Последняя фантазия

Хуй дзинь тяо, и тому подобных стереотипных звуков китайской речи, я не слышал. Прислушавшись к разговору, я понял что язык на китайский не похож. Не то чтобы я его знал, но стереотипные звуки азиатских языков, немного смешные для слуха европейского человека, я бы узнал. А может быть язык-то как раз известен мне, просто нейроны в мозгу погорели к чертями, и я банально разучился понимать человеческую речь. Вполне возможно что я слова прекрасно понимаю, просто не помню что они значат?

Попытавшись свою догадку проверить, я как только снова вспомнил как думать, насколько получилось подчинил речевой аппарат своей воле и выдавил, как мне показалось, парочку членораздельных, пусть и очень тихих, слов. С радостью понял что язык на месте, он все еще шевелится, да и челюсть не превратилась в уголь, и мышцы лицевые кое-как работают. Воздух из легких — о чудо — тоже выдавливается когда это надо, а значит и они не прогорели до конца. Наблюдается нехватка зубов, как мне показалось, да и кожа на лице в дефиците, судя по отсутствию губ — я их практически не чувствовал, там была только боль, по оттенкам которой, как мне казалось, я уже научился определять насколько все плохо, в тех или иных частях моего организма.

Поднапрягся, собрал волю в кулак, или скорее собрал волю куда-то в область коренных зубов, и подгадав момент на выдохе, попробовал прервать беспрепятственное течение воздуха из легких, голосовыми связками, одновременно собрав с помощью языка и челюстей, некий тоннель, проходя по которому, воздух по идее, насколько я помнил, должен превращаться в какой-то определенный звук.

Удивительно, но кое-какие слова, мне все же произнести удалось, и услышав свой голос я сперва ужаснулся, а потом обрадовался — области мозга отвечающие за перевод звука в понятную информацию, все еще работали. То что удалось выдавить из глотки, я слышал, и слова различал, и даже понимал что они значат. Это было здорово.

До того как речевой аппарат отказался работать, я попробовал сказать несколько слов на русском, на французском, потом на немецком, и почему-то только в самом конце, не дождавшись какой-либо реакции, попробовал английский, хотя стоило бы с него начать.

— Я мертв? — спросил я по английски, и в этот момент, кажется, нащупал тропинку к взаимопониманию.

— Мертв, мертв — радостно сообщила женщина, но на этом наш разговор и закончился. Кроме мертв, ничего иного я из ее речи не понял, хотя временами казалось что каким-то образом я все же улавливаю суть произносимого. Ничего не понятно, как говорится, но очень интересно. Незнакомой бабе, я тем не менее не поверил, я был вовсе не мертв, а вполне жив, потому что будь я мертв, так сильно все что может болеть, у меня бы не болело. Врет гадина…

Утомившись от лингвистических изысканий, я все же уснул, или потерял сознание, не знаю, но скорее все же первое, потому что мне приснился сон… Это было хорошо, снами я управлять умел.

Глава 6

Я стоял в пятне света, а пространство вокруг, насколько хватало взгляда, заполняла сплошная темнота. Обернулся, попытавшись увидеть откуда исходит свет, но ничего что могло бы светить не заметил. Плоскости на которой стоял — я тоже не видел. Просто под моими ногами была все та же бесконечная чернота, что и вокруг. Наклонился и пощупал "пол" руками — о чудо, моими старыми знакомыми, не горелыми культяпками а вполне себе привычными, человеческими хваталками из плоти и крови, и даже с ухоженными ногтями. Порадовавшись немного наличию у меня рук, я продолжил ощупывание. Единственное что получилось определить, так это то, что подо мной есть некая твердая плоскость. Может прозрачная, может бесконечно черная, во всяком случае отделить ее взглядом от остального космоса — не получилось.

В моем сне — я вдруг это совершенно четко осознал — находился кто-то еще, и судя по всему вот-вот должен был показаться на глаза. Кстати глаза — я же могу видеть, а потому не стоило уходить в сон окончательно. Я чувствовал как слабая осознанность еще сильнее ослабевает и я вот-вот окунусь в сюжет сна, как правило сюрреалистичный а в такой ситуации скорее всего еще и кошмарный. Осознаю я это только после того как проснусь, поэтому вспомнив про глаза, и сообразив что умею видеть, я попытался закрепиться. Взглянул на руки, дважды пересчитал количество пальцев, потер ладони друг о друга, высекая искры, покрутился на месте, и вроде бы все даже получилось — во всяком случае мысли прояснились и я окончательно понял что нахожусь во сне. Проваливаться в сюжет я вроде не собирался, просыпаться судя по всему тоже, а потому оглядевшись, решил наконец найти того, чье присутствие я так явно ощущаю в этом пространстве, где бы я сейчас не находился.

Едва мысль о чужом присутствии окончательно сформировалась, как я периферийным зрением, заметил чей-то силуэт. Резко обернувшись к незнакомцу, не то что всем телом, а казалось всем этим миром или даже вселенной, я наконец-то его увидел.

Это был человек… Примерно… Наверное мужчина. Высокого роста, худой, почему-то голый, с приметной отличительной чертой — красной морщинистой кожей, покрытой ожогами, шрамами, и какими-то струпьями… Не хватало разве что полосатого свитера, шляпы и бритвенно острых когтей.

— Воспоминание о детских страхах разблокировано — усмехнулся я сам себе и почувствовал как чьи-то руки хватают меня за щиколотки.

— Твою же мать! — я резко обернулся, увидев за спиной непонятно откуда взявшуюся кровать, из под которой к моим ногам тянулись длинные, черные, когтистые руки — исчезни!

Мысленным усилием стер кровать вместе с торчащими из под нее руками, окончательно убедившись что это плод моего собственного воображения, и повернулся к незваному гостю, который за эти секунды значительно приблизился.

— Ты тоже исчезни — приказал я кошмару но он мой указ проигнорировал — ладно, если ты не сон то, что ты такое?

— Тебе здесь не место — прорычал он на вполне себе понятном языке, правда непонятно на каком именно, и тяжелыми шагами, отращивая на удлинившихся пальцах огромные прямые когти, и разжигая в руках какие-то неклассические огненные шары, пошел в мою сторону, с явно недобрыми намерениями. Огонь распространился по его рукам от запястий до локтей, языки пламени облизывали плечи, в черную пустоту космоса уходили клубы еще более черного дыма, словно в пламени охватившем руки кошмара, ежесекундно словно в паровозной топке, сгорала гора угля.

— Послушайте сударь — я попятился, и понял что космическая пустота, не самая удобная поверхность для ходьбы, отдалиться за четыре шага, не удалось ни на миллиметр — мне кажется это вам не место в моей голове. Извольте на выход.

— Тебе здесь не место — все так же настаивал урод, тяжело перебирая ногами в пустоте и каким-то образом приближаясь — уходи. Исчезни!

Каким-то образом резко ускорившись, то ли взлетев, то ли прыгнув, Кошмар оставляя за собой дымный, черный шлейф словно хвост ракеты, за долю секунды преодолел разделяющее нас расстояние и пылающими скрюченными пальцами, попытался вцепиться мне в лицо. Перед глазами мелькнули острые длинные когти, окруженные языками пламени и дыма, летящие к моему лицу словно ракетный залп, но в последние доли секунды я успел увернуться.

Отскочил — внезапно почувствовав под ногами опору, и отмахнулся от Кошмара, пытаясь мысленным усилием эту страшилу развеять, как недавно уничтожал крокодила, в конце концов он все же плод моей фантазии.

Обожженного урода отбросило назад, но исчезать он по прежнему не желал, как и отказываться от своих очевидно агрессивных намерений. Снова буквально одним шагом преодолев разделяющую нас космическую пустоту, кошмар с диким рыком, выскочив из клубов огня и дыма, бросился на меня.

— Ладно, шутки кончились — я вновь уклонился от медлительного броска, и отскочил разрывая дистанцию — будем это дело заканчивать. Ты забрел не в тот сон, Фредди. Таких кошмаров как ты, я ем на завтрак.

Сказал и сам поморщился от того как нелепо и пафосно это прозвучало. С этой психологической травмой — очевидно это именно она, любое другое порождение моего разума обязано было мне подчиняться — я как-нибудь разберусь потом, а пока, надо просто от этого существа отбиться.

— Прочь из моей головы, с чемоданом в руке или без чемодана…

Мысленное усилие профессионального фантазера, и мое тело покрыли светящиеся, полупрозрачные латы. Создавать полновесный металл я не стал — смысла не было, достаточно было просто создать некий контур наделив его прочностью стали. Под ногами, вместо космической пустоты, по которой неудобно ходить, появилась пятно обыкновенной земли, с чуть утоптанной зеленой травой. Еще раз шевельнув извилинами, я превратил его в ровное асфальтовое покрытие, а вместо латных сапог, создал на ногах удобные кроссовки.

Создавалось все со скрипом, как-то избыточно сложно, воображение приходилось словно проталкивать сквозь что-то плотное. Ярлыки — мой излюбленный инструмент — не работали, подсознание помогать не желало, а может просто все сохраненные там паттерны обнулились. В любом случае, сейчас мне приходилось осознанно выдавливать из воображения едва ли не каждую молекулу грунта.

Кошмар атаковал не дав экипироваться полностью, и уклониться от него в этот раз я не успел — был занят проработкой дизайна логотипа на кроссовках. По привычке вспомнил про хлопотный процесс получения разрешения на использование логотипа, про судебные дела, скандалы и репутационный ущерб, завис на мгновение, решая стоит ли сменить адидасы на найки или на какую-нибудь ноунейм китайщину, и этих долей секунды, Фредди хватило чтобы приблизиться и вцепиться когтистыми, пылающими пальцами мне в горло.

Отскочить я не успел, но в последний миг успел создать кольчужную бармицу на шее, и мотоциклетный шлем с прозрачным забралом на голове. Раскаленные клинья когтей увязли в завесе из мелкоячеистой железной сетки, языки пламени с пальцев кошмара лизали прочное стеклянное забрало, пальцы сжали горло, не пробив защиту но перекрыв наглухо доступ кислорода и успели раскалить докрасна металл кольчуги, прежде чем я отбросил в сторону недооформленный туманный мыслеобраз какой-то многоствольной, крупнокалиберной вундервафли, и уже едва ли не на грани потери сознания, когда уже совсем потемнело в глазах, все же взял себя в руки и вообразил простой как три копейки, а потому надежный и безотказный, прямой меч.

В бликах пламени сверкнуло что-то желтое, видимо я создавая самый простой клинок, создал типичный римский гладиус, не только по форме но и по материалам — меч отливал желтизной, очевидно оказавшись бронзовым. Коротким прямым мечом удобно работать в полном контакте с противником, много пространства не нужно. Направив острие куда-то вперед и слегка вверх, я пырнул кошмара в живот, наколов его на клинок как жука, толкнул изо всех сил, отодрав наконец от своего горла, и ударил еще раз, уже мысленным усилием, отталкивая на пару метров и превращая меч, в некое подобие глефы — длинное широкое лезвие, на длинном деревянном шесте.

Кошмар заорал, брызнула в стороны красная, густая кровь, загораясь в полете и оставляя на космической черноте моего внутреннего космоса, пылающие алые кляксы. Черный дым до этого валивший как из паровозной топки мгновенно стал жиже и чуть светлее, каким-то скорее синим чем черным. Монстр рванулся в мою сторону, лишь глубже насаживая себя на лезвие, и нанося сам себе новые раны. Окружающее его пламя слегка опало, синий дым истончался, распадаясь на белые, почти прозрачные хлопья, было видно что Кошмару поплохело, но он не сдавался, очевидно на потерю неких внутренних органов он был готов пойти.

С ужасом наблюдая как лезвие сантиметр за сантиметром скрывается в брюхе взбесившегося ужастика, и как его пусть и пожиже, но все еще пылающие руки приближаются ко мне, я понял что глефе не хватает толстой крестовины, дабы всякие проколотые насквозь живчики, не могли по ней перемещаться, туда-сюда, как бусина на нитке…

Мозг скрипнул от натуги, словно через силу создавая рядом с одним лезвием еще пару. Все то же бронзовое лезвие глефы сверкнуло желтым в отблесках поредевшего пламени, с металлическим скрежетом раскрылось в стороны, разрывая нутро Кошмара еще сильнее и превращаясь в некое подобие трезубца. Мой противник остановился, застряв между зубцами здоровенной боевой вилки, и я сумев сдержать атаку твари и кое-как остановив, ощутил наконец опору под ногами. Чувствуя себя Посейдоном, или кто там из древних богов использовал вилы в качестве оружия, я уперся в свежесозданный асфальт и навалился всем весом на трезубец, отталкивая урода назад, но тот словно врос в землю и не отступал ни на шаг. Где-то сзади что-то зашипело, полыхнуло, и давить стало легче. Я с огромным удивлением увидел на обратной стороне древка трезубца, полноценное ракетное сопло, из которого хлестало пламя, добавляя к моим усилиям еще и реактивную тягу.

Кошмар с места наконец сдвинулся, я навалился сильнее, ракетное сопло на конце деревянной палки раскалилось докрасна, и я сумел заставить Кошмар отступить еще на несколько шагов, прижимая к внезапно появившейся у него за спиной бетонной стенке.

Бронзовые зубцы скрипнули о твердый бетон, я навалился на древко всем весом и нажал на кнопку, нащупав ее пальцем на рукояти трезубца. Откуда на деревянной палке кнопка, я не задумывался — если позволить себе усомниться хоть на секунду, она исчезнет, а мне этого было не нужно, потому что сейчас под вой кошмара, и треск перфоратора, ставшего уже родным за бесконечные месяцы ремонта, я вдавливал тарахтящие зубья своего странного орудия прямо в бетонную стену.

Кошмар орал, махал когтистыми руками, с которых слетали огненные брызги. Горячие, и липкие как смола или напалм, но в таком количестве, глобально не опасные — несколько клякс полыхали адским пламенем на воображаемых доспехах, прожигая в них воображаемые дыры, еще одна огненная клякса, неторопливо проплавляла стеклянное забрало мотошлема, а я со всех сил давил на трезубец, с каким-то звериным боевым воплем, едва не перекрикивая перфоратор.

В клубах цементной пыли, под перфораторный треск и вой монстра, я каким-то шестым чувством понял что стену таки пробурил насквозь. Кнопка под пальцем стала чуть помягче, громкий треск сменился на не менее громкое жужжание, вой кошмара перешел куда-то в ультразвук, а зубцы моего полуразвалившегося на отдельные мыслеобразы трезубца превратились в здоровенные саморезы, диаметром правда, с черенок от лопаты, и принялись вкручиваться в бетонную плиту, наматывая на себя кишки все еще живого монстра.

Как только я почувствовал что болты показались с обратной стороны стены, я мысленным усилием загнул их концы друг к другу, и еще одним движением ума спаял, в монолитную металлическую конструкцию. Дернул, отрывая деревянную палку от металлического наконечника, отскочил на пару шагов назад.

— Ты не пройдешь! — подняв палку повыше, я с силой ударил ей по асфальту, и огромный пласт земли провалился вниз, очертив вокруг бетонной плиты, с прибитым к ней кошмаром, круглый ров, шириной метра в два. Космическая пустота рва ничем не отличалось от все той же бесконечной черноты, окружающей нас, но я откуда-то знал, что эта чернота, той черноте рознь. Наступить на эту пустоту нельзя — провалишься, а куда именно я не имел ни малейшего понятия. Может на какие-то более глубокие слои моей психики, а может вообще куда-то в небытие, в которое уходит все то, что мы окончательно забываем.

— Фух — я устало опустился прямо на асфальт, свесив ноги в черную пустоту рва — так что же ты такое?

Кошмар не ответил — бесноваться он перестал, но я каким-то шестым чувством понимал, что он что-то задумал. Окинув взглядом прибитую к стене фигуру, я остановился на куске металла, который был сначала мечом, потом трезубцем, а теперь, видимо, играл роль огромной скобы из степлера. Что-то было не так но что?

Ах да, вот что мне не понравилось — до этого отливавший желтизной металл, видимо что-то типа бронзы, сейчас стремительно краснел — кошмар, который уже доказал что умеет играть с огнем, пытался его раскалить и вероятно расплавить.

— Не поможет — я махнул рукой и с абсолютной уверенностью в своих словах пояснил кошмару — это вольфрам, скорее расплавится скала чем этот металл.

Бетонная стенка внезапно оказалась гранитной глыбой, а торчащей в камне наконечник, напоследок блеснув желтизной, плавным градиентом перекрасился в синий, затем в бледно-голубой а следом в матово серый, каким и остался.

— Не пытайся, не получится. Давай-ка Фредди, ты не против если я буду называть тебя так? Объясни мне откуда ты тут взялся? — кошмар молчал а потому я продолжил размышлять вслух — ты силен, злобен, не подконтролен. Точно не моя фантазия, иначе развеял бы одной мыслью, очевидно ты психотравма. Глубокая, сильная, давняя, успевшая обрасти щитами. Такие за один день не возникают.

— Тебе здесь не место — прорычал кошмар попытавшись оторваться от скалы, но моя вольфрамовая скоба наглухо вбитая в камень, держала крепко.

— Тихо, не шуми. Дай с мыслями собраться. За один день такие травмы не возникают… — я встал и воплотил в руке длинную деревянную палку, осторожно потыкал кошмара, проверяя на материальность, но исчезать он не собирался — значит ты приятель уже старый, даже защищаться научился. Судя по твоему виду, скорее всего ты возник сразу как я поджарился на молнии. Думаю электрический разряд, в пару десятков мегавольт, вполне может поспособствовать возникновению психической травмы.

— Ты здесь чужой — снова прорычал кошмар, и я призадумался.

— Хм, а ведь действительно, ты можешь так считать. Пока что за аксиому мы возьмем факт что травмы вроде тебя за один день не появляются. Так что скорее всего молния меня ударила не вчера. Возможно я в коме провалялся уже довольно долго. Дни а может даже многие месяцы. не удивлюсь если в какой-то момент я даже в сознание приходил, и увидев состояние остального тела, даже затребовал у медсестер зеркало… Скорее всего в нем, я увидел именно тебя. Да ещё и этот твой огонь. Возможно молния не только сожгла электронику и меня вместе с ней, но ещё и пожар устроила, в котором я уже окончательно запекся до хрустящей корочки, вот оттуда и твои огненные фокусы. Пожалуй тогда ты родился Фредди, ну а я, возможно, ушел совсем уж в полную отключку. Мозг решил что лучше мне забыть все что я видел и на будущее, лучше вообще ни с кем не коммуницировать. Поваляться в коме подольше, так сказать от греха подальше. Вот за этот период моего отсутствия, ты и заматерел. Родился, развился, осмотрелся — хозяев помещения не обнаружил и решил что ты главный…

Кошмар не отвечал, все так же глядя на меня исподлобья, трепыхаться он не пытался — уже понял что мое воображение сильнее и вырвать трезубец из скалы он не сможет. На Тайлера Дердена этот уродец не тянул, я был уверен что сильнее.

— Я ничего не вижу, почти не слышу, не могу понять язык а из ощущений только боль. Я заперт внутри своей головы, с тобой. Я не представляю что произошло, не представляю где я и как я там оказался, не понимаю откуда взялся тут ты… Мне нужно понять что происходит, и так уж получилось что ты, единственный у кого я могу хоть что-то спросить. Фредди, дорогуша, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Кошмар не прореагировал, хотя я был уверен что он меня понимает. Мое обожженное альтер-эго — черт неужели я правда так выгляжу — не торопилось раскрывать мне тайны и делиться секретами…

— Молчишь? Ну ладно. Слава богу мы с тобой всего лишь во сне, то есть внутри моей головы. Ты уже внутри меня, ну или наоборот, неважно в общем. Все что знаешь ты знаю и я, мне нужно всего лишь извлечь это. Грубо говоря переложить файл из одной папки в другую, внутри одной системы, а для этого мне вовсе не нужно чтобы ты со мной говорил.

Я привычным жестом сгреб в сторону волосы, открывая порты мыслесканера, щелкнул пальцами, извлекая откуда-то из пустоты толстый кабель, вогнал штекер в затылок, и шнур, словно хвост скорпиона с жалом-штекером на конце, метнулся к кошмару.

Я увидел брызги крови, успел услышать треск костей черепа, а потом погрузился в сумбурный, мощный как лавина поток образов, захлестнувший меня с головой. Вместо того чтобы поглотить за пару мгновений несколько дней или даже недель, на меня обрушились десятилетия.

Очнулся я уже снаружи — то есть не внутри своей головы, не во сне а в реальном, насколько это возможно, мире. Теперь стоило только понять насколько этот мир реален, потому что судя по потоку образов которые я выкачал из кошмара, я не получил психическую травму, как думал сначала. Я черт возьми, сошел с ума.

Глава 7

Какая черт ее дери империя, какие мать их маги, какие магические дуэли? Я проснувшись в полной темноте, сначала даже не сообразил что очнулся, понял это только когда чернота не поддалась моей воле, да и осмотреть самого себя не получилось. Во сне, даже в кромешной темноте, себя увидеть можно. Потом, запоздало очнулись нейроны и просигнализировали что я лежу на спине, все затекло и болит, а во сне такого обычно не бывает.

На лице чувствовалась ткань повязок, точно таких же, как и по всему телу, вероятно только благодаря им я еще не развалился совсем, и мясо с моих костей не слезло, как с туши хорошо запеченной курицы. Конечно же этим кускам тряпки я был безмерно благодарен, но сейчас они не давали мне взглянуть хоть на что-то, за пределами моей головы, а это в данной ситуации, мне было просто жизненно необходимо.

Поверх моих родных воспоминаний, которые до последнего момента перед ударом молнии, сохранились в памяти, моя голова забита еще одной сюжетной веткой, длиной в два десятка лет, причем ее я тоже помню замечательно.

Могу назвать имя рода, имена четырех сестер, сказать как называется наш родовой замок и даже перечислить свою родословную, аж до двенадцатого колена. Одновременно с тем я хорошо помню пин-код смартфона, номер банковского счета, телефоны Алисы и своего адвоката. Мои руки — которыми я правда так и не смог толком пошевелить — помнят и приятную, надежную тяжесть меча, и мягкую теплую кожу руля "Эддисона". Даже задница помнит ощущения от скамьи кареты, и сиденья раритетного "порше кайена" в кузов которого обернут мой "эдиссон", и под оригинальный салон которого стилизован интерьер… Черт как такое может быть? Я тут что, в коме десятилетиями валяюсь? Настолько подробный сюжет невозможно придумать за денек-другой. Эк меня тут глючило то? Я пока в коме валялся отдельную жизнь прожил? Как так получилось?

Неужели мозг решил переписать прошлое? Решил что героическая смерть в магической дуэли с сыном архимага, намного почетнее чем банальное короткое замыкание во время грозы?

Послышались шаги, и в помещение, в котором я находился, вошли люди. В этот раз я слышал голоса не как какую-то непонятную мешанину звуков, а как настоящую, членораздельную речь, видимо содержимое мозгов кошмара, если так можно выразиться, подключило несколько дополнительных нейронных групп, и язык стал понятен.

Это пугало. Я даже не знал что хуже — то что я действительно стал понимать язык на котором говорили окружающие высосав разум кошмара, что означало бы что он, то есть приснившийся мне кошмар, реален и разумен, или то, что я убедил сам себя, что понимаю этот язык, это бы значило что весь мир нереален. Я вполне мог выдумать себе и окружающих, примерно так же как свою альтернативную жизнь… Алиса проснись ты обосралась. Вылезай из кроличьей норы и завязывай курить с гусеницами. До добра это не доводит.

— Мать вашу за ногу! Да снимите уже с меня эту херову повязку! — заорал я, но получилось что-то вроде "мэ" или "бэ". Лицевые мышцы после вчерашнего подвига и целых семи или восьми слов, которые я сумел кое-как выдавить из себя, впали в кому и реагировали на приказы из центра, кое-как дошедшие до них по обрывкам нервов, крайне неохотно.

Язык ворочался во рту как разжиревшая, ленивая улитка, и собрать из этого мышечного комка некую форму, проходя сквозь которую, воздух будет выходить с тем или иным звуком, мне казалось чем-то из разряда фантастики. За какую из мышечных групп надо подергать, и какую форму собрать чтобы получился нужный звук? Кстати про звуки — я понял что знаю значение слов, и если услышу их — пойму что они значат, но сейчас, я не имел ни малейшего представления как звучит условно, мое имя или как звучат слова "снимите", "глаза" и "бинт".

Захоти я сейчас произнести что-то разумное, я бы просто не смог это сделать, но по мере разговора между собой окружающих, в моем разуме словно бы заполнялась некая таблица. В первой ячейке значение слова, во второй его звук, в третьей — некий паттерн из пучка нейронов, в которые надо подать напряжение, чтобы язык нужным образом сложился

Полностью сосредоточившись на сборке своего семантического ядра, я поначалу даже не улавливал смысла того о чем говорят окружающие — просто выдергивал одно слово за другим, не пытаясь выстроить между ними связь и понять картину в целом — просто осматривал песчинку за песчинкой, не замечая дюны. Пока что это было пределом моих сил, но в какой-то момент, видимо когда таблица заполнилась достаточно и я начал усваивать не только отдельные слова но и понимать их сочетания, меня вдруг озарила здравая мысль, что говорят то они, обо мне.

— Доктор — обратился к кому-то из присутствующих женский голос, и я снова впал в некий ступор — каковы ваши прогнозы? Мой сын выживет?

Понимание смыслов, отставало от аудиального распознавания слова как просто сочетания звуков, обозначающих какой-то предмет. Моя семантическая таблица работала через третьи руки, какого-то своеобразного посредника между моими двумя жизнями. Одна из жизней — главная, та в которой я жил в Москве и работал режиссером, содержала в себе понятийные определения, и аудио-визуальные ярлыки привязанные к ним, назовем ее таблицей номер один. Я знал что слово доктор, означает человека который занимается лечением, и соответственно наоборот — человек который занимается лечением, это доктор.

Моя жизнь которую я, как мне кажется, выдумал в коме, содержала свою базу аудиовизуальных ярлыков на некие определения, ее можно условно назвать таблицей номер два, но я из первой жизни, очнувшись и внедрившись в этот странный глюк — свою вторую жизнь, мыслил понятиями из таблички номер один. Звуки которые я слышал, мозг тупо не понимал. Оперировать с понятийной базой таблицы номер два, он не мог. Поэтому работала какая-то странная система, условно назовем ее тугодумием. Мозг распознавал звук, подгружал в таблицу номер два, искал там определение, потом брал это определение и искал по таблице номер один, и наконец выдавал слово. Все таки человек мыслит зачастую именно словами а не образами. Это даже не похоже было на разговор на иностранном языке, языков в своей прошлой жизни я знал девять штук и на всех мог достаточно неплохо изъясняться. Там все работало как-то проще — в понятийную таблицу с определениями, добавлялся еще один столбик с новым иностранным словом и все, понятие оставалось одним и тем же, просто слова менялись. Так например когда я слышал ну допустим слово "driver" мозг соединял его с условным словом "водитель", а оттуда уже вытаскивалось определение. Здесь все работало как-то иначе, намного медленнее, потому что различались определения.

Услышав слово на местном, я искал в своем семантическом ядре местное понятие, которое ему соответствовало, потом брал это понятие, и шел к старому семантическому ядру, там искал максимально приближенное понятие, потому что они отличались, извлекал из таблицы нужное слово и передавал его в сознание для осмысленной работы с образом.

Не знаю сколько времени у меня уйдет на то чтобы окончательно объединить два семантических ядра, но пока что работало это плохо.

С головой нырнув в размышления о принципе обработки мозгом информации, я прослушал половину разговора, но вроде как врач убеждал женщину — видимо мою, ну пусть будет, нынешнюю мать, что вообще-то я живой, и даже ненадолго приходил в себя, сумел даже вспомнить и назвать свое имя.

Я задумался когда это я успел представиться и переключив сознание на эту мысль, едва снова не упустил нить диалога.

— Станет ли он прежним? Он последний мужчина в роду, более того, единственный в роду маг. От него зависит очень многое.

— Я понимаю ваше волнение — ответил мужской голос который я определил как моего лечащего врача — ничего не могу сказать о его душевном здоровье, но телесно, процесс восстановления идет.

Я почувствовал прикосновение к руке, а потом ладони вдруг стало как-то холодновато, точнее чуть холоднее чем было. Я понял что с ладони сняли повязку.

— Есть проблемы с кожным покровом и мягкими тканями, но на руках кожа традиционно восстанавливается в первую очередь, и вот смотрите, на ладонях она уже есть.

— Что с его руками? — услышал я удивленный голос нынешней матери — это не его рука.

— Ну, учитывая что когда он сюда попал у него ни рук ни ног вообще не было, это большой прогресс, дайте ему немного времени.

— Эти шрамы, у него не было таких шрамов на ладонях.

— Сейчас он сам один сплошной шрам.

— А он станет прежним? Это вообще мой сын или вы просто создаете какого-то нового человека?

— Я сделал все что мог — я почему-то был уверен что врач пожал плечами — когда он сюда попал, душа почти отошла от тела. Мы вытащили его буквально из сопряжения.

Мозг подставил слово, и я не поняв контекста, принялся разворачивать понятийную цепочку, извлекая из таблички интересующее меня определение, впрочем врач тут же начал читать лекцию моей матери, и я решил что лучше прислушаться к нему.

— Понимаете, это очень сложная работа — все в нашем мире, да и не только в нашем, если вдруг где-то есть еще какие-то миры, сходится в одну точку. Ученые полагают что и вышло все когда-то оттуда. Будущее, прошлое, "если" и "может быть" в конечном счете сходятся где-то в одном месте, именно туда устремляется все что перестало существовать. Его душу удалось выловить уже на самой границе небытия, а работать нам приходилось в авральном режиме. Никакой его вещи, никакого образа, лишь образ его как мага, имя ну и тот интересный факт что погиб он от удара молнии. Понимаете, все несуществующее на границе бытия и небытия — это души других людей, существ, может быть каких-то богов или демонов, возможно даже, отголоски погибших планет или целых миров, все сущее переставшее быть, пришлось отсеивать буквально по трем-четырем параметрам.

— То есть вы вполне могли затащить сюда демона, бога, нечто неразумное или вообще переставший существовать мир?

— Нет конечно. Никаких богов, демонов или неразумных созданий. Они просто не приживаются. Эксперименты ученых никогда не приводили к успеху. Сущность не являющаяся человеком, просто не сможет стать человеком. Легенды об одержимости демонами — это всего лишь сказки. Демонов не бывает. Точнее они вероятно, где-то есть, потому что небытие просто забито остатками всякого, что людьми не являлось никогда, но в бытии, как минимум в нашем, если вдруг где-то есть какое-то другое бытие, никаких демонов нет. Только люди. Теоретически конечно был шанс ошибиться, но в подобных случаях, пусть они и редки, ловят как правило, крупной сетью. Профессиональный медиум вам объяснил бы лучше, но ловцы, грубо говоря, задают некий шаблон и все что под него не подпадает просто проходит сквозь ячейки сетки. Разумеется попадается много лишнего, но оно как правило, очень далеко от нашей действительности, эти огрызки былого, просто не могут снова быть, все что не являлось человеком крайне схожим с тем кого мы ищем, просто не сумеет остаться в теле, надо просто поймать среди всего прочего то, что когда то было нашей целью. Повезло что сделать это удалось быстро. В тот момент, во всем небытии, во всем только что переставшем существовать во всех возможных "будущих", "прошлых", "если" и "может быть", было очень мало остатков того, что считало себя существом сравнимым с человеком, считало себя чем-то что можно было бы образно сравнить с нашим понятием маг, что имело бы нечто могущее быть охарактеризовано как имя, которое могло быть выражено звуком, и конкретным звуком — Арт, ну и к тому же скончалось от удара молнией. Единственное что смогло бы подойти по параметрам, чисто теоретически, это иная версия вашего сына или нечто очень близкое к нему из иной версии нашего мира… Если верить конечно же нашим ученым, приверженцам "теории фолианта".

— Мой сын не скончался от удара молнией, а был подло убит! И вы говорите что вместо его души, могли притащить что-то непонятное? Если это не она? Если вы ее не поймали? Что с ним будет? Вы понимаете что само существование нашего рода стоит на кону.

— Все неподходящее будет просто отторгнуто. Если душа вашего сына была среди того небытия, которое медиумам удалось связать с нашим бытием, она прорастет. Среди этого тумана вариантов, практически не могло быть ничего столь же схожего по параметрам. Я согласен что в нашем мире много людей по имени Арт, и многие из них умирают каждую минуту, но вы действительно считаете что так много Артов в тот момент времени погибли от поражения молнией?

— Вы правда не могли ошибиться? — снова подала голос женщина, которая тут вроде как, была моей матерью — у него на ладонях никогда не было шрамов.

— Просто дайте ему время, процессы завершились не до конца. Я сделал все что мог, даже осознавая что у меня могут быть большие проблемы из-за этого. Но ваш покойный муж был моим другом, и я готов пойти на риск вызвать на себя гнев Мендакса.

— Моего сына убили. И даже если убийца — сын архимага, это ничего не меняет.

— Пусть так, но убили его честно. Он оскорбил Фулгура Мендакса, но тот вместо того чтобы испепелить его на месте, сдержался, вызвал по всем правилам на дуэль, созвал секундантов и даже экзаменационную комиссию… Благо они все заседали в кампусе. Кстати Фулгур теперь архимаг, как и его отец. Он использовал доселе невиданное явление, какая-то новая придуманная им, вероятно молния, так что аттестационная комиссия подтвердила его новый статус. Постарайтесь все же не забывать добавлять "Де" перед его именем рода, вас на дуэль он вызвать не сможет конечно, но навлечь неприятности — запросто. Артис был единственным магом в роду, шанс что он пройдет испытание на архимага невелик, править дальше вы не сможете и на трон в вашем городе сядет наместник императора. А если вы потеряете рудники, боюсь вместе с ним лишитесь и права голоса, в совете собственной столицы.

— Я это знаю лучше вас.

— Но вы не знаете что у меня справляются о состоянии вашего сына по несколько раз на дню, люди, скажем так, из самых высоких башен. Акулы уже готовятся сожрать вас. Альдийские рудники не дают покоя многим.

— Это будет стоить им очень дорого. Но лучше не доводить до крайностей. Доктор, когда мы сможем снять с Артиса бинты?

— Думаю еще пару дней. Потом сможем привести в сознание. Пока это не желательно. Вчера это произошло скорее случайно. Восстановление плоти обходится очень дорого, именно с энергетической части, если вы пожертвуете несколько зерен дела пойдут значительно быстрее.