Помоги проекту - поделись книгой:
Виктор Иванович Буганов
Петр Великий и его время
ББК 63.3(2)46 Б90
Рецензенты: кандидат исторических наук Н. Ф. ДЕМИДОВА,
доктор исторических наук А. И. КОМИССАРЕНКО
Буганов В. И.
Б90 Петр Великий и его время. - М.: Наука, 1989.- 192 с.
ISBN 5-02-009471-4
Книга посвящена жизни и деятельности Петра I - первого российского императора, реформатора и преобразователя России. Она основана на новейших исследованиях и публикациях исторических источников.
Для читателей, интересующихся отечественной историей.
0503020200-095
Б ____________________ 12-88 НП
042(02)-89
ББК 03.3(2)46
ISBN 5-02-009471-4
Издательство «Наука», 1989
Предисловие
В русской науке и публицистике, так же как и в зарубежной, история России нередко делится на два периода - допетровский и послепетровский. Такова притягательная сила личности Петра Великого, первого российского императора, великого реформатора, и значительность того места, которое он занял своими деяниями в истории. Российский историк Сергей Михайлович Соловьев называл Петра Великого революционером на троне, и подобный взгляд был в свое время весьма распространен.
…Дирижер взмахивает палочкой, и в притихший зал льются звуки увертюры к «Хованщине» М. П. Мусоргского - знаменитое «Утро на Москве-реке». Гениальная музыка говорит не только о том, что человек встречает каждый день зарю, восход солнца, обновление жизни, но и о другом: под воздействием музыки перед мысленным взором слушателя встает обновленная Россия, воспрянувшая от темноты к свету; начинается новая эпоха - эпоха Петра Первого, преобразователя России, выведшего ее на новые пути, от косной старины повернувшего к новым замыслам и делам.
В произведениях поэтов и работах ученых, в творениях музыкантов и художников не обошлось, как это водится, без преувеличений. Однако сам Петр сознавал значение того, что при нем происходило, и что сделал он лично. Он хорошо понимал, что строит не на пустом месте, а продолжает дело своих предшественников. В 1717 г. однажды на пиру царь, будучи в зените славы, обратился к князю Я. Ф. Долгорукому. Тот отличался честностью, прямотой, слыл неподкупным, нередко спорил с царем в Сенате. Петр сказал:
- Вот ты больше всех меня бранишь и так больно досаждаешь мне своими спорами, что я часто едва не теряю терпения. А как рассужу, то и увижу, что искренно меня и государство любишь и правду говоришь, за что я внутренне тебе благодарен. А теперь я спрошу тебя: как ты думаешь о делах отца моего (царя Алексея Михайловича, правившего страной в 1645 - 1676 гг. - В. Б.) и моих? И уверен, что ты нелицемерно мне ответишь.
- Изволь, государь, присесть (царь стоял за стулом, на котором сидел князь. - В. Б.), а я подумаю.
Петр сел рядом с Долгоруким, тот некоторое время молчал, обдумывая ответ, поглаживая длинные усы; наконец заговорил:
- На вопрос твой нельзя ответить коротко, потому что у тебя с отцом дела разные: в одном ты заслуживаешь хвалы и благодарности, в другом - твой отец. Три главные дела у царей: первое - внутренняя расправа (управа, управление. - В. Б.) и правосудие; это ваше главное дело. Для этого у отца твоего было больше досуга, а у тебя еще и времени подумать о том не было, и потому в этом отец твой больше тебя сделал. Но когда ты займешься этим, может быть, и больше отцова сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать. Другое дело - военное. Этим делом отец твой много хвалы заслужил и великую пользу государству принес, устройством регулярных войск тебе путь показал; но после него неразумные люди все его начинания расстроргли, так что ты почти все вновь начинал и в лучшее состояние привел. Однако хоть и много я о том думал, но еще не знаю, кому из вас в этом деле предпочтение отдать: конец войны прямо нам это покажет. Третье дело - устройство флота, внешние союзы, отношения к иностранным государствам. В этом ты гораздо больше пользы государству принес и себе чести заслужил, нежели твой отец, с чем, надеюсь, и сам согласишься. А что говорят, якобы каковы министры у государей, таковы и дела их (об этом перед тем говорил Петру Мусин-Пушкин, порицавший к тому же его отца, царя Алексея, чем вызвал недовольство сына. - В. Б.), так я думаю о том совсем напротив, что умные государи умеют и умных советников выбирать и верность их наблюдать. Потому у мудрого государя не может быть глупых министров, ибо он может о достоинстве каждого рассудить и правые советы отличить.
Слова князя пришлись царю по душе. Он расцеловал Долгорукого:
- Благий рабе верный! В мале был еси мне верен, над многими тя поставлю.
Слова Петра в духе евангельской притчи отразили его отношение к сказанному Долгоруким. В том, что нелицеприятно и тонко сформулировал умный князь, содержится своего рода обзор настоящего и прошлого, дается высокая оценка им, хотя говорится о недоделках и упущениях обоих царей - отца и сына.
Эта беседа убеждает в том, что уже современников Петра интересовал вопрос о соотношении сделанного этим великим человеком и его предшественниками. Россия никогда не стояла на месте, развивалась, хотя по-своему и не всегда так быстро, как другие государства, со времени своего появления на исторической арене. Многое этому мешало: иноземные нашествия, ордынское иго, княжеские и боярские неурядицы. Образование единого Российского государства и одновременное освобождение его от Золотой Орды (конец XV в.) вывели страну па новые рубежи.
Ее развитие в XVI и XVII вв., несмотря на внутренние потрясения (опричнину и разорение последней трети XVI в., голодные годы в начале следующего столетия) и польско-шведскую интервенцию (начало XVII в.), продолжалось безостановочно. Развивалось хозяйство, строилось и укреплялось государство. Уже в эти два столетия оно выдвинуло и отчасти решило три важнейшие внешнеполитические задачи, поставленные жизнью. Во-первых, началось возвращение древнерусских земель, попавших в эпоху ордынского ига и феодальной раздробленности в состав соседних государств: в конце XV - начале XVI в. к России отошли Смоленск, Чернигов, Брянск и другие древние русские города с их землями; в 1654 г. - Левобережная Украина. Во-вторых, продолжалась борьба с ханствами - осколками Золотой Орды. К России во второй половине XVI в. были присоединены Казанское, Астраханское и Сибирское ханства. В-третьих, была сделана попытка решить вопрос о выходе к Балтийскому морю и возвращении древнерусских земель в Восточной Прибалтике, но это пока не удалось (Ливонская война 1558 - 1583 гг., русско-шведская война 1656 - 1661 гг.).
В XVII в., при деде, отце и брате Петра, начались реформы во многих областях. В армии появились полки нового, иноземного, строя (солдатские, рейтарские, драгунские), предвосхитившие регулярную армию начала XVIII в. Было отменено местничество (1682 г.) - акт, заменивший принцип породы, знатности принципом выслуги, который нашел впоследствии завершение в петровской «Табели о рангах» (1722 г.). Было введено военно-административное деление на разряды, т. е. округа, - предшественники петровских губерний. Таких реформ или наметок можно насчитать немало. Одним словом, некоторые преобразования Петра назрели, другие начинались, хотя и слабо, до него. Недаром время царствования его отца Алексея и брата Федора называют иногда предреформенной порой, кануном петровских преобразований. Несмотря на это, славу преобразователя история России отвела именно Петру Алексеевичу. Он продолжил дела деда, отца и брата, но провел их на таком уровне и с такими поразительными успехами, которые и не снились его предшественникам.
В предлагаемой читателю книге личность и деяния Петра рассматриваются в тесной связи с ходом общего развития России. Его детские и юношеские годы, которым посвящены первые главы, являлись своего рода подготовкой к будущим преобразованиям: царь-мальчик уже па ранней поре жизни, во время потешных игр и учебы, проявлял интерес к тем сторонам действительности, которые потом, в пору зрелости, стали объектом его пристального внимания и неуемной энергии. В юношеские годы это уже более серьезные дела: военные маневры, Азовские походы, Великое посольство, первые реформы. 1700 год - рубеж между двумя столетиями - начался Северной войной со Швецией из-за балтийских берегов; продолжалась она более двух десятилетий. Первое поражение, сверхнапряжение, испытанное по железной воле Петра страной, народом, дали блистательные плоды: победы при Полтаве и Гангуте, Ништадтский мир. Кроме шпаги, Петр с таким же успехом держал в руке перо. Одновременно с военными делами он решал гражданские: преобразовывал экономику и государственное устройство, культуру и быт. Первая четверть века ушла на решение проблем, важнейших для судеб государства Российского; их рассмотрению посвящена основная часть книги.
В конце XVIII в. в Петербурге был поставлен великолепный памятник Э. Фальконе первому русскому императору. На цоколе выбита надпись: «Петру Первому - Екатерина Вторая». Императрица, в правление которой Россия тоже немало сделала во всех областях жизни, была честолюбива и смотрела на себя как на продолжательницу великих деяний Петра. Оставляя в стороне личные мотивы и расчеты, ибо речь не о них, можно сказать, что образ великого преобразователя, попирающего на вздыбленном коне врагов России, как нельзя лучше отражает суть его личности и дух эпохи.
Детские и юношеские годы
Начало «нового периода» русской истории совпало с па-чалом новой правящей династии. С кончиной Федора Ивановича (1598 г.) пресеклась династия Калитовичей. Правление Бориса Годунова, Василия Шуйского, первого самозванца Лжедмитрия и «семибоярщины» совпало со Смутой, из которой Россия вышла после многих лет потрясений и разорения. Тогда же началось царствование первого Романова - Михаила Федоровича, деда Петра Великого, правление которого завершает XVII век и начинает следующее столетие.
Первые цари из династии Романовых, как, впрочем, и вообще русские люди XVII - XVIII вв., долгожителями не были. Михаил Федорович, основатель династии, прожил около 50 лет; его сын Алексей - и того меньше. То же выпало и на долю одного из внуков царя Михаила - первого императора России Петра Алексеевича. Судьба отпустила ему около пяти с половиной десятков лет.
У многодетного царя Алексея Михайловича, чадолюбивого и богобоязнепиого отца большого семейства, дети появлялись один за другим. В 60-е годы число их перевалило за дюжину. Несмотря на такую плодовитость, царю-батюшке не очень везло на потомство - одни новорожденные довольно рано покидали грешную землю, из других большинство составляли девочки; мальчики росли хилыми. «Тишайший», как прозвали правителя, по этому поводу кручинился, приставлял к сыновьям лекарей, но делу это заметно не помогало.
После кончины царицы Марии Ильиничны Милославской Алексей Михайлович женился второй раз. Выбор пал на дочь Кирилла Полуектовича Нарышкина, человека незнатного, провинциального дворянина из-под Смоленска. По отзыву князя Б. И. Куракина, человека умного, тонкого и наблюдательного, в будущем одного из самых выдающихся русских дипломатов, Наталья Кирилловна - красавица, «доброго темпераменту, доброжелательного, токмо не была ни прилежная и ни искусная в делах и ума легкого». Молодая, пышущая здоровьем царица родила 30 мая 1672 г. сына Петра; был ей в ту пору 21 год (царю Алексею, ее супругу, вдвое больше).
Первые детские годы Петра протекали беззаботно и весело, но на четвертом году жизни Петр потерял отца - тот скончался 29 января 1676 г. На престол взошел Федор Алексеевич, к тому времени неполных 14 лет, болезненный юноша. Он, как говорили в старину, «скорбел ножками», хотя доморощенные лекари из дворцовых бабушек и иностранные медики говорили о «цинготной болезни», которой-де он был подвержен.
Царь Федор и его единоутробный брат царевич Иван (тому шел десятый год) были сыновьями царя Алексея от первого брака - с М. И. Милославской, и ее родственники, вместе со свойственниками и сторонниками составлявшие своего рода придворную «партию», пришли к власти. Нарышкиных и их друзей отодвинули в тень. А. С. Матвеев, царицын воспитатель и советник, первый министр правительства в последние годы жизни царя Алексея, оказался в ссылке, остальные - не у дел.
Маленький Петр продолжал в Кремле те же игры, не понимая, конечно, причины слез и переживаний матушки и близких людей. По-прежнему о нем заботились дядьки-воспитатели и мамки; главной из них после кончины княгини Голицыной стала боярыня Матрена Романовна Леонтьева.
Появились и другие заботы. Царь Федор однажды сказал мачехе царице Наталье:
- Пора, государыня, учить крестника.
Федор Алексеевич, старший брат Петра, был его крестным отцом и проявлял заботу о маленьком крестнике, которому шел тогда шестой год. Царица согласилась, но просила найти учителя кроткого и смиренного, богобоязненного и знающего божественное писание. По поручению царя делом занялся боярин Федор Прокофьевич Соковнин, человек очень верующий, более того - придерживающийся старой веры, из раскольников. (Дочери его - Федосья Морозова, изображенная на известной картине В. И. Сурикова «Боярыня Морозова», и княгиня Авдотья Урусова приняли мученический конец за «древнее благочестие» как фанатичные сторонницы «огнепального» протопопа Аввакума.) Соковнин указал на Никиту Моисеевича Зотова - подьячего (мелкого чиновника) из Приказа Большой казны, ведавшего сбором доходов и пошлин.
Зотов оказался учителем тихим, богобоязненным. Маленький Петр прошел с ним полагавшийся тогда курс наук - азбуку, т. е. чтение и письмо, выучил назубок часослов и псалтырь, евангелие и апостол. И впоследствии он хорошо помнил и цитировал тексты из Священного писания, любил читать и петь в церкви на клиросе. Пристрастился любознательный царевич к книжкам с «кунштами» (рисунками и картинками), в том числе к историческим сочинениям, - вероятно, текстам летописей и хронографов, украшенным миниатюрами. Зотов сам показывал ему рисунки, давал пояснения о событиях времени Владимира I Святого, Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Грозного. Так он доходил в своих рассказах до времени отца царевича - Алексея Михайловича, когда тоже случались события примечательные и важные. Так в сознание юного и восприимчивого царевича входили сведения о прошлом Отечества, славных деяниях предков. Одним словом, Зотов сделал все, что мог, для первоначального обучения Петра.
Царица Наталья с сыном проживала по-прежнему в Кремле благодаря приязни царя Федора к младшему брату и, очевидно, к ней самой. Остальные Милославские молодую мачеху и соперницу не жаловали, и кончина царя, последовавшая 27 апреля 1682 г., сразу это показала во всей обнаженности. После Федора Алексеевича осталось два брата - старший Иван, от Милославской, и Петр, от Нарышкиной. Ивану было лет 16, он страдал слабоумием, часто болел. Петр, здоровый и веселый 10-летний мальчик, поражал всех живостью, любознательностью и непоседливостью.
Как всегда в подобных случаях, вопрос о власти вызвал борьбу группировок, водоворот событий, оказавшихся во многом неожиданными и кровавыми, и они наложили на сознание юного Петра, его психологию неизгладимый отпечаток, который сказывался всю жизнь.
Жестокая борьба за власть совпала с восстанием стрельцов и солдат московского гарнизона и отчасти низов столичного населения. Главной его силой, душой движения, несомненно, были стрельцы, расквартированные в Москве. Будучи частью русской армии*, стрельцы несли охрану Кремля, следили за порядком в столице, подавляя случавшиеся народные волнения, выступления против властей, знати. За свою службу они получали жалованье, но его выдавали нерегулярно, к тому же с середины XVII в. уменьшили вдвое. Чтобы прожить, стрельцы с разрешения властей занимались торговлей и ремеслом, что давало некоторый доход. С того времени их заставили платить налоги, от которых раньше освобождали. Нарастающее недовольство стрельцов (как и солдат, пушкарей и прочих мелких служилых людей) усугубили насилия, вымогательства, взятки приказных и военных начальников - руководителей Разрядного, Стрелецкого и других приказов, которые ведали военным делом, стрелецких и солдатских полковников. 30 апреля они предъявили правительству ультиматум - выдать им на расправу 16 военных командиров. Царица-регентша и ее помощники, растерявшиеся и бессильные, уступили - этих начальников сняли с постов, били кнутом. Власти надеялись, что все успокоится, что А. С. Матвеев, глава правительства в конце правления царя Алексея, наведет порядок. Его срочно вызвали из ссылки в Москву. Тот, по слухам, действительно угрожал прекратить стрелецкие «своеволия». Московские правительственные деятели - бояре князья Долгорукие и др. - тоже не скрывали своей ненависти к стрельцам с их «непослушанием» и требованиями. Но им не удалось потушить разгоравшееся пламя - в середине мая восставшие стрельцы и солдаты по заранее намеченному плану пришли в Кремль, и начались расправы - от их бердышей и копий погибли Матвеев, отец и сын Долгорукие, несколько Нарышкиных, стрелецкие начальники, приказные дьяки. Восставшие овладели положением в столице, диктовали свою волю правительству. По их желанию первым царем объявили Ивана Алексеевича, Петр стал вторым царем, а Софья, их сестра, регентшей при них.
Конец весны, лето и начало осени 1682 г. прошли под знаком политического всесилия восставших стрельцов и их сторонников. Стрелецкое войско в Москве стали именовать «надворной пехотой», в честь их заслуг во время событий 15 - 17 мая на Красной площади соорудили «столп» (каменный столб - обелиск). Они получили задержанное за многие годы жалованье, подарки. С их бывших полковников взыскивали, подчас с помощью батогов, удержанные со стрельцов и солдат деньги (по составленным заранее спискам) и возвращали обиженным.
Расправы восставших с близкими ему людьми не могли не потрясти юную и впечатлительную натуру Петра - они происходили на его глазах и оставили тяжкий след в его душе. Ни тогда, ни позже он не понял справедливости жалоб стрельцов; ненависть же к ним, или в лучшем случае неприязнь, вошедшие в его сердце в 10-летнем возрасте, он хранил многие годы, и она не раз прорывалась наружу, принимая подчас дикие, необузданные формы. Современники, в том числе иностранцы, наблюдавшие его в зрелом возрасте, считали, что припадки гнева, конвульсивное подергивание головы, характерные для него, во многом идут от потрясений детской и юношеской поры.
Реальная власть оказалась в руках Софьи Алексеевны, умной и честолюбивой дочери царя Алексея от Милославской. Ее правление продолжалось семь лет. Все эти годы Петр и Иван были номинально царями, принимали участие в церемониях: приемах послов, церковных шествиях и пр. Но Петр и его мать никакой роли в политических делах не играли; более того, оказались в своего рода ссылке в селе Преображенском, которое стало резиденцией двора опальной царицы-вдовы и ее сына. Она, по словам того же Куракина, «жила тем, что давано было от рук царевны Софии». Ей оказывали тайную помощь деньгами благоволившие к Петру и его матери патриарх Иоаким, ростовский митрополит и Троице-Сергиев монастырь. Наталья Кирилловна и ее приспешники не могли, конечно, смириться с потерей власти, влияния.
Озлобленность и жалобы, царившие при опальном дворе, не могли, однако, омрачить пылкую и деятельную натуру младшего царя. К нему в Преображенское из кремлевских хранилищ довольно часто доставляли пистоли, пищали и другое оружие, барабаны и прочие воинские изделия, припасы (свинец, порох), знамена. Непоседливый и неугомонный, царь переезжал из Преображенского в Воробьеве, оттуда - в Коломенское, бывал то в Троице-Сергиевом, то в Савво-Сторожевском монастырях под Москвой. За ним возили его оружейную казну. Заинтересовался он как-то «книгой огнестрельной» - ее прислали ему из Оружейной палаты Московского Кремля.
Показывался он иногда и в самом Кремле, участвовал, например, в посольских церемониях. Во время одной из них, па приеме шведского посольства летом 1688 г., он поразил собой иностранцев. Кемпфер, секретарь посольства, оставил на этот счет красноречивое свидетельство: «В Приемной палате, обитой турецкими коврами, на двух серебряных креслах (тронах. - В. Б.) под иконами сидели оба царя в полном царском одеянии, сиявшем драгоценными камнями. Старший брат (Иван Алексеевич. - В. Б.), надвинув шапку на глаза, опустив глаза в землю, никого не видя, сидел почти неподвижно. Младший (Петр Алексеевич. - В. Б.) смотрел на всех; лицо у него открытое, красивое, молодая кровь играла в нем, как только обращались к нему с речью. Удивительная красота его поражала всех присутствовавших, а живость его приводила в замешательство степенных сановников московских. Когда посланник подал верующую (верительную. - В. Б.) грамоту и оба царя доляшы были встать в одно время, чтобы спросить о королевском здоровье, младший, Петр, не дав времени дядькам приподнять себя и брата, как требовалось этикетом, стремительно вскочил со своего места, сам приподнял царскую шапку и зачастил скороговоркой: „Его королевское величество, брат наш Кародус свейский, здоров ли?"».
Основное внимание Петр в эти годы отдавал другому - воинским играм, «потехам». К ним он привлек целую толпу сверстников и «робяток» постарше - от покойного отца остались целые службы по конюшенному ведомству, по соколиной охоте, к которой его родитель имел большую любовь. Сотни сокольников, кречетников, конюхов, оставшихся без дела, поступили к нему в распоряжение. Петр же соколиную охоту терпеть не мог, предпочитал бегать пешком, торжественные выезды не любил, а всех этих спальников, стольников и прочих собирал в батальоны «потешных»; помимо знатных, верстал в их ряды и бывших холопов, прочих «простецов», лишь бы были они людьми шустрыми, исполнительными. Так собралась довольно пестрая толпа - два батальона почти по 300 человек. Среди прочих «потешных» видим, с одной стороны, князя М. М. Голицына, будущего фельдмаршала, тогда же, в 1687 г., записанного по младости в «барабанную науку»; потомка знатного московского рода И. И. Бутурлина и других, им подобных; с другой стороны - немало лиц происхождения «подлого», в том числе самого удачливого из них Александра Даниловича Меншикова, Алексашку, продававшего горячие пирожки вразнос (с лотка), сына придворного конюха, «породы, - по словам князя Б. И. Куракина, свояка Петра I, известного дипломата, - самой низкой, ниже шляхетства», т. е. простого дворянства, но замеченного и приближенного царем. Меншиков прошел путь от царского денщика до генералиссимуса русской армии, светлейшего князя. Впрочем, этот «полудержавный властелин», как его называл А. С. Пушкин, стал потом и первейшим российским казнокрадом.
Потешные под бдительным оком неугомонного Петра, одетые в настоящие мундиры, овладевали солдатской премудростью. Они имели свой потешный двор, управление, казну. Сам Петр прошел через все солдатские чины, начиная с барабанщика. На реке Яузе, в окрестностях Преображенского, построили Пресбург - «потешную фор-тецию», каковую осаждали по всем правилам воинского искусства.
Под Москвой, недалеко от села Преображенского, располагалась Немецкая слобода (Кокуй) - средоточие иноземцев, мастеров всякого рода, военных специалистов. Они понаехали в русскую столицу при покойном царе Алексее, так как и сам монарх, и некоторые его приближенные понимали, что Россия сильно отстала от Западной Европы в воинском устройстве, во всяких мастерствах и художествах. За большие деньги они приглашали специалистов из-за границы. Среди приехавших оказались, естественно, и люди случайные, искатели счастья и чинов, авантюристы, некоторые из них бежали из отчизны от правосудия из-за совершенных преступлений. Но немало было среди них хороших офицеров, мастеров. Некоторые, а их было довольно много, принесли России большую пользу. Шотландец генерал Патрик Гордон почти 40 лет отдал военной службе в стране, ставшей его второй родиной. Петр, вызывая осуждение ревнителей московской старины, сблизился с иноземцами, лютеранами и католиками, которых патриарх Иоаким и многие другие называли богомерзкими еретиками, чуть ли не исчадиями ада. Петр же, уже тогда ломая косные привычки, делал иноземных офицеров полковниками, майорами, капитанами в своих потешных батальонах, которые к началу 90-х годов превратились в два полка. Назвали их Преображенским и Семеновским - по имени сел, где их разместил царь. В 1684 г. Петр ознакомился с гранатной стрельбой, учил его этому опасному делу иноземец Зоммер.
Любознательность Петра, его склонность к знаниям, мастерству и военному делу приводили его к нужным людям, интересующим его занятии, приобретению необходимых приспособлений. В 1687 г. князь Яков Долгорукий, собиравшийся ехать послом во Францию, разговаривая с 14-летним Петром, упомянул об астролябии - инструменте, «которым можно брать дистанции, или расстояния, не доходя до того места». Царь загорелся:
- Покажи инструмент!
- Нет его, государь, украден.
- Купи во Франции!
Князь согласился, и в следующем году, по возвращении Долгорукого из Франции, Петр получил и астролябию, и готовальню с математическими приспособлениями. Но вот беда! Никто из окружения царя не мог объяснить, как работать с астролябией. Обратились к одному немцу, но и тот беспомощно развел руками. Наконец разыскали голландца Франца Тиммермана, который все объяснил и об астролябии, и об инструментах математических. Царь был весьма доволен и, приблизив к себе голландца, стал брать у него уроки арифметики, геометрии, фортификации. Франц знаниями в этих пауках не блистал (сохранились тетради с решением им задач на умножение - ошибок в них немало), но и его пояснений было достаточно, чтобы ученик, сообразительный и дотошный, сам доходил до нужных вещей. Ведь с той поры, когда он с матерью перебрался из Кремля в Преображенское, он лишился Зотова. Его учение оказалось совсем заброшенным. Много позднее, будучи уже отцом семейства и наблюдая за учебой дочек, он не раз сокрушался о своем плохом образовании. Да и что можно сказать об этом, если он в 15 лет узнал о четырех правилах арифметики, а правильно, грамотно излагать на бумаге свои мысли затруднялся до конца жизни - писал с ошибками, не всегда отделял одно слово от другого, не в ладах был с синтаксисом.
Однажды, прогуливаясь по селу Измайлову с Тиммерманом, забрел Петр в сараи на Льняном дворе, где хранились старые вещи, в том числе оставшиеся от боярина Никиты Ивановича Романова - двоюродного брата царя Михаила Федоровича, деда Петра - человека любознательного, в свое время считавшегося западником, поклонником иноземных камзолов, обычаев и знаний. Увидев в амбаре среди прочего хлама какое-то судно, он повернулся к Тиммерману:
- Что это?
- Это, государь, бот английский. Употребляется при больших кораблях и имеет перед русскими то преимущество, что ходит на парусах не только ветром, но и против ветра.
- Есть ли такой человек, который может бот починить и показать мне его ход?
- Есть, государь, такой человек.
Оказывается, в Москве еще проживал Христиан Брандт, тоже голландец, - один из тех, кто 20 с лишним лет назад строил суда по указанию царя Алексея на реке Оке в селе Дединово. Брандта, корабельного плотника, вскоре разыскали - он занимался в столице столярным ремеслом. И Карштен - так его называл Петр - починил бот, приделал мачту и паруса, и оба производили маневры на Яузе. Но река была узкой, и бот упирался то в один берег, то в другой. По приказу Петра бот переправили сначала на Просяной пруд в Измайлове, потом, поскольку и пруд оказался неудобным, на Переяславское озеро, к северу от Москвы. Оно имело 30 верст в окружности и подходящую глубину. Здесь, в устье Трубежа, Петр и Брандт заложили верфь, и началось строительство новых кораблей.
Бот, который потом Петр назовет дедушкой, родоначальником русского флота, пробудил в нем, человеке сухопутном, неистовую любовь к мореплаванию. Он уже с того времени, усвоив семейные предания, мечтал о флоте, которого Россия, огромная страна, омываемая с севера морями, до сих пор не имела. А это, кстати говоря, одна из причин того, что государство было отрезано от морей на северо-западе и юге. В свое время предки эти выходы к морям имели.
С помощью новых учителей-иностранцев Петр усвоил основы арифметики и геометрии, артиллерийской и фортификационной наук. Узнал правила возведения крепостей, мог высчитать полет пушечного ядра, управиться с астролябией. Тяга к техническим знаниям, мастеровым, практическим занятиям, вообще свойственная его натуре, окрепла под влиянием деловых и практичных иностранцев. Все это пригодилось ему впоследствии, подобные знания и навыки он накапливал всю жизнь, недолгую, но на редкость насыщенную учебой и делами, делами и учебой.
Помимо плавания на судах, не оставлял Петр и «потешных игр» в селе Преображенском и его окрестностях. Штурмы потешной земляной крепости Пресбурга с применением орудий, воинских маневров на «поле боя» воспитывали в русских солдатах и унтер-офицерах умение и охоту к военному делу. Интересно, что, назначая офицерами преимущественно иностранцев как людей опытных, командиром Преображенского и Семеновского полков он приказал быть русскому - Автамону Головину, «человеку, - по отзыву Куракина, - гораздо глупому, но знавшему солдатскую экзерцицию». Насмешливый и едкий, князь знал, о чем говорил: он сам служил в Семеновском полку и не раз, конечно, наблюдал и слышал главного солдатского командира.
Поделиться книгой: