Модель по вызову

Модель по вызову

Марина Дмитриева

ПРОЛОГ

Теперь я шлюха, точнее, девушка из эскорт-услуг с возможностью потом меня трахнуть. И я должна стараться, чтобы у мужчин возникло такое желание, поскольку за час секса получаю тройную оплату. Пожалуй, мне повезло устроиться так удачно. Всё благодаря моей ангельской внешности, как с картинки из голливудских журналов. Рост сто семьдесят пять сантиметров, параметры почти пресловутые 90-60-90. Нижние девяносто, правда, на пять сантиметров больше эталона, но, как сказала Аленка, подруга детства, поспособствовавшая моему появлению в модельном агентстве «Соблазн»: «Это только плюс в нашем деле, мужики любят жопастых. Пардон, крутобедрых».

Светлые, густые, чуточку волнистые волосы всегда привлекали внимание, ведь джентльмены, как известно, предпочитают блондинок. Четкий овал лица, тоненький носик, пухлые губки бантиком и голубые глаза красивой куклы. «Девушка-мечта», — так когда-то высказался в мой адрес один богатенький друг однокурсника. Мечта, которую теперь каждый может поиметь, главное заплатить оговоренную сумму денег.

— Светка, у них в клиентах только богатые мужики, — помнится, верещала от восторга Аленка. — Многие о таких мечтают! Это тебе не вонючего дядю Колю обслуживать на трассе или лопоухого Лешку, которому никто не дает, по кустам удовлетворять, а в самых дорогих отелях да на шелковых простынях заниматься сексом с человеком, который многого достиг в жизни. А ты хорошенькая, глаз оторвать невозможно. И что нос свой раньше задирала — хорошо даже, не потасканная. Отбоя не будет!

— Если отбоя не будет, то затаскают довольно быстро...

— Мигом замуж выйдешь за какого-нибудь олигарха! А чего?! Не надо так скептически кривиться! На моей памяти пара девчонок окольцевали своих клиентов.

Надо отметить, подруга детства обладает завидным оптимизмом. Дожив почти до двадцати пяти лет, она до сих пор свято верит, что ей обязательно повезет в жизни, и в один чудесный день прекрасный принц, точнее, в нашем случае богатый клиент, влюбится в неё без памяти, женится, отписав при этом в полное Аленкино владение половину своего имущества, нацепляет на ее шею бриллиантов величиной с куриное яйцо, увезёт из страны, поселит в замке и каждые три месяца станет вывозить отдыхать под ласковым солнцем Мальдив, Бали или еще каких-нибудь чудо-островов, виды которых так любят показывать звезды в своем Инстаграмм. А меня все время удивляет, почему ей не омерзительно заниматься сексом, зная, что он выбрал тебя в каталоге как какую-нибудь игрушку...

Теперь я тоже дорогая игрушка для богатых мужчин, живой товар. Губы горько скривились. Только не реви, Светик! Реветь ни в коем случае нельзя — испортишь макияж. А кому нужен товар в неэстетичной упаковке? В свои двадцать два года я намного осторожнее в мечтаниях. Вообще, у меня есть только одна цель, и я в лепёшку расшибусь, буду трахаться хоть с сотней мужиков, главное, чтобы она воплотилась в реальность. Сотня... Не уверена, что сотней обойдется... Подошла к зеркалу… Ткань красивого синего платья плавно обнимала все изгибы моего идеального «для этого дела» тела. В глубоком вырезе декольте виднелись холмики соблазнительной, между двойкой и тройкой, груди. Каблук серебристых босоножек подчеркивал стройность длинных ног. Пожалуй, так роскошно я никогда не выглядела. Девочка-картинка, девочка-Барби. От синего платья ещё гуще казался цвет глаз... Сапфиры — не иначе… Длинные светлые волосы златовласки и ярко-алые выгнутые луком амура губы. Природа одарила щедро. Налетай мужики — не скупись… Мне нужны ваши деньги, я уж постараюсь выудить все возможное из ваших кошельков да банковских карт. И прощай стыдливость, природная скромность! До свиданья, внушаемые с пеленок принципы! В топку мои девичьи мечтания, не до вас сейчас… Я все стерплю, превращу вас в хладный труп на глубине своей души, но добьюсь намеченного. Цель оправдывает средства… Черт, слабачка! Все-таки слезинка скатилась из сапфирового глаза и медленно, театрально, трагично поползла по щеке. Нет, Светик, нельзя. Дома будешь реветь над могилой своих самых лучших качеств, а сейчас нацепи на губы улыбочку «кинодива на красной дорожке» и иди обслуживать своего первого клиента.

ГЛАВА 1

Тяжелый пакет оттягивал руки… Зачем же я, дурища, каблуки надела? Это все мама: «Ты красивая девушка, а одеваешься последнее время как пацанка». Эх мама, после одного урода, точнее принца, в моей жизни, мне разонравилось быть красивой. Но родительницу не стала расстраивать, у нее и так проблем выше крыши, не до моих любовных разочарований. Ее можно понять, маму мучает чувство вины, ведь после аварии, разделившей нашу жизнь на «до» и «после», очень много проблем легло на мои хрупкие плечи. Теперь я главный добытчик для семьи. Мама же считает, что молодая красивая девочка должна жить своей счастливой девчачьей жизнью, а не нескончаемыми семейными проблемами. Боясь ее расстраивать, я решила притвориться, что такая жизнь действительно существует. В итоге на моей пятке мозоль, ноги от непривычных каблуков ужасно ноют, и от этих обувных терзаний вид у меня довольно грустный, словно у побитой собаки. Однако мои мучения не прошли даром. Виталик, мой коллега по кабинету, даже комплиментом меня сегодня одарил. Он вдруг завороженно осмотрел мои ноги, сглотнул и чуточку хрипло произнёс: «Свет, знаешь, тебе очень идут голые коленки», — а потом зарделся, словно маков цвет. Виталик хороший парень. Знаю, я ему нравлюсь, просто он очень робкий, стеснительный и не умеет выражать свои эмоции. Комплименты у него получались несколько топорными. Хороший парень, но уж очень худой, мелкий, словно подросток, да к тому же в очках. В общем, точно не герой девичьих грез. С лица воды не пить, я уже назубок усвоила эту истину, но после принца воплоти мне больше не хотелось любовных отношений. Впрочем, с Виталиковой робостью и моей холодностью вряд ли дело дойдет до настоящего романа.

Зашла в арку, ведущую к нашему дому, до квартиры осталось всего-то каких-то пару метров. Я уже предвкушала, что скоро сброшу с себя тесные босоножки, сяду на диван и вытяну блаженно ноги. Глаза выхватили проехавший шикарный черный танк на колесах. Выпендрежный автомобиль, бандитский, стекла полностью тонированы, несмотря на то, что закон давным давно и активно борется с затемнением на окнах. Некоторым законы не писаны. Land Rover… Точно какой-то головорез... Одна тачка стоит больше, чем единственная ценность нашей семьи — квартира. Интересно, что эта громадина забыла в нашем панельном спальном районе?! Хотя зачем мне знать, главное быстрее дойти до дома и сбросить неудобные босоножки. Мне нет никакого дела до бандюганских танков-автомобилей. Кажется, я готова думать о чем угодно ничтожном, главное, хоть ненадолго отогнать тревогу, разъедающую ржавой болью мой мозг. Сегодня должны дать решающее заключение. Боже, как страшно… Вчера целый вечер, обнявшись и дрожа от страха, мы с мамой пытались настроить друг друга на хорошее, хотя в голову каждой лезли далеко не радостные мысли. Плохое представлялось почему-то намного ярче, чем хорошее. Нет, Светик, нельзя терять надежду, бог не может быть таким жестоким и не пошлет человеку испытаний больше, чем он в состоянии вынести. Все будет хорошо, должно быть хорошо…

— О, черт!

Нога, непривычная к высоким каблукам, подвернулась. Пытаясь удержаться, я грузно шлепнулась прямо на шикарную черную бандюганскую машину. Взвыла, лодыжку прострелила боль. Пакет с продуктами громко стукнул о блестящий капот дорогого внедорожника.

— Дурацкие каблуки… — зашипела я сквозь сжатые зубы.

Продукты из пакета рассыпались по асфальту. Черт, что за невезение! Кажется, пакет молока лопнул. Мне только этого не хватало... Теперь все продукты будут мокрыми и жирными. Водительская дверь открылась. Чтобы подобрать продукты, присела на корточки. Перед носом появились начищенные до зеркального блеска туфли… Глаза невольно поползли вверх по дорогим брюкам со стрелками, блеснула пряжка кожаного ремня, дальше была расстегнутая чуть ли не до пупа рубашка в сочетании со строгим дорогим костюмом. Невольно восхитилась... Ух, какие широченные плечи! «Косая сажень в плечах»! Все это великолепие венчала трехдневная щетина на квадратном подбородке и лысая башка. Мужские полные губы кривились в наглой ухмылке. Глаз из-за черных очков было не видать… но почему-то всей кожей чувствовалось — мужчина внимательно и совершенно нескромно меня рассматривает. Как назло, юбка чуть ли не до трусов задралась. Сидела я на корточках, и владелец черного внедорожника смотрел на меня сверху вниз, а, значит, в разрезе простенькой блузки, которая из-за жары была расстегнута на одну пуговицу больше, чем обычно, ему отчетливо видна была моя грудь в непрезентабельном белом лифчике. Уши загорелись от такого разглядывания. Чего уставился, придурок?! Нет бы помочь девушке… Наивная ты, Светик... Злодеям чужды джентльменские жесты. И поскольку смотрящий, скорее всего, действительно опасный тип, то мне нужно как можно быстрее собирать продукты, черт с этим разлитым молоком, а потом тихонько, не привлекая к себе лишнего внимания, идти домой. Таким лучше не попадаться на пути… Я мышка, серая невзрачная мышка. Выпрямилась. Теперь нужно обойти громилу — и домой к вожделенному дивану. Совершенно неожиданно мужчина сделал шаг вперед и довольно грубо, нагло, схватил меня за шею под волосами. Инстинктивно дернулась назад, да куда там! В мужских руках такая силища, что, кажется, надави он сильнее — и я, словно соломинка, переломаюсь.

— Что вы делаете?

— Посмотри на меня, — раздался глухой требовательный голос, и я почему-то подчинилась, с глупым врожденным гонором уставилась в непроницаемые глазницы темных очков.

— Отпусти, — зашипела, словно змея, и снова дернулась.

— А ты красивая, детка… Даже очень.

— Убери руки! — начала злиться я.

— А то что? — во все тридцать два зуба скалился лысый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​ ‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я три года ходила на курсы самообороны.

Странно, но лапища отпустила шею. Только в то, что громила испугался, верилось слабо. Бритоголовый наигранно, все с той же мерзкой ухмылкой на губах, поднял руки вверх.

— Ой, боюсь-боюсь. Не бейте меня, тетенька, — в мужском голосе явная издевка.

Захотелось, мило улыбаясь, врезать ему коленкой по яйцам. Пусть поскулит бритоголовый здоровяк! Нет, Светик, лучше не ввязывайся, иди домой. Сделала шаг по направлению к подъезду. Молоко из разорванного пакета полилось по ноге и прямо на зудящую от неудобных босоножек ступню. Хоть какое-то облегчение... Только дальше идти не получилось — на локоть легла огромная лапища лысого.

— Подожди… Есть одно деловое предложение.

— Меня абсолютно не интересуют ваши дела.

Избави боже водиться с подобным типом! Резко дернула рукой, желая высвободиться. Ага, как же! Ни фига подобного! Локоток продолжали жечь мужские пальцы. Какая самооборона?! Я словно котенок в лапах медведя.

— Разве ты не хочешь много зарабатывать?! — поинтересовался верзила.

— Каким образом?!

— Именно тем образом… о котором ты подумала. Ты красивая девочка, идеально подойдешь для эскорт-услуг.

— Меня не интересует такой способ заработка.

Наглые губы снова озарились глумливой ухмылкой.

— А, понятно — принца ждешь… Так будут тебе принцы, обещаю, только не один, а каждый вечер новый.

Желание припечатать коленкой мужское достоинство бритоголового братка стократно усилилось.

— Принц у меня уже был…

— И чего?! — лениво полюбопытствовал лысый.

— Еще тем козлиной оказался.

Бандюган весело рассмеялся, будто я ему какой-то анекдот рассказала. Противный тип.

— А ты с норовом, детка. Иногда мужиков это заводит, главное не переборщить.

Да, неплохо обучиться этому ценному умению не перебарщивать. Ибо чувствую — меня опять заносит.

— Да пошел ты, — прошипела я и опять со всей силы дернула рукой.

Безрезультатно. Сукин сын!!!

— Чего ты выкаблучиваешься, девочка?! Все бабы шлюхи, только некоторые слишком высокую цену за себя просят. Ты ничем не лучше других… Я шлюх за версту чую.

Несмотря на грубые слова, мужские пальцы нежно погладили обнаженную кожу моей руки. Достал, гад! Я и так вся на нервах последнее время… Вдруг размахнулась и со всей силы огрела этого верзилу пакетом с продуктами. Молоко из лопнувшей упаковки полилось на дорогой костюм… а я вся сжалась от страха... Вот же безбашенная дурища! Совсем ума нет... Кто же бандюганов бьет?! Так и головы можно лишиться...

— А ты еще та сучка, — беззлобно сказал лысый и, что самое непонятное, опять ослепительно улыбнулся. — Вот — возьми мою визитку, — сунул мне карточку в карман блузки. — Такой красивой цыпочке нужна красивая оболочка.

Затем мужские руки сжались на моей груди и большой палец, словно ласкающе, задвигался по белой ткани блузки. Какой нахал! От возмущения чуть ли не на три метра подпрыгнула, а бритоголовый изобразил на лице блаженство.

— Сиськи зачетные…

Еще раз попыталась стукнуть громилу пакетом.

— Ого-го! — снова рассмеялся бритоголовый. Упырь — не иначе! — Кто-то любит играть в недотрогу.

— Пусти…

Меня вдруг снова резко и бесцеремонно схватили за шею, лицо лысого максимально приблизилось.

— А вот размахивать руками больше не советую, — теперь в мужском голосе слышалась сталь. — Еще раз позволишь что-нибудь подобное — и недели две на свою шикарную задницу садиться не сможешь. Выдеру как Сидорову козу.

Мужские медвежьи лапищи разжались, выпуская меня на свободу… Вот же упырь! Почему-то хотелось бесноваться, вцепиться в эту наглую лысую морду когтями, вспомнить приемы самообороны, которым нас обучали на курсах, и пусть я котенок рядом с ним, но разозленные мелкие хищники тоже умеют больно царапаться, особенно, когда внутри который день сжатой напряженной пружиной сидит тревога. Остынь, Светик, остынь… Пусть катится колбаской по малой Спасской, а ты тихонько ковыляй домой и обходи десятой дорогой всяких бандюков. На негнущихся ногах дошла до подъезда… Около двери не выдержала, и, возможно, чересчур демонстративно порвала и выкинула визитку этого лысого упыря в мусорное ведро, потом, не оборачиваясь, открыла магнитным ключом дверь. Интересно, этот здоровяк видел мой далеко не дружелюбный жест?! Очень тянуло обернуться. Н-да… неконтролируемая глупость так и прет из организма.

Мамы дома не оказалось. Внутри который раз ухнула тревога… Ей уже давно пора вернуться, важная встреча была назначена на три часа, а сейчас почти семь. Черт, и когда час назад я позвонила на мамин телефон, она почему-то не ответила. Плохо, Светик, видимо, все плохо… Руки задрожали, многострадальные продукты снова упали на пол. Я так надеялась, что завозившись на кухне, мама просто не услышала моего звонка. О черт, на полу начала расползаться белая лужа. И чего я это дурацкое молоко на траву где-нибудь не вылила во дворе? Так боялась обернуться и вцепиться бритоголовому дружку в его нахально лыбящуюся рожу, что поторопилась быстрее скрыться за дверью. Батюшки, я ведь, наверное, весь лифт изгваздала, придется бежать убираться. Такое ощущение, что я не литр молока купила, а целую цистерну. Кинулась бегом на кухню разбираться с промокшими продуктами. Ущерб был не такой уж сильный, только хлеб немного намочился. Благо сейчас все продается в полиэтиленовых упаковках, что для экологии, безусловно, плохо, но в жизни очень удобно. Потом вернулась обратно в коридор подтирать лужицы молока. Пальцы безобразно дрожали. Мам, почему же ты не звонишь?! Какого черта, мама?!! Я ведь тоже переживаю, места себе не нахожу.

Схватила телефон, желая услышать родной голос, нажала на зеленую трубку и подошла к окну. Из нашего подъезда вышла красавица Алена, в детстве примерно до подросткового возраста мы с ней дружили, не разлей вода были, а потом наши пути разошлись… Она пошла плохой дорогой и сейчас, приветливо помахав ручкой лысому громиле, царственно села в шикарный черный Land Rover. Понятно, откуда у нее норковая шуба, ясно, за какие средства она в скором времени собирается переезжать в новую квартиру в одном из лучших районов нашего города. Старушки в подъезде давно в ее сторону шипят – «шлюха бессовестная»... Только ей плевать… Она, постоянно меняя наряды, один короче другого, задорно цокая каблуками, проходила мимо, иногда бросая на ходу: «Глядите не подавитесь от зависти».

Черт, мама так и не ответила…

— Ален, я тут во дворе девушку встретил…

— И что, понравилась? — поинтересовалась брюнетка.

— Красивая, — согласился мужчина, — только корчит из себя слишком много.

— Дай отгадаю! Светлые волосы, кукольное лицо, голубые глаза, фигурка закачаешься, особенно задница и ноги. Правда, упакована вся эта прелесть в неброские джинсы и скучную футболку.

— Да нет, сегодня была юбка и строгая блузка.

— Видимо, что-то в лесу сдохло, — засмеялась девушка. — А ты хотел ее в «Соблазн» заполучить?

— Да. У меня глаз наметанный. Если такую приодеть, причесать, фейс профессионально подкрасить и так далее, то глаз невозможно будет оторвать. Редкая красавица!

— Красавица, согласна. Только фиг тебе, Юрик! Она у нас типа правильная... Говорят, отец у нее дворянских кровей, нищий потомок какого-то графа. Помню когда-то Светка мне фото показывала. Мы дружили в детстве, пока ей не запретили со мной водиться. Так вот там ее, якобы, пра-пра, ну, какой-то дед, рядом с Николаем вторым. Отец Светкин красавец был еще тот — светловолосый, голубоглазый, статный, все бабы нашего дома по нему сохли. Ему бы в кино сниматься, а он в науку пошел, что-то там пытался изобрести.

— Почему был?

— Да уже лет пять, как помер.

— Бедная девочка. А раз бедная, то, значит, деньги ей нужны. Поговори с ней, расскажи о заработках в нашем агентстве.

— Я, конечно, поговорю, только на удачу на рассчитывай. Такие с честью своей, словно с писаной торбой, носятся. Говорят, Светкиному отцу предлагали за рубеж ехать работать, а он, дурак… типа мои предки даже в самое неспокойное время Россию не бросили, по ссылкам да лагерям мотались, и я хочу служить отчизне. Голубая кровь с голым задом.

— Да ладно заливать... Все бабы, пожалуй, даже больше, все люди одинаковы, она ничем не лучше… и если предложить хорошие условия — тоже продастся. А про голубую кровь — сказочка, чтобы возвысить себя в своих собственных глазах, дескать, мы хоть чем-то лучше других. Раньше все молчали, а сейчас модно быть аристократами.

Мама пришла домой примерно через час после меня, лицо бледное, даже серое, словно сразу постарела лет на десять. Спрашивать и не нужно ничего — все по лицу видно… Сбылось плохое, то самое плохое, о чем мы запрещали себе думать, боясь ненароком материализовать свои безрадужные мысли.

— Мам, что?!

Родительница обессиленно сползла по коридорной стенке. Родные глаза вмиг наполнились слезами, из бледных, ненакрашенных, до крови искусанных губ вырвался жуткий вой. Вой, в котором слышалось полнейшее беспросветное отчаяние без малейшей надежды на хорошее. Холод окатил тело, кажется, промерзли даже волосы. Да чтоб тебя... Ну почему так жестоко с нами?! Почему?!!

Подскочила к маме, опустилась рядом с ней на пол, обняла ходящие ходуном от рыданий плечи. Мама зажимала рот и выла. Я обнимала, целовала, пытаясь своей лаской, участием, взять на себя хотя бы частичку ее боли.

— И что, ничего нельзя сделать? Мам, неужели ничего нельзя сделать? — кричала я, постепенно тоже отравляясь отчаяньем.

Она не отвечала, все так же ревела смертельно раненным зверем, а потом стала рвать на себе волосы. Жутко видеть свою самую родную, всегда ласковую, старающуюся не терять оптимизма, женщину в таком состоянии. Хочу вернуть вчера. Вчера в нашей жизни был хотя бы лучик надежды.

— Мамуль, расскажи, что сказали врачи?

— Он-ни не в сос-стоянии помочь, — ревела мама, — н-ничем не могут п-помочь…Операция не принесла результата, он по-прежнему ничего не чувствует. Темка навсегда останется прикованным к постели! Навсегда, Света, навсегда! Ты понимаешь?!

Нет, не понимала, точнее, не хотела принимать это страшное слово «навсегда».

— И что, ничего нельзя сделать?

Вой снова вырвался из родных губ. Меня затрясло мелкой, омерзительно противной дрожью.

— Нельзя-а-а-а, — рыдала мама, ломая руки. — Точнее, они сказали, что в Германии есть клиника, где таких больных поднимают на ноги. Н-нужна очень сложная операция, которую в России никто не решается делать, причем не факт, что она поможет. Да что говорить попусту, лечение в той клинике нам не по карману. Даже если мы квартиру продадим, если все, что есть в доме, продадим, мы никогда не наберем нужную сумму!

— Мам, сколько нужно денег?!

— Если посчитать стоимость операции, реабилитацию после нее, билеты туда, проживание там, то миллионов двадцать, не меньше…

Тоже захотелось в отчаянье ломать руки… Это нереальная для нас сумма, я на своей работе только тридцать пять тысяч получаю.

— Знаешь, я... я пересилила свою гордость и пошла к одному человеку. Отец когда-то учился вместе с ним в институте, сейчас это очень влиятельный человек. Светик, я у него в ногах валялась, но он отказал, унизил, он меня просто убил. Такой цинизм, такая сволочь! — и снова жуткий животный вой вырвался из материнских губ. — Надо забирать Артема из больницы… Свет, я теперь даже работать не смогу, ведь за ним нужен постоянный уход. Как мы будем жить, дочка?! Как?! — мама стала раскачиваться из стороны в сторону.

Я молчала, не зная, что сказать, не находя слов утешения. Озвученная сумма взрывала мозг.

— Кроме того, доктор сказал, что с таким диагнозом долго не живут, максимум 10-15 лет… Десять лет мучений, понимания своей ущербности и того, что ты медленно умираешь! Милосердней будет сразу его убить!

В теле появилась злость. Нет, костлявая с косой, Устюговы не сдаются так просто. Отца ты у нас забрала, а Тему мы не отдадим! Нет, мы еще повоюем, как, помнится, любил повторять дедушка. Правда, повоевать долго не пришлось... Юность, проведенная в лагерях, плохо сказалась на его здоровье. Папа умер шесть лет назад от обыкновенного гриппа, который привел к двухсторонней пневмонии легких. А год назад Темка попал в аварию...

— Мама, мы что-нибудь придумаем…

— Что, Светик, что?! Злой рок тяготеет над мужчинами рода Устюговых. Мои родители — пенсионеры, они тоже нам не смогут сильно помочь. Разве что попросить их дачу продать… Да сколько она стоит? Не больше шестисот тысяч...

— Не знаю, мам... Можно обратиться в какие-нибудь фонды, во все возможные фонды, организовать сбор средств, взять кредиты, продать квартиру. Мама, надо все пробовать, а не сидеть, сложа лапки.

— Мы все равно не насобираем такую сумму. Кроме того, нет никакой гарантии, что операция в Германии поможет, если даже операция в Москве не дала результата. Вдруг мы потеряем все, что имеем, останемся в долгах, а Темку не вылечим. Продать квартиру, ты говоришь? А где мы будем жить? Я, ты и Тема? У дедушки с бабушкой двухкомнатная хрущевка, у дяди Паши трое своих детей...

— Да какая разница где, хоть под мостом! Во всяком случае, мы будем знать, что сделали все возможное для спасения брата!

Но в материнских глазах не было отклика, она продолжала выть и скулить, заранее оплакивая своего сына.

— Можно продать нашу квартиру на лечение Темки, квартиру дедушки и бабушки тоже продать и купить дом где-нибудь в деревне, там сейчас жилье за бесценок продают. Свежий воздух никому не помешает. А я сниму себе койко-место и буду работать.

— Света-а, нет никакой уверенности, что операция пройдет успешно! Ты хочешь разрушить мир двух семей ради призрачной надежды?

— Но что-то же делать надо, мама?! — боясь застыть, замерзнуть от отчаянья, повысила голос я.

— Не знаю, что делать, дочка, не знаю-юю! – материнским голосом плакала вселенская безнадега.