Биография Джона Стейнбека

"Сан-францкско Ньюс" заказывает Стейнбеку серию статей и очерков о сезонных рабочих, писатель примыкает к группе сезонников-сборщиков хлопка и несколько недель работает и путешествует вместе с ними. Здесь он узнает, что хозяева обвиняют в возникающих стычках его самого, считая, что роман "И проиграли бой" подталкивает рабочих на забастовки.

Наблюдения Стейнбека были опубликованы в газете с 5 по 12 октября 1936 года под заглавием "Цыгане периода урожая". Статьи эти привлекли всеобщее внимание. Писатель показал в них на большом фактическом материале все те вопиющие несправедливости, которые совершались по отношению к десяткам тысяч честных трудолюбивых коренных американских граждан, низведенных системой капиталистического предпринимательства до положения бессловесных рабов.

Все приведенные им факты были строго документированы, и взбешенные предприниматели не рискнули открыто опровергать их. Они пустили в ход другое оружие - угрозы и шантаж. "Я думаю, - отвечает Стейнбек в письме друзьям, беспокоящимся о его безопасности, - что в настоящее время моя безопасность определяется тем фактом, что я еще не настолько важен, чтобы меня просто убить, и в то же время избиение меня привлечет внимание печати. Что касается нашего дома, то он застрахован на случай порчи или разрушения в результате актов вандализма или беспорядков" '.

Тем временем Стейнбек написал небольшую повесть, получившую по предложению Эда Рикеттса название "О мышах и людях". Эти слова взяты из стихотворения великого шотландского поэта Роберта Бернса о бессилии людей и зверей перед силами природы. Повесть вышла из печати в феврале 1937 года и сразу же привлекла к себе внимание и читающей публики, и критиков. Она быстро попадает в список бестселлеров и расходится тиражом более 150 тысяч экземпляров. Популярный книжный клуб "Бук оф зе манс" ("Книги месяца") рассылал ее своим членам вместе с новым романом Герберта Уэллса "Игрок в крокет". Впервые имя писателя Джона Стейнбека становится известным всей Америке.

"О мышах и людях" - несколько сентиментальная история с трагическим концом о дружбе и мечтах двух простых тружеников Джорджа и Ленни. Ловкому, быстрому, умелому, опытному работнику Джорджу противостоит силач и увалень Ленни, с детства обделенный умом. Они вместе выросли, дружат с детства, Джордж всячески опекает своего слабоумного друга. Вдвоем они мечтают подкопить деньжат и приобрести небольшую ферму, на которой они будут вместе жить и хозяйничать. Ленни хочет завести кроликов - уж очень он любит гладить своими огрубевшими сильными пальцами что-нибудь мягкое, пушистое. Это, казалось бы, весьма невинное увлечение частенько навлекает на него беду: то он ненароком задушит любимого щенка хозяйки, то насмерть перепугает девушку, пытаясь пощупать пушистую материю ее платья.

Вот и на новом месте Ленни попадает все в новые и новые передряги. Трагический финал не заставляет себя ждать слишком долго: Ленни, никак того не желая, лишает жизни молодую жену хозяйского сына. Укрывшись в укромном месте, он со страхом ждет Джорджа. Но тот не ругает друга, он прислушивается к шуму шагов преследователей, зная, что они хотят линчевать Ленни. В последний момент он посылает спасительную пулю в затылок своего любимого друга.

Так разрушалась мечта Джорджа и Леини о собственной ферме. Американские литературоведы подчеркивают, что этот крах определяется не общественными условиями, а "ограниченностью... героев повести. Зерна трагедии произрастают не в обществе, а в индивидуальных особенностях персонажей". С таким утверждением никак нельзя согласиться. Джордж энергичный, работящий, хорошо знающий свое дело человек, обладающий добрым и отзывчивым характером. В то же время он имеет силу воли, способен подчинить себе других людей. И он терпит поражение не потому, что его личные качества не соответствуют поставленной им перед собой цели, а потому, что житейские обстоятельства не подчиняются ему, они вне пределов его власти.

Слабоумный Ленни юридически не может отвечать по суду за свои поступки. Казалось бы, ему ничего не угрожает. Но Джордж знает, что юридические законы в данном случае не имеют силы, фермерские служащие просто линчуют Ленни. Этот варварский обычай - проявление типично американского образа жизни - дожил и до наших дней. Поэтому крах мечты Джорджа и Ленни вызван не силами природы, а явлением общественным, социальным - угрозой линчевания. Жизненные обстоятельства капиталистической Америки разрушают мечту Джорджа и Леяни, приводят к

Летом 1937 года Стейнбек с женой совершили поездку в Европу, побывали в Копенгагене, Стокгольме, Хельсинки, Ленинграде, Москве. Возвратившись в Нью-Йорк, Стейнбек приобрел новый "шевроле" и отправился на нем через всю страну в Калифорнию. Первую остановку он сделал в Чикаго, где провел несколько дней у своего дяди Джо Гамильтона. Из Чикаго писатель отправился на юго-запад, в штат Оклахома. Если посмотреть на карту Соединенных Штатов Америки, то станет ясно, что Стейнбек выбрал далеко не самый короткий путь домой. Тому была весьма веская причина: писатель уже работал над новым романом о переселенцах из Оклахомы в Калифорнию. И теперь, путешествуя по пыльному шоссе номер 66, он проделал тот самый путь, которым двигались герои его нового романа.

Возвратившись в Калифорнию, Стейнбек вскоре погрузил в свою машину одеяла, запас продуктов, термосы с кофе и вместе с добрым знакомым Томом Коллинсом совершил поездку по нескольким лагерям для переселенцев и сезонных рабочих. Все увиденное еще более укрепило его в желании написать серьезный роман о тяжелой судьбе этих людей. В начале 1938 года нью-йоркский иллюстрированный журнал "Лайф" обратился к писателю с просьбой написать текст к фотоочерку о жизни сезонных рабочих в Калифорнии. Писатель согласился.

"Должен снова отправиться во внутренние долины, - сообщает он в феврале 1938 года своему литературному агенту Элизабет Отис. - Там умирают голодной смертью пять тысяч семей. Не просто голодают, а умирают от голода. Власти пытаются оказать им помощь продуктами и медицинским обслуживанием, но фашиствующие группы банкиров, крупных фермеров, владельцев компаний коммунальных услуг саботируют все эти попытки... В одной палатке находятся на карантине двадцать человек больных оспой, и среди них две женщины, которые должны родить на этой неделе. Я ввязался в это дело с самого начала, и я должен поехать туда посмотреть, что происходит, и, может быть, мне удастся помочь прошибить головы всем этим убийцам".

Написав материал для "Лайфа", Стейнбек отказывается пи. сать статьи обо всем увиденном для других журналов. "Извините, но я просто не могу делать деньги на этих людях... Их страдания слишком велики, чтобы можно было на них зарабатывать". "Лайфу" же он поручает перевести причитающийся ему гонорар в фонд помощи сезонным рабочим Калифорнии. Но ни снимки фотографа журнала, ни текст Стейнбека так никогда и не появились на страницах "Лайфа".

Все увиденное и пережитое писателем за эти месяцы оказало на него огромное влияние, высветило всю проблему новым светом. Он решительно откладывает в сторону написанные ранее главы и начинает совершенно новую книгу, которая получает название "Гроздья гнева". Слова эти взяты из известного гражданам США "Боевого гимна республики", опубликованного в 1862 году и принадлежащего перу поэтессы Джулии Уорд Хоуэ.

Название книги "мне нравится все больше и больше...признается писатель в письме 10 сентября 1938 года. - Оно мне нравится потому, что взято из строф боевого марша, и моя книга - тоже своего рода марш. Оно - в русле наших собственных революционных традиций, и по отношению к этой книге оно имеет большой смысл. И еще оно мне нравится потому, что люди знают "Боевой гимн", даже те, кто не знает "Усыпанный звездами стяг" (официальный гимн США. - С. И.)... С марта месяца не выхожу из-за стола... Никогда в жизни не работал так упорно и так долго".

Наконец, после многочисленных изменений, после переработки ряда глав и сцен рукопись романа была отправлена издателям. А сам писатель оказался прикованным к постели: он доработался до полного изнеможения. И только через две недели силы начали мало-помалу возвращаться к нему. Паскаль Ковичи, к этому времени перешедший в издательство "Викинг", сообщил, что чтение рукописи Стейнбека привело руководителей издательства в состояние "эмоциональной опустошенности". На рекламу романа выделялась огромная по тем временам суммадесять тысяч долларов.

Однако издатели просили внести в рукопись некоторые изменения. Это касалось концовки романа и разговорной речи героев. Элизабет Отис пересекла всю страну, чтобы вместе с писателем поработать над требуемыми исправлениями. Менять концовку романа Стейнбек категорически отказался. В текст он согласился внести некоторые исправления, если это не нарушало строя фразы и не меняло смысла. "Но на некоторые изменения я согласиться не мог, - писал Стейнбек Ковичи. - Если тон фразы или скрытый в ней намек требуют определенного слова, я сохранил его, независимо от того, что подумает читатель. Эта книга написана не для слабонервных дамочек. И если они станут ее читать, они явно возьмутся не за свое дело. Я никогда не менял ни одного слова, чтобы потрафить вкусам какой-либо группы и ни в коем случае не намерен отступать от этого правила... Я никогда не хотел стать популярным писателем - вы это прекрасно знаете. И читателя, которых шокирует сценка из нормальной жизни и употребляющееся в жизни слово, ничего для меня не значат..."

Вместе с тем Стейнбек был убежден, что его новый роман не может иметь коммерческого успеха. Он предупреждал издателей, чтобы оии не планировали большой начальный тираж. "Книга не станет популярной. И было бы напрасным убытком печатать сразу большой тираж. Надо издать небольшой тираж, а если будут заказы - допечатать еще".

Он прямо писал Ковичи, что "фашиствующие группы попытаются саботировать книгу из-за ее революционного содержания. Они попытаются обвинить ее в пропаганде коммунистических идей...". В другом письме Стейнбек объяснял свое решение ье менять концовку романа: "...Я пишу не для того, чтобы удовлетворить читателя. Наоборот, я лезу из кожи вон, чтобы он получил настоящую нервную встряску, а не удовлетворение. И еще одно: я пытался писать эту книгу не так, как обычно пишутся книги, а так, как это бывает в ничем не приукрашенной жизни".

В марте 1939 года "Гроздья гнева" вышли в свет, в течений первых двух месяцев разошлось более 80 тысяч экземпляров книги, она возглавила список бестселлеров 1939 года и была в числе десяти книг, пользующихся наибольшим спросом в следующем, 1940 году. Реакция печати, критиков и читателей на роман была далеко не однозначной. Так называемая большая пресса сразу же отнесла "Гроздья гнева" не только в разряд литературных явлений, но и в сферу общественно-политической жизни страны, понимая его огромное социальное звучание. Обсуждение романа велось не только в статьях литературных критиков, но и в постоянных колонках внутриполитических обозревателей, в обзорах комментаторов, в редакторских передовых.

Мнения литературных критиков о романе расходились. Одни отмечали художественную наглядность описаний, жизненную силу диалогов, точное раскрытие психологии и чувств основных действующих лиц. Другие причисляли роман к образчикам "обманчивого фальшивого символизма", сетовали на "удивительно странную форму книги", утверждали, что во второй части романа вообще "отсутствует форма, а действие... не развивается и не имеет определенного направления".

В родных местах писателя, в Калифорнии, роман произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Представлявшая интересы крупных землевладельцев штата Ассоциация фермеров намеревалась привлечь писателя к суду, но не смогла опровергнуть содержащиеся в книге факты, так как все они были подтверждены документами, переданными на хранение в юридические органы штата. Любое официальное расследование неизбежно привело бы к обвинению самих фермеров. Тем не менее руководители Ассоциации фермеров характеризовали роман как "разрушительную, бесполезную книгу, пропитанную от начала до конца духом ненависти"... В городе Канзасе книга была изъята из школьных библиотек. Писателю посылают анонимные угрозы физической расправы, пытаясь запугать его. Некоторые местные газеты утверждают, что Стейнбек - коммунист.

Но звучали в Калифорнии и другие голоса. Крупнейшая газета штата "Сан-Франциско кроникл" опубликовала положительную рецензию Дж. Джексона. "Гроздья гнева" - это "весь Стейнбек, - писалось в рецензии, - зрелый романист, говорящий миру о том, что он должен ему поведать, и делающий это с искусством великого художника".

На первый взгляд "Гроздья гнева" кажутся написанными буднично, просто и незамысловато, как проста и незамысловата жизнь главных героев книги - семейства Джоудов. В романе нет ни тайн, ни загадочных фигур, ни сложных сюжетных ходов. Действие раскручивается медленно. Так медленно, как движетcя на запад по федеральному шоссе номер 66, соединяющему штат Oрегон со штатом Калифорния, видавший виды шестицилиндровый легковой "гудзон" Джоудов, переоборудованный ими в грузовик для такого дальнего путешествия.

И описания самого тяжелого путешествия Джоудов, и перипетии их скитаний в Калифорнии выдержаны писателем в строго реалистическом ключе, впечатляют своей живописной правдивостью и точностью деталей. Читатель понимает желание Джоудов сохранить старый семейный уклад своей жизни, сочувствует их стремлению приспособиться к тяжелым жизненным обстоятельствам, ценит их волю к жизни и любовь к труду.

Но разве может одно бедное, сорванное с насиженных мест семейство, каким бы крепким и сплоченным оно ни было, выдержать схватку с капиталистическими хищниками, со всей махиной капиталистического государства - банками и шерифами, богатыми фермерами и трестами, отрядами вооруженных лавочников и наемными убийцами? Тысячи сезонных рабочих, направляясь в Калифорнию, "надеялись найти здесь дом, а нашли только ненависть".

Так жизненные обстоятельства обычной американской семьи позволили писателю сбросить маску с хваленой американской свободы, и под ней возникло истинное лицо буржуазной демократии - хищный оскал капитала, его неутолимая жажда богатства и власти. Джоуды мало-помалу постигают истинное состояние дел. Первым осознает происходящее Том. Он вынужден покинуть родных, скрываясь от полиции. При прощании с матерью на ее вопрос, где же искать его. Том отвечает: "Подымутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними".

Стейнбек не ставил себе целью создавать роман действия, он стремился показать те социальные условия, которые в богатой капиталистической стране грозят гибелью тысячам коренных американцев. В романе все подчинено единой цели - показу бессмысленности социального уклада, при котором амбары были полны, а дети бедняков росли рахитичными, и на теле у них вздувались гнойники пеллагры. Крупные компании не знали, что черта, отделяющая голод от ярости, еле ощутима. И деньги, которые могли бы пойти на оплату труда, шли на газы, на пулеметы, на шпионов и соглядатаев, на "черные списки", на военную муштру.

Простой жизненный опыт Джоудов и тысяч других подобных им американцев питал те гроздья гнева, которые созревали в сердцах этих простых людей, стремившихся только к одному - к тому, чтобы плодотворно работать и жить и питаться за счет трудов рук своих. В судьбе Джоудов как в капле воды отразились коренные социальные противоречия и проблемы американской действительности и специфические черты национального сознания. И Джоуды становятся символом униженных и оскорбленных американцев, всех тех, кто не находит применения своим силам и талантам в этой богатой стране, кто и сегодня вынуждеи скитаться по городам и весям Америки в поисках хоть какого-нибудь заработка. "Люди, как муравьи, расползались по дорогам в поисках работы, в поисках хлеба. И в сознании людей начинала бродить ярость".

Символическое название романа, его отчетливая политическая направленность отмечались многими американскими критиками. Один из них, Джеймс Вогея, писал, что "Гроздья гнева"это не только роман, но и "монография на тему социологии сельского хозяйства, практическое руководство, как вести себя во времена чрезвычайных перегрузок, удар по индивидуализму, эссе в защиту природы, жестокий и преисполненный иронии выпад против основанной на простых эмоциях религии евангелистов, которая, похоже, процветает в наиболее бедных сельскохозяйственных районах этой огромной страны".

Вместе с тем точность описаний жизни сезонных рабочих показывала не только экономическую сторону проблемы, но и вскрывала ее политическое значение. Правдивость выводов писателя неоднократно подтверждалась исследованиями историков, социологов, политологов. И в то же время глубокое общечеловеческое содержание романа бередило души читателей, раскрывало глаза на вое происходящее. Известный американский литературовед Питер Лиска отмечал в 1979 году в этой связи: "Гроздья гнева" продолжают читаться не просто как факт литературной или общественной истории, но с чувством эмоционального сопричастия и эстетического открытия. Больше чем любой другой американский роман он успешно претворяет современную социальную проблему общенационального звучания в художественно убедительное произведение. Это, бесспорно, крупнейшее достижение Джона Стейнбека, труд литературного гения".

И конечно, экономическая и политическая направленность романа, его сильное эмоциональное воздействие на читателей возмущали представителей большого бизнеса, крупных фермеров, словом, всех тех, чьи действия в романе подвергались уничтожающей критике. Как люди практические, они отдавали себе отчет в том, что с произведением литературы надо бороться печатным же словом. Уже через пару месяцев после выхода романа в свет была издана брошюра некоего М. Хартранфта "Гроздья радости: отрезвляющий и вдохновенный ответ Калифорнии "Гроздьям гнева" Стейнбека", в которой описывалось семейство сезонников, получившее собственную землю, денежную ссуду и прочие блага.

Вскоре вышла в свет другая брошюра - "Правда о Джоне Стейнбеке и сезонных рабочих" Дж. Т. Мирона. Автор утверждал, что, будучи сезонником, он ежедневно зарабатывал не меньше четырех долларов, а когда работы не было, жил на полном обеспечении хозяев. Он обвинял писателя в том, что в его романе "натурализм неистовствует, правда взбесилась от предубеждения и преувеличения, а экономические проблемы раздуты за границы рационального и реалистического мышления".

Однако обе эти брошюры не достигли своей цели. Газеты, журналы и радио публиковали свидетельства государственных чиновников, священников, профессоров-социологов, полностью подтверждающих правдивость нарисованной Стейнбеком картины. "Гроздья гнева" стали явлением общественно-политической жизни страны. По своему влиянию на общественное мнение его сравнивали с романом Гарриет Бичер Стоу "Хижина дяди Тома" и романом Эптона Синклера "Джунгли". В 1940 году Стейнбеку за роман "Гроздья гнева" присудили высшую литературную награду США Пулитцеровскую премию.

Злоключения Джоудов оказывали сильное эмоциональное воздействие на читателей прежде всего потому, что сами Джоуды ни на что особенное в жизни не претендуют. Их стремления просты и непритязательны возделывать землю и жить плодами рук своих. Но в том-то все и дело, что американский образ жизни лишает их и этого, казалось бы, такого бесспорного права на жизнь и труд на своем собственном клочке земли. Эта подлинная трагедия простых американских граждан показана в романе просто, даже буднично, как нечто неизменно существующее в стране хваленых "равных возможностей". Под пером писателя трагедия семейства Джоудов перерастает в подлинную американскую трагедию, отражая определенную тенденцию развития капиталистического общества Соединенных Штатов Америки.

Важно отметить, что годы, прошедшие после написания "Гроздьев гнева", мало что изменили в практике крупных американских монополий. В октябре 1982 года корреспондент ньюйоркского еженедельника "Пэрейд" писал о положении сезонных рабочих: "Формально с рабством в нашей стране покончено сто семнадцать лет назад. Но условия жизни скитающихся по чужим фермам тружеников мало чем отличаются от рабства".

Успех романа "Гроздья гнева" привлек к книге внимание деятелей Голливуда. По роману начали ставить фильм. Когда в стране поднялась кампания против книги, постановщики фильма наняли частных детективов и поручили им скрупулезно проверить, насколько описываемое в романе соответствует фактическому положению вещей. Мнение детективов было единодушным: действительное положение сезонных рабочих в массе своей еще хуже, чем это показано в романе. Однако кинофирма боялась открыто объявить, что она начинает съемки фильма "Гроздья гнева", поэтому было заявлено, что снимается невинная картина. под названием "Дорога номер 66". Но такое объявление вызвало поток писем, обвинявших фирму в трусости. Этим письмам вторил журнал "Клик", сомневающийся в том, что "окруженный цензорами, привыкший к всяческим запретам, Голливуд найдет в себе мужество правдиво воспроизвести страдания и нищету трагических героев Стейнбека".

Вышедший на экраны фильм во многом отличался от романа Стейнбека, хотя в общем он передавал дух книги. Из речей Тома и Кейси исчезли вое упоминания местных властей и полицейских. Кинодеятели не рискнули воспроизвести заключительную сцену романа, в которой Роза Сарона своим материнским молоком спасает незнакомца от голодной смерти. Вместо этого фильм заканчивается гневными словами Ма Джоуд: "Нас не сотрешь с лица земли, не уничтожишь. Мы будем существовать вечно. Потому что мы народ". Оценивая все внесенные в фильм изменения, один американский исследователь пришел к следующему выводу: "Таким образом, книга, являющаяся призывом в действию, превращается в кинофильм, утверждающий, что для решения проблемы не требуется никаких действий".

А тем временем сам писатель подвергался настоящей слежке недоброжелателей, каждое сказанное им слово переиначивалось и искажалось. Поэтому Стейнбек предпочитал не покидать пределов своего небольшого ранчо. "Зная, что за мной постоянно наблюдают, я просто никуда не выхожу, - сетует он в письме приятелю. - Зная, что каждое мое слово может появиться в печати, я никому ничего не говорю".

Чтобы отвлечься от всего происходящего вокруг него и его романа и отдохнуть, Стейнбек соглашается сопровождать своего друга Э. Рикеттса в его морском путешествии с щелью изучения морской фауны. Затем отправляется в Мексику, где намеревается поставить фильм "Забытая деревня" - о жизни древних индейцев. В Мексике он с интересом и изумлением наблюдает за теми усилиями, которые предпринимает гитлеровская пропагандистская машина в странах Латинской Америки. "...Интересно наблюдать за эффективностью планов немцев, - сообщает Стейнбек Паскалю Ковичи в самом начале 1941 года, - которая действенна с точки зрения машинной логики, но которая (я подозреваю) является самоубийственной с точки зрения механизма человеческих существ... И поэтому я буду наблюдать, как рухнут эти замыслы немцев...". Понимая возможные тяжелые последствия этой деятельности для США, Стейнбек сообщает о ней в личном письме президенту США Ф. Рузвельту. Вскоре президент приглашает писателя для короткой беседы.

В результате морского путешествия с Э. Рикеттсом Стейнбек написал дневниковую книгу "Море Кортеса. Праздное путешествие с целью научных исследований". Книга вышла в свет в 1941 году, но большого успеха у читателей она не имела.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз дало новый толчок мыслям писателя об опасности войны для Соединенных Штатов. В разговорах с друзьями он указывал на эту опасность, говорил, что Германия в случае войны захватит Мексику и вторгнется в западные районы США. Но его предупреждения не находили отклика у собеседников - война шла слишком далеко от США. Однако Стейнбека не покидали мрачные мысли, он думал о том, что может произойти в таком небольшом городке, как Монтерей, если его захватят враги" Он решает написать об этом небольшую повесть или пьесу. "...Она о небольшом городке, оккупированном врагами, рассказывает он о своем новом замысле в письме приятелю Тоби Стриту 25 ноября 1941 года. - В ней нет ни общих рассуждений, ни идеальных героев, ни ярких речей. Просто рассказывается о том, что чувствуют жители маленького городка, когда их город оккупируют захватчики. Ничего не говорится, в какой стране происходит действие, нет специфических словечек. Пытаюсь также показать, что чувствуют оккупанты. Это одна из первых разумных вещей, которые пишутся на эту тему, и я, конечно, не знаю, насколько она удастся мне".

Нападение японских милитаристов на Пирл-Харбор побудило писателя ускорить работу над повестью, которую он назвал "Луна зашла", подчеркивая этим, что фашистская оккупация несет темноту в прямом и переносном смысле. Действующие лица были описаны так, что в них легко узнавались представители американского общества, чтобы читатель понял: подобное может случиться и в Соединенных Штатах Америки.

Местом действия своей новой повести Стейнбек избрал небольшой приморский городок где-то на севере Европы, неожиданно оккупированный гитлеровскими войсками, не встретившими фактически никакого сопротивления. Захваченный гитлеровцами город имеет для них важное экономическое значение: здесь добывают уголь. Чтобы обеспечить бесперебойную добычу угля и отправку его в Германию, захватчики заигрывают с местным населением. Немецкий комендант полковник Лансер старается привлечь на свою сторону мэра города Ордэна, пользующегося большим авторитетом среди жителей.

Но Ордэн и сам в глубине души ненавидит оккупантов и с радостью наблюдает, как постепенно созревают "гроздья гнева и ненависти" среди горожан. Поначалу "глаза их утратили выражение удивления, ио искры ненависти загорелись в них не сразу". Сопротивление оккупантам, молчаливое и незаметное сначала, принимает все более решительные формы. Переломный момент наступает, когда за убийство немецкого офицера гитлеровцы расстреливают на площади горняка Алекса Мордена.

С того дня захватчики поняли, что их "повсюду окружают враги. Каждый мужчина, каждая женщина, даже дети - все враги". На шахтах и на железнодорожной ветке по ночам раздаются взрывы. Шахтное оборудование то и дело выходит из строя, добыча угля резко падает. Молодые шахтеры по ночам, тайком на рыбацких шхунах покидают родной город и уплывают в Англию.

Полковник Лансер предпринимает решительные меры и объявляет, что в случае продолжения взрывов на шахтах будет расстрелян мэр города. Но Ордэна это не пугает. "Ничто не может изменить происходящего. Вас уничтожат и выбросят вон, - бросает Ордэн в лицо захватчикам. - Народ не желает быть побежденным. И он не будет побежден. Свободные люди не начинают войн. Но если война началась, то они продолжают ее и после поражения. Дикие орды выигрывают сражения, а свободные народы выигрывают войны. И вам придется испытать это на собственной шкуре".

Предсказание Ордэна сбывается, взрывы на шахтах продолжаются, и мэр отправляется в свой смертный путь, завещая согражданам "оплатить все долги".

Повесть Стейнбека подчеркивала общенародное сопротивление гитлеровским захватчикам, показывала, как от единичных актов саботажа население оккупированной гитлеровцами Европы переходило к организованному движению сопротивления, раскрывала закономерность и неизбежность такого хода событий. Издательство сразу же приняло повесть к печати и широко разрекламировало ее. "Новая книга идет безумно хорошо, - констатировал Стейнбек. - На нее еще до публикации в два раза больше заказов, чем было на "Гроздья гнева". Книжные магазины уже заказали 85 тысяч экземпляров да книжный клуб - 200 тысяч. Это похоже на сумасшествие".

Одновременно с повестью Стейнбек закончил и сценический вариант книги, пьеса была принята к постановке в одном из театров Бродвея. Книга вышла в свет в марте 1942 года, а премьера пьесы состоялась 8 апреля. Отзывы и литературных, и театральных критиков были далеко не однозначными. Одни отмечали, что писатель сумел в повести показать обстановку в оккупированном городе, однако сетовали на то, что ему не удалось создать яркие, запоминающиеся образы основных действующих лиц. Пьесу же театральные рецензенты единодушно раскритиковали как "банальную и наивную".

Как это иногда бывает, повесть Стейнбека независимо от воли автора и критиков имела свою собственную романтическую судьбу, о которой писатель узнал только много лет спустя. В 1958 году, будучи в Италии, Стейнбек случайно познакомился с одним активным участником итальянского Сопротивления. И тот рассказал писателю, что в подполье они перевели повесть "Луна зашла" на итальянский язык и выпустили 500 экземпляров на мимеографе. Фашисты расстреливали без суда и следствия каждого, у кого находили экземпляр книги Стейнбека. Как оказалось, эта повесть также издавалась подпольем в Дании и Норвегии. В оккупированных странах Европы ее воспринимали как знак поддержки американским народом движения Сопротивления против фашизма. "Как тут не вспомнить нападки на эту книгу со стороны наших воинствующих критиков!" - с сарказмом писал по этому поводу Стейнбек.

Между тем в личной жизни Стейнбека в 1941 году произошли серьезные изменения: он развелся с женой и переехал на постоянное жительство в Нью-Йорк. Его сильно интересуют военйые действия в Европе, он стремится уехать туда в качестве военного корреспондента газеты или телеграфного агентства. Газета "Нью-Йорк геральд-трибюн", узнав о его желании, назначает Стейнбека своим военным корреспондентом в Европе и предпринимает необходимые шаги, чтобы получить для него аккредитацию военного министерства США. Как оказалось впоследствии, при проверке писателя Федеральное бюро расследований пришло к выводу, что он является подозрительной и опасной личностью. За писателем усиленно следили. Он чувствовал это и в 1942 году обратился со специальным письмом к министру юстиции Ф. Бидлу. "Как Вы думаете, можно ли попросить парней Гувера не наступать мне на пятки? - спрашивал он министра. - Они считают меня враждебным элементом. Это становится утомительным".

Много лет спустя ФБР рассекретило досье на 71 странице на писателя, военная разведка имела свое досье на него, а ЦРУ свое. Тогда же, в 1943 году, после настойчивых и решительных усилий редакции газеты Стейнбеку была выдана необходимая аккредитация, а в июне 1943 года он на военно-транспортяом корабле отправился в Англию. Незадолго перед этим он сочетался вторым браком с голливудской певицей Гвиндолин Конгер. Правда, этот брак оказался недолговечным, они разошлись через четыре года после женитьбы. Сначала Стейнбек был прикомандирован к частям союзников в Англии, а затем отправился в Северную Африку, где незадолго перед этим высадились англоамериканские войска. Вместе с морским десантом он высаживается в итальянском городе Салерно и 14 сентября попадает там под ожесточенную контратаку немецких войск. Впоследствии он говорил, что за один этот день он накопил такой военный опыт, которого ему хватит до конца жизни.

Он аккуратно посылал на родину корреспонденции с фронта. Когда в 1958 году Стейнбек перечитал их, готовя к изданию отдельной книгой, он с изумлением отметил: "В этих корреспонденциях много такого, о чем я и не подозревал. В частности, они вызывают ненависть к войне вообще. А я-то считал, черт возьми, что по меньшей мере восхваляю войну".

Пожив среди простых солдат, поучаствовав в боях, Стейнбек познал войну. "В действительности есть две войны, и одна из них никак не похожа на другую, - писал он в июле 1944 года в журнале "Тайм". - Есть война карт и организации тыла, кампаний и баллистических расчетов, армий, дивизий и полков - это война генерала Маршалла. И есть война истосковавшихся по дому, усталых, сметных, агрессивных простых людей, которые стирают свои носки в своих касках, жалуются на еду, свистят вслед арабским девушкам, впрочем, вслед любым девушкам, н продираются через такое грязное дело, какое только видывал этот мир, и делают это с юмором, достоинством и мужеством - это война Эрни Пайла".

Когда известный журналист Эрнест Пайл погиб во время японской атаки на острове Иводзима, Стейнбек посвятил его памяти статью, но телеграфное агентство Скриппс-Говард, пославшее Пайла на фронт, отказалось публиковать ее. "Прошло всего десять дней после его гибели, и он уже никак не интересует агентство Скриппс-Говард, которое делало хороший бизнес на его репортажах! " - отмечал с горечью Стейнбек.

В декабре 1943 года писатель возвращается из Европы в Нью-Йорк и сразу же принимается за работу над новой книгой. "Я тружусь над небольшой забавной книжкой, работа над которой доставляет мне большое удовольствие, даже в кино не хочу", - сообщает он своему другу в декабре 1943 года. Жизнь в огромном городе тяготит Стейнбека, он подумывает о поездке в Калифорнию и осенью 1944 года осуществляет это намерение. Несколько месяцев он живет и работает в небольшом приморском городке Монтерей, где завершает новую книгу.

Пребывание в родных местах не приносит радости Стейнбеку. Старые знакомые сторонятся его, даже снять кабинет для работы ему никак не удается.

В начале 1945 года выходит в свет новая повесть Стейнбека "Консервный ряд" - так в просторечии называли Приморское авеню в Монтерее, на котором располагались консервные фабрики, выпускавшие миллионы банок дешевых консервов, сотни тонн рыбьего жира н удобрений. Первый тираж повести (78 тысяч экземпляров) разошелся очень быстро, издательство получало все новые и новые заказы. Заштатный городок Монтерей в одночасье стал местом паломничества туристов, желающих прогуляться по Консервному ряду, взглянуть на Западную биологическую лабораторию, купить сигарет или жевательную резинку в бакалейной лавке Ли Чонга, выпить кофе в "Ла-Иде".

Местные городские заправилы отнеслись к неожиданно свалившейся на их городок славе весьма настороженно. "Лучшие люди этого города еще не знают, нравится им "Консервный ряд" или нет, - сообщает Стейнбек своему издателю. - Они ждут, что скажут по этому поводу другие. Так всегда поступают лучшие люди всех городов. Критики же сразу заявили, что повесть противоречит природе вещей и что она пропитана дурным вкусом... В жизни каждого писателя наступает период, когда критики набрасываются на него... Теперь наступил мой черед. Все это началось после "Гроздьев гнева".

Действительно, американская критика встретила новую повесть Стейнбека весьма сдержанно. Сам писатель считал, что "Консервный ряд" подвергся "жестокому избиению со стороны критиков, они зашли слишком далеко". Критики упрекали писателя в том, что он не создал ничего нового, а просто повторяет ситуации и характеры, узке хорошо известные по повести "Квартал Тортилья-Флэт". Известный критик Малкольм Кауля назвал новую повесть писателя "весьма опасным пустячком". При этом он имел в виду, что в повести содержится скрытая атака на "ценности американского образа жизни".

Один из самых обеспеченных и благополучных героев повести, Док под этим именем выведен Эд Рикеттс, - наблюдая окружающую его жизнь, задается непростым вопросом: "Качества, которыми мы так восторгаемся в людях - доброта и великодушие, прямота, честность, понимание и отзывчивость, - в условиях нашей системы неизменно являются причинами неудач. А те черты, к которым мы относимся с отвращением, - грубость, жадность, стяжательство, скупость, эгоизм и самовлюбленность - они всегда приводят к успеху. И люди, восхищаясь положительными качествами, все же предпочитают блага, достигнутые благодаря именно отрицательным чертам".

Приятель Дока, с которым он делится своими сомнениями, дает простой ответ: "Кому хочется быть добрым, если ради этого надо голодать?"

В этих размышлениях Дока и заключении его приятеля - подлинный смысл повести Стейнбека. В капиталистической сегодняшней Америке добрые человеческие чувства и черты не приводят к успеху. Если хочешь преуспеть в жизни - ловчи, обманывай, жульничай, не знай жалости и милосердия.

Стейнбек сетовал на то, что критики не уловили весьма существенных отличий новой повести от "Квартала Тортилья-Флэт". Прежде всего это относилось к художественной форме. В "Консервном ряде" писатель использовал небольшие общие главы, которые несут важную философскую нагрузку, расширяют рамки повествования, придают нарисованной картине общенациональные черты. Но разница между двумя повестями не ограничивается только формой. Она - в более глубоком раскрытии образов, в более отчетливой взаимозависимости героев, в более широких контактах их с окружающим миром. Обитатели Консервного ряда намного шире представляют американское общество, чем жители квартала Тортилья-Флэт. Писатель рисует объемную многомерную картину жизни небольшого американского городка, населенного вполне реальными фигурами людей.

С течением времени местные монтерейские власти смирились с книгой Стейнбэка и в 1953 году с большой помпой переименовали Приморское авеню в авеню Консервный ряд. Многое изменялось на этой улице, но и сегодня по-прежнему зажат между двумя каменными зданиями фасад Западной биологической лаборатории, которую приобрели несколько местных бизнесменов, чтобы сохранить в качестве местной достопримечательности. Посетители видят все те же застиранные зеленоватые занавески на окнах, на полках и столах расставлены банки и колбы, которыми пользовался Эд Рикеттс.

Весна 1945 года в Калифорнии была теплой. Под стать погоде звучали и сообщения из Европы, 9-я американская армия приближалась к Эльбе, советские войска наступали на Берлин, война на европейском театре военных действий подходила к концу. "Думаю, что с немцами будет покончено через пару-другую дней, - писал Стейнбек 3 мая 1945 года. Это кажется просто невероятным. Когда они терпят поражение, они намного лучше, чем когда они побеждают. Подумать только: Гитлер и Геббельс остались во вчерашнем дне. И вот - Берлин. Долгие годы мы ждали этих дней и теперь, когда это свершилось, не можем сразу в это поверить" '.

Вторую половину 1946 года Стейнбеки провели в Мексике, где писатель работал над повестью и киносценарием "Жемчужина", назидательной притчей о молодом индейце, нашедшем огромную жемчужину. Здесь же у него зарождается замысел нового романа, наподобие мексиканского "Дон-Кихота". В Мексике Стейнбек решает больше не возвращаться в Калифорнию, он хочет продать свой дом и обосноваться в Нью-Йорке. "Как прав был Томас Вулф, назвав свою книгу "Домой возврата нет", - повторял в эти дни Стейнбек. С женой и сыном он из Мексики отправляется прямо в Нью-Йорк, где приобретает домик в Манхэттене.

Теперь писатель целыми днями работает над романом, получившим название "Заблудившийся автобус". "...Этот мой автобус занимает слишком большое место в моих мыслях, - сообщает он своему издателю. - Это автобус, путешествующий в космических просторах, стреляющий своими выхлопными газами в Млечный путь и поворачивающий за угол звезды Бетельгейзе из созвездия Ориона без указания регулировщика. И водитель Хуан Чикой, - господь наш, отцы наши и мы сами не видели еще подобного водителя, - поведет этот шестицилиндровый, поломанный, подскакивающий на ухабах мир через пространство и время".

Работа над романом продвигалась медленно и трудно, сотни исписанных страниц выбрасывались в корзину, только к осени 1946 года роман вчерне был закончен. Стейнбек устал от работы, у него возобновились сильные головные боли, он решает отложить работу над романом и совершить путешествие с женой в Европу. Они побывали в Дании и в Швеции. Стейнбека удивила популярность в Европе его книг.

- Нас приветствовала такая толпа, - рассказывал писатель, - какая собралась бы в Нью-Йорке, если бы знаменитая молодая киноактриса вдруг объявила, что она появится на крупнейшей городской железнодорожной станции "Гранд-Сентрал" нагишом.

Путешествие в Европу позволило Стейнбеку развеяться, отдохнуть. По возвращении в Нью-Йорк он намеревался серьезно поработать над книгой, но издатели настаивали на скорейшем выходе романа в свет. Писатель о большой неохотой поддался уговорам и сдал рукопись в печать. В феврале 1947 года "Заблудившийся автобус" вышел в свет. Первоначальный тираж составил 160 тысяч экземпляров, книжный клуб распространил еще 600 тысяч. "И несмотря на все это, я должен занимать деньги, чтобы рассчитаться со сборщиками подоходного налога)" - сетовал писатель.

Новый роман Стейнбека увидел свет в весьма важный и сложный период американской истории. Вторая мировая война завершилась победой сил демократии над силами фашизма и милитаризма. Решающий вклад в эту победу внес советский народ, одним из союзников которого были США. Но накануне победы в руководстве США произошли кардинальные изменения. Умер президент Франклии Д. Рузвельт, его место занял Гарри С. Трумэн. Он и его сторонники сразу же взяли курс на "холодную войну" против СССР.

Америку захлестнула волна самодовольства, хотя положение внутри страны было тяжелым. Страну сотрясали забастовки. В 1946 году бастовало около В миллионов рабочих, было потеряно более 107 миллионов рабочих дней. Простаивали сталелитейные и автомобильные заводы, угольные шахты, железные дороги, мясоконсервные фабрики. А десятки миллионов потребителей требовали новых товаров, больше продуктов. Инфляция охватила все отрасли национальной экономики. Капитал наступал на права рабочих. В 1947 году был принят антипрофсоюзный закон Тафта-Хартли и целый ряд антирабочих законов в штатах. Президент страны издал закон о "проверке лояльности" государственных служащих. Над американской демократией сгущались черные тучи, страна сползала в трясину "холодной войны" и антикоммунизма.

В этих условиях многие здравомыслящие американцы задавались вопросом: к чему же это все приведет? В их числе был и Дж. Стейнбек, попытавшийся отразить происходящие в стране процессы в своем новом романе. В его основе - ничем не примечательный, заурядный житейский случай. Из-за поломки шестерни автобус, перевозивший пассажиров между Мятежным углом и Сан-Хуан-де-ла-Крусом, вернулся в Мятежный угол, и пассажиры вынуждены были здесь заночевать. Назавтра им опять не повезло: автобус застрял на размытой сильным дождем старой провинциальной дороге. Таковы два главных события, вокруг которых развивается действие. Сталкиваются мнения и характеры, раскрываются помыслы действующих лиц.

Обыденность описанных событий, их нарочитая банальность усиливаются тем обстоятельством, что все действие романа происходит в глубоком американском захолустье, вдали от больших городов и магистральных дорог. Случай свел в автобусе разных людей. Вот президент небольшой компании Элиот Причард, он "похож на Трумэна, на вице-президента крупной компании и на ревизора... Он был бизнесмен, одевался как бизнесмен и выглядел как бизнесмен". Рядом с ним его жена Бернис, живущая по раз и навсегда заученным правилам своего круга. Для нее и ее мужа и всех подобных им "Россия... заменяла дьявола средних веков как источник всяческого коварства, зла и ужасов". К Причардам примыкает предприимчивый коммивояжер Эрнест Хортон,

Причарды и Хортон представляют в романе деловую Америку, Америку бизнесменов и торговцев. Нарисованный писателем образ этой Америки до того несимпатичен и даже отталкивающ, что читатель невольно задается вопросом: куда могут привести страну подобные люди? Современникам не так уж трудно ответить на этот вопрос. Трумэн и Причарды втянули страну в позорную "холодную войну", привели к вспышкам расовой ненависти, к студенческим волнениям, к еще большему углублению пропасти между богатством и бедностью, к жестоким расправам с инакомыслящими.

Представителями другой Америки в романе являются официантка-посудомойка, уборщица Норма и ученик механика Эдвард Карсоа по прозвищу Прыщ. У них нет ни денег, ни образования, они зарабатывают на жизнь физическим трудом. Свои мысли и мечтания они черпают из последних кинобоевиков и из радиопередач. Причарды и хортоны, нормы и карсоиы - продукт одного и того же общества, и интеллектуально они недалеко ушли друг от друга. Замкнувшаяся в себе, ограниченная в своем видении мира, самодовольная Америка причардов и норм, хортонов и прыщей, патентованных средств и пирогов массового производства встает со страниц романа Стейнбека во весь рост и потрясает читателя отсутствием благородной цели, безысходностью обыденности, царством посредственности и невежества.

Перед читателем встает не Америка больших городов и шумных автострад, а Америка провинциальная, глухая, забитая, но связанная с той, другой Америкой и своей историей, и хорошими дорогами, и быстрыми автобусами. По описанной писателем провинциальной Америке путешествуют люди из того большого мира. Но оказывается, что их мысли, заботы и действия ничем не отличаются от забот серой, неприветливой, однотонной американской провинции. И "поломанный, подскакивающий на ухабах мир", ведомый Хуаном Чикоем "через пространство и время", есть не что иное, как американская действительность, американский образ жизни во всей его неприглядности и скудости.

И читатель невольно задумывается над тем, что и сама-то, в общем, сытая, преисполненная собственного достоинства Америка блуждает подобно заблудившемуся автобусу в послевоенном мире, разыскивая и не находя выхода из сложных и запутанных проблем и ситуаций внутренней и международной жизни. Найдется ли человек, который объединит ее граждан и выведет страну на прямую дорогу, на которой впереди покажутся слабенькие, мерцающие сквозь пространство и время огоньки счастливого будущего?

Роман Стейнвека не дает ответа на этот вопрос, и на первый взгляд может показаться, что он этот вопрос даже не ставит. Но вся форма романа, ограничение основного действия во времени и пространстве, четкая композиция повествования, строгий отбор действующих лиц - все это говорит о том, что писатель создал роман-притчу, роман-аллегорию, наполненный глубоким философским смыслом, роман, в котором каждый образ олицетворяет определенную общественную категорию людей и, собранные воедино, они дают представление об американском обществе в целом. Социальная характерность созданных образов по прошествии времени не утратила ни своей достоверности, ни своей значимости. И так и кажется, что звучащие в наши дни из Вашингтона утверждения о "советской империи зла" своими корнями уходят в описанные Стейнбеком рассуждения причардов.

Современники писателя не сумели или не захотели разгадать содержащуюся в романе аллегорию. В притче Стейнбека им проще было увидеть незамысловатую, ни на что ве претендующую заурядную житейскую историйку, чем глубокую философскую аллегорию. Пройдут долгие десять лет, прежде чем один из исследователей творчества Стейнбека напишет об этом романе; "Хотя поездка из Мятежного угла в Сан-Хуан-де-ла-Крус описана в реалистических тонах, почти вся география и топонимия книги вымышлены, и есть подчеркнутая многозначительность почти в каждой детали. То, что "Заблудившийся автобус" был задумав не просто реалистическим повествованием, также подчеркивается и эпиграфом книги".

Ведь в эпиграфе, взятом из английского моралитэ XV века "Призвание смертного на небо", говорится прямо:

Внемлите, судари, со тщанием Сей притчи мудрым увещаниям И ощутите Божий страх...

Тот же критик прямо называет автобус Хуана Чикоя аллегорическим. При этом он подчеркивает, что хотя во время путешествия характеры действующих лиц не меняются, им по воле автора пришлось заглянуть в такие глубины своей души, что все они продолжают поездку, обогащенные этим новым знанием самих себя. Правда, Стейнбек не показывает, будет ли это новое знание использовано во благо или во зло людям.

Весной 1947 года газета "Нью-Йорк геральд-трибюн" предложила Стейнбеку вместе с фотокорреспондентом Робертом Кейпа совершить поездку в Советский Союз и написать для газеты серию репортажей. Писатель охотно согласился, ему хотелось самому увидеть людей, победивших гитлеровекую Германию, поговорить с ними, попытаться понять их. В начале июля он на пароходе отплывает в Европу, а затем из Стокгольма на самолете в Москву. Кроме советской столицы, писатель побывал в Киеве, Сталинграде и в Грузии, посещал заводы, колхозы, театры, беседовал со многими людьми.

"Мы находимся здесь уже неделю и пробудем до следующей пятницы, сообщал он 11 августа 1947 года из Киева. - Прекрасная страна и прекрасный город, но он был так жестоко, безумно разрушен немцами. Восстановление идет повсюду, но большие трудности из-за нехватки механизмов и машин. Моя записная книжка быстро заполняется, а Кейпа делает много фотографий, большинство, по-моему, прекрасны. Мы получаем отличный материал, но я боюсь, что газетам Херета он не понравится. Эти украинцы - отличный приветливый народ, с прекрасным чувством юмора. Я записываю подробно длинные беседы с крестьянами и рабочими, чтобы не забыть. Нам просто повезло, что мы сумели сюда приехать. Мы так много увидели".

Очерки писателя о поездке в СССР сначала публиковались в газете "Нью-Йорк геральд-трибюы", а затем вышли отдельной книгой под названием "Русский дневник" (1948). В них содержалось много объективных наблюдений о нашей стране, о ее людях, тем не менее они не свободны от влияния ледяных ветров "холодной войны". Как послесловие к этой поездке можно отметить следующий факт. В 1975 году, уже после смерти писателя, в Нью-Йорке был издан объемистый том его писем. В нем помещены всего два его письма из Советского Союза, и те в сокращенном виде. Исключены критические замечания в адрес газет Херета и по поводу некоего Фишера, опубликовавшего об СССР полную вымыслов книгу. Изъяты рассказы о встречах и беседах с украинскими писателями, о посещении театров и цирка. Ветры новой "холодной войны" внесли свои коррективы даже в частные свидетельства писателя о нашей стране.

Стейнбек давно уже подумывал о том, чтобы написать большой роман о Калифорнии - о людях, которых он хорошо знал, о долинах, которые он изъездил на лошади или исходил пешком вдоль и поперек, о реках, в которых он купался и ловил рыбу, по которым на лодке спускался к океану. Ему хотелось назвать свой роман "Долина Салинас". Но по разным причинам этот замысел так и оставался неосуществленным. Теперь он решает приняться за этот роман. Для начала он отправляет письмо редактору газеты "Салинас-Калифорниен" с просьбой сообщить, сможет ли он поработать в газетном архиве. Положительный ответ не заставил себя долго ждать, и в январе 1948 года писатель отправляется в Салинас и Монтерей собирать материал для нового романа.

Он снова подолгу беседует с Рикеттсом, рассказывает ему о своей поездке в Россию, встречается со старыми знакомыми, "возобновляет знакомство с деревьями и рощами", изучает подшивки старых газет, их архивы, выслушивает рассказы старожилов. "Все идет отлично, - пишет он Паскалю Ковичи. - Я прекрасно отдыхаю. Дожди перестали, и холмы приобретают зеленый оттенок. Сплю по двенадцать часов, а затем отправляюсь в поля и рощи... Встречаюсь с людьми, которых не видел годы. Изменений не так уж много. Люди дряхлеют, появились новые дома, но в общем почти ничего не меняется. А холмы остаются такими, какими они были всегда".

Три месяца, проведенные в Калифорнии, наполнили его энергией, новыми впечатлениями, и по возвращении в Нью-Йорк он с новыми силами принимается за работу. "С божьей помощью попытаемся взобраться на эту проклятую гору, а она куда выше всех тех, на которые нам приходится взбираться", - пишет он в апреле Эду Рикеттсу.

Стейнбеку казалось, что так хорошо начавшийся год принесет ему успех и радости. Но получилось все по-другому. В мае 1948 года в результате автомобильной катастрофы умер его лучший друг Эд Рикеттс. После полета в Монтерей на похороны Рикеттса писатель долго не мог прийти в себя, уже не было ни сил, ни желания снова приниматься за роман, который он совсем недавно обсуждал с Рикеттсом за кружкой пива. В довершение ко всему в августе от него ушла жена. И хотя он понимал, что дело идет именно к этому, сам разрыв в это тяжелое для него время обрушился на него новым тяжелым ударом. Жизнь в Нью-Йорке потеряла для него всю привлекательность, и он уезжает в старый родительский дом в Калифорнию.

"Жизнь совершила полный круг, и внутри осталось двадцать лет. Просто поразительно! Какие прекрасные годы и какой печальный конец. Я снова возвратился в этот маленький дом. Он ничуть не изменился, и я задумываюсь, а изменился ли я сам... Временами меня охватывает паника, но я думаю, что это вполне нормально. А временами мне кажется, что вообще ничего не было. Как если бы это было время еще до того, как я узнал Кэрол. Опустился густой туман, вы ощущаете его на своем лице. Около рифа позванивает колокол на мороком буе. И, конечно, единственным доказательством того, что во мне еще бьется жизнь, будет - сумею ли я снова взяться за работу".

Но о продолжении работы над романом не могло быть и речи. Стейнбек решает написать киносценарий об одном из главных деятелей крестьянского восстания в Мексике, Эмилиано Сапате, погибшем от руки реакционеров-наемников в 1919 году. Режиссером фильма согласился стать Элиа Казан, известный театральный и кинорежиссер, чей фильм "Джентльменское соглашение" был признан лучшим фильмом 1947 года. Согласие Казана сразу же разрешило все проблемы отношений с голливудской кинофирмой, согласившейся финансировать фильм. Работа над сценарием продвигалась успешно, и весной 1949 года он был закончен.

Фильм "Вива, Сапата!" был восторженно встречен и публикой, и критикой. Тонкое понимание Стейнбеком простого человека дополнялось блестящим актерским исполнением Марлоном Брандо роли Сапаты и Антони Квином роли Панчо Вильи. Впоследствии Антони Квин за эту роль получил высшую награду американского кинематографа - "Оскар".

Во время пребывания Стейнбека в Калифорнии его познакомили с молодой женщиной Элейн Скотт, дочерью нефтепромышленника из Техаса. Они понравились друг другу, Элейн развелась с мужем и вышла замуж за Стейнбека. В начале февраля 1951 года Стейнбеки переехали в свой новый дом в Нью-Йорке. На третьем этаже для Джона был оборудован рабочий кабинет, и писатель сразу же приступил к работе над давно отложенным романом. "Книга захватывает меня все больше, - записывает он в дневнике 26 июня 1951 года. - Она никогда не наскучит мне. Надеюсь, что так же будет и с ее читателями. Я робею перед нею и горжусь ею. Странные чувства. Никогда не испытывал ничего подобного ни к одной моей книге. Пытаюсь создать в ней микрокосм. Кажется, что небезуспешно".

В ноябре 1951 года рукопись романа была отправлена в издательство, он получил библейское название "К востоку от Эдема". В издательстве книга многим не понравилась. Одни считали, что автор утопил хорошую историю в бездне ненужного материала, предлагали серьезно сократить рукопись. "Я мысленно вспоминаю прошедшие годы и все то, что критики перед выпуском моих книг просили сократить, - писал он Ковичи. - Теперь те же самые критики ужаснулись бы, если бы я действительно последовал их совету".

Стейнбек принял все те замечания, которые считал разумными, сделал необходимые исправления, многие страницы переписал заново. Отослав исправленный вариант в издательство, он с Элейн отправился в длительное путешествие по Европе. Возвратились они в Нью-Йорк в начале сентября 1952 года. К этому времени первый тираж романа "К востоку от Эдема" 110 тысяч экземпляров - был уже отпечатан и рассылался по книжным магазинам страны. "110 тысяч - чертовски большая цифра для первого издания, - сомневался Стейнбек. - Надеюсь, что не будет слишком большого непроданного возврата".

Но сомнения писателя оказались напрасными: коммерческий успех книги превзошел все ожидания. Оказалось, что американская публика с интересом читала толстый роман, написанный в классическом стиле простым лаконичным языком и повествующий о событиях конца прошлого - начала нынешнего века в заштатном калифорнийском городке, о котором подавляющее большинство читателей и слыхом не слыхивали!

"К востоку от Эдема" - традиционный семейный роман. Все действие в нем сосредоточено вокруг двух семейств - Сэмюэла Гамильтона и Адама Траска. И в то же время ко роман о становлении и развитии американского общества, о том, как создавались семейные богатства, как жили захолустные американские городки, какие нравы царили в них, как развлекались достопочтенные отцы общества.

Убийство, подкуп, клевета и шантаж - вот пути, которые вели к богатству в Америке. На примере двух семей писатель создает историю провинциальных нравов Америки. Честность и трудолюбие здесь ни к чему не ведут. Сэмюэл Гамильтон славился своей честностью и упорно трудился всю жизнь. Но умер он таким же бедняком, каким он пешком пришел в эти края.