Юлия Вяткина
Официальный старт запуску проектов социального воздействия в нашей стране дало постановление Правительства Российской Федерации, устанавливающее порядок проведения в регионах РФ в 2019–2024 годах пилотной апробации проектов социального воздействия. Роль драйвера этого инструмента в России взял на себя ВЭБ.РФ. В качестве оператора проектов социального воздействия ВЭБ.РФ обеспечивает проведение финансовой экспертизы, помогает в разработке проекта и определении основных параметров, содействует оформлению необходимой документации, а также организует сквозной мониторинг реализации проекта и процедуру независимой оценки.
В феврале 2022 года в работу по реализации проектов социального воздействия в России включилось Агентство стратегических инициатив (АСИ). Таким образом, АСИ теперь работает как один из операторов проектов социального воздействия в РФ.
В настоящее время в нашей стране запущено 7 проектов социального воздействия по приоритетным направлениям: образование, социальная защита населения, здравоохранение, сопровождаемое проживание. Еще не менее 5 проектов находятся на стадии подготовки.
Как отмечается на сайте Правительства РФ, пилотная апробация позволит сформировать портфель проектов для привлечения частных инвестиций в реализацию национальных проектов, применить проектный подход к решению социально значимых задач с участием социально ориентированных некоммерческих организаций и иных исполнителей за счет внебюджетных источников.
Если мы посмотрим на географию реализации российских проектов социального воздействия, то увидим, что пять из семи проектов реализуются на Дальнем Востоке: два в Республике Саха (Якутия), два в Приморском крае и один в Камчатском крае. Правительство Российской Федерации на протяжении последних лет ведет работу по созданию максимально привлекательного инвестиционного климата на Дальнем Востоке. Могут ли проекты по модели SIB стать инструментом развития территории? С этим вопросом мы обратились к экспертам.
Как считает заместитель Председателя Правительства Республики Саха (Якутия)
«Во-первых, два реализуемых в настоящее время проекта еще не завершены, окончательный вывод об эффективности данного инструмента пока не сделан. Во-вторых, одного успешного завершения проекта социального воздействия недостаточно. Требуется его последующее тиражирование и масштабирование», — говорит Ольга Балабкина.
По ее словам, проект социального воздействия в сфере образования, который реализуется в Хангаласском районе Якутии, охватил более 5 тысяч детей и 700 педагогов из 27 школ Хангаласского района. По предварительным подсчетам, за время реализации проект улучшил общие образовательные результаты детей на 10 % относительно прошлых лет. По итогам тестирования отмечается рост базовых знаний учеников восьмых и десятых классов до 29 % по русскому языку и до 10 % по математике. Численность призеров регионального этапа Всероссийской олимпиады школьников увеличилась с 5 до 11 детей. Результаты финального тестирования детей по русскому языку и математике по итогам учебного 2021–2022 года позволят рассчитать итоговые значения социального эффекта. Также на последнем этапе проекта планируется завершение большой работы: «упаковка» разработанных практик, их оценка и передача Республике Саха (Якутия) в лице Министерства образования и науки Республики Саха (Якутия).
Ханты-Мансийский автономный округ — Югра, занимающий 3-е место в Рейтинге социально-экономического положения регионов России (РИА Рейтинг, 2021), последние два года ведет обсуждение с госкорпорацией ВЭБ.РФ о возможности запуска проектов социального воздействия на своей территории.
«Сама по себе тема достаточно интересна, потому что она близка к теме концессии, государственно-частного партнерства (ГЧП). У нас в регионе ГЧП достаточно неплохо развивается, есть примеры концессионных соглашений. На проекты социального воздействия вместе с ВЭБ.РФ мы смотрим как на пилот. Но пока не получилось зацепиться за конкретную тему, мы ищем варианты. В целом, идея достаточно перспективна для такого региона, как ХМАО-Югра. Я не исключаю, что такие проекты у нас появятся в будущем», — говорит
Инструментом территориального развития SIB могут стать, но есть определенные сложности.
«Проекты социального воздействия — не российское изобретение, а адаптация зарубежного опыта. Все это требует приземления на реалии нашего законотворчества, бюджетные процессы, просвещения о том, какие примеры проектов есть в мире и похожие механизмы у нас в стране. Сама по себе идея покупать только готовый результат достаточно заманчива. И я думаю, это свою роль сыграет. Об этом нужно, наверное, больше рассказывать на конкретных примерах, которые могут быть легко адаптированы для нашей страны и конкретной территории», — говорит Яков Самохвалов.
В 2022 г в нашей стране только один из семи проектов социального воздействия подходит к завершению — «Повышение образовательных результатов учащихся Республики Саха (Якутия)». Поэтому делать анализ сложностей, с которыми сталкиваются участники при реализации проектов, по мнению экспертов, еще несколько рано. В открытых источниках, в т. ч. на сайте ВЭБ.РФ, когда говорят о промежуточных результатах проекта, о сложностях не упоминают. Нет упоминаний об этом и в деловых СМИ, таких как «Коммерсантъ», «Ведомости», РБК.
Однако уже можно говорить об общих сложностях, которые обнаружились на этапе запуска проектов. От лица государства действует регион, именно регион является заказчиком и плательщиком по обязательствам проекта социального воздействия.
Проекты социального воздействия — не российское изобретение, а адаптация зарубежного опыта. Все это требует приземления на российские реалии.
«Инструмент новый, практики применения нет, регулирующий пакет нормативно-правовых документов необходимо создать, тревога ответственных чиновников среднего уровня высокая. Подготовка пакета документов для запуска проекта оказалась сложной и трудоемкой работой, здесь надо отдать должное упорству и профессионализму специалистов ВЭБ.РФ, с каждым новым стартом проекта процедура становилась все более отлаженной», — говорит
Анализируя имеющиеся отчеты о ходе реализации проектов, находящихся на стадии завершения, можно также предположить, что еще одним серьезным вызовом является разработка системы мониторинга промежуточных результатов проекта.
«Поскольку проект всегда предполагает меняющиеся условия его исполнения, то гибкость исполнителей, которые ориентируются на достигаемые результаты, имеет решающее значение. Вообще, было бы очень интересно провести исследование кейсов реализации проектов социального воздействия, в том числе изучить факторы, влияющие на успех и сложности», — добавляет Татьяна Бурмистрова.
Проекты социального воздействия требуют постоянного тесного взаимодействия заказчика и исполнителя. В случае с проектом «Повышение образовательных результатов учащихся Республики Саха (Якутия)» это Минобрнауки Республики Саха (Якутия) и НИУ ВШЭ. Отсюда первая сложность, связанная с коммуникацией: по прямой между Якутией и организацией-исполнителем Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) почти 5000 км и разница в 6 часовых поясов — когда рабочий день в Якутии завершается, в Москве он только начинается. При этом постоянного присутствия специалистов от НИУ ВШЭ на территории Хангаласского улуса обеспечить невозможно.
«Поэтому ключевым моментом при реализации проекта является распределение обязанностей, высокая взаимная исполнительская дисциплина, согласованность позиций и опора на местные кадры. Не менее сложное — выработка единого видения работ, направленных на достижение запланированных результатов. Доверие между заказчиком и исполнителем — очень важная составляющая успеха. НИУ ВШЭ предпринял определенные усилия для того, чтобы совместно наметить путь для развития муниципальной системы образования. Были созданы горизонтальные методические взаимодействия между школами района, которые держатся на энтузиазме учителей. В будущем при реализации проектов социального воздействия необходимо создавать специальные условия для экспериментальных территорий. Как показал наш опыт, значительно возрастает нагрузка на муниципальных координаторов проекта», — говорит Ольга Балабкина.
Кроме этого, в период реализации проекта были и внешние факторы. Эпидемиологическая ситуация в 2020–2021 гг. повлияла на изменение формата проведения многих мероприятий проекта, большая часть которых прошла в дистанционном режиме.
В октябре 2021 года фонд «Навстречу переменам» выступил инициатором круглого стола «Проекты социального воздействия: потенциал для развития инноваций социальной сферы в регионах» в Общественной палате РФ. Участники отметили, что модель SIB в России весьма актуальна. Однако для ее расширения необходима готовность региональных органов власти сделать шаги, которые отличаются от привычных форматов и схем работы, необходим переход от освоения бюджетных средств к покупке социальных эффектов. Помимо этого, необходима разработка методологии оценки эффектов проектов социального воздействия, расчета возврата инвестиций и появления на рынке достаточного числа квалифицированных оценщиков. Важно вовлечение инвесторов — бизнеса в социальные проекты. В условиях дефицита ресурсов модель SIB может стать более популярной в рамках корпоративной социальной ответственности компаний, поскольку есть надежда, что вложенные инвестиции вернутся через несколько лет.
«Точки роста — это повышение осведомленности бизнесменов, правильно выстроенный баланс между социальным эффектом и коммерческой возвратностью по проектам импакт-инвестирования, справедливая оценка рисков и активное вовлечение государства в развитие инструментов и привлекательности такого инвестирования», — говорит Татьяна Бурмистрова.
По ее словам, непроработанность механизмов социального инвестирования и сложность оценки эффективности расходования средств в социальной сфере являются основными сдерживающими факторами развития государственно-частного партнерства в достижении цели позитивных изменений в социальной сфере. Также есть вопросы к готовности исполнителей в лице социально ориентированных НКО и социальных предпринимателей успешно решать подобные масштабные задачи. С учетом потенциала развития проектов социального воздействия в России, срок пилотной апробации этого финансового инструмента должен быть продлен, поскольку пока он определен до конца 2024 года.
Необходима готовность региональных органов власти сделать шаги, которые отличаются от привычных форматов и схем работы.
Учитывая пилотный характер внедрения инструмента, механика SIB нуждается в доработке с формальной и содержательной точки зрения, считает
«Во-первых, это касается самого паспорта проекта, подаваемого на рассмотрение. Сейчас в нем практически не описываются и не детализируются методы оценки результатов на уровне «outcome». Внимание, в основном, фокусируется на наиболее формализованных внешних данных непосредственных действий и непосредственных результатов. Причины этого понятны, но работ по совершенствованию документации недостаточно. Отсылка на независимую экспертизу и оценку проектов по итогам, без детализации механизмов этой оценки, дает право на существование и использование исключительно данных официальной статистики, без каких-либо исследований до и после, а также разработки специально под проект методов мониторинга», — поясняет Владимир Вайнер.
Во-вторых, содержательно можно выделить сразу два уровня проблем. На уровне эффективности внедрения инструмента он точно должен быть ориентирован на стимулирование к развитию инвестиций, однако сейчас расчет идет, скорее, на оформление уже существующих программ и работ КСО крупных корпораций, которым предлагается переоформить свои имеющиеся программы в новый формат.
«С другой стороны, как любые инвестиции, SIB должны быть адекватными условиям рынка — это касается условий возврата инвестиций, но в отличие от обычного контракта, — с достижением социального воздействия. На данный момент так вопрос в принципе не стоит», — отмечает Владимир Вайнер.
Понятие «социальный эффект» отсутствует в российском законодательстве в настоящее время, что тоже накладывает ряд ограничений.
«Всегда возникают вопросы с его определением, измерением, растянутостью во времени. Если мыслить категориями «заказчик — подрядчик — исполнитель», то есть результат оказания услуги. Поскольку определения нет ни в Бюджетном кодексе РФ, ни в каких-то подзаконных актах, то никто не понимает, как с этим работать, все достаточно сложно. SIB-проекты, как правило, дорогие, они сложнее в реализации и достижении социальных эффектов, чем обычные социальные проекты. В каждом конкретном случае приходится страховать риски всех участников процесса, а в случае с огромными инвестициями, это еще труднее. Наверное, эти сложности не позволяют SIB стать повсеместными», — говорит Яков Самохвалов, генеральный директор Фонда «Центр гражданских и социальных инициатив Югры».
Приведем пример. Все социальные проекты так или иначе направлены на изменение качества жизни своих благополучателей в лучшую сторону. Возьмем сферу профилактики табакокурения. Допустим, авторы проекта заявляют о том, что 300 школьников, участвующих в проекте, спустя пять лет перестанут курить. Т. е. социальный эффект будет достигнут в 5-летней перспективе. Но этот проект, с точки зрения российского законодательства, нужно закрыть спустя 1–2 года реализации и отчитаться по нему. И нет никакой формы, которая позволила бы признать социальный проект неуспешным, что социальный эффект не достигнут, технология не сработала или на результат повлияли какие-то внешние факторы, например, ухудшилось социально-экономическое положение. При желании проект можно критиковать и сказать, что невозможно доказать, что в результате проекта достигнуты такие-то социальные эффекты. Если показатели все же не были достигнуты, то у контрольных органов обязательно возникнут вопросы, а почему это произошло.
Заместитель Председателя Правительства Республики Саха (Якутия) Ольга Балабкина подчеркивает, что выполненный однажды SIB-проект (если он успешен) можно повторить в разных территориях. Либо, проверив как работает конкретная инновация, можно расширить ее действие в новом проекте, охватив большее количество бенефициаров.
«При этом такие проекты будут более привлекательны для инвестора (меньше рисков недостижения результата), а с другой стороны, проект потенциально может стать дешевле в реализации, после отсечения всего неэффективного, что ценно для заказчика. Наконец, встречаются идеи разделения комплексных проектов на отдельные составляющие, которые показали себя эффективными, и дальнейшая их реализация происходила уже по отдельности», — говорит она.
Рост импакт-инвестирования может происходить и без участия государства, когда вкладываются частные средства, либо средства венчурных или инвестиционных фондов, либо фондов, которые предоставляют займы или гранты для достижения социальных эффектов. В конце 2021 года был замечен увеличивающийся интерес к возвратному импакт-инвестированию, к вхождению в капитал стартапов, деятельность которых приводила к импакту в социальной сфере или экологии, отмечает Татьяна Бурмистрова.
Но поскольку рыночная ситуация драматически изменилась, вряд ли можно ожидать ускорения роста и интереса к импакт-инвестициям рыночных игроков, поскольку нужна прежде всего стабилизация экономики в целом.
Рыночная ситуация драматически изменилась, вряд ли можно ожидать ускорения роста и интереса к импакт-инвестициям рыночных игроков.
По мнению Сэра Рональда Коэна, основателя Social Finance, родоначальника проектов социального воздействия в мире, модель SIB позволяет оптимизировать риск, возврат и воздействие, поскольку возврат по инвестициям не зависит от биржевого рынка, а зависит исключительно от достигнутого социального эффекта.
«Это вселяет надежду, что развитие импакт-инвестиций будет происходить прежде всего благодаря развитию модели SIB», — поясняет Татьяна Бурмистрова.
Учредитель группы компаний Seven Suns Development, предприниматель и социальный инвестор
«Текущая модель общественного устройства в мире в целом и в нашей стране в частности не предусматривает и не предполагает такого явления, как социальные инвестиции и социальные инвесторы. Это скорее исключение из правил. Само понятие «социального инвестирования» означает действие людей от избытка, а не из дефицита, означает уверенное освоение обществом уровня осуществления самостоятельной экономической деятельности, означает осознание того, что каждая деятельность так или иначе оказывает свое социальное воздействие. И необходимо делать так, чтобы это воздействие было позитивным и созидательным, что в свою очередь означает готовность людей брать ответственность за жизнь общества в свои руки. Наличие в обществе большого количества людей, самостоятельно прошедших этот путь, позволяет ставить вопрос о переходе на экономику позитивного социального воздействия. Но работать полноценно это может только в том случае, если все общество, то есть большинство людей в обществе, реализовало эти вещи или хотя бы разделяют их в своем понимании. Это очень высокий уровень развития. Пока мы, как общество, не реализовали это, можно говорить об отдельных примерах проектов социального воздействия или о создании такой ниши на рынке, которая будет включать в себя различные проекты и предприятия позитивного социального воздействия. Нужно делать эту нишу трендсеттером — законодателем моды на рынке самостоятельной экономической деятельности. Сейчас во всем мире мы вступили в период тектонических процессов глобальной трансформации, как говорит наш Президент В. В. Путин. России в этом процессе отведена своя роль — роль скрепы, которая должна объединить мир, сначала предохранив его от входа в разрушительную фазу, построить в себе пример страны — проекта позитивного, созидательного социального воздействия, если хотите, затем распространить эту модель на весь мир. Будем работать над этим», — говорит Алексей Рыжков.
Модель SIB — это игра вдолгую, которая должна иметь свою логику изменений и мониторинг промежуточных результатов.
Механизм проектов социального воздействия по инициативе ВЭБ.РФ был внесен в Концепцию повышения эффективности бюджетных расходов в 2019–2024 годах. Ресурсы, в том числе финансовые, затраченные на решение социальных проблем, должны повышать качество жизни граждан.
По мнению Татьяны Бурмистровой, в обществе растет консенсус в отношении того, что акцент при плате за государственные услуги должен смещаться с обеспечения выполнения формальных количественных результатов на достижение социальных эффектов.
Сейчас большинство социальных услуг обеспечиваются государством, не уделяя должного внимания тому, насколько эффективны эти программы и услуги в достижении позитивных результатов для обслуживаемых групп населения. Существующие контракты с государственными или негосударственными поставщиками социальных услуг оплачиваются по итогам достижения количественных результатов. Модель SIB, собственно, и является залогом эффективности, если социальный эффект не подменяется количественными результатами. Так, например, число заключенных социальных контрактов (ожидаемый результат одного из проектов социального воздействия в РФ) само по себе не может быть метрикой того, что подписанты выйдут из сложной жизненной ситуации, потратив средства на открытие собственного дела или обучения по новой специальности.
«Такого рода ошибки возникают еще на уровне разработки проекта, избежать их можно только с помощью более тщательного, иногда более долгого этапа проектирования, с вовлечением всех заинтересованных сторон, включая бенефициаров. Проектированию должен предшествовать этап сбора данных, вовлечение профессионалов в сфере оценки и теории изменений на этапе разработки проекта», — говорит Татьяна Бурмистрова.
Модель SIB с неизбежностью предполагает построение теории изменений для запускаемых проектов. По-другому она просто не будет работать или не будет эффективной.
«В этом-то и состоит ключевое отличие проектов социального воздействия, что модель предусматривает прозрачное измерение социальных результатов и систему оценки», — говорит Бурмистрова.
Правительства многих стран тратят значительное количество ресурсов ежегодно на антикризисные меры поддержки населения, которые, в основном, состоят из прямых социальных выплат. Такие меры помогают большому количеству людей, но не достигают большого прогресса в решении социальных проблем.
В России также наибольшая доля государственных расходов направлена на социальные выплаты населению, а не на реализацию конкретных проектов, направленных на решение причин системных проблем по улучшению жизни граждан. Модель SIB не предназначена для оказания адресной социальной помощи людям, она ориентирована на изменения, в результате которых адресная социальная помощь больше не потребуется. Либо модель SIB может пилотировать внедрение более эффективных инновационных практик, приводящим к существенным улучшениям жизни людей. После успешного пилотирования, т. е. доказанной эффективности, практики могут быть внедрены в государственную систему помощи.
В любом случае, как считают эксперты, модель SIB — это игра вдолгую, которая должна иметь свою логику изменений и мониторинг промежуточных краткосрочных и среднесрочных результатов, которые должны привести к итоговой цели — снижению/ изменению статус-кво проблемы.
The Long Game: Growth Points and Prospects of Social Impact Bonds in Russia
Yuliya Vyatkina
DOI 10.55140/2782-5817-2022-2-2-14-23
Social Impact Bonds (SIB) are a form of social project implementation that brings together players from several sectors of the economy. This market is just emerging in Russia. About 200 million rubles (about $3 million) has been invested in social impact projects so far. After more than three years of SIB trials in Russia, only one project is nearing completion. However, stakeholders and professionals have had numerous discussions on the relevance, advantages and potential of the new model. We decided to ask experts about the prospects, constraints, and growth points for social impact bonds in Russia.
Yuliya Vyatkina
The Russian Government officially signaled the launch of social impact bonds in the country by issuing a decree establishing the pilot testing procedure in the Russian regions for 20192024. VEB.RF has taken on the role of the driver of this instrument in Russia. As the operator of social impact bonds, VEB.RF provides financial examination, assists in project development and determination of key project parameters, assists in preparing the necessary documentation, and organizes end-to-end monitoring of project implementation and an independent evaluation procedure.
In February 2022, the Agency for Strategic Initiatives (ASI) got engaged in the implementation of social impact bonds in Russia. This made ASI one of several SIB operators in Russia.
So far seven SIB projects have been launched in our country in the following top priority areas: education, social protection, health care, and assisted living. At least five more projects are under preparation.
As noted on the website of the Russian Government, the outputs of the pilot testing will come in the form of a portfolio of projects for raising private investment to implement national projects, along with a project-based approach to addressing socially important problems with the involvement of socially oriented non-profit organizations and other contractors funded from nonpublic sources.
If we look at the geography of Russian social impact projects, we can see that five of the seven projects are being implemented in the Far East: two in the Republic of Sakha (Yakutia), two in Primorsky Krai and one in Kamchatka Krai. In recent years, the Government of the Russian Federation has started work on maximizing the favorable investment climate in the Far East. Can SIB projects become a territorial development tool? We turned to the experts with this question.
According to Olga Balabkina, Deputy Chairman of the Government of the Republic of Sakha (Yakutia), SIBs can be used for that purpose, because they are implemented in various sectors of the social sphere — from education and healthcare to employment and social protection or social services. That is, they are aimed at improving the quality of life, which directly affects the level of development of production and technology in the region. However, it is still too early to say whether SIBs will fuel territorial development in Yakutia.
"First, the two projects currently underway have not yet been completed; there is no final conclusion on the efficiency of this tool. Second, successful completion of a SIB project alone is not enough. It requires further replication and scaling", Olga Balabkina says.
According to her, the current social impact project in the field of education, which is implemented in Khangalassky district of Yakutia covers more than 5,000 children and 700 teachers from 27 schools of the district. According to preliminary calculations, the project has improved the children's overall educational performance by 10 % compared to previous years. Test results show an increase in the basic knowledge of eighth and tenth grade students of up to 29 percent in Russian language and up to 10 percent in mathematics. The number of winners in the regional stage of the All-Russian School Olympics increased from 5 to 11 children. Once we see the final testing results in Russian language and mathematics at the end of the academic year 2021/2022, we will be able to calculate the final figures of the social effect. A lot of work is planned for the last stage of the project: «packaging», evaluating and transferring the practices developed to the government of the Republic of Sakha (Yakutia), represented by the Ministry of Education and Science.
Khanty-Mansi Autonomous Okrug — Yugra, which comes third in the Ratings of Social and Economic Status of Russian Regions (RIA Rating, 2021), has been discussing the opportunity to launch social impact bonds in its territory with VEB.RF state corporation for the last two years.
"The topic itself is quite interesting, because it is close to the topic of concessions and public-private partnerships (PPP). PPP is developing quite well in the region, some concession agreements are also in place. We consider SIB projects implemented together with VEB.RF as a pilot. But so far we haven't found a specific topic to focus on, we're still considering all the options. On the whole, the idea is quite promising for a region like Yugra. It is likely that we will have such projects in the future", says
SIBs can become a territorial development tool, albeit with some limitations.
"Social impact bonds are not a Russian invention, but a borrowing of foreign practice. They require adaptation to our legal system, budgeting processes, education about what examples of projects exist in the world and what domestic mechanisms are available in the country. The idea of buying only the finished result looks quite tempting per se. And I think that will play a part. We should probably talk more about this with specific examples that can be easily adapted to our country and specific territory", Yakov Samokhvalov added.
Only one of the seven social impact projects in our country is coming to completion in 2022, "Improving the Educational Performance of Students in the Republic of Sakha (Yakutia)". Therefore, experts believe it is too early to analyze the challenges faced by the project participants during their implementation. Open sources, including VEB.RF website, do not mention any problems when describing the interim results of the projects. Nor do the business media, such as Kommersant, Vedomosti, or RBC.
However, we can already talk about the general difficulties that emerged at the project launch phase. The regional government acts on behalf of the state, ordering the intervention and paying for the results of the project.
Social impact bonds are not a Russian invention, but a borrowing of foreign practice. They require adaptation to our realities.
"This is a new tool, there is little practical application experience, the regulatory documents are still to be worked out, so understandably mid-level officials are quite alarmed about it. Preparing the paperwork to launch the project proved to be a complex and time-consuming job, and we must give credit to the persistence and professionalism of VEB.RF specialists, the procedure becoming more and more streamlined with each new project launch", says
Judging from the available progress reports on the projects nearing completion, another major challenge is developing a system for monitoring the interim results of the project.
"Since the project conditions change all the time, it is vital that the contractors are flexible and focus on the end results. In general, it would be very interesting to do case studies of social impact projects, including the factors that influence the success and difficulties", Tatiana Burmistrova added.
Social impact projects require constant close interaction between the customer and the contractor. In case of the project "Improving the Educational Performance of Students in the Republic of Sakha (Yakutia)", the customers are the Ministry of Education and Science of the Republic of Sakha (Yakutia) and the National Research University — Higher School of Economics. Hence the first difficulty related to communication: the Republic of Yakutia is 5,000 kilometers and 6 time zones away from the contractor, NRU HSE — by the time Moscow gets to the office, the working day in Yakutia is almost over. At the same time, it is impossible to have the specialists from HSE to be permanently present in Khangalassky ulus.
"Therefore, the key to project implementation is delegation of responsibilities, high mutual contractor discipline, coordination of the positions, and reliance on local staff. Equally difficult is to develop a unified vision of the works aimed at achieving the planned results. Trust between the customer and the contractor is a very important part of success. NRU HSE has made some effort to jointly chart a development path for the municipal education system. Horizontal methodological interactions between schools in the district have been created and are sustained solely by the teachers’ enthusiasm. In the future, when implementing social impact projects, it is necessary to create special conditions for the experimental areas. As our experience has shown, the workload of the municipal project coordinators increases considerably", says Olga Balabkina.
In addition, external factors were also in action during the project period. The epidemiological situation in 2020–2021 influenced the change in the format of many project activities, most of which had to be carried out remotely.
In October 2021, the "Toward Change" Foundation initiated a round table "Social Impact Bonds: the Potential for Social Innovation in the Regions" at the Civic Chamber of the Russian Federation. The participants noted that the SIB model is very relevant for Russia. However, its expansion would rely on the regional authorities being ready to take action that is different their traditional work formats, to move from the "spending budget" to purchasing social effects. Further, it is also necessary to develop a methodology for evaluating the effects of SIB projects, calculating the return on investment and the training a sufficient number of qualified evaluators. It is important to keep the business investors involved in social projects. Given scarce resources, the SIB model may become more popular as part of Corporate Social Responsibility programs, done with the hope of getting the investment back in a few years.
"The growth points include raising awareness of the businesses, finding the balance between the social effects and commercial returns in impact investment projects, a fair risk assessment and active involvement of the state in developing the instruments and making such investment attractive", says Tatyana Burmistrova.