Delete

Комендант приподнял одну бровь. Мина открыла дверь в санузел. Там никого не было.

— Про… простите, — сказала она. — Я правда думала, что он заболел или что-то в этом роде.

— Ничего страшного. Всякое бывает, — ответил комендант тоном, по которому было ясно, что он так не считает. — А сейчас, пожалуйста, покиньте помещение, чтобы я мог его закрыть.

— А оно не было заперто?

Комендант наморщил лоб.

— Нет, кажется, нет. Дверь была просто захлопнута.

Мина осмотрелась. На полочке, висевшей рядом с входной дверью, лежала связка ключей. Она примерила их к замку. Один подошел.

— Странно, — сказала она скорее сама себе, чем коменданту, положив связку на место. — Если он ушел, то почему не взял с собой ключи?

— Угадайте, как часто мне приходится открывать двери запасным ключом, потому что люди забывают свои внутри? — ответил комендант. — Если бы мне за каждую открытую дверь платили по десять евро, я бы уже давно перестал работать. Вы, умники, думаете, нам тут больше нечем заняться, как вам двери открывать.

Мина ничего не ответила. Она повернулась, чтобы снова зайти в комнату. Ей хотелось узнать, что делал Томас в ноутбуке перед исчезновением, однако комендант помешал ей.

— Я еще раз прошу вас покинуть помещение.

Ее взгляд упал на прикроватную тумбочку. На ней лежала книга, название которой показалось ей знакомым: «Симулакрон-3» Даниэля Галуйе. Она взяла книгу в руки.

— Это я дала ему почитать, — объяснила она мужчине.

Он презрительно фыркнул, однако позволил ей забрать книгу и, когда она вышла в общий коридор, запер дверь.

— Передайте своему товарищу, пусть не думает, будто я обязан бросать все дела и мчаться открывать двери его высочеству.

— Простите, что побеспокоила вас понапрасну, — сказала Мина, — но я действительно за него очень переживаю.

— Да-да, — пробурчал мужчина и ушел, не попрощавшись.

Мина посмотрела на часы. Половина первой лекции прошла. Она отправилась в кафе, заказала капучино и принялась листать книгу. Страницы были пожелтевшими и истрепанными. Некоторые места были подчеркнуты карандашом, на двух страницах наклеены полоски-закладки. Из аннотации она поняла, почему название книги показалось ей знакомым. Оно встретилось ей в статье «Википедии». Именно по этой книге Райнер Вернер Фасбиндер снял фильм «Мир на проводе».

Она прочитала подчеркнутые места. В одном из них говорилось о том, как сотрудник фирмы по исследованию рынка бесследно пропал во время вечеринки. В другом месте двое сотрудников разговаривали о том, что их жизнь, вполне возможно, является симуляцией. Ключом к разгадке исчезновения Томаса эти строчки не были. Однако Мина утвердилась в ощущении, что у него была навязчивая идея. Но куда же он подевался? Может быть, у него случился нервный срыв? Может быть, он страдал паранойей и сейчас бродил где-то, потерявшись в городе?

Не исключено, конечно, что две последние ночи он провел у своей подружки. Догадка ужаснула Мину. Она пожалела, что прикоснулась к этой книге. Какое право она имела вмешиваться в личную жизнь Томаса? Что он о ней подумает, когда узнает, что, призвав на помощь коменданта, она вторглась не только в его жилище, но и в жизненное пространство?

Она написала ему длинное письмо, в котором извинилась за свое поведение, объяснила причины беспокойства о нем и попросила связаться с ней, как только он вернется. В постскриптуме она упомянула, что одолжила книгу, лежавшую на тумбочке. Вернувшись в общежитие, Мина просунула письмо под дверь комнаты Томаса и лишь после этого отправилась на занятия.

Глава 5

Ты сидишь на старом пропахшем плесенью матраце. Здесь, внизу, тихо и прохладно. Воздух пахнет затхлой горечью. Единственная лампочка в проволочном абажуре освещает помещение без единого окна. На ржавых стальных полках лежит сухой паек, срок годности которого давно вышел, аптечка, противогазы, старинный дозиметр, картонные коробки со старыми документами. На стене — пожелтевший плакат с инструкциями о действиях в случае атомного взрыва. Дата печати: апрель 1966 года.

Из всех мест, в которых ты вынужден пребывать, потому что не можешь быть там, где на самом деле находишься, это нравится тебе больше других. Здесь чувствуешь себя в безопасности. Но это, разумеется, — тоже иллюзия.

Твоя рука скользит по ноздреватой бетонной стене. Твои пальцы ощущают трение. Почему еще никто не задался вопросом о том, как вокруг него может существовать столько всего? Ведь как уже вроде бы доказано, все состоит почти из одной пустоты. Электроны и ядро атома можно представить как булавочные головки, кружащие вокруг яблока на расстоянии десяти километров от него. Разве не очевидно, что тут что-то не так? Ты задал этот вопрос еще тогда, в школе, и над тобой смеялись.

Сейчас ты знаешь, что ни надменность, ни глупость не являются настоящими причинами, по которым люди не задаются правильными вопросами. Причина — страх. Знания о том, что мир не такой, каким кажется, что ты живешь во лжи, что все — неправда, вынести не сможет никто. Они вытесняют правду, не хотят о ней слышать. А когда ты все-таки им ее открываешь, они над тобой смеются и объявляют тебя сумасшедшим. Они готовы запереть тебя в психушке. Ты давно это понял, поэтому больше не говоришь с ними, ты давно отказался от попыток показать им истину.

Но ты знаешь также, что там, снаружи, есть и другие сведущие. Их не может не быть. Ты умнее большинства, но — не гений. Если правда известна тебе, то и другие ее знают. Вот бы поговорить с одним из них и разделить этот груз. Тогда ты бы, наверное, смог выдержать, по крайней мере еще какое-то время.

Но админы этого не хотят. Они не дают вам встретиться. Нескольких предоставленных самим себе скептиков можно сдерживать, но если позволить им объединяться, то они создадут такую силу, которая разорвет пузырь лжи. И что произойдет тогда? Наступит конец или начало? Смерть или возрождение? Как бы то ни было, они этого не допустят. Ты это понимаешь, и они понимают, что ты понимаешь.

Ты не можешь ничего сделать.

Ты не можешь ничего сделать.

Ты не можешь ничего сделать.

Однако кое-что ты сделал.

И что теперь они сделают с тобой?

Глава 6

Айзенберг катил перед собой коляску по привычному маршруту, вдоль берега Альстера.

— И что он собой представляет, этот твой начальник? — спросил отец.

Айзенберг помолчал, скорее по привычке, чем от неожиданности. Именно отец научил его думать прежде, чем говорить. Отец давно догадывался, о чем думает сын.

Рольф Айзенберг до пенсии работал судьей Высшего земельного суда Гамбурга. Сын унаследовал от него чувство справедливости, но не способность читать мысли, какой, как иногда казалось Айзенбергу, обладал его отец.

— Он надменный. Он считает, что, проработав несколько лет в Нью-Йорке, стал лучшим полицейским на планете.

— Он на самом деле лучший?

— Не знаю. Я до сих пор ни разу не наблюдал его в следственной работе.

— Но он тебя наблюдал.

— Ну, как сказать, косвенно. Была одна операция, она провалилась.

Айзенберг рассказал о случившемся.

— Если бы ты не отдал приказа к наступлению и девушка пострадала бы, я бы посадил тебя за неисполнение должностных обязанностей и оставление жертвы в опасности, — сказал отец.

Айзенберг не ожидал услышать другого ответа. Его отец был грамотным судьей, но по отношению к собственному сыну вряд ли мог быть объективным. Однако было приятно услышать одобрение отца.

— Грайсвальд так не считает. Он убежден, что преступник не выстрелил бы. Говорит, мол, у того не было причины портить свой бесценный товар.

— Значит, он плохой полицейский.

— Почему?

— Хорошему полицейскому всегда ясно, что он не может знать, что происходит в голове у преступника и что тот сделает в следующий момент. Просто невозможно знать, находится преступник в ясном сознании или помутненном, или он принял наркотики, или у него просто плохое настроение.

— Пожалуй, ты прав.

— Конечно же, я прав. Ты правильно поступил, мой мальчик.

— Спасибо, отец.

— За правду не благодари. Лучше скажи, что ты теперь намерен делать.

— Что ты хочешь сказать?

Отец в инвалидном кресле развернулся к нему и посмотрел укоризненным взглядом. Парализованная часть его лица свисала вниз, но взгляд был ясным. Пусть его восьмидесятилетнее тело и выказывало признаки угасания, но ум оставался острым.

— Не притворяйся. Ты меня не проведешь.

— Вечером в четверг я разговаривал с Эриком Хэгером.

— Твоим другом из ФУУП? И что он посоветовал?

— Он считает, что мне нужно перевестись в другой участок.

— И ты намерен последовать его совету?

— Я не уверен. Грайсвальд мне посоветовал то же самое.

— Но тебе не хочется подчиняться его решению? Понятное дело. Но, возможно, он сказал это, прекрасно понимания, что ты так не поступишь с твоим-то упрямством. Возможно, он не собирается расставаться с тобой, а лишь хочет обуздать тебя и сделать подконтрольным.

Неужели ситуация была настолько очевидной? Айзенберг всегда считал, что хорошо разбирается в людях. Однако, похоже, не тогда, когда речь шла о нем.

— Эрик сказал то же самое.

— Так ты будешь искать себе новое место?

— Это не так легко.

— Все зависит от твоих запросов. Я предпочел бы стать сельским участковым, чем бегать на поводочке за некомпетентным начальником.

Айзенберг ухмыльнулся, представив себе отца в полицейской форме.

— Нужно посмотреть объявления — возможно, где-то ищут руководителя уголовного комиссариата.

— Я могу позвонить своему давнему другу, министерскому советнику Дегенхарту. У него сохранились связи.

— Спасибо, отец. Но сегодня все объявления публикуются в Интернете. Я что-нибудь найду.

— Неужели ты правда веришь, что Интернет может заменить личные связи?

— Нет. Но личные связи бессильны перед штатным расписанием.

— Как знаешь. Этот Грайсвальд, сдается мне, стал твоим начальником именно по линии личных связей, а не благодаря профессиональным заслугам.

— Ты опять прав.

— Как бы там ни было, подумай пару дней. И если надумаешь, я позвоню Дегенхарту.

— Подумаю, отец. Спасибо.

Они продолжили прогулку молча. Зачем много разговоров, если вместе им было уютно и без слов. Как всегда, после беседы по душам с отцом Айзенберг почувствовал себя лучше.

Как обычно, они выпили по чашке кофе в литературном кафе, прежде чем Айзенберг отвез отца обратно в квартиру в районе Уленхорст, где он жил под присмотром приходящей сиделки.

* * *

Три дня спустя по служебному телефону Айзенбергу позвонил Амин Кайзер, директор полиции Берлинского УУП.

— Наш общий знакомый Эрик Хэгер сказал мне, что вы не против сменить работу. У меня как раз есть вакансия, для которой вы с вашим опытом подошли бы. Если хотите, могу прямо сейчас вам о ней рассказать.

— Спасибо за звонок, — ответил Айзенберг. — Я не знаю, что именно сказал вам Эрик Хэгер, но вопрос о смене работы не срочный. Кроме того, у меня сейчас в производстве дело, работа над которым будет идти еще долго.

— Вы имеете в виду дело о торговле девушками? Я слышал о нем.

То, что в полиции, как и в любой другой организации, много болтают и сплетничают, не было для Айзенберга открытием. Но то, что о его провале на прошлой неделе уже вовсю судачили в Берлине…

— Когда Эрик Хэгер рассказал мне о вас, я навел справки, — объяснил Кайзер. — Ознакомился с отчетом об операции. Честно говоря, я ищу человека, способного мыслить и действовать, как вы. Человека, который будет не просто реализовывать план, но подключит опыт и интуицию, если посчитает нужным. Человека, который будет действовать в критический момент, а не рассуждать. Я прекрасно понимаю, чем вы рисковали, отдавая приказ к наступлению. Я не уверен, что сам отважился бы на такое. Но я снимаю шляпу перед вашим решением спасти жизнь девушке, пусть даже ценой успеха дальнейшего расследования.

(Этот Кайзер пытался ему польстить?)

— И о какой же вакансии идет речь?

Айзенберг уже просмотрел все вакансии в интранете, но ни одна не вызвала у него интереса.

— Это, так сказать, довольно специфическая вакансия. Я руковожу седьмым отделом по борьбе с преступностью и оказанию поддержки следствию. У нас сформирована особая следственная группа, которая занимается превентивными расследованиями и предупреждением преступлений.

— Профилактика преступлений? Это не совсем моя специализация.

— Речь идет не о профилактике преступлений в привычном понимании. Вы же слышали о деле Андерса Брейвика?

— Разумеется.

— Как вы помните, о своем намерении он объявил заранее, прежде, чем напал на отдыхающих на острове Утёйа и убил семьдесят семь человек. После этого теракта мы создали группу из нескольких специалистов. Их задача — выявлять возможных террористов прежде, чем они совершат преступление. Таким образом, мы надеемся предотвратить подобные происшествия в Германии.

— При всем уважении, господин Кайзер, мне эта идея кажется абсурдной. Как вы отличите потенциального убийцу от всех тех психопатов, которые тиражируют в Интернете дурацкие политические слоганы? И даже если это получится, что вы с ним сделаете? Арестуете лишь за то, что они могут совершить преступление? Боюсь, в нашей правовой системе для этого нет оснований.

— Вы затронули больной вопрос, господин Айзенберг. Конечно, мы понимаем, что система так работать не сможет. Даже когда под натиском общественного мнения политики и меняют законодательство, не всегда оно работает эффективно. Исходная идея заключалась в принятии необходимых превентивных мер для быстрого реагирования в случае теракта. Однако такой подход на практике оказался невыполним.

— Почему-то меня это не удивляет.

— Как бы то ни было, у нас есть эта следственная группа, и, честно говоря, я не очень понимаю, как правильно задействовать ее потенциал. Все ее члены молоды и чрезвычайно талантливы в своих областях. Но им недостает навыков полицейской работы и прежде всего опыта.

— Почему вы просто не распустили группу, когда убедились, что подход не работает?