Зимних Дел Мастер

Вокруг ботинок уже струилась вода.

Да! Но не думай об этом! Удерживай равновесие! Больше жара! Стужа к огоню!

Послышалось блеяние.

Овцы способны выжить под снегом, хоть какое-то время. Но Бабушка Болит обычно говорила, что когда Боги создавали овец, они забыли мозги для них в другой одежде. В панике, а овцы всегда пребывают на грани паники, они топчут своих ягнят.

Матки и ягнята появлялись, окутанные паром, смущенные, словно они были потерянными изваяниями, а снег таял вокруг них.

Тиффани продвигалась вперед, глядя прямо перед собой, едва осознавая возбужденные крики мужчин позади. Они следовали за ней, вытаскивали овец, подхватывали ягнят…

Отец кричал на людей. Одни рубили телеги, швыряя дерево в костер, горящий белым пламенем. Другие вытаскивали мебель из дома. Колеса, столы, тюки соломы, стулья — огонь пожирал все, проглатывал их и ревел, требуя еще. Но ничего не осталось.

Не думай о красной куртке! Никакой красной куртки! Балансируй, удерживай равновесие. Тиффани брела вперед, овцы и вода текли мимо нее. Потолок туннеля со всплеском обрушился. Она не обратила внимание. Снежинки падали через отверстие и испарялись в воздухе над ее головой. На это она тоже не обратила внимания. И тут, перед ней… мелькнуло красное.

Стужа к огоню! Снег исчез и под ним был Вентворт. Она подхватила его, прижала к себе, согревая, чувствуя, как он зашевелился, зашептала: — не меньше сорока фунтов! Сорока фунтов!

Вентворт закашлялся и открыл глаза. Слезы капали, как тающий снег, Тиффани подбежала к пастуху и сунула ему в руки мальчика.

— Отнеси его к матери! Неси сейчас же!

Мужчина подхватил ребенка и побежал, напуганный ее свирепостью. Сегодня она была их ведьмой!

Тиффани вернулась назад. Надо было спасать остальных ягня.

Куртка ее отца упала в изголодавшее пламя, вспыхнула на мгновение и рассыпалась в пепел. Остальные были уже наготове; они схватили мужчину, изготовившегося прыгнуть в огонь и оттащили его назад, пинающегося и кричащего.

Кремневые булыжники плавились, как масло. Они расплескались на мгновение и снова застыли.

Огонь погас.

Тиффани Болит взглянула в глаза Зимовому.

И с крыши сарая для телег, тонкий голосок, принадлежащий Величу Опасну Шипу сказал, — Ах, кривенс!

* * *

Но ничего этого еще не произошло. Оно могло бы и вовсе не произойти. Будущее всегда чуточку неустойчиво. Любое незначительное событие, например, падение снежинки или капли, выпитые не из той ложки, может заставить его развиваться по другому пути. А может и не заставить.

Когда все это началось, стояла поздняя осень, был день и был котенок…

Глава вторая. Мисс Тенета

Вот она, Тиффани Болит, летит на метле через лес в горах за сотни миль отсюда. Это очень старая метла, которая держится очень низко над землей. Для предотвращения переворачивания она снабжена двумя дополнительными вениками сзади, как детский велосипед — колесиками. Метла принадлежит очень старой ведьме по имени мисс Тенета, которая летает на метле еще хуже, чем Тиффани, и которой 113 лет.

Тиффани моложе ее больше чем на сотню лет, выше, чем была месяц назад и менее самоуверена, чем год назад.

Тиффани учится на ведьму. Ведьмы обычно носят черное, но насколько она могла судить, ведьмы носили черное лишь потому, что они всегда носили черное. Эта причина не казалась ей достаточно разумной, и потому, она предпочитала одеваться в голубое или зеленое. Она никогда не пренебрегала пышными нарядами, поскольку ни разу ни одного не видела.

Тем не менее, избежать остроконечной шляпы было невозможно. В остроконечноЙ шляпе нет ничего магического, не считая того, что она служиТ указателем, что ее владелица — ведьма. Люди обращают внимание на остроконечные шляпы.

Но и в шляпе нелегко быть ведьмой в деревне, где ты выросла. Трудно быть ведьмой для людей, помнящих тебя в двухлетнем возрасте, как «Девчурку Джо Болита», бегающую в одной рубашонке.

Отъезд из родных краев помогал. Большинство людей, которых Тиффани знала, и на десять миль не удалялись от места своего рождения, так что отправляясь в таинственные чужеземные края, ты и сам становился чуток таинственным. Возвращался ты уже немного другим. Ведьмы обязаны быть другими.

Ведовсто оказалось тяжелой работой безо всяких там колдовских хлоп-трень-брень штучек. Не было ни школ, ни чего-либо, похожего на уроки. Тем не менее, пытаться учиться ведовству самостоятельно было очень неразумно, особенно, если обладаешь природными склонностями. Поймешь что не так и за неделю перейдешь к хихиканью…

Если разобраться, то все дело было в хихиканье. Хотя, никто об этом прямо не говорил. Ведьмы говорили о том, что «нельзя быть слишком старой, слишком костлявой или иметь слшиком много бородавок», но они никогда не упоминали хихиканье. Прямо не упоминали. Но они все время были начеку.

Скатиться к хихиканью было слишком просто. Ведьмы, в основном, жили в одиночестве (предпочтительно с кошкой), и целыми неделями могли не встречаться друг с другом. В те времена, когда люди ненавидели ведьм, они обвиняли их в разговорах с кошками. Конечно же, ведьмы разговаривали с кошками. Проведи три недели, без осмысленных разговоров о чем бы то ни было, кроме коров, и ты начнешь говорить со стенами. А это первый признак хихиканья.

«Хихиканье» для ведьмы означает не только неприятный смех. Это признак того, что твой рассудок тронулся с якоря. Это означает, что ты теряешь тормоза. Это означает что, одиночество, тяжкий труд, ответственность и проблемы других людей потихоньку сводят тебя с ума, так медленно, что ты этого не замечаешь до тех пор, пока не начнешь считать, что можно перестать умываться или надеваешь чайник на головУ. Это означает, что ты начинаешь считать себя лучше других жителей деревни только потому, что знаешь больше. Это означает, что для тебя, вопрос о том, что хорошо, а что плохо, может быть предметом переговоров. И, в результате, это означает, что ты «склоняешься к тьме», как говорят ведьмы. Это был плохой путь. В конце этого пути тебя ждут отравленное веретено и пряничный домик.

Что помогало, так это привычка ходить в гости. Ведьмы постоянно навещали друг дружку, совершая иногда путешествия длиной в тысячи миль ради того только, чтобы выпить чашку чая с булочкой. Ну, отчасти, они они делали это ради сплетен, потому что ведьмы обожают сплетничать, особенно, если новости были не столько правдивые, сколько волнующие. Но главным образом, визиты были нужны, чтобы приглядывать друг за другом.

Сегодня Тиффани летела навестить Матушку Ветровоск, которая, по мнению большинства ведьм (включая и саму Матушку), была самая могущественной ведьмой в горах. Визиты проходили очень пристойно. Никто не спрашивал — «Ну как, крыша еще не поехала?» и не отвечал — «Конечно нет! Я еще не рехнулась!». Не было в этом никакий необходимости. Все и так понимали, что к чему и говорили совсем о другом. Но Матушка Ветровоск, когда она была не в духе, была крепким орешком…

Она безмолвно сидела в кресле-качалке. Есть люди, чья сильная сторона — разговоры, Матушке отлично удавалось молчание. Она могла быть так тиха и неподвижна, что постепенно исчезала из вида. Вы просто забывали о ее присутствии. Комната становилось пустой.

Это выводило людей из равновесия. Скорее всего, так и было задумано. Но Тиффани тоже изучила тишину, у своей родной Бабушки Болит. А сейчас она научилась тому, что можно стать невидимым, став по настоящему неслышимым.

В этом Матушка Ветровоска была дока.

Тиффани полагала, что существовало такое заклинание Я-Не-Здесь, если это вообще было заклинанием. Она пришла к выводу, что у каждого внутри пряталось что-то, провозглащающее миру, что ты находишься здесь. Поэтому, можно было почувствовать стоящего позади, даже если тот не издавал ни звука. Вы получали от него сигнал Я-Здесь.

У некоторых людей этот сигнал был очень сильным. Это их первыми обслуживали в лавках. Матушкин сигнал Я-Здесь был настолько силен, что в случае необходимости, мог эхом отразиться от горных вершин. Когда Матушка Ветровоск заходила в лес, волки и медведи выбегали из него с другой стороны.

Но она умела и отключать свой сигнал.

Что она как раз сейчас и делала. Тиффани приходилось прилагать усилия, чтобы видеть хозяйку. Основная часть ее мозга говорила ей, что Матушки в комнате нет.

Ну, подумала она, с меня хватит. Она кашлянула. Внезапно, Матушка появилась, как будто она всегда была здесь.

— Мисс Тенета чувствует себя хорошо. — сказала Тиффани.

— Замечательная женщина. — ответила Матушка.

— Эхм, да.

— У нее странные привычки. — сказала Тиффани.

— Никто из нас не совершенен. — ответила Матушка.

— Она пробует новые глаза. — сказала Тиффани.

— Вот и хорошо.

— Это пара воронов…

— Это только к лучшему. — ответила Матушка.

— Они лучше, чем глаза мыши, которыми она обычно пользуется. — сказала Тиффани.

— Надеюсь, что так.

Беседа еще немного продолжалась в таком духе, пока Тиффани не начала досадовать, что ей одной приходится проделывать всю работу. Есть же, в конце концов, обычная вежливость. Ну раз так, она знает, что ей сказать.

— Миссис Иервиг написала еще одну книгу. — сказала она.

— Я слышала. — ответила Матушка. Тени в комнате словно сгустились.

Что же, это объясняло дурное настроение. Одна мысль о миссис Иервиг приводила Матушку Ветровоск в ярость. Во-первых, она была не местная, что уже само по себе было преступлением. Во-вторых, она писала книги, а Матушка книгам не доверяла. И еще, миссис Иервиг (произносится, как Ае-виг, по крайней мере, самой миссис Ае-виг) верила в блестящие палочки, магические амулеты, мистические руны и влияние звезд; в то время, как Матушка Ветровоск верила в чашку чая, печенье, умывание холодной водой по утрам и, ага, главным образом она верила в Матушку Ветровоск.

Молодые ведьмы предпочитали Миссис Иервиг потому, что быть ведьмой по ее способу давало возможность носить так много украшений, что ходить было трудно. Матушку Ветровоск мало кто выбирал -

— за исключением тех случаев, когда в ней была нужда. Когда над колыбелью стоял Смерть или топор соскальзывал и кровь струилась в мох, тогда посылали в холодный, кривой домишко на пустоши. Когда все надежды были потеряны, звали Матушку Ветровоск, потому, что она была лучшей.

Она всегда приходила. Всегда. Но любили ли ее? Нет, ведь нужда и любовь не одно и то же. Матушка Ветровоск была для серьезных случаев.

Тем не менее, Тиффани она по своему нравилась. Тиффани думала, что и она нравилась Матушке. Она позволяла Тиффани называть ее в лицо Матушкой, тогда как другие молодые ведьмы обязаны были обращаться к ней — госпожа Ветровоск. Иногда Тиффани приходило в голову, что если вы чувствовали дружеское расположение к Матушке, она проверяла вас, как далеко вы можете зайти. Все, что касалось Матушки Ветровоск было испытанием.

— Книга называется «Полеты на метле для начинающих». - продолжила Тиффани, внимательно следя за Матушкой.

Матушка Ветровоск улыбнулась. Это означало, что уголки ее рта приподнялись.

— Ха! — ответила она. — Я говорила это раньше и скажу снова: нельзя научиться ведовству по книгам. По мнению Летиции Иервиг, чтобы стать ведьмой достаточно сбегать в лавку.

Она одарила Тиффани пронзительным взглядом, словно что-то прикидывая про себя. Затем она сказала — Спорю, что вот так, она делать не умеет.

Матушка взяла чашку горячего чая и сжала ее одной рукой. Другой она взяла Тиффани за руку.

— Готова?

— К че-… - начала Тиффани и вдруг почувствовала, как ее руке стало горячо. Жар разлился по руке, согревая ее до костей.

— Чуешь?

— Да!

Нагрев прекратился и Матушка Ветровоск, не сводя глаз с лица Тиффани, медленно перевернула чашку.

Чай выпал одним куском. Он полностью замерз.

Тиффани была достаточно взрослой, чтобы не сказать — Как вы это сделали? Матушка Ветровоск не отвечала на глупые вопросы, или, если уж на то пошло, совсем не отвечала на большинство вопросов.

— Вы переместили жар. — сказала Тиффани. — Вы вытянули жар из чая и переместили его ко мне, да?

— Да, но жар меня не коснулся. — торжествующе сказала Матушка. — Это все равновесие, понятно? Вся штука в равновесии. Балансируй и… — Она сделала паузу. — Ты когда-нибудь качалась на перекладине? Доска, у которой один конец идет вверх, а другой вниз? В середине доски, в самой середине, есть место, которое не двигается. Оно отвечает за подъемы и спуски. Не имеет значения, как высоко или низко качаются концы, середина сохраняет равновесие. — Матушка фыркнула. — Магия, в основном, заключается в перемещении.

— Могу я научиться этому?

— Почему нет? Это не трудно, если у тебя голова на месте.

— Вы можете научить меня?

— Я только что тебе показала.

— Нет, Матушка, вы только показали, как это делается… а не как это сделать!

— Этого я объяснить не могу. Я знаю, как я это делаю. Ты будешь делать это по другому. Все, что нужно — правильно настроиться.

— Как мне это сделать?

— Да мне то откуда знать? Это-ж твоя голова! — отрезала Матушка. — Поставь чайник снова, будь добра. Мой чай остыл.

Сказано это было почти злорадно, но такова Матушка. Она стояла на том, что коли ты способен учиться, то сам во всем разберешься. Какой смысл облегчать кому-либо задачу. Жизнь трудна, любила говорить Матушка.

— Да, ты все еще носишь эту побрякушку. — сказала Матушка. Она не жаловала побрякушки — так она называла любой кусок металла, надетый на ведьму, не предназначенный скреплять, застегивать или поддерживать. Это было безделкой.

Тиффани прикоснулась к серебряной лошадке, которую она носила на шее. Лошадка была маленькая, безыскусная и очень много значила для нее.

— Да — спокойно ответила она, — я все еще ношу ее.

— Что у тебя в корзинке? — неожиданно спросила Матушка, что было на редкость неприлично. Корзинка Тиффани стояла на столе. Конечно же, в ней лежал подарок. Все знали, что каждый брал с собой подарок, отправляясь в гости, но общепринятая вежливость требовала удивляться при виде подарка и восклицать, что-то вроде — «Ооох, ну зачем же!»

— Я вам что-то принесла. — сказала Тиффани, ставя черный чайник на огонь.

— Не было никакой необходимости везти подарок. — сурово заявила Матушка.

— Ну да. — ответила Тиффани и ничего больше.

Она слышала, как Матушка приподняла крышку корзинки. В корзинке сидел котенок.

— Ее мать Пинки, кошка вдовы Кэйбл. — сказала Тиффани, чтобы заполнить тишину.

— Не нужно было! — рявкнула Матушки.

— Мне было совсем не трудно. — Тиффани улыбнулась, глядя на огонь.

— Только не кошки.

— Мышей гонять будет. — ответила Тиффани, все еще не оборачиваясь.

— Нет мышей.

Потому, что им нечего есть, подумала про себя Тиффани. И сказала вслух — У миссис Иервиг шесть черных кошек.

Беленький котенок в корзинке уставился на Матушку Ветровоск с печальным, изумленным выражением, обычным для всех котят. Ты проверяешь меня, я проверяю тебя, думала Тиффани.