Помоги проекту - поделись книгой:
Мурыся приоткрыла один глаз. Она была старая дуэнья и честно выполняла свою работу.
— Я всё слышу, дорогие мои, — профырчала она. — Вам бы только по углам жаться и любезничать. А мне, старой из-за вас и поспать некогда спокойно. Погреть больные косточки на перинке, понежиться… Люсинда, ответьте мне, маленькая мисс, вы не перешли установленных хорошим воспитанием Границ Дозволенного с этим сэром… Сэром… Как его там? Запамятовала. — Мурыська тяжело по-стариковски вздохнула. Память была уже не та.
— Я как раз хотела его представить вам, тётя Мурыся! Этот сэр — высокородный самурай из лесов Приморского Края. Он там был предводителем целой стаи Серого Лесного Братства. Понимаешь, тётушка? Он был королём! И правил достойно и справедливо! — Люсинда обьясняла тёте то, чего та не способна была оценить, не потому, что не хотела понимать, а просто по причине солидного возраста и недостаточности образования и кругозора.
— Каким ещё королем? — пробурчала Мурыся, — Ты, молодая мисс, опять, видать, насмотрелась картинок из говорящего ящика о красивой жизни двуногих? Или посмотрела мультик про псов-мушкетёров? Какие-такие короли? Вон, Васька вечно блажит, что он базилевс, теперь ещё этот комок шерсти будет королём… А нам, простым героиням труда, пострадавшим в репрессиях, всеми отвергнутым, голодающим на холодных улицах… — Мурыся, вспомнив трудности собственной жизни, пустила слезу и громко, жалобно мявкнула, — А нам что? Всем им кланяться? Лапки лизать?
— Да что ты говоришь, тётя Мурыся! — возмутилась Люсинда! — Ты вот уж как семь лет живёшь в тепле, сытости и почёте! Никто тебя не притесняет и не угнетает! И хозяйка тебя любит и жалеет! Всегда самый мягкий кусочек тебе! Как можно так наговаривать на судьбу? Ведь повезло же тебе!
— И то верно, — согласилась Мурыся, — это я от старости. Хорошо помню, что было давно и совсем не помню, что вчерась происходило… Эх, годы, годы… Так что это за сэр, ты говорила? Высокородный? А чего ему надо в нашем королевстве, ежели у него своё имелось?
Кусакиро хотел рассказать любопытной тётушке всю свою длинную историю, но понял, что только потеряет время. Потому, что к вечеру тетушка всё благополучно забудет и ему придётся свою историю рассказывать заново. Но представиться было нужно. Таков был обычай.
— Я — потенциальный жених вашей воспитанницы, досточтимая Мурыся, и, поскольку, я не вижу здесь других родственников мисс Люсинды, то вынужден, со всем возможным почтением, обратиться к вам с заверением моих благородных намерений просить лапки вашей воспитанницы. Мисс Люсинда покорила моё суровое сердце, и я хотел бы видеть её своей законной супругой.
Выговорив всё это, Кусакиро так устал, как-будто закатил в гору консервную банку с тухлым лососем, причём, толкая её хвостом.
"Как они вообще живут, эти благородные? Это ведь пока одну фразу выскажешь, взопреешь весь! А пока поймёшь смысл того, что высказал — ещё и высохнуть успеешь. То ли дело было у нас в лесу. Моргнул понравившейся красотке, двинул усами, показал хвостом куда пойти, и она у твоих лап. В полной покорности и обожании. А здесь… Как сложно всё. Ну ничего, оботрутся, привыкнут, — подумал он. — Пройдёт время, всё по-моему будет."
Мурыся последних слов нашего самурая услышать не успела, сон сморил её где-то на середине его длинной речи. Но она осталась под хорошим впечатлением от этого весьма образованного и знающего обхождение и манеры кота.
Ей уже снился придворный бал, она, молодая, делающая книксен перед Василием, Василий с трубкой Шерлока Холмса в зубах и во фраке с бабочкой, но почему-то без штанов…
Влюблённые тихо отошли от шкафа со сладко спящей, сопящей и перебирающей лапками во сне танцевальные «па», Мурысей.
— Пусть поспит, прошептала Люсинда, — пойдём дальше знакомиться. Ты ещё не всех знаешь.
Перейдя в другие покои, Кусакиро, вдруг, напрягся, почуяв запах псины. Все псы у него ассоциировались с волками — страшными и не знающими жалости врагами котов. Сколько собратьев погибло в неравных схватках с этими чудовищами…
— Что это? Куда ты меня ведёшь? Там враг, я его чую! — шерсть встала на самурае дыбом. Он ощетинил усы, выдвинул все мечи, прячущиеся в лапах и выставил остро наточенные кинжалы в пасти.
Люсинда шла вперёд, как ни в чём ни бывало. Спокойно и непреклонно. — Да не волнуйся ты так, Кусака-сан, это не враги, они пахнут похоже, но это наши великолепные и мирные Дворцовые Стражи. Никого смелее их не знаю. Они защитят нас от любой опасности. Вот сейчас сам увидишь!
Остановившись на пороге комнаты, Люсинда присела и стала намывать мордочку. Это был тайный знак мирных намерений. Кусакиро, прячась за углом, внимательно осматривал помещение. На двух плетеных тронах возлежали две собаки.
"Ого, — подумал Кусакиро, — а они видно тоже не из простых, раз им дозволена такая честь."
Собаки были размером с некрупного волка. Совсем не волчьего окраса, со странно короткой шерстью и вислыми ушами.
Одна самка и один самец, — понял Кусакиро, — видимо, это супруги.
— Знакомьтесь, это мой официальный жених, заслуженный самурай Приморского Края и высокородный сэр Кусакиро-сан, — решила начать разговор Люсинда, сочтя паузу для возникновения прятия обеих сторон достаточно выдержанной. — А это, — она указала на самку, — миссис Джулия, будьте знакомы, жена сэра Робика. Сэр Робик, — лапка Люсинды указала на вторую собаку, — наш неотлучный страж и муж миссис Джулии по совместительству.
Люсинда толкнула в бок обалдевшего Кусакиро.
— Скажи "приятно познакомиться", — подсказала она ему. И поклонись…
— Приятно, весьма, дотоле… доколе… Паки, паки… Иже, херувимы… Житие мое… — Кусакиро совсем растерял все приличные слова, подобающие воспитанному коту. Ему хотелось шипеть, плеваться, орать «банзай» и броситься в битву. Спина непроизвольно выгибалась дугой, хвост то распушался, то опадал, мечи со скрежетом выдвигались из лап и затем прятались…
Но Кусакиро не зря имел подготовку самурая. Самурай — это, прежде всего, дух. А успокаивать и усмирять свой дух он умел.
Собаки прекрасно видели беспокойство нового кота. Но они тоже были выдержанными и воспитанными псами. Переглянувшись между собой, они решили нарушить затянувшееся молчание.
— Прррривет, чужак, — тяфкнула Джулия, — Мы приветствуем тебя в нашем королевстве и — добро пожаловать в нашу большую семью!
Джулия была умной и доброй собакой. Ей что три кота, что четыре… Разницы она большой не видела. Главное, чтобы чужак не нарушал нормы сообщества и не обижал чад и домочадцев. На отношения Кусакиро с молодой кошкой Джулия смотрела сквозь лапы. Ей не было до этого дела. Робик, наблюдая за женой, молчаливо согласился с таким ведением беседы.
— Да, — гавкнул он басом, — если ты с добром, то можешь пожаловать, а там — поглядим. Мы — Стражи Королевства, мы стоим на защите рубежей и следим за внутренним распорядком. Так что, уважаемый самурай, если ты пришёл сюда драки хулиганить и нарушать беспорядки, то никакой высокий сан не спасёт тебя от нашей Карающей Лапы и Вездесущих Зубов! Думаю, мы поняли друг друга? — и Робик улыбнулся во всю челюсть и на всякий случай широко зевнул.
Кусакиро всегда был умным котом и умел отличать дружескую улыбку от хищного оскала. Он совершенно успокоился, втянул когти, спрятал зубы, распрямил спину и опустил хвост.
— Я совершенно согласен с вашей позицией, досточтимые Стражи Королевства! И сам со своей стороны буду следить за порядком и соблюдением правил мирного общежития, — мяукнул Кусакиро. — Вы разрешите подойти к вам для дружеского обнюхивания и потирания, а также для пожимания лап?
Джулия с Робиком одновременно кивнули. Им не были противны кошачьи обычаи. Они долгое время жили с кошками и знали все их странные привычки. Для удобства близкого знакомства, оба спрыгнули на пол. Кусакиро подошёл по очереди к каждому, обнюхал морду, потёрся своими железами на щеках, оставляя свой запах на шерсти псов и лизнул лапу каждого в знак мирного соглашения. Собаки, в свою очередь, облизали его мордочку и игриво наподдали своими длинными носами под брюхо Кусакиро, приглашая к игре. Люсинда в восторге от такого развития событий с громким мурлыканьем набросилась на обоих с поцелуями благодарности и завязалась общая шуточная потасовка.
Коты и собаки очень любят поиграть. И, на самом деле, никакие они не враги друг другу. Особенно когда живут на одной территории.
…Из-под тумбы выполз Василий, с интересом наблюдавший за развитием событий. В тайне он надеялся, что знакомство не кончится миром, и этому лохматому наглецу, смеющему уводить из-под носа самого базилевса давно нравящуюся ему молодую кошечку, как следует наподдадут. Ну, откусят хвост, хотя бы…
— Вооооот, опять беспорядки нарушают, — привычно забрюзжал он, — сейчас все пальмы мои перевернут, убирайся за ними потом…
Но, весело играющие в лапту четвероногие, не слышали его недовольного брюзжания. Первый раз в жизни Кусакиро играл с собаками. Да как играл! Он не помнил такого счастья со своего нежного котячьего возраста, когда ему ещё разрешалось строгим законом самураев порезвиться и подурачиться.
И любимая была рядом.
И жизнь начиналась сначала…
ГЛАВА 13. ХОДЯТ СЛУХИ ПО ДОМАМ…
…Всё шло своим чередом. Утро, день, вечер, ночь… Или наоборот, сначала ночь, потом утро… Кто его знает, где начало и где конец…
Одним прекрасным утром Кусакиро проснулся от назойливого общего жужжания. Сначала он подумал, что в доме проснулась не доспавшая до весны полосатая толстая жужа, за которыми он иногда охотился летом, когда никто его не видел. Ну какой солидный кот, да ещё вожак, будет тратить время на такую ерунду — котеночью забаву — ловлю мух, шмелей, бабочек и прочей летающей ерунды? Вот лягушка или ящерица — другое дело. Там хоть съесть что-то можно, и то не всякую. А жужи … Смех, да и только… Если кто заметит, стыда не оберёшься.
Но это была не жужа. Звук доносился из прихожей, где в чуланчике любила поспать тётя Мурыся. Тётя всем была хороша: и добра, и приветлива, и заботлива, но как некоторые старики немного ворчлива, забывчива и большая сплетница. Собрать сплетни было святым делом. Перетереть косточки всем местным котам и собакам, разнести эти новости по всем соседям, ну и, конечно, своим принести. А то как же!
Поэтому, когда Мурыся не спала, не ела и не следила за мисс Люсиндой, она ходила по дворам и собирала информацию, чтобы было о чём потом поговорить.
Кусакиро сделал вид, что продолжает спать и прислушался. Подойти, сесть рядом и слушать в открытую ему не позволял его сан и привычка не лезть в чужие разговоры, которые не затрагивают его честь. Ну а если честь была затронута, то у говорящего оставалось только два выхода — либо сражаться и умереть, либо упасть на спину, подняв все четыре лапы и полностью признать свою неправоту. За такую провинность лишали статуса, но хотя бы оставляли в живых.
Голосов было несколько. Сливаясь в один звук, они и напоминали назойливое жужжание. Прислушавшись, Кусакиро различил Василия, Мурысю, Робика и Джулию. Голоса Люсинды слышно не было. Видимо она совершала свой обычный утренний променад по двору.
— Вы слышали, что наш новый жилец, корону ему на оба уха, известная на весь мир персона? — урчал Василий с нескрываемой завистью. — Подтверди, Мурыська!
— Правда, правда, я сама своими ушами слышала, своими глазами видела, как старшая внучка младшего племянника Марфы Васильевны из соседского двора говорила подруге троюродного брата жены зятя Маргариты Павловны, а та, в свою очередь, пересказывала свояченице свекрови Олимпиады Матвеевны, что наш новоиспечённый жених, лесной разбойник Кусакиро, очччччень известная персона! Точно!
Робик и Джулия обреченно вздохнули по окончании столь длинной тирады, не несущей в себе никакой дополнительной информации. Но они были воспитанными собаками и уважали старость. Поэтому хоть их и весьма утомляло некоторое многословие тетушки Мурыси, они с почтением и великим терпением слушали её не перебивая.
— Ты толком говори, Мурыся, по делу, не словоблудствуй. Расскажи, что слышала.
— Ой, что слышала, что видела, не поверите! Зашла я к ним этак примерно к обеду, ну, сами знаете, у них рыбка часто на обед бывает, да такая славная, такая вкусная, что…
— Ты что, издеваешься? — прошипел Василий, — Ты дело говори, а не перечисляй свои гастрономические пристрастия. От твоих рассказов живот подвело. Не завтракамши ведь мы ещё…
Голодный живот Базилевса издал булькающий звук. Робик с Джулией синхронно облизнулись.
— Ну так вот, — продолжила Мурыся, — сижу это я под столом, хвостик рыбий доедаю, а они говорят: "Представляете, новый-то кот соседки нашей, которого она взяла, известная на весь мир персона!"
Василий закатил глаза, собаки устало зевнули и стали озираться вокруг, ища укромное местечко куда бы прилечь.
— Ну ладно, главное скажу, — обиженно проскрипела Мурыся. Она заметила, что у слушателей кончается терпение, а ей так хотелось поговорить подольше. — Ну так вот! На весь мир! Они так и сказали! Говорят, что про него какая-то Московская Лошадь сагу пишет!
Собаки заволновались. Они знали слово рагУ, а что такое сагУ?
— В зоопарке, что ли, пишет? Или на ферме? — поинтересовался продвинутый Василий. — Вот до чего дожили, лошади уже саги пишут. Да про кого… Было бы про кого писать-то… Вот про меня, например… А то про какого-то самурая нечёсанного, мышиный хвост ему в зубы…
— Копытами пишет? — робко предположила Джулия, — Или зубами ручку держит?
Робик задумался. Он пытался представить маленькую ручку, которой Хозяйка отгадывала кроссворды в газете, в лошадином копыте. Зрелище получилось настолько чудовищным, что он замотал головой, чтобы сбросить наваждение.
— Сага — это длинный рассказ такой, — пояснил образованный Василий. Как-то раз он посмотрел по говорящему ящику "Сагу о Форсайтах". Ну как посмотрел… Смотрела, конечно, Хозяйка, но он, пользуясь моментом, что фильм был душещипательным, а местами душераздирающим, и Хозяйке было не очень-то до Василия, запрыгивал к ней на колени, и она все серии нежно чесала ему между ушей. Поэтому эту сагу он запомнил хорошо.
— Сага это хорошоооооо, — вспоминая промурлыкал Василий, — это приятно…
— А с чего ты, старая, взяла, что на весь мир? Мир это сколько домов? Или ещё лес? Или поле за лесом — тоже мир?
У Мурыси было весьма размытое мнение о том, что такое мир, поэтому, чтобы не показаться глупой, она начала умываться и сделала вид, что вопроса не услышала.
— Мир — это много! — гавкнул Робик. — Это и лес, и поле, и город за лесом, и много домов!
Джулия с уважением посмотрела на мужа. Она очень гордилась его умом и образованностью.
— Да, похоже, что это так, — подтвердила Мурыся. — Мир — это очень много! Ведь он сам рассказывал, что прибыл из какого-то Приморского леса. А ведь у нас тут лес Уссурийский!
— Так вот, — продолжила она, — сагу читают двуногие, глядя в маленькие коробочки, а потом они начинают туда тыкать пальцами, чтобы поставить "лайку".
— Гав, — сказал Робик, — лайку знаю. На соседней ферме живёт. Зовут Кадабра. Только не понимаю, зачем её ставить на маленькую коробочку? В наказание что ли?
Он опять напрягся и попытался представить
Кадабру с хвостом колечком, стоящую на одной лапе на маленькой коробочке. Зрелище получилось не очень.
— Ррррр, — сказал Робик, — ты, Мурыся, хоть и почтенная дама, но, прости, несёшь какую-то ерунду.
— Ничего не ерунду, — возмутилась Мурыся, — «лайка» — это не собака, это картинка такая в коробочке. Просто называется «лайка». Её ставят, тыкая коробочку пальцем.
— Аааааа, я поняла, — оживилась Джулия, — она дрессированная! Выполняет команды за угощение!
Василий снова закатил глаза… Беспросветные глупцы… Ведь все знают, что никакие лайки в коробочку не поместятся, как ты её туда пальцем не запихивай… Но, что с этих собак возьмёшь? Собаки, одно слово. Да и Мурыська, видать, совсем выжила из ума. Глухая стала и слепая. Лошади у неё саги пишут, лайки сидят в маленьких коробочках…
— Слушайте главное, — Мурыська, наконец, закончила умываться и продолжила. — В этой саге были наши фотки, ну, это то, как мы выглядим. Вы же видели, как двуногие ходят вокруг нас с этими маленькими коробочками и всё время врут: "Посмотри сюда — сейчас вылетит птичка!" Никогда никакая птичка оттуда не вылетала, обман полный! А наше изображение остаётся у них в этой коробочке! Навсегда! Представляете? Вот сидишь ты в неприличной позе, Василий, лижешь свои… Эээээ. Ладно, другой пример. Вот лежишь ты, Василий в неприличной позе и спишь, развесив свои… Эээээ. Ладно. Ну, в общем вы поняли, что так в этой коробочке в этой позе вы и останетесь. А другие двуногие будут на это смотреть и издавать странные звуки, как-будто подавились рыбьим хвостом. Это смех у них называется. Так вот, в этой саге были фотки нашего самурая и его друзей, нас то есть. А теперь, их там не будет. Вместо нашего самурая (мне, конечно всё равно, он мне пока никто, но когда женится на Люсинде, будет родственником) показывают другого кота с холодным оружием. Говорят, московский самурай, Кремль охраняет, вроде. А пишут-то про нашего и про всех нас!
— Это за что же такая несправедливость? — заклокотал Василий, — Почему не нашего рисуют на фотках этих?
— Говорят, что этой Лошади, что сагу пишет, запретили показывать фотки нашего самурая строго-настрого, — вздохнула Мурыся, — А уж он насколько представительнее этого рыжего кота! Это я не потому говорю, что он скоро будет моим близким родственником, а просто потому, что…
Дальше Мурыся придумать ничего не смогла и решила расчесать хвост, чтобы как-то сгладить неудобный момент.
— А почему этой Лошади запретили показывать фотки Кусакиро? — тявкнул Робик. — Он что, иностранный агент? Или разведчик? — Робик вспомнил любимый фильм про Штирлица и начал уважать Кусакиро ещё больше.
— Да кто ж его знает, — проскрипел Василий из угла, яростно почёсываясь задней лапой под подбородком. — Врала, наверное, много в своей саге эта Лошадь. Вот и запретили. Ну и ладно. Ну и пусть этот серый поменьше мелькает на экранах. Меньше видят — меньше любят. Как говорят двуногие "с глаз долой — из сердца вон". Вот и его постепенно забудут, сколько бы саг этих разные Лошади не написали. Тоже мне, все коты, как коты, а он — суперзвезда!
Василий, кривляясь и нервно дергая хвостом, гордо прошествовал мимо озадаченных собак к Кусакиро, который всё слышал и видел. Больше не имело смысла делать вид, что он спит. Самурай встал и потянулся всеми частями тела.
Василий остановился в двадцати сантиметрах от морды Кусакиро, осклабился, презрительно дёрнул хвостом и фыркнул.
— Так-то, бывший король Приморских лесов, теперь ты пфффффф — просто сказка с чужим лицом. Непризнанный вождь! Никто, читая про твою жизнь, больше не поймёт, что написано про тебя! Потерял ты лицо, самурай!
Кусакиро хотел наподдать наглецу, оттрепать его за холку или даже оставить пять глубоких следов на его наглом носу, но вовремя увидал входящую в дом с прогулки Люсинду. И сдержал свой гнев.
Поделиться книгой: