

- Дайте ему честную работу, если он может это сделать, - сказал Пенрод. Его голос звучал надтреснуто и глухо. “А теперь оставьте меня в покое, вы оба.”

Лавочники на узкой улочке подняли перед ним свои кофейные чашки, но Пенрод не обращал на них никакого внимания. Он отодвинул в сторону предложенные ему рулоны шелка и вместо этого вспомнил последнюю ночь, проведенную с Леди Агатой. Это было всего месяц назад, когда Эмбер еще жила в Англии. Агата предложила ему вместе покурить опиум, и он, изнывая от жара их любовных утех, согласился. Было очень приятно смотреть на нее, на ее тяжелые белые груди, свободно раскачивающиеся под шелковым халатом, когда она тщательно готовила лекарство; маленький коричневый пузырящийся шарик в чашечке трубки. Он думал, что наркотик переоценивают, хотя он вызвал приятную дымку и привнес более медленную, более чувственную ноту в их ласки. Легче было не торопиться, смаковать ее полное, зрелое тело под его влиянием. Зато . . . Что же произошло потом? Они лежали вдвоем в прохладной тени, пили прекрасное старое бренди, и он рассказывал ей о своих приключениях в Хартуме, о том, как соблазнил старшую дочь Дэвида Бенбрука Ребекку, лишив ее девственности так же легко, как можно сорвать спелую смоковницу с придорожного дерева. Он сказал Агате, что когда понял, что Ребекка тоже занималась любовью с Райдером Кортни, то решил, что ничем ей не обязан. С тех пор Ребекка, разумеется, стала шлюхой самого Махди, а после его смерти-кровного врага Пенрода, Османа Аталана. Неужели он употребил это слово - "шлюха"? Да, так оно и было.

Он снова зашагал по бульвару к острову Замалек и клубу "Гезира", но все эти звуки и зрелища были для него потеряны. Он мог думать только о той ночи, когда разговаривал с Леди Агатой, рассказывал ей все. Каким же он был дураком! Он знал, что леди Агата-ревнивая змея, но наркотик смертельно развязал ему язык. Пенрод понимал, что Ребекка выполняла роль наложницы, чтобы спасти жизнь своей сестры и свою собственную, но не объяснил этого Леди Агате. Нет, вместо этого он сказал: “Осман Аталан может получить шлюху, а я возьму девственную невесту.- У него пересохло во рту. Неужели леди Агата вздрогнула, когда он это сказал? Возможно. Вполне возможно, что Агата все еще надеялась стать женой Пенрода, пока он не произнес это роковое замечание. Вскоре после этого Эмбер вернулась в Каир, чтобы отпраздновать свой день рождения вместе с Близнецом. Она была в восторге от успеха своей книги, внезапно разбогатевшая и так явно влюбленная в него. Они объявили о своей помолвке. Пенрод даже не пытался предупредить Агату.

Он уже почти добрался до клуба. Его рука сомкнулась на спасенных часах. Золото было холодным на ощупь. Он узнал надпись, даже не взглянув на нее: "всегда Пенроду, Эмбер". Скромное и простое заявление. Возможно, леди Агата вовсе не собиралась говорить что-то обидное Эмбер, возможно, ей просто было любопытно. Возможно, он застанет их обоих за разговорами о моде и свадебных приготовлениях, и единственным наказанием за его неосторожность будет этот лукавый, чувственный взгляд его бывшей любовницы. Он пошел быстрее, и этот маленький огонек надежды попытался вспыхнуть в нем, хотя он и знал, что это ложь.

Шафран Кортни, урожденная Бенбрук, уже устала от Каира. Им потребовалось две недели, чтобы добраться до города, проехав через Эфиопское нагорье на злобных ослах, затем на пароходе из Джибути вверх по Красному морю до Суэца, а затем сюда. После того как первое волнение от встречи с Эмбер прошло, Шафран почувствовала себя вялой и скучной. Если бы у нее была здесь студия, Дом, это было бы более сносно, но застрять в отеле посреди города ей было нечем заполнить свои дни. Райдер отсутствовал с утра до вечера, а Пенрод продолжал водить Эмбер в дурацкий клуб "Гезьера". Райдер Кортни не считался достойным членом клуба, поэтому Шафран отказалась даже приближаться к этому месту. Пенрод, который, конечно же, играл в поло в клубе, всегда возил Эмбер на маленький островок, на котором стоял клуб. Шафран фыркнула. Они даже сделали сад похожим на английское поместье. Идиоты. Зачем вообще приезжать в Африку, если ты хочешь притвориться, что все еще живешь в Челси?

Шафран нравились базары и узкие улочки Каира, как смягчался свет на балконах старых домов, которые висели так близко друг к другу, что женщины могли передавать друг другу сладости через переулки, и огромные штабеля сверкающих металлических товаров, горы фиников и миндаля, и открытые мешки с красными и желтыми пряностями. Она вышла, чтобы нарисовать то, что увидела, но оказалась окруженной и измученной. Однажды она оделась мальчиком и бродила по дому с альбомом для рисования. Она была в восторге от рисунков, которые сделала в тот день, но даже друзья Райдера пришли в ужас при мысли о том, что европейская женщина будет ходить в мужской одежде, и они заставили ее пообещать больше так не делать. В своем роскошном номере в отеле "Шепард" она могла рисовать только натюрморты: вазы с фруктами и цветами, которые так раздражали ее, что, когда Райдер сказал, что считает ее работу "очень красивой", она забросала его апельсинами.

Кроме того, ей было ужасно скучно быть беременной, и тошнота заставляла ее сердиться. Когда Райдер сказал ей, что им, возможно, придется пробыть в городе еще несколько месяцев, пока он будет готовиться к своему следующему предприятию, она разрыдалась. Она была не из тех женщин, которые часто плачут, и этот случай удивил ее не меньше, чем Райдера. Он говорил что-то о том, чтобы снять дом, что-то маленькое и не в Европейском квартале, так что она могла бы чувствовать себя менее замкнутой, но она была так больна и несчастна к этому моменту, что не могла сказать, действительно ли он это имел в виду. Люди в клубе "Гезьера", возможно, и не одобряли того, что Кортни поселились в таком месте, но Шафран считала, что они могут пойти повеситься. В своем собственном доме она сможет развлекать арабских друзей своего мужа и заставлять их детей позировать ей. Она кусала ногти и очень надеялась, что Райдер действительно имел это в виду. Однако в данный момент у него было очень много забот.

Несколько лет назад, охотясь на гору Ньяла в горах к востоку от Адригата, Райдер обнаружил следы того, что могло быть крупным месторождением серебряносодержащей руды. Он послал образец в пробирную контору Капской колонии, и когда они бежали из Хартума и добрались до двора императора Иоанна в Абиссинии, то обнаружили, что отчет уже ждет их. Это подтверждало, что руда была богата драгоценным металлом. Она и Райдер пользовались благосклонностью абиссинского двора. Райдер принес императору известие о деятельности дервишей на его границах, и императрица сделала себе любимца из шафрана, гордо носящего платья ее дизайна. Они получили все необходимые разрешения, договорились, какой процент добытого серебра пойдет в казну императора, и послали агентов для покупки земли и переговоров с местными вождями. С тех пор Шафран знала, что каждую секунду ее муж думал о забастовке и о том, как ее использовать. Теперь, когда они были в Каире, он проводил все свое время с горными инженерами и специалистами по металлургии.

Шафран знала, что Райдер любит высокогорье Тирея. Пейзаж представлял собой удивительную череду высоких равнин и крутых долин, усеянных древними церквями, высеченными в скалах, и монастырями, расположенными на самых высоких вершинах, куда можно было попасть только по шатким веревочным лестницам. Как и пустыня, она была обжигающе горячей днем и холодной ночью, но ее красота поражала больше, чем суровое величие Сахары. Пышные после дождей, его луга наполнялись дичью, экзотическими птицами и странными пурпурными и белыми цветами. В сухой сезон, когда ландшафт приобретал цвет львиной шкуры, деревни выделялись яркими пятнами изумрудной зелени. Эти люди были фермерами, которые измеряли свое богатство в друзьях и домашнем скоте, но они также были рассказчиками и певцами остроумия и изящества, наследниками культуры, богатой мифами и тайнами. Предполагаемая шахта находилась в уединенной и необитаемой долине в трех милях от ближайшей деревни, и шафран страстно желала оказаться там вместе с мужем. Каждый вечер после того, как они занимались любовью, она просила Райдера снова описать ей все это и объяснить все детали того, как будет разбит лагерь, где они будут выращивать пищу и держать животных, хижины рабочих, здания, которые понадобятся им для переработки руды. После многих лет торговли по всей Африке Райдер хотел построить что-то постоянное. Он верил, что шахта может сделать его очень богатым, но он также хотел принести богатство народу Тирея. Он говорил о подготовке инженеров и слесарей из местного населения, о том, как прибыль от рудника могла бы защитить их всех от превратностей голода или войны. Шафран не могла представить себе большего счастья, чем помогать ему, воспитывать их детей, пока шахта росла, и она отчаянно хотела, чтобы это захватывающее будущее началось сразу же. Однако такое предприятие требовало огромного объема планирования. Райдер хотел нанять горстку американских и европейских специалистов по горному делу. Ему нужны были люди, опытные в работе в изолированных местах, поэтому он начал искать ветеранов Великой Комстокской серебряной забастовки в Западной Юте. Ему также требовалось время, чтобы собрать оборудование, необходимое для переработки руды. Шафран не очень интересовали детали этого механизма. Когда Райдер заговорил о ртути, смешении кастрюль, кормушек и марок, она перестала слушать. Все это казалось очень дорогим и очень тяжелым, так трудно было перевезти в горы, но она полностью верила в способность своего мужа организовать все до совершенства. Она только хотела, чтобы это не заняло так много времени.

Тем временем она мечтательно смотрела в окно. Так что именно она видела, как Эмбер возвращалась в отель с острова Замалек. Даже с этой точки зрения Шафран могла сказать, что с ее сестрой что-то не так. Она почувствовала это в своей груди, внезапное болезненное сжатие сердца. Она вскочила со своего места, забыв о собственных проблемах, и поспешила в комнату Эмбер.

•••

- Спросил Пенрод свою невесту у ворот клуба. Все слуги знали Мисс Бенбрук—англичанка, похожая на цветок, выросший после первых дождей, а также бегло говорившая на классическом арабском языке, что заставляло их чувствовать себя поэтами, не была быстро забыта. Пенрод также мог сказать по их прищуренным глазам и коротким ответам, что Эмбер не выглядела счастливой, когда уходила, и они, ее защитники, винили его. Пусть думают, что им нравилось. Пока он задавал свои вопросы, мимо прошествовал капитан Бернетт. Капитан остановился рядом с Пенродом и закурил сигарету. Пламя слегка покачивалось.

- Мисс Бенбрук опять сбежала, Баллантайн, - сказал он, растягивая слова. - Пил чай с Леди а, а потом умчался самым странным образом.- Он выпустил в Послеполуденный воздух полную струю серо-голубого дыма и усмехнулся про себя. - Она пыталась броситься в объятия одного из слуг-арабов, когда выходила из дома. Я полагаю, что ты можешь забрать девушку из гарема, но старые привычки умирают с трудом!”

Рука Пенрода потянулась к рукояти сабли, но лейтенант Батчер отшвырнул Бернетта в сторону.

- Заткнись, идиот, - прошипел он своему другу, прежде чем повернуться к Пенроду. - Прошу Прощения, Майор. У человека было слишком много солнца.- Он подтолкнул Бернетта в сторону тени, все еще кланяясь и рабски улыбаясь Пенроду.

Пенрод проводил их взглядом, а затем сел в карету, ожидавшую в начале очереди. Он отрывисто отдал распоряжения относительно гостиницы "Шепард". Водитель резко рванулся вперед, и Пенрод был уверен, что это было сделано намеренно.

•••

Когда Пенрода проводили в отдельную гостиную номера Эмбер, его невеста была одна. Ее маленькое личико было очень бледным, но держалась она спокойно. Слишком спокойный. Эмбер была девушкой быстрой улыбки, проницательным, остроумным наблюдателем окружающего мира. Только когда он увидел ее такой, какой она была сейчас, с таким пустым выражением лица, словно она была высечена из мрамора, он понял, как сильно любил эту живость, этот энтузиазм к жизни, который она носила, как некоторые женщины носят драгоценности. Ювелирные изделия. Его внимание привлек блеск бриллиантов: это было обручальное кольцо, которое он подарил ей совсем недавно, простой ободок из маленьких, но идеально ограненных бриллиантов, лежащий на маленьком столике розового дерева перед пустым камином. Он послал Якуба купить ее и сам едва взглянул на нее, но вспомнил выражение ее глаз, когда он подарил ей эту вещь— - она сияла от счастья.

- Майор Баллантайн, пожалуйста, возьмите кольцо. Наша помолвка окончена.- Теперь она говорила спокойно, без всяких интонаций и акцентов в голосе.

Пенрод выдавил из себя снисходительный, ласковый смешок и протянул руки. “Моя дорогая девочка, я понятия не имею, какую ядовитую чушь наговорила тебе эта женщина, но, пожалуйста, не обращай на нее внимания. Агата устроила так, что этот маленький карманник обокрал меня, чтобы получить возможность поговорить с тобой наедине и оклеветать меня. Она просто ревнует, вот и все.”

Эмбер быстро отошла от него, так что низкий кофейный столик оказался между ними. - Я знаю это, Пенрод. Она ведь была твоей любовницей, не так ли?”

Он не ответил, но опустил руки по швам.

“Я так и думала” - продолжила Эмбер. - Даже если она сказала это из ревности или нет, я все равно думаю, что все, что она мне сказала, было правдой. Если бы она солгала, то вряд ли получила бы такое удовольствие от своих слов. Поэтому я не могу выйти за тебя замуж.”

Пенрод очень редко испытывал страх в своей жизни, но сейчас он его почувствовал. Он толкнул ее вниз.