Чародей фараона

В другом углу кухни находилась ванна, правда, столь миниатюрная, что принимать ее можно было только в сидячем положении.

«И это неплохо», — рассудил новоявленный домовладелец и вернулся в центральную комнату.

Сначала сунул нос в посуду, захламлявшую стол. В одном из горшков оказалась вполне съедобная на вид и совсем неплохо пахнущая каша, сваренная, скорее всего, вчера.

Ячневая, определил Данька, мучимый почти гамлетовским вопросом: «Съесть или не съесть?» Он понимал, что это, в принципе, равнозначно классическому: «Быть или не быть?» Питаться в любом случае чем-то нужно. Однако можно съесть и выжить и в то же время, если его организм окажется неспособным принимать иновременную пищу, можно с такой же легкостью отбросить копыта.

— Что решим? — подмигнул Данила черной базальтовой фигурке птицеголового Тота, стоявшей на специальной полочке в углу комнаты. — Будем дегустировать или помрем с голодухи?

Древнеегипетский бог мудрости, покровитель писцов и чародеев, даже не повернул в сторону человека свой длинный журавлиный нос. Дескать, решай сам. Юноша счел молчание знаком согласия и запустил руку в горшок. Ложки поблизости не наблюдалось.

Каша была очень даже недурной на вкус. Как видно, варил знаток кулинарного дела. Сам Данька при всей своей учености был неспособен на такой подвиг. У них дома кухней заведовала бабушка, мамина мама.

«Изумительно! — пришла в бурный восторг Анюта, впервые отведав знаменитых бабулиных расстегаев, и тут же заканючила: — Ангелина Сергеевна, миленькая, возьмите на выучку. А то после вашей стряпни моему Данилушке никакие разносолы в рот не полезут!» — «Ну-ну!» — только и ответила тогда бабушка, которой не очень понравилось то, что эта бойкая девица столь безапелляционно именует ее драгоценного внука своим. Правда, вскоре обе дамы поладили. И не последнюю роль здесь сыграла их обоюдная страсть к кулинарии. Ангелина Сергеевна с удивлением обнаружила, что шустрая провинциалочка знает бездну старинных русских рецептов, которые не были зафиксированы ни в одной поваренной книге. И это растопило сердце бабушки, давно махнувшей рукой на неспособную к «настоящему женскому делу» дочку профессора и уже не чаявшей передать по наследству семейные кухонные тайны.

На завтра был назначен торжественный экзамен, где Нюшка должна была показать все то, чему выучилась за последние полгода. Ей предстояло приготовить праздничный семейный ужин по случаю защиты Данькой диплома…

«Где они теперь? — загрустил парень, доедая кашу. — Наверное, уже всю московскую милицию на уши поставили».

Чтобы отвлечься, он решил перемыть посуду. Благо, вода под рукой имелась. Два деревянных ведра были наполнены чистой, чуть теплой водой.

Не без трепета выполнял Даня этот обыденный ритуал, от которого дома, как правило, всеми правдами и неправдами отлынивал. Еще бы! Собственноручно мыть египетскую керамику эпохи Древнего царства. Целую, целехонькую, как будто вчера сошедшую с гончарного круга. Впрочем, может быть, и впрямь вчера.

Любовно расставив посуду сушиться на столе, юноша занялся гардеробом. Вся одежда Джеди помещалась в большом деревянном ларе, расписанном сиенами охоты на гиппопотама. Здесь было несколько чистых, таких же, как и у Каи, гофрированных передников и две или три тонких льняных рубахи до пят. На самом дне сундука обнаружились пара новых кожаных сандалий, широкое ожерелье-нагрудник из бронзовой проволоки, украшенной перегородчатой эмалью, и пара наручных бронзовых же браслетов. Изучив содержимое «платьевого шкафа», Данька пришел к заключению, что Джеди был не из совсем бедных. Скорее всего, относился к классу свободных неджесов — землепашцев.

Судя по нескольким листам папируса, найденным Горовым в доме, его «двойник» только недавно начал постигать искусство письма. Начертание иероглифов было нетвердым. Часто повторялись одни и те же слова: дом, хлеб, гробница, вода, земля, солнце. Очевидно, это были прописи с домашними заданиями. Сам Даниил Сергеевич считался у себя в университете настоящим мастером по части практической иероглифики. Даже академик Еременко завидовал той бойкости, с которой его любимый ученик пользовался древнеегипетскими письменами.

«Пригодится. Насколько мне помнится, в Та-Мери грамотные люди были в почете».

Подметя пол, хозяйственный Данька решил заодно вытряхнуть сплетенные из стеблей папируса циновки. Сгреб их в охапку, зажмурился и, энергично пнув дверь ногой, вышел вон.

Это были первые шаги, сделанные россиянином из XXІ века по земле Древнего Египта XXVIІ века до Рождества Христова.

Он почувствовал себя Нейлом Армстронгом, впервые ступившим на лунную поверхность, или Казимиром Абдуллаевым, поднимающим флаг на Марсе. Впору было начать распевать гимн.

С замирающим сердцем приоткрыл сначала один, потом второй глаз. Вокруг сгущались сумерки, и не было видно ни души.

Оглянулся на оставшийся за спиной дом и обнаружил, что тот был «полутораэтажным», сложенным из кирпича-сырца. Над первым этажом возвышалось невысокое чердачное помещение.

Двор был огорожен глинобитным забором, Достигающим Даньке до груди. На этом небольшом клочке земли росли две финиковые пальмы и пара чахлых кустов. Закончив осмотр «поместья», молодой человек убедился в правильности своих первоначальных предположений. Дом действительно принадлежал семье свободных землепашцев — неджесов. Возможно, он достался Джеди по наследству от родителей. По крайней мере, следов присутствия кого-либо еще, кроме «младшего помощника писца его высочества», в доме не обнаружилось.

И все же кто-то сварил парню вкусную кашу, кто-то с любовью разбил во дворе клумбу и ухаживал за цветами.

Кто? Разве что сам Джеди не гнушался девчоночьих занятий.

«Поживем — увидим».

Представьте себе, что вы оказались там, где мечтали побывать всю жизнь. Неужели вас не потянуло бы тут же ринуться все разглядывать и осматривать? Правильно, потянуло бы.

Вот и Данька не смог подавить в себе здорового любопытства историка. Как человек рациональный и трезвомыслящий, он понимал, что, выйдя за ограду дома, подвергнет собственную жизнь многочисленным опасностям. Но возраст, но непоседливый характер не давали ему усидеть на месте. Не все ли равно, когда он выйдет за пределы своей шаткой, ненадежной крепости?

«Чему быть, того не миновать», — понадеялся парень на русский авось.

О проблеме хроноклазма, когда любое его действие может нарушить пространственно-временной континуум, Данька впопыхах напрочь забыл. А если бы и вспомнил, то какая теперь разница: нарушит не нарушит, изменится ли грядущее или нет? Он-то находится здесь и сейчас. А что там будет — это уже не его заботы.

Вернувшись в дом, молодой человек переоделся по местной моде. Надел белый гофрированный передник и длинную рубаху из тонкого льна. С сомнением повертев нагрудник, решил, что это будет излишеством. А вот от браслетов не отказался. Форсить так форсить.

Не без содрогания Данька открыл калитку и выскользнул в ночной Меннефер — первую столицу Древнего Египта, которую греки называли Мемфис.

Высоко в небе стояла полная луна, освещавшая все вокруг вместо привычных сердцу москвича фонарей. В бледно-желтом свете город выглядел мрачно и таинственно. Однако и такая подсветка давала возможность кое-что рассмотреть. Даниил надеялся, что это не последняя его экскурсия по Меннеферу и ему еще представится возможность рассмотреть все хорошенечко и подробненько. А пока — первая вылазка. Разведка местности, так сказать.

Парень один раз был в современном ему Каире в составе научной делегации от университета. Теперь он получил возможность сравнить, что было на этой земле прежде и что станет в будущем.

Судя по планировке и размещению домов, юноша находился в квартале бедняков. Местность прорезала улица шириной метров восемь или девять. Ее под прямым углом пересекали многочисленные узенькие переулки. Дома стояли так, что их фасады выходили на улицу, а задние стены смыкались одна с другой.

Горовой свернул в один из переулков. Его внимание привлек дом, выглядевший богаче, чем остальные. Хотелось рассмотреть поближе этот образчик местной архитектуры.

Внезапно прямо из-под его ног с диким воплем вылетела кошка. Не заметив зверька, студент наступил зеленоглазой на хвост. Отскочив на пару шагов, кошка огласила окрестности жалобным мяуканьем.

— Извини, дорогая, засмотрелся, — сделал попытку оправдаться Даня, но кошка, как видно, разобиделась не на шутку.

Мяуканье переросло в настоящий вой.

— Да ты всех вокруг переполошишь! — шикнул на голосистую парень и, подобрав с земли легкий камешек, метнул его в сторону кошки.

— Ты чего же это творишь?! — раздался у него за спиной вопль. — Люди добрые! Священное животное убивают!

Данька не успел даже развернуться, как некто накинулся на него сзади и, обхватив руками, попытался свалить наземь, продолжая оглашать окрестности истошными криками:

— Негодный сын ослицы и шакала! Порождение Сета! Поднять руку на воплощение богини Бает!

«Ну вот, — приуныл студент. — Как говорил один из героев Мольера, ты этого хотел, Жорж Даден».

Что в переводе на русский значило: сам нарвался. Противник попался достаточно крепкий и не обделенный силенкой. Это Горовой сразу же ощутил на собственной грудной клетке. Ее сжало, как в стальных тисках; стало трудно дышать. Молодой человек постарался успокоиться и собраться.

Когда это ему удалось, он попытался ударить неприятеля затылком. Потом парень быстро выбросил левую ногу по дуге вперед, перенося вес тела и одновременно двигая руки вперед и в стороны. Присел и крепко сжал кулаки.

Развернув туловище вправо, Данька обратил лицо к животу противника. Тот оказался весьма внушительным, с пивной бочонок. Парень поднял левую руку вверх, а правым локтем резко двинул во вражеское брюхо. И тут же передней частью левого кулака заехал защитнику кошек в лицо.

Данька тяжело шлепнулся на пятую точку. Мгновение посидев так, очумело тряся головой, он схватил студента за край рубахи и вновь принялся за свое:

— На помощь! Караул! Убивают! Грабят!

— Почтеннейший, — урезонивал его москвич, — опомнитесь. По-моему, это вы первый на меня напали.

Сварливый мужик, услышав звук Данькиного голоса, вдруг застыл, продолжая при этом удерживать в руках полу рубахи своего противника.

— Джеди? — ошеломленно прошептал он. — Так это ты, негодник?! — В его голосе появился металл: — Так-то ты мне платишь за все хорошее?

— Папаша! — возмутился студент. — Да я впервые вас вижу! Или, вернее сказать, слышу, потому как лицо ваше скрыто во мраке ночи.

— Ко мне-э-э! — истошно взвыл мужик. — Хори! Амени! Нахт!

Послышался топот многочисленных ног, и к одному противнику прибавилось еще три или четыре. Причем в руках одного из нападавших была длинная палка.

— Проучите его хорошенечко! — приказал им любитель четвероногих.

Даниил тут же успокоил его молниеносным ударом по ушам. Мужик вякнул и занял горизонтальное положение. Не давая врагу опомниться, юноша перешел из обороны в атаку. Сунул кулак в лицо одному, двинул ногой в пах второму, толкнул боком третьего. Неприятели посыпались в разные стороны как горох.

— О Сет!

— Мои зубы!

— Нос, он сломал мне нос!

Четвертый, вооруженный шестом, топтался на месте, не зная, что предпринять.

— Ну! — цыкнул на него Данька. — Чего стоишь? Нападай!

Подняв шест вверх, египтянин ринулся вперед, намереваясь ударить юношу по голове.

Горовой ускользнул вперед и влево, уходя с линии удара. Ребром правой руки он отбил запястье и только-только примерился, чтобы схватить левой рукой локоть противника, как сзади на его затылок обрушился тяжелый удар.

Студент упал на колени; Перед тем как погрузиться во тьму, он еще успел заметить, как некий странный клубок метнулся к пятому, зашедшему со спины врагу, державшему в руках увесистую дубину.

— Джеди, очнись!

Кто-то довольно бесцеремонно теребил его за плечо.

Он с трудом открыл глаза.

Прямо над ним нависла страшная волчья морда с оскаленной пастью. Длинные торчащие уши и миндалевидные прищуренные глаза окантованы золотой каймой.

«Ну нет, дружище! На этот раз ты меня не проведешь!».

Выбросив руки вперед и вверх, Данька схватился за уши личины и что есть силы потянул. К его удивлению, маска не снялась. Да и ухо на ощупь оказалось совсем не картонным, а очень даже натуральным: теплым, мягким, шерстистым.

— Ты чего дерешься? — возмутилось видение. — Больно же! И это благодарность за спасение!

У Даниила начали закатываться глаза.

— Э-э! — скомандовало чудище. — А вот этого не нужно! Ты же не девушка, чтоб падать в обморок при встрече с обыкновенным богом!

Невзирая на предупреждение, молодой археолог все же отключился.

Снова в чувство парня привел влажный компресс, которым некто заботливый протирал его лоб, глаза и щеки.

— Нюшка, — слабо простонал Горовой. — Мне тут такая гадость примерещилась. Ты представь…

Движение компресса приостановилось. Данька разлепил веки. Гм-гм… Интересный компресс. Какой-то розовый, шершавый, похожий на губку. Висит себе в воздухе и подергивается. Да это же…

Язык!

— Ну что, Джеди, пришел в себя? Снова все та же оскаленная волчья пасть.

— Я не Джеди, — попробовал протестовать.

— Да знаю, знаю, — досадливо прорычал монстр. — Очухивайся поскорее. Надо потолковать.

Парень вздохнул и сел на кровати. Поморщился от резкой боли, ударившей в затылок. Пощупав голову, обнаружил там здоровенную шишку.

Поводив глазами туда-сюда, выяснил, что находится в «своем» доме.

— Кто это меня сюда притащил? — спросил, боясь взглянуть на собеседника.

— Те парни, которых ты отделал. Славную трепку им задал, молодец! Давно не получал такого удовольствия от созерцания драки.

Польщенный похвалой, студент таки посмотрел на говорившего.

Ага, старый знакомый. Волчок с московского пляжа. Не зря он показался Даньке каким-то подозрительным.

— Вы… — начал Горовой, но решил, что псу много будет чести, и перешел на более фамильярный тон. — Ты кто такой?

— Упуат, — ответила псина, поудобнее устраиваясь на кровати напротив человека. — Приходилось слышать?

— Угу, — подтвердил парень, окончательно удостоверившийся, что слетел с катушек.

Упуат — древнеегипетский бог — Проводник душ в Царство Мертвых, изображавшийся в виде черного волка. Как же, как же. Наслышаны-с.

— Вот и славненько, — осклабился песик. — Приятно иметь дело с образованной аудиторией. Итак, вкратце обрисовываю ситуацию. Своими ритуальными танцами… Понимаешь, о чем я речь веду?

Студент понурил голову. Проклятый стриптиз!!

— Черт бы побрал эти дерьмовые башли! — Ага, понял. Так вот, своими танцами и неосторожным обращением со священными текстами ты добился того, что в Дуате открылся Проход. Ты знаешь, что такое Дуат?..

Конечно, как всякий уважающий себя египтолог, Данька знал. Дуат — в египетской мифологии место, где пребывали умершие. Своего рода преисподняя, «совсем глубокая, совсем темная и бесконечная». Также Дуат отождествлялся с горизонтом, то есть местом, куда заходит солнце. И наконец, это была часть Вселенной, откуда на Землю будто бы явились нетеру — великие боги египтян, царствовавшие несколько тысяч лет. Академик Еременко выдвинул идею, что нетеру были пришельцами с Сириуса или Ориона. Теория эта вызвала ожесточенные споры в научных кругах и имела своих защитников и опровергателей. Последних почему-то было больше.

Самому Даньке было гораздо легче принять на веру инопланетное происхождение богов Та-Мери, в том числе и своего визави, чем поверить в их сверхъестественную сущность. Издержки атеистического воспитания сказывались, что ли?

— …Здесь, с этой стороны, одновременно с тобой такими же экспериментами занялся твой «двойник» Джеди. Он попал в зону воздействия Потока и был затянут во Врата. Что с ним случилось потом, неизвестно. Наш Главный пытался отыскать его след, но так и не смог. Вероятно, Джеди повезло меньше, чем тебе, и он погиб. Но Проход было необходимо закрыть. Иначе в Дуате начался бы хаос. Вот и пришлось тебя перенести на место «двойника». То есть сюда, в Та-Мери.