Помоги проекту - поделись книгой:
– Вот тебе на! – усмехнулась она. – Я его от позора спасла, притащила сюда и слушала, как его высочество блевать изволят, а он меня же и оскорбляет.
– Что заслужила, то и получи. Ты меня напоила, – сказал я.
– Неужели водочку насильно в ротик вливала? – язвительно спросила Максим.
– Нет, но ты меня спровоцировала! – последнее слово я выговорил с трудом, потому что язык продолжал ворочаться во рту, как подстреленный.
– Спрово… как? – делано переспросила мажорка.
– Да пошла ты!
– Я-то пойду, а вот ты куда денешься, пьяница малолетний? – опять насмешливо поинтересовалась она.
– Ничего, как-нибудь. Вот сейчас такси вызову… – я сую руку во внутренний карман пиджака. Цепляю пальцами смартфон. Вытаскиваю. Вжик… бух! Дорогущий аппарат, купленный на отцовские деньги (подарочек на 23 февраля) падает на пол углом и разлетается вдребезги. Да что за день-то такой! Мне жалко телефон до слез. Я сажусь на корточки, начинаю его собирать. Бесполезно. Тут веник и совок нужны, а не ремонт.
Слезы отчаяния и бессильной злости начинают капать на кафельный пол. Смотрю на обломки, держу их в руках и плачу. Как малыш, у которого кто-то злой и сильный раздавил игрушку на детской площадке.
– Ой, как я не люблю эти сопли, слюни и слезы! Ну, чего ревешь, как баба? – слышится уже злой голос Максим. – Не скули, папенька тебе новый купит.
Она даже посочувствовать не может моему горю. Это не женщина, а исчадие ада какое-то!
Но вот опять сильные руки хватают меня за плечи. Она ставит меня на ноги, наклоняет головой к раковине, включает холодную воду и вдруг начинает, одной ладонью держа за шею, второй протирать мне зареванное лицо. Только про слюни и сопли это она приврала, конечно. Я расплакался, а не разрыдался. Умывает, как ребенка. Интересно, у неё дети есть? «Нашел время, о чем думать!» – ругаю сам себя.
И понимаю, настолько приятны мне эти прикосновения сильных, но мягких пальцев. Мажорка набирает новую порцию воды, проводит по моей горячей коже, которая становится всё холоднее, и благодаря этому я постепенно прихожу в себя. И от страданий, и от опьянения. Хотя первое преодолеть, конечно, намного легче, чем второе. Меня продолжает покачивать.
Я не сопротивляюсь. У меня силы кончились. Умыв меня, мажорка достает платок из кармана. Большой, из хорошей и очень дорогой ткани, даже с вышитым вензелем. «МИР». Забавно и странно одновременно – МИР. Это что, нарочно так придумала? Кличка у неё такая, что ли? «М» – это Максим, а дальше? Надо будет спросить у отца. У этой, – я презрительно глянул на мажорку – ничего спрашивать не стану. Из принципа!
Но платок беру. Вытираю им лицо, при этом умудряясь жадно вдыхать аромат парфюма. Точно так же от самой Максим пахнет. Это её запах. Напоследок беру и сморкаюсь в эту дорогую и явно рукотворную вещь. Протягиваю мажорке. Вот тебе, паразитка, месть за пьяного меня.
Она брезгливо морщится:
– Себе оставь. На добрую память.
И оставлю! Демонстративно комкаю платок и пихаю в карман брюк. Вообще-то я тоже красиво одет. У меня тоже платочек имеется. Не хэнд мэйд, конечно, но это доказывает, что я не свинтус какой-нибудь и в правилах приличия и стиля многое понимаю!
– Пошли, домой тебя отвезу, – говорит Максим. Вдруг в её голосе слышу нотки усталости. Что, мажорка, боевой запал иронии и сарказма проходит? А я думал, тебя надолго хватает, или ты вообще всегда такая наглая. Видимо, нет. Так тебе и надо!
– Сам доберусь! – говорю я, но тут же замолкаю. Как я поеду домой в таком виде! Там же моя профессорская мама, интеллигентка в четвертом поколении! Да она, если увидит, что ее приличный мальчик так нажрался, инфаркт получит прямо на пороге! Господи, ну и влип. И всё мажорка виновата. Опять тянет расплакаться. Отца опозорил, маму теперь осталось.
– Мне домой нельзя, там… мама, – горько признаюсь я.
– Ой, что я слышу? – опять в ней сарказм проснулся. Подзарядиться успела, наверное. Или чужим горем питается, как энергетическая вампирша. Почему как? Такая он и есть! – Деточка нагадил в штанишки, теперь боится, что мамка по попке настучит? – видя, что у меня опять начал предательски дрожать подбородок, мажорка восклицает. – Ой, только не нужно слез! Поехали, есть у меня одно место. Там переночуешь.
Мы выходим из ресторана, куда я теперь ни ногой. Ни за что не вернусь в место, где мне отныне будет казаться, что каждый официант станет тыкать пальцем и говорить: это тот самый слабак, который напился на юбилее отца, что даже встать не смог и выговорить слова поздравления. Теперь буду это место за километр обходить и объезжать.
Мажорка просит меня подождать у входа в туалет. Отлучается куда-то и возвращается минут через пять, снова затянутая в чёрную кожу. Куда подевалось, интересно, шикарное вечернее платье? В руках ничего нет, на поясе только небольшая сумка. Видимо, у неё тут хорошие знакомые в руководстве заведения.
Максим выводит меня черным ходом из ресторана прямо на парковку. Подходит к своему припаркованному неподалеку байку. Я плохо разбираюсь в такой технике, но кажется, что аппарат очень дорогой. Притом, кажется, эксклюзивный, сделанный на заказ, что увеличивает его и без того внушительную стоимость в разы. Интересно, откуда деньги? Собственный папаша дал или мой расстарался? Если второе, то обидно. Мне, значит, просто смартфон, пусть и дорогой (жаль его все-таки), а своей любовнице – шикарный байк?
Я же просил его, между прочим, папашу своего, купить мне машину. Пусть недорогую, простенькую иномарочку. Что ответил? Рано тебе еще, боюсь за твою безопасность. Наплел черт знает чего. На самом деле вот они, где мои денежки. Воплощены в это чудо мотоциклетостроения! Ну спасибо тебе, папа. Правильно я сделал, что напился! Не за что тебя благодарить! Как же кружится голова!
– Забирайся, поехали, – говорит Максим, садясь за руль байка.
– Без шлема? – удивляюсь я.
– Не остановят, не бойся, – усмехается она.
– А если разобьемся? Ты ж со мной пила!
– Нет разобьемся. Я трезва.
– Ага! Я пьяный, я ты трезвая. Врёшь!
– Я не пила, говорю, – Максим злится, а мне нравится. Нашел, чем её поддеть! Не любит, когда его врунишкой считают! Запомню!
– Когда ж ты пьяной себя считаешь? – ехидно спрашиваю.
– Когда на ногах стоять не могу. Быстро садись!
Я вздрагиваю от окрика и забираюсь на мотоцикл. Ух, как высоко. Кладу ноги на выдвижные подножки, а держаться тут за что? Ручек-то нет. Придется за Максим. Забавно, придётся как следует подержаться за её тело. Но тут же думаю о другом: хорошо хоть шлем на голове. У нее, у меня нет. Страшно же!
Байк, глухо урча мощным мотором, рвет с места в ночь. И я, чтобы не свалиться, обхватываю Максим, ощущая пальцами, как она дышит, как часто бьется её сердце. Наверное, огромная скорость и ощущение постоянной опасности заставляют главную мышцу мажорки делать намного больше ударов в минуту, чем положено. Хотя что это – «положено»? Если не жить на полную катушку, то и биография покажется в итоге скучной, да уложится в пару скупых строчек.
Я крепко прижимаюсь к девушке, пряча лицо от сильного ветра у неё за спиной. Мне тепло, хорошо. Словно приник к родному такому дорогому человеку. Наваждение опять охватывает меня. Она – женщина моего отца! Я не имею права ей увлекаться!
Глава 4
Не знаю, куда меня везет Максим. Мелькают улицы, фонари, мосты, ярко освещенные площади, дома. Порой кажется, что путешествие продолжается уже несколько часов, хотя, хотя наверняка намного меньше. Но смотреть на часы нет желания. Я согрелся у неё за спиной. Мне приятно ладонями, плотно прижатыми к животу девушки, ощущать её дыхание и биение сердца. Пусть пальцы мои и замерзли сверху, но им тепло на внутренней поверхности. Так бы и ехал на край света, не обращая внимание ни на что вокруг.
– Хорош уже, – глухо и едва различимо слышится в шлеме, поскольку ветер свистит у меня в ушах.
Я пытаюсь вслушаться. О чем это она? У неё там, наверно, вмонтирован блютуз-передатчик, вот по телефону и болтает. Видел такие шлемы в рекламе, кажется. А что? Очень даже удобно. Только не пойму, как там срабатывает кнопка ответа на вызов? Языком, что ли? Или носом тыкать?
Мне смешно, я хихикаю, но быстро прекращаю – меня начинает потряхивать от смеха, а на такой скорости и на этом байке, летящем, словно стрела, это опасно. Я пьян, конечно, но не до состояния самоубийцы.
– Да хорош уже! – слышу снова. Опять она пимпочку давит кончиком языка. Ой, умора! Ха-ха-ха! Черт, не свалиться бы…
– Хватит меня лапать! – рычит Максим, и до меня вдруг доходит смысл сказанного: это я, увлекшись, растопырил пальцы у неё на груди. Ай! Спешно соединяю их и пускаю на уровень талии. Здесь у неё карманы, вот на них и остановлюсь. Как неудобно-то получилось! Блин, не рассказала бы она отцу. Тот ещё приревнует меня к собственной любовнице. Ужас, этого мне только не хватало. Ещё ведь предстоит разговор по поводу моей пьяной выходки, а тут… нет, я этого не вынесу.
Мы останавливаемся напротив уходящей в темноту ночного неба многоэтажки. Максим заглушила мотор прямо напротив подъезда, хотя могла бы сделать это заранее, метров за пятьдесят, чтобы не будить людей грохотом мощного движка, и проехать накатом. Но ей наплевать, мажорка все-таки. Я думаю, что если бы у неё была тачка, то наверняка каталась бы с огромным сабвуфером, занимающим весь багажник, и сотрясала окрестности мощными глубокими басами, не думая ни о ком, кроме собственной крутости.
Спешно убираю руки с её тела. Ладони все-таки замерзли, их надо срочно в карманы брюк на отогрев, да и сам я задубел во время поездки. Не знаю, как мажорка, да и наплевать на неё. Притащила меня в какой-то спальный район. И тут мне становится жутковато. Она что, решила меня трахнуть по пьяной лавочке? Мол, завтра проснется пацан и долго и безуспешно станет думать, отчего у него член болит.
Э, нет, мажорка. Ничего у тебя не получится! Я во время байк-путешествия так озяб, что даже как следует протрезвел. Меня теперь тепленьким не возьмешь! Да неужели же она настолько порочна, что захочет соблазнить сына своего любовника? Просто невероятно подумать о таком, а уж представить… Но я начинаю фантазировать, как Максим прямо сейчас подойдет ко мне, станет целовать.
– Ты чего замер, юный алкоголик? – слышу выводящий из романтического облака голос мажорки. – Пошли, холодно.
Я вижу, как у неё губы посинели. Даже помада не помогает. Но виду девушка не подает. Вся из себя такая крутая. Ну почему ты не страшная, толстая и старая? Я бы тогда не захотел прямо сейчас с тобой поцеловаться. И вообще это дичь – желать такого с девушкой отца! Я нормальный, нормальный! Убеждаю сам себя, и при этом послушно шагаю за Максим в подъезд.
– Куда мы? – спрашиваю. Она молчит. Открыла стальную дверь своим магнитным ключом, зашли в лифт, поднялись на шестой этаж. Ещё дверь, в общий коридор. Проходим. Квартира номер… не вижу, слишком темно здесь. Максим звонит, нам открывают, она делает уверенный шаг внутрь. Я захожу следом.
Ого, вот это дела! В просторной прихожей мы оказались втроем. Внутри квартиры я увидел худенького паренька в домашней одежде: хлопчатобумажной футболке и носочках, трикотажных шортах. На голове короткие темно-рыжие волосы, большие серые глаза с длинными ресницами. На вид ему лет 18. Недавно исполнилось, кажется.
Отмечаю про себя, что парнишка довольно смазливый. Так Максим что, меня к своему интимному дружку привела?! Так у неё парень есть, а она моему отцу мозги делает, что якобы только с ним?! Ах, тварь неблагодарная! Я поджимаю губы, они у меня трясутся, и пальцы собираются в кулаки. Вот прямо сейчас как размахнусь, как врежу по этой самодовольной роже!
– Ты зачем меня сюда привела? – почти кричу.
– Согреться и выспаться. Сам же сказал: «Мамочки боюсь», – опять насмешлива мажорка.
– Я такого не говорил!
– Ты много чего не говорил, что многие слышали, – сыронизировала она.
– Отвези меня домой! Я требую!
– Если тебе надо так срочно под юбку мамаши, то дверь не заперта. Чеши на здоровье. Завтра к обеду дойдешь, – усмехается мажорка.
– Отвези меня! Или вызови такси! – требую я. Парнишка всё это время удивленно переводит взгляд то на мою физиономию, но на Максим. И молчит.
– Отвали. Устала я. Привет, кстати, – она подходит к парню, целует его в щечку, стягивает с себя устало кожаную косуху и идет куда-то вглубь квартиры.
– Здравствуй, – говорит незнакомец. Он тут хозяин квартиры или кто? Не догадаться.
Стою и не знаю, что мне дальше делать. Принять приглашение? Отец, узнав о том, что я посетил… кого? Любовника его любовницы?! Так он проклянет меня, лишит наследства и вообще, даже говорить со мной перестанет. Зачем я тут? Вот влип по собственной дурости!
– Проходите, – говорит мне парень. – Я Костя. А вас как зовут?
– Бухарь его зовут. Бухарь Непотребнов! – слышится голос мажорки. И потом смех. Развлекается дальше.
– Простите его, он не со зла. Всегда такая, – говорит парень. – Проходите на кухню, я вас чаем напою. Или кофе хотите? А у меня есть ещё хороший какао. Будете с молоком? Очень вкусный.
– Вкусное, – поправляю. – У этого слова, в отличие от кофе, средний род.
– Да? Всегда путаю, – улыбается Костя. – Так что вам налить?
– Какао, – говорю я. Точнее – буркаю, потому как мне и находиться здесь неприятно, а уж чаи гонять, так и вовсе – чистое предательство по отношению к отцу. Лишь бы он не узнал. И мама тоже.
– Умойтесь с дороги, – говорит парень. – Ванная вон там.
Иду, привожу себя в порядок. Затем следую на звуки голосов. Там кухня. Мажорка уже сидит на стуле, переодетая в домашнюю одежду. На ней домашний полуспортивный костюм. То, как она вальяжно разместилась, показывает: она тут хозяйка. Владетельная барыня, мать её так! У, наглая морда! И… красивая.
Квартира в самом деле приятная. В бежевых тонах, хорошая, дорогая наверное мебель на кухне, много бытовой техники. Здоровенный, метра два с лишним, холодильник с отделением для льда, который можно насыпать прямо в бокал, если поставить его в специальное углубление. Да и всё здесь уютное, домашнее, теплое. Типичное женское жилище.
Костя между тем разлил ей и себе чай, мне подал в большом бокале какао. Это моя слабость, потому отказаться не могу, как бы не старался. На столе ещё вазочка с печеньем. Моё любимое, песочное, с кругленькими шариками джема в углублениях посередине.
– Прошу к столу, – говорит парень.
Я сажусь. Кухня, кстати, вместительная, потому и стол достаточно массивный, за нем наверняка могли бы уместиться запросто шесть человек. Стулья очень мягкие, хотя сами сделаны из хромированного металла.
– Простите, а как вас зовут? – спрашивает Костя.
Мажорка открывает рот, чтобы выплюнуть очередную остроту, но парень смотрит на неё и хмурится. Максим замолкает.
– Саша, – отвечаю я.
– Очень приятно, – говорит Костя. – Да вы пейте какао, Саша, пока не остыл. Ну как, вкусно?
– Да, – соглашаюсь я. По телу распространяется приятное тепло, только теперь не имеющее ничего общего с алкоголем. Мажорка между тем опрокинула в себя чашку горячего, дымящегося чая (как только не сожгла себе всё внутри?), потом Костя налил ему вторую. Она её туда же опрокинула. Схватила печеньку, бросила в рот, схрумкала в мгновение ока и встала:
– Ладно, мне пора обратно. В ресторан. А то папик нервничать станет. Думала дома остаться, но увы. Вон, – кивнула на телефон, – сообщение прислал. Придётся опять одеваться, блин!
Меня покорежило. Опять моего отца этим поганым словом назвала. Неужели она его настолько презирает, что по-другому назвать не в состоянии? По имени могла бы просто. Или, наконец, прозвище придумать. Пусть нелепое. Зайчик там или котенок. Хотя к моему отцу, конечно, такое не применимо. Ну и ладно, всё лучше, чем «папик»!
Ах, она уезжает. Да. Верно. Пусть катится! Скатертью дорога! Хотя…
– А как же я?
– Тут останешься, завтра домой отвезу, – говорит Максим.
– Как это тут? Да ты озверела, что ли? – окончательно выхожу из себя. – Мало того, что напоила меня, так ещё и сюда притащила! У тебя совесть есть вообще, или ты её совсем променяла на свой шикарный байк и косуху кожаную! – Остапа несло, как говорится. Ещё и пары алкогольные не выветрились окончательно, и какао их несколько подогрело в крови. – Да ты в край очумела, раз думаешь, что я тут ночевать останусь!
– Батюшки! Это кто у нас тут пёрышки-то распушил, а? Слышь, птенчик, ты бы потише крякал, а? Тут все-таки люди вокруг спят, – ответила мажорка.
– Надо же! Когда ревел своим байком на весь двор в ночи, то наплевать было на людей, а тут озаботилась! – возмутился я. – Да не пошла бы ты, заботливая такая, к хренам собачьим!
Вижу, глаза у неё словно стеклянными стали. Вроде как не движутся совсем, и лицо приобрело некий… будто деревянный облик. Что это означает, интересно? Мне подобное раньше у других людей видеть не доводилось. Тем интереснее узнать, как будет дальше. У неё что, рога вырастут? Клыки? Когти? Нет, копыта, потому что она самая натуральная коза!
Тут мажорка сквозь зубы мне говорит, поблескивая стеклянным взором:
– Прекрати матом лаяться при моём…
– Да имел я в виду вас обоих! – обрывая, кричу в ответ. – Ты с моим отцом живешь, а сама к своему хахалю привела?! Гадина ты! Су… – договорить не успеваю. Мощный хук прилетает мне в левую сторону лица и вырубает. Сознание отключается, и последнее, что я помню, как плавно стекаю на пол.
Глава 5
Открываю глаза. Тут же зажмуриваю, что есть сил. По ним, словно ножами, режут солнечные лучи, влетающие из окна и, такое ощущение, что прямо мне в мозг. С трудом приподнимаю веки, чтобы осмотреться. Потолок, покрытый рельефными обоями с простеньким рисунком. Такие же незамысловатые, но уже цвета кофе с молоком, обои на стенах. Я сам лежу на большой двуспальной кровати. Слева тумбочка, на ней мой телефон. Небольшая лампа рядом.
Каждый поворот головы дается мне с огромным трудом. Так вот ты какое, похмелье. Да, лучше бы я вчера водку… Господи! Вчера! Я натворил столько, что мне теперь расхлебывать долго придется. А самое жуткое – я лежу на постели, где мажорка трахается со своим дружком!
Становится жутко противно. Резко пытаюсь вскочить, но тут же падаю: мозг словно стискивают стальными раскаленными обручами. Из груди вырывается стон, хватаю голову руками и пытаюсь сжать, чтобы унять боль. И вкус во рту… Жуть какая! Кажется, словно туда всю ночь испражнялись кошки.
В этот момент дверь открылась, в комнату вошел парень в домашней одежде. Щурясь от яркого света, смотрю на него. А, вот и он, мелкий поганец. Как его там? Костя, кажется. Да, точно. Наверное, пришёл поржать надо мной, насладиться зрелищем. Чертова мажорка! Если бы не она, я бы тут не оказался.
А где бы оказался? В номере гостиницы? Так меня в подобном состоянии разве что в какую-нибудь ночлежку на окраине пустили. С тараканами и туалетом в конце коридора. И кто бы, интересно, меня туда довез? Такси? Я был не в состоянии даже его вызвать. Едва ли вообще такое тело кто-то захотел в салон пускать.
Поделиться книгой: