– Немцы, они и есть немцы. С фантазией у них туговато, – проворчал Драгль, выглядывая в иллюминатор.
В крейсере ящеры сняли с капитана Гугля броню и порылись в аптечке, достав медицинский зонд – небольшую коробочку, которая прикладывалась к телу больного, фиксировала его состояние, исследовала рану и советовала, что делать дальше.
Вспышка из молекулярного распылителя почти прожгла броню капитана в области груди, но все же металл выдержал, и только довольно большой осколок брони попал в левую сторону груди, в нескольких сантиметрах от сердца.
СОСТОЯНИЕ РАНЕНОГО ТЯЖЕЛОЕ. НЕОБХОДИМО ИЗВЛЕЧЬ ОСКОЛОК И ПРОИЗВЕСТИ ОБРАБОТКУ РАНЫ. ПРИГОТОВЬТЕ ОПЕРАЦИОННЫЙ БЛОК И ВСТАВЬТЕ МЕНЯ В ДОБАВОЧНОЕ ГНЕЗДО ГЛАВНОГО НАВИГАТОРА, ЧТОБЫ Я МОГ ПРОВЕСТИ ОПЕРАЦИЮ», – сообщил зонд.
Ящеры перенесли капитана в соседний отсек, там находился операционный блок, и поместили его в середину специальной вытянутой капсулы, потом вставили зонд в гнездо главного Навигатора.
– Постойте! – прошептал капитан Гугль, когда зонд уже собирался делать ему местную анестезию. Космический мутант приоткрыл глаза и сфокусировал зрение на ближайшем из ящеров.
– Я на корабле? – спросил он еле слышно.
– Да, капитан.
– Кто посадил звездолет на крышу? Кто вернул его нам?
– Мальчишка, – прогудел Хрюк. – Ему удалось выбросить киборгов за борт. Он накренил корабль и включил продув.
– Отлично. Он молодец, я не жалею, что взял его, – прошептал Гугль, и губы его чуть дрогнули – вероятно, капитан пытался улыбнуться. – Позовите мальчишку сюда! Я хочу поговорить с ним.
– Сейчас, кэп.
Драгль скрылся в соседнем отсеке и, подхватив Сережу, принес и посадил его в кресло рядом с операционным блоком. Гугль едва заметно пошевелил рукой, прося мальчика приблизиться. Сережа, насколько позволяло кресло, наклонился к капитану.
– Как вы себя чувствуете?
– Скверно. Но это неважно. Это ты управлял кораблем? – Раненый говорил с трудом, раздвигая запекшиеся губы.
– Да.
– У тебя получалось?
– Не очень.
– Тогда тебе придется этому научиться. Я оставляю корабль на тебя, больше не на кого, ящеры слишком бестолковые, а морх почти всегда спит, – сказал Гугль и повысил голос, что, видимо, стоило ему большого усилия: – Слышите, ящеры? Пока я болен, он временно ваш капитан. Если я умру, он будет вашим капитаном всегда. Слушайтесь его! Слышишь, Сережа? Сделай все, чтобы спасти свою планету. Победи Черный компьютер и затерянный легион! И желаю тебе удачи, она тебе еще пригодится!
Капитан Гугль закрыл глаза. Прозрачная крышка операционного блока опустилась, и зонд стал готовить раненого к операции.
– Приветствую тебя, капитаненок! – уважительно прогудел Хрюк и перенес мальчика в соседний отсек за штурвал. – Если у вас будут какие-то вопросы по устройству корабля, мы вам растолкуем. А теперь пора стартовать!
И Сережа, неожиданно став новым капитаном крейсера, положил руку на штурвал. Он сомневался, что справится, но выбора у него не было. Отказаться сейчас от борьбы – даже в самом безнадежном положении – значило проиграть. А ставка – существование Земли.
Никогда еще планета так не зависела от мальчика одиннадцати лет в инвалидном кресле, но этот мальчик собирался сражаться за свою планету до конца.
Глава VIII
Морх
А теперь вернемся на несколько часов назад и узнаем, как дела у морха. Когда космический корабль с капитаном Гуглем, Сережей и ящерами отделился от балкона и стал невидимым, морх зевнул и поудобнее устроился в кресле, набросив себе на ноги плед точно так же, как это делал мальчик. Призрак опять зевнул, но напомнил себе, что не должен спать, и снова погрузился в дремоту, тихонько похрапывая. Морх заснул, и ему приснился очень хороший сон: он спит и во сне ему снится, что он спит, и так до бесконечности.
Из этого сладкого сна призрака извлек часа через полтора звон ключей за дверью и голос: «Сережа, я уже пришла! Ау!» Морх услышал во сне ее голос, и ему приснилось, что он проснулся в самом крайнем своем сне, и в конце концов, проснувшись по длине всей цепочки, он проснулся и по-настоящему. Проснувшись, морх обнаружил, что забыл удержать форму мальчика и теперь в кресле сидит невесть что, какая-то кукла из зеленого тумана. Призрак спохватился и успел превратиться в Сережу прежде, чем мама вошла в комнату.
Морх даже схватил перекушенный Хрюком учебник и, перевернув его наоборот, сделал вид, что усердно читает.
– Два икса плюс два икса, плюс еще два икса и минус игрек равняется чему-то там, – забормотал он.
Мать вошла и увидела сына напротив распахнутого балкона спокойно читающего учебник. Шторы раздувались парусом, и комната была совершенно выстужена.
– Ты простудишься, зачем ты открыл балкон? – перепугалась она и бросилась закрывать двери.
Все-таки на дворе было уже шестое декабря, и погода стояла вполне зимняя.
– Плюс еще два икса и еще плюс два икса, – упорно продолжал бормотать морх, пытаясь при этом не поднимать голову, потому что, разговаривая, он все время забывал двигать губами, и получалось, что он произносит слова, как чревовещатель, с закрытым ртом.
– Так зачем же ты открыл балкон? – снова спросила мама, поворачиваясь к нему.
– Как зачем? Хм... элементарно, – сказал морх басом диктора с телевидения, а потом, спохватившись, добавил уже голосом мальчика: – И еще плюс два икса.
– Ты же мог простудиться! Никогда так больше не делай. Можешь меня поздравить: техосмотр прошел более или менее нормально. У меня там не все было в порядке с коробкой передач, но инспектор был таким милым, что махнул на это рукой. Так как никакого вопроса ему не задавалось, морх решил промолчать, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего и не сесть в лужу.
– Обычно ты такой разговорчивый! – удивилась мама. – У тебя нет температуры?
– Не больше чем обычно, градусов эдак сорок или сорок пять, но, во всяком случае, не больше, чем на солнце, – успокоил ее призрак, понятия не имевший, какая у людей должна быть температура.
Мама удивленно посмотрела на него, не понимая, почему у сына такое настроение.
– Ты, наверное, не обедал, – спохватилась она. – Я же весь день в бегах! Подожди, я сейчас все разогрею.
И мама вышла из комнаты, направившись на кухню. Пока она накрывала на стол, морх не удержался и по старой памяти просунулся в розетку, чтобы его хорошенько тряхнуло.
Электрический заряд подействовал на него опьяняюще. Едва сохраняя форму мальчика и то и дело становясь прозрачным, морх стал летать по комнате, легкомысленно напевая песенку привидений. Если бы в этот момент мама заглянула сюда, она стала бы свидетельницей странного и безумного зрелища. Инвалидная коляска стоит на полу пустая, а ее сын летает вокруг люстры, расставив руки, и напевает песню из одних согласных: «Клдшгрр! Чткрвфшгнкцбтмсчфв!»
Но она не заглянула в комнату.
– Сережа, ты едешь обедать? – раздался ее голос из кухни.
Спохватившись, морх вспомнил о поручении капитана Гугля выдавать себя за мальчика и, опустившись в инвалидную коляску, покатил на кухню.
За столом он усердно поболтал ложкой в супе, делая вид, что ест, а когда мама на минуту вышла, быстро схватил тарелку и выплеснул ее содержимое в открытую форточку. С улицы донесся возмущенный вопль – очевидно, мимо кто-то проходил.
Морх поспешно захлопнул форточку и вернулся на свое место, испытывая некоторые угрызения совести по отношению к тому, кого он окатил. «Если бы я попал прохожему по голове тарелкой, ему было бы хуже, – успокоил он себя. – А так он будет знать, что ходить вдоль дома опасно – ведь может, к примеру, упасть сосулька и прибить насмерть. А суп – он вроде дождичка, только более кратковременный».
– Уже поел? – спросила мама, возвращаясь на кухню.
– Что-то вроде того.
– Больше не хочешь? У меня еще в кастрюле осталось.
– Нет, спасибо. Кастрюлю он не переживет, – пробормотал себе под нос морх.
– Ты сегодня какой-то странный. Расскажи мне что-нибудь, – попросила мама, садясь напротив и подпирая ладонями подбородок. Она любила такие минуты с сыном, когда во всем мире, казалось, были только они вдвоем, и она забывала даже о его инвалидности. Забывала даже о том, что у нее почти никогда не было времени жить для себя, и теперь, должно быть, уже не будет. Быть матерью ребенка, передвигающегося в коляске, совсем не просто.
– Что тебе рассказать? – спросил морх.
– Что-нибудь.
– Из земного быта?
– Можно и из земного.
– Что ж, почему бы и не рассказать? – великодушно согласился он, пытаясь припомнить какую-нибудь историю.
Но так как никакие истории не приходили на память, морх, который, как и другие призраки, умел не только материализовываться и принимать разные формы, но и обладал способностью путешествовать во времени, сейчас мысленно переместился на двести лет назад и проник в сознание к одному болтливому корнету, вышедшему в отставку в тысяча восемьсот тридцать четвертом году.
– Помнится, был в нашем эскадроне такой случай, – начал он. – Поручик Барынский купил на Нижегородской ярмарке жеребца за сто рублей. Приглянулся он ему за необычную расцветку – весь белый, ни пятнышка черного. И как-то после партии в бильярд господа офицеры изрядно выпили и решили над поручиком подшутить. Забрались они в стойло и вываляли его жеребца в саже. А наутро полковник протрубил сбор. Поручик выскакивает, спросонок ничего понять не может, почему белый жеребец стал черным, и как закричит: «Подменили, жеребца подменили!» Полковой фельдшер у нас был большой шутник, за словом в карман не лез, он и говорит: «А вы что хотите, Максим Федотыч? Полинял-с. Это у жеребцов обычное явление, они линяют-с, это я вам как доктор говорю».
Мама весело засмеялась.
– Я не знала, что ты умеешь рассказывать такие истории. У тебя несомненные актерские способности, ведь ты так похоже изобразил пожилого фельдшера с его скрипучими, старческими нотками.
– Я еще много чего могу, – хвастливо сказал морх. – Я могу стрелять из всех видов оружия и шпио... Ой! – Призрак спохватился, что проболтался, но в этот момент зазвонил телефон.
Мама вышла в коридор и подняла трубку:
– Алло! Ираида Борисовна? Добрый вечер... Экзамен переносится? Комиссия соберется завтра? Но завтра же воскресенье? Специально соберется ради нас? Что вы, какой же он вундеркинд? Просто он много занимается. Готов ли он к экзамену? Думаю, да. Не расстается с учебником... не волнуйтесь, мы будем вовремя. До свидания!
Она повесила трубку и немного озадаченная вернулась на кухню.
– Это звонила завуч твоей школы, – сказала она. – Они перенесли экзамен на завтра. Ты уверен, что готов?
– Я всегда готов! – зевнул морх и прикрыл ладонью ставший прозрачным рот. – А к каким экзаменам?
– Ты забыл? – испугалась мама. – По алгебре и геометрии за восьмой класс!
– А, это ты про те крестики и буковки «у», которые в учебнике? – вспомнил морх.
– Какие крестики и буковки «у»? Это ты про иксы и игреки? – Маме было не до шуток.
– А я разве не так сказал? – спохватился призрак. – Одним словом, мамуля, не волнуйся. Ежели я не засну во время экзамена, то обязательно сдам.
– Ты не сможешь заснуть перед комиссией из четырех учителей, директором школы, завучем и корреспондентами, – убежденно сказала мама.
– Ты меня не знаешь. Я могу заснуть в любых условиях.
Он хотел рассказать историю, как однажды во время вражеской атаки на одной из планет заснул в дуле пушки. Потом пушка выстрелила, морх, не просыпаясь, вылетел вместе со снарядом и упал рядом с вражескими позициями. Слегка потревоженный взрывом, он стал искать, куда ему забиться, и спрятался в штаб. Рядом с ним ходили генералы, чертили на электронной карте план секретной операции. Обнаружив, к своему удивлению, что он находится в штабе врагов, морх прихватил карту с собой и вернулся к своим. Ему хотели дать орден за отвагу, но некуда было его приколоть, потому что герой все-таки был призраком.
Но сейчас, сообразив, что не должен выходить из роли, морх замолчал, и мама так не узнала всех подробностей его жизни.
Всю ночь он безмятежно проспал в рукаве зимней куртки, висевшей в шкафу в комнате Сережи[11], и только утром, перед тем как мама пришла будить его, он опять перенесся на кровать и превратился в мальчика.
После завтрака, который морх опять незаметно выбросил в форточку[12], они быстро собрались и поехали в школу. Экзамен начинался в десять часов. На заднем сиденье машины он опять задремал и проснулся уже только около школы.
Они немного задержались из-за пробок на дорогах и опоздали на пять минут. Вся экзаменационная комиссия была уже в сборе, когда они приехали. У дверей класса, в котором сидела комиссия, стояла корреспондент из газеты, она робко попросила разрешения присутствовать на экзамене, и ей, разумеется, позволили.
Морх въехал на коляске в класс и остановился перед длинным столом, за которым, как члены ревтрибунала, сидели четыре педагога – две женщины и двое мужчин, среди них завуч, директор и представитель из Министерства просвещения. Все они очень значительно посмотрели на него. Морх даже забеспокоился, не прозрачная ли у него спина, или, может быть, он что-нибудь напутал с количеством рук или ног. Для бестелесного призрака, состоявшего из зеленого тумана, у которого никогда не было ни рук, ни ног, ни туловища, ни шеи, очень трудно запомнить, что рук и ног у мальчика должно быть по две, а вот голова и шея почему-то только одна.
Все педагоги выглядели доброжелательными, кроме завуча, с прямой как палка спиной и неподвижным лицом. Эта дама была против обучения экстерном и собиралась завалить сегодня Сережу, таким образом доказав несостоятельность теории, по которой дети, способные к самостоятельному обучению, могут закончить школу всего за несколько лет. А теперь, когда на экзамен пришла еще и корреспондент, завучу особенно хотелось, чтобы та потом написала, что дутый вундеркинд не справился с элементарными заданиями за восьмой класс, а значит, и сама система экстерна никуда не годится.
– Здравствуй, Сережа! – сказала завучиха и попыталась выдавить улыбку. – Меня зовут Ираида Борисовна! Возьми один билет по алгебре и один по геометрии для доказательства теоремы, а к билетам я дам тебе еще дополнительные задания.
Морх вытянул билеты, Ираида Борисовна записала их номера, она была довольна, потому что вопросы оказались достаточно сложными. Потом она специально подсунула мальчику головоломные задания и ограничила время на подготовку всего двадцатью минутами.
– А вы, мама, выйдите, пожалуйста, в коридор! – сказала она. – Я не хочу, чтобы вы подсказывали сыну! Экзамен – процесс индивидуальный!
– Но я ничего не понимаю в математике! Он сам всегда занимается! – удивленно сказала мама, которой хотелось остаться в классе.
– Тем более, уважаемая, тем более, что не понимаете... – сказала Ираида Борисовна, торжествующе взглянув на корреспондентку. «Это педагогическая запущенность!» – прошептала она другим членам комиссии. Те промолчали.
Морх, взяв билеты и задания, отъехал на коляске за специально приготовленную для него парту. Он уставился в билет, в котором требовалось доказать теорему о равенстве треугольников по двум сторонам и углу, и понял, что слышит об этой теореме впервые в жизни. Как ее доказывать, он понятия не имел. В заданиях по алгебре было полно всяких дробей, чисел, степеней, иксов и игреков. Ираида Борисовна постаралась на славу и запутала уравнения в такой узел, что даже человеку, сведущему в математике, пришлось бы долго его распутывать.
Призрак некоторое время печально смотрел на задания, ровным счетом ничего не понимая. Он попробовал было решить все самостоятельно, исходя из своих собственных знаний, но у него получилось что-то вроде ста двадцати шести иксов плюс-минус двадцать игреков. Морх понял, что ответ неверный.
«Что за глупое положение? – подумал он. – Меня, морха-призрака, инопланетянина, помощника капитана звездного крейсера, заставляют доказывать какие-то дурацкие теоремы, а я не могу этого сделать! А что, если прямо у них на глазах превратиться в какого-нибудь монстра или тигра. Тогда Ираида Борисовна полезла бы на стену».
Но он, несмотря на свои многочисленные причуды, был существом порядочным, и подводить Сережу ему не хотелось. К тому же, превратись он сейчас в монстра, вряд ли экзамен после этого мог бы продолжаться. Поддавшись мелкому искушению напугать учителей, он только нарушил бы свою маскировку, и капитан Гугль был бы недоволен.
«Ладно, будем искать другие пути», – решил призрак.
Все морхи немного телепаты. И вот сейчас, делая вид, что он пишет ответы в тетради, наш «экстерн» проник в мысли одного выдающегося ученого-математика и подбросил ему для решения задания по алгебре. Сам не зная, зачем он это делает, академик, находившийся в своей квартире на другом конце города, вдруг взял листок бумаги и стал решать уравнения из курса средней школы. С точки зрения высшей математики, которой занимался этот ученый, уравнения были примитивными, но излишне нагроможденными, и академик, разумеется, без труда с ними справился.
Морх быстро исписал его решениями всю страницу, а потом перешел к доказательству теоремы по геометрии. Ученого в этой области он не нашел, а углубляться в историю и обращаться непосредственно к Пифагору ему не хотелось, хотя его штаны и были равны со всех сторон. Тогда, избрав более простой вариант, призрак быстро списал решение теоремы из мозга директора школы, входившего в приемную комиссию. Директор, правда, закончил школу уже давно и многое успел забыть, практикуя как преподаватель литературы, но все же определенная уверенность в собственных знаниях по геометрии у него сохранилась.
– Ты уже закончил, Сергей? Двадцать минут истекли! – со злорадством сказала Ираида Борисовна.
– Я уже давно все решил, – ответил морх и, уверенный в себе, протянул ей листок с примерами.
Завуч пристально разглядывала его около минуты, а потом улыбнулась и громко сказала, чтобы услышали все, и особенно корреспондентка:
– Я так и думала! Все решено неправильно. Ребенок не имеет ни малейшего представления о науке, которую собрался сдавать. Что это за нагромождения? Да я даже уравнений таких не знаю!
– А ну, дайте-ка взглянуть! – попросила толстенькая румяная учительница, сидевшая рядом с Ираидой Борисовной.
Морх чувствовал, что мальчик-инвалид был ей симпатичен, она жалела его и была рада ему помочь.